|
Читайте также: |
Ты падаешь мне в ноги и, обнимая сапоги, как двух младенцев-близнецов, целуешь голенища, благодаря судьбу:
«Вася-Васенька, живой!!! Молилась за тебя... День и ночь молилась». Ощупываешь меня всё ещё не веря в своё счастье, целуя сапоги: «Живой-живой, господи» - и вновь шаль спадает на плечи, и вновь руки к небу.
Только в облаках ни одной тучки: солнышко и лучи играют на голенищах сапог, начищенных и зацелованных.
Дембельский вагон, и среди ВСЕГО только одна Она. Материализовавшаяся попутчица.
24 месяца принуждённой голодовки для 20-летнего парня – «я есть хочу». Как гласит древний постулат: «Летом в Евпатории девушки позволяют себе немного больше, чем зимой у себя на Боевке».
Замечу, что армия - единственное место, где дедушкам хочется секса больше, чем молодым.
И для меня она – Первое блюдо. Почему бы и ей не отве-дать на десерт спермоналивного солдатика..
Купе, занюханное с тараканами.
Нижняя полка, истёртая-изьезженная, заляпаная-загажен-ная. Ноги в шпагат, толчки, вагоны-качели, губы зубами – в кровь. Увлажняющее сокровище, готовое драться за каждый миг нирваны прижалась, и больно царапала нежную кожу о шинель.
Язык-стрекоза на исполинском стержне.
Фаллос Родосский полового рыцаря струёй кипучей энергии в сочные створки молодой раковины.
Роса желания на блестящих лепестках рабыни пуританского кодекса.
Эшелон, пыхтя и скрипя, подъехал к третьему пути. «Здравствуй. Мама!»
В глазах наив, будто только что из монастыря выпустили.
Родной Курск.
Предрассветное дыхание проспекта.
Белая ночь ворочается с боку на бок, не может уснуть днём, отоспаться, если бы не рога троллейбусов, щеко-чущие подмышкой. Троллейбусы из парка опять выпол-зают большими синими жуками.
Май ещё не кончился, а июнь уже наступил.
Пышнее, чем сдоба, начало лета, наполненное до краёв.
Я шёл одурманенный ранним летом, глаженой рубашкой, звёздочным коньяком и отсутствием похмелья.
Пьяное солнце раскраснелось.
Солнце - бурдюк, наполненный красным вином.
Июнь был пьяный и белый от распустившейся сирени и яблонь. Шумный от непрекращающихся дождей и проез-жающих трамваев.
Сладкий от пения птиц и наступившего дембеля.
Все любуются, когда цветёт сирень.
А мне не даёт покоя, сколько же лепестков на кусту?
Так и хожу с забитой листьями и цифрами головой, пока не отцветёт. Нет, чтобы облегчить вычисления и опросто-задачиться: чётное количество лепестков или нет.
Это развивает чувство обоняния и соразмерности.
Цветы расцветают сиренью и фотомоделями.
Девушки, тоненькими стебельками фиалок рассыпались по улицам разноцветным водопадом. От запаха цветов подкашиваются ноги – как бы не вытоптать газоны.
Девушки, одетые в мини-юбки и небо.
Девушки, одетые в платьица и облака.
Дипломатично приминая отцветшие тюльпаны дембельс-ким дипломатом, я уносил нектар наслаждений с этих цветков/лепестков.
Родной Курск!!!
И всё точно также: те же разбитые дороги, залитые смо-лой и солнцем, те же троллейбусы/синие жуки, тот же трамвай №8385*, на котором я ехал на вокзал.
Только ступня из ребра ладони на стекле растаяла.
Трамвай – это маленькое солнце.
Такой же красно-жёлтый и в пятнах.
Радужное счастье: троллейбусы синие, трамваи красные и жизнь вся такая разноцветная!!! Там позади, за воротами КПП осталась одноцветная, зелёная жизнь. Лишь зимой она была бело-зелёная, а здесь жизнь играет разными красками, переливаясь и сверкая.
Родной Курск!!!
И вроде всё также, и всё совсем не так: белые коты, перебегающие дорогу, да бабы с полными бёдрами навстречу.
Охрипните все дикторы центрального телевидения - Я дембель: юность без сапог поджидала меня за порогом дома. Без гусарства открыв дверь рукой, я поздоровался с зеркалом в коридоре и подмигнул пацану в отражении.
ЗДРАВСТВУЙ, МАМА!
P. S
Вот и закончил главу «ОТ и ДО».
ОТ и ДО – а в середине Служба.
ОТ и ДО - всё, что между ними Армия.
Помните, в начале книги я обещал, что расскажу вам всё – от корки до корки, от «альфа» до «омеги»?
А, если я вам не рассказал всё ОТ и ДО, так это же секретные войска. А вы, как думали…
Р. P. S
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 105 | Нарушение авторских прав