Продолжение начатого спустя год

Очень плохие колоночки

Так получилось, что меня пригласили писать колонку в самрский глянцевый журнал «Город». Здесь собрано всё написанное за это время. В том виде, как это отправлялось редактору. Черновики.

Первая колонка. Непринятая и безымянная.

Ненавидеть студентов я начал в первый же учебный день. Они окружали меня и прикасались ко мне и ненависть к ним взлетала вверх стремительным домкратом. Впрочем, школьников я ненавидел ещё с пятого класса, а закончив полный образовательный цикл стал одинаково ненавидеть все категории учащихся. Я в этом последователен.

В один осенний день, проникнутый солнечным светом и пыльными окнами, я встретил её. Нет, постойте, дальше романтическая линия, потому я встретил Её. Она стояла у расписания и записывала что-то в блокнотик с единорогами, мчащимися сквозь грозовое небо.

Солнечные лучи путались в её светлых волосах и играли на бисерном хайратнике и чуть сальном лбе. Хайртник-это такая повязка на лоб, ниже будет чуть понятнее. Пару килограмм назад она вполне могла бы быть валькирией, а лет шестьдесят назад эталонной арийской девушкой.

Гормоны и прочитанный недавно «Властелин колец» достигли критической массы и в мозгу случился Чернобыль. Я был сражён, поражён и познакомился с ней. Откуда взялась смелость подойти к эльфийской деве и узнать её имя, для меня тайна до сих пор. Но я ж говор, критическая масса, система безопасности не сработала и графитовые стержни проспали.

Через несколько выяснилось, что она (простите Она) не просто так погулять вышла, а хиппи и ролевик, ухаживает за лошадьми и работает в книжном магазине. Господи, подумал я тогда, не бывает же такой невероятной истории, такое бывает только в кино. Ну и попал я в оборот.

Медленно и верно наш роман развивался и я узнавал всё больше интересных подробностей. Она оказывается хиппи не просто так, а у неё натуральная вписка, которую посещают совершенно омерзительные представители субкультур, живут там, выпивают и наполняют коммуналку в старом дореволюционном доме шумом.

Персонажи там и правда были интересные. Например программист, который не зная, чем отблагодарить приютивших, написал для них музыкальный плеер. Или громадная раскаченная ху…гора человеческого тела, которая думала, что приятно басит и смешно шутит. Но, учитывая её габариты, ей верили.

Одним из таких персонажей был и я, типичный цивил (то есть гражданский, не исповедующий принципов и формы одежды их общчества). У меня был галстук, пиджак и начищенные туфли. Я пропадал там днями и сейчас не могу понять как можно было так тратить своё время. Основными развлечениями было: быть неквалифицированным работником (типичный макджоб), заниматься набором и распечаткой текстов, работать грузчиком, учиться, сдавать кровь, пить, собирать деньги на поездки на ролевые тусовки, петь в переходах, слоняться. А пили, кстати, всякую бурду: настойка боярышника, жидкость для растирания спины (с перцем, забористая), полынная настойка и всё, что не дороже 50 рублей. Как потом у некоторых моих сотоварищей принимали кровь мне не ясно.

Но после того, как на тренировках по фехтованию я получил пару раз деревянным мечом по голове, стало проясняться: и лоб у неё сальный, и на валькирию она не похожа, до истинной арийки далеко, а её друзья меня окончательно достали.

Я покинул этот сквот и начал жить другой жизнью, ни минуты не жалея о прошлой.

Сейчас я встречаю тех, кто ушёл из этого мира раньше или позже меня. Многие стали приличными людьми: Маша-учитель в непростой школе, Юля-журналистка, Катя-врач, Сережа имеет кузнечный бизнес и продаёт доспехи и и мечи за приличные деньги, Ваня так вообще стал Иваном Германовичем. Да, узнавать имена их стало тоже откровением, мы жили прозвищами и порой до сих нам проще называть друг друга так.

Отчества пока не имею, но нахожусь в авангарде IT-индустрии. Вместо музыки ролевиков слушаю аутентичную средневековую музыку, в айподе всегда Dark side of the Moon, четыре компьютера и шмотки под цвет друг друга. Из хиппи я стал законченным яппи и всегда с удовольствием продаю свои идеалы и убеждения.

Но во всей этой истории мне всегда нравились не люди, а обстановка. Этот сквот был гротескным, люди в нём гипертрофированными, пришлые нормы и установки соблюдались буквально и не подлежали обсуждению и осмыслению. Весь период моего хиппования пролетел быстро, люди сменялись ещё быстрее, я сам недолго задержался. И вот это всё возможно только в провинции. Честно.

Она берет входящее, сжимает, пережевывает, отсекает лишнее и выдаёт в какой-то неведомой форме, к которую или любишь, или ненавидишь.

Мы можем смотреть в рот двум столицам, искать в себе силы уехать туда и построить жизнь заново, но всё равно нет ничего более привлекательного и радостного, чем этот провинциальный фарс: глупый, несмешной, тесный. Но при этом родной, как старые тапочки.

