Глава III МАЯК ПРЕРИИ

Путешественники больше уже не беспокоились о дороге.

След лассо вился непрерывной змейкой и был так отчетливо виден, что даже ребенок не сбился бы, следуя по нему.

След тянулся не по прямой линии, а извивался между зарослями кустарников. Иногда он отходил в сторону, когда путь лежал по местности без древесной растительности.

Это делалось не случайно. В таких местах видны были глубокие овраги и другие препятствия. Змейка лассо огибала их, давая возможность проехать фургонам.

– Как это внимательно со стороны молодого человека! – сказал Пойндекстер. – Право, я очень жалею, что мы не узнали его имени. Если он связан с фортом, мы могли бы с ним встретиться.

– Я надеюсь, что мы еще увидим его, – заметил Генри.

Луиза слышала этот разговор. Она ничего не сказала, но всем сердцем разделяла надежду Генри.

Радуясь скорому окончанию трудного путешествия, а также возможности до захода солнца увидеть свои новые владения, плантатор был в прекрасном настроении. Он непринужденно болтал с надсмотрщиком, остановился пошутить с дядей Сципио, ковылявшим на покрытых волдырями ногах, подошел подбодрить тетушку Хлою, изнемогавшую под тяжестью своей ноши. По сравнению с другими рабовладельцами Вудли Пойндекстера нельзя было назвать жестоким хозяином, и негры даже по-своему любили его, хотя больше боялись. Он не находил особого удовольствия в истязании своих рабов, хотя считал, что наказывать их плетью необходимо. И все же он гордился тем, что на теле его невольников не было ни одного рубца от жестоких истязаний.

Неудивительно, что хорошее настроение плантатора разделяли и его спутники – все надеялись скоро отдохнуть от трудного путешествия, и даже негры, усталые и измученные, начали весело болтать.

Только один капитан был мрачнее тучи.

Скоро совершенно неожиданные обстоятельства снова встревожили путников.

Незнакомец предсказал правильно: солнце скрылось раньше, чем показался кипарис.

Но это еще не должно было бы вызвать беспокойства. След лассо был по-прежнему хорошо виден, и в указаниях солнца не чувствовалось необходимости. Однако самый факт, что солнце скрылось за тучи, угнетающе подействовал на настроение путников.

– Можно подумать, что солнце прячется уже на ночь, – сказал плантатор, вынимая свои золотые часы, – а между тем сейчас всего лишь три часа. Наше счастье, что молодой незнакомец оставил нам такой след. Если бы не он, мы до самого заката проплутали бы по этой сожженной степи. Пожалуй, пришлось бы заночевать здесь.

– Ну и черная была бы постель! – шутя отозвался Генри, чтобы придать разговору более веселый характер. – Ух, какие страшные сны приснились бы мне, если бы только пришлось спать на такой черной земле!

– И мне тоже, – прибавила сестра, выглядывая из-за занавесок кареты и всматриваясь в окружающую местность. – Я уверена, что мне приснились бы и Плуто^[8] и Прозерпина^[9] в аду.

– Хи-хи-хи! – осклабился сидевший на козлах негр Джеху, числившийся в книгах плантаций под прозвищем Плуто Пойндекстера. – Молодая мисс увидит меня во сне среди этой черной прерии. Вот так чудно́й сон! Хи-хи-хи!

– Тут не до смеха, – сказал, приближаясь, Кольхаун. – Может быть, нам и в самом деле придется ночевать в этой черной прерии. Хорошо, если не случится еще чего-нибудь похуже.

– Что ты хочешь этим сказать, Каш? – спросил Пойндекстер.

– Мне кажется, дядя, что этот парень нас обманул. Я не могу еще этого утверждать окончательно, но дело выглядит скверно. Мы прошли уже больше пяти миль, а где же кипарис? У меня хорошее зрение, но как я ни всматривался в даль, я нигде не обнаружив никакие признаков кипариса.

– Но зачем же ему обманывать нас?

– Ну вот еще, «зачем»! Почем я знаю? У него для этого может быть немало причин.

– Назови нам хотя бы одну из них, – раздался серебристый голос из кареты, – мы с интересом выслушаем тебя.

– Я знаю: все, что касается этого субъекта, вы будете слушать с особым интересом, – с насмешкой ответил Кольхаун. – Но если я выскажу свои соображения, вы назовете их ложью.

– Это будет зависеть от того, что ты скажешь, мастер Кассий. Вряд ли мы можем подумать, что ты, с твоим опытом военного и путешественника, стал бы вызывать ложную тревогу.