Я был провинциальным хиппи, стал сильно уродливым яппи и невероятно рад этому обстоятельству. Потому что это мой город. И, будучи мелкой рыбкой в большом озере, называю своей водой.

Старый дом

Начало 20го века, на втором этаже дома стоит графиня из обедневшего рода и смотрит в закат. Она одна (кто ж будет считать челядь), она в тоске, она скучает. Но не по мужу,нет. Сегодня в город приехал Жак Крисло и на ипподроме он показывает новое чудо инженерной мысли-аэроплан. Графиня грезит этим отважным усачом, который влезает в коробку из парусины и жердей, заводит пыхтящий мотор и летает над зеваками демоном. Красота, Дарвин, Серебряный век.

В это время её муж в Сибири прокладывает железные дороги. Он уехал толстым и важным, а сейчас он исхудал и бреется по-сибирски. Вы знаете как это делают? Нет? Кладут лицо в муравейник и ждут, когда мураши поедят щетину, а гнус крылышками обдует и смягчит лучше любого парижского одеколона.

Но Жак Крисло-настоящий герой! Он не боится смерти, он в сговоре с ней, он победил её и возможно соблазнил. Графиня не в силах выдержать. Она хочет быть с Жак, но это невозможно. Мелком глянув на фотокарточку мужа, она сбегает по лестнице вниз и бежит топиться к пруду.

После революции дом расселяют и наполняют новыми людьми.

30е года. Жена инженера Мещерякова смотрит журнал с улыбающимся Чкаловым. Его очки отражают небо капиталистической Америки, его улыбка полна героизма и света. Он сел в коробку с мотором и вместе с товарищами пролетели сквозь полюс, испытывали недостаток кислорода и лютый холод. Какой мужчина! Сколько порыва и страсти.

В это время инженер Мещеряков на Урале строит завод. Он уехал туда плотным и подтянутым, чисто выбритым и полным надежд. Сейчас он осунулся, не спал несколько недель и оброс бородой. Иногда он ровняет её по-уральски. Знаете как? Надо подойти к горе и оторвать от неё кусок малахита. Получится такая каменная бритва, которой можно и побриться.

Но кто такой инженер Мещеряков и кто такой Чкалов? Ну как можно сравнивать старого ишака и благородного арабского скакуна? Никак, абсурд.

Жена инженера Мещерякова не в силах выдержать сердечную боль от невозможности быть с Чкаловым и бежит к железной дороге. Там она дожидается чадящий паровоз и бросается под него с радостью в глазах.

Квартира опять освобождается.

60е. На втором этаже старого дореволюционного дома у окна сидит жена геолога Топорова. Она смотрит на космонавтов и дивится их отваге. Ведь только настоящий мужчина может сесть в консервную банку, испытать нечеловеческую скорость и потом смотреть на нашу планету и звезды совсем другими глазами. Они так много знают, они так смелы. Настоящие мужчины и герои. Как их не любить? И жена геолога Топорова страдает, ведь никогда не коснуться ей свой щекой щеки Гагарина или Поповича. Жестокий мир, жестокие сердца.

В это время геолог Топоров ищет нефть. Он уехал крепким, глаза его горели. Сейчас он ссутулился, оброс, но иногда бреется. Знаете ка бреются в тех местах, где людей и не было никогда? Берут тюленя и обмазываются его жиром (можно и нефтью), а потом поджигают. После лицом падают в снег или вечную мерзлоту. Не одеколон «Тройной», но тоже неплохо.

Жена геолога Топорова не может больше выносить этих разрывающих сердце страданий, включает газовую плиту и засовывает туда голову. Соседи по коммуналке безумно рады лишней жилплощади.

Наше время. Наташа сидит на втором этаже старого. Уже столетнего дома и вздыхает по какому-то актеру. У неё есть постер с ним, он стоит на заставке в телефоне. Это красивый, прекрасный юноша. Скорей всего, когда он отрывается от оргий с моделями, он участвует в ночных подпольных гонках, охотится на акул-убийц. Порой он отрывается от этих важных дел и едет с миссией ООН в голодающие страны Африки, названий которых не знает даже победитель конкурса «Учитель года» (а он географ, если что). Прекрасный образец для подражания, идеальный источник воздыханий.

В это время наташин парень выходит из своего ПТУ и старается побыстрей сбежать от своих учеников на освещенную улицу и сесть в промозглый трамвай, который притащит его в старый дом, где его ждут постеры известного актёра. И да, у него электробритва и гель после бритья, времена-то нынче другие. Каждый день он мечтает, что б этот дом взорвался бытовым газом и похоронил под собой эту самую Наташу.

Трудно сказать, когда эта цепочка новых героев прервётся и жены-девушки дождутся своих мужчин из опасных путешествий. Наверное, всё дело именно в этом доме, вот не станет его и сразу станет всё хорошо, без всяких историй несчастной любви.