Кольхаун понял злую насмешку и, вероятно, воздержался бы от дальнейших объяснений, если бы на этом не настаивал плантатор.

– Послушай, Кассий, объясни же, в чем дело, – настойчиво просил плантатор. – То, что ты нам сказал, вызывает серьезные подозрения. Какую цель преследовал молодой незнакомец, давая нам неправильные указания?

– Ну что же, дядя, – сказал Кольхаун, и в тоне его не было уже прежней самоуверенности, – я ведь не утверждаю, что это действительно так, а только высказываю свое предположение.

– Что же именно?

– Ну, мало ли что может случиться! В этих прериях не редкость всякие нападения и грабежи караванов…

– Какой ужас! – с притворной тревогой воскликнула Луиза.

– Нападения индейцев? – спросил Пойндекстер.

– Необязательно индейцев. Иногда и белые наряжаются индейцами, а иногда и мексиканцы. Ведь чтобы сойти за индейца, нужен лишь смуглый оттенок кожи, парик из лошадиного хвоста и полдюжины перьев для головного убора. Вот и весь маскарад. Если нас ограбит банда «белых индейцев», то мы должны винить только самих же себя: мы будем наказаны лишь за свою наивную доверчивость к совсем чужому человеку.

– Оставь, Кассий! К чему эти обвинения? Неужели ты хочешь сказать, что незнакомец готовит нам ловушку?

– Нет, дядя, я этого не говорю, но знаю – такие вещи случаются. Возможно, что и он на это способен.

– Возможно, но маловероятно, – раздался из кареты голос, полный язвительной насмешки.

– Нет, – ответил юный Генри, вмешиваясь в разговор, – твои подозрения неосновательны, Кассий. Это просто клевета с твоей стороны. И я могу это тебе доказать. Посмотри-ка сюда.

Юноша сдержал свою лошадь и указал на какой-то предмет, который отчетливо выделялся несколько сбоку от следа лассо. Это был высокий кактус; его зеленый, сочный ствол уцелел от огня.

Но Генри Пойндекстер обращал внимание своих спутников не на самое растение, а на небольшую белую карточку, наколотую на одну из его игл.

– Посмотрим, что там написано, – сказал юноша. – «Кипарис виден».

– Где? – спросил Пойндекстер.

– Здесь нарисована рука с пальцем, – ответил Генри. – Нет сомнения, что она указывает на кипарис.

Все стали смотреть в направлении, обозначенном на карточке.

Если бы солнце светило, кипарис был бы виден с первого же взгляда. Между тем синее небо стало свинцово-серым; и при таком освещении кипарис невозможно было разглядеть.

– Ничего там нет, – уверенным тоном заявил Кольхаун. – Я убежден, что это лишь новое издевательство, которое этот негодяй придумал для нас.

– Ты ошибаешься, Кассий, – вмешалась Луиза Пойндекстер. – Посмотри в бинокль. Если тебе не изменило твое превосходное зрение, то ты увидишь на горизонте что-то очень похожее на дерево. Это, очевидно, кипарис.

Кольхаун не захотел взять бинокль из рук двоюродной сестры. Он знал, что Луиза говорила правду.

Тогда Пойндекстер взял бинокль и отчетливо увидел кипарис, возвышавшийся над прерией.

– Правильно, – сказал он, – кипарис виден. Малый оказался честным человеком, и напрасно, Каш, ты клеветал на него. Мне не верилось, чтобы он мог сыграть с нами такую злую шутку… Ну, вперед! Мистер Сансом, отдайте распоряжение обозу.

Кольхаун пришпорил лошадь и поскакал по прерии – больше ему ничего не оставалось делать.

– Дай-ка мне, пожалуйста, эту карточку, Генри, – тихо сказала Луиза. – Мне хочется посмотреть на ту стрелку, которая так помогла нам. Возьмем карточку с собой: поскольку мы уже знаем направление, бесполезно оставлять ее на кактусе.

Не задумываясь над тем, что заставило сестру обратиться к нему с этой просьбой, Генри снял карточку с кактуса и бросил ее на колени Луизе.

– Морис Джеральд! – прошептала креолка, увидя на обратной стороне имя. – Морис Джеральд! – повторила она взволнованно, пряча карточку на груди. – Кто бы ты ни был, откуда бы ты ни пришел, куда бы ни лежал твой путь и кем бы ты ни стал, с этих пор у нас общая судьба. Я знаю это, я чувствую это так же ясно, как вижу небо над собой.

Дата добавления: 2015-07-11