Что в имени тебе моём

Человек по имени Игнат обречен.

Обречен на большой нос, неприятные курчавые волосы и угреватую кожу.

У Игната никогда не будет красивой девушки и единственное место, в котором он может работать-зоопарк, где вилами будет раскидывать сено и бояться медведя.

Человек по имени Кузьма тоже обречен.

Он обречен быть водителем грузовой «газели», носить жилет с огромным количеством пустых карманов и быть краснокожим с синей армейской татуировкой.

Кузьма никогда не встретит Игната, кстати. Потому что Кузьма не ходит в зоопарк, а Игнат не ездит в Геленджик летом. Им никогда не встретиться, но стоит ли страдать от этого, ведь есть те, кого не может быть вообще.

Человека с именем Фаддей, например, не существует.

Его нет в школе, на производстве или хотя бы за рельсоукладчиком. Ведь даже имени такого вроде нет, Фаддей. Это ж как назвать ребенка Саввой. Последний известный природе Савва, был Савва Игнатьич из «Покровских ворот». Но ведь это выдумка всё в кино, а значит и Фаддея нет.

Встретить коренную горожанку Клавдию не старше 18 лет невозможно.

Можно попытаться нарисовать её портрет (рыжие волосы, зеленое пальто и черная сумка), но как ни рисуй, выходит, что она должна быть сестрой Фаддея, длинноволосого брюнета, выпускника филологического факультета.

Вбивается из этой системы только Фекла Толстая, но что с них, с этих барей взять? Блажь и томленье духа сплошные, от безделья.

При этом Игнат, Прохор, Кузьма, Фаддей и сестры их Клавдия и Зинаида свято уверены, что Стивен Спилберг всегда снимает хорошее кино, а Николай Расторгуев пишет песни сам.

Ещё априорной истиной считается положение, что «макинтоши» лучше чего угодно на «виндоусе» (и все, что делается на яблоках всегда лучше), Кока-кола и Пепси имеют одинаковый вкус, курица-гриль безопасна потому что горячая, а от несладкого чая не будет диабета.

Что достаточно выключить телевизор, как тут же поумнеешь.

Что деньги надо тратить сейчас, потому что завтра их не будет (и как развитие мысли тезис о том, что нужно попробовать все).

Что спорт приносит здоровье, допинг может быть безопасным.

Что воспитывать детей надо методом кнута и пряника, а не развития и уважения.

Что необязательно правильно писать индекс на конверте-почта все равное потеряет письмо.

Что необаятельно доносить мусор до урны, ведь «понаехавшие» гастарбайтеры всё равно уберут.

Что благотворительность удел богатых и безумных бездельников.

Что не захламлять общий пожарный балкон в многоэтажке-это моветон.

Что социальный статус может транслироваться через громкие звуки мобильного телефона или рык разогреваемого утром под окнами двигателя машины.

Что есть чебуреки на вещевом рынке-это лотерея с непредсказуемым концом.

Эти люди уверены и в своей непогрешимости, поскольку такой обычай заведен не ими, а раз так, то его просто надо принять.

Ну а уж глубина знаний этих людей поражает. Нет, глубина, это лужа у офиса, а у этих людей Марианские впадины мудрости, в которые невозможно опустить батискаф познания…ведь как отмечалось выше людей с такими именами быть просто не может.

Удивительно впрочем, как столь несуществующие и обреченные персонажи могут верить в тоже самое, что Володи, Алексеи, Лены и даже Валеры (про Геннадиев я уж не говорю). Наверное истина может передаваться воздушно-капельным путем или как бытовой сифилис, через поручень в метро.

Однако физики, мистики и философы потирают темечки в недоумении, поскольку объяснить этот феномен не могут никак.

Тут в разговор должен вмешаться и отделить зерна истины от плевел предубеждений Тимофей (имя это переводится с греческого как «почитающий бога», а значит человек честный и приличный), но это имя давно стало именем не человека, но зверя. А зверь тот-простая домашняя котейка.

Тогда надежда на того, кто рассудит нас одна, на Святополка. Человек с таким именем мало того что существует (а как может быть иначе?), так скорей всего он и живет где-то в районе Твери.

Святополк! Вы только вслушайтесь в это грозное и прекрасное имя. Это вам не Дмитрий, это не Александр, нет, это слияние сил русского языка и русского духа в одно прекрасное имя. Святоплок он такой, он придет с грозными глазами и праведно всех рассудит, все надежды и ожидания светлого только с ним и связаны.

Вот придет он сразу станет хорошо не только Фаддеям и Потапам, но и нам простым людям.

Я начал ждать уже, надеюсь до 21 декабря успеет.

Кому писать?

Как мы знаем ещё из школьных учебников по истории, в середине февраля красные девицы выходили босиком за околицу и по хрустящей февральской депрессии бежали к идолищу, которому быстренько поклонялись. Молились за урожай и дожди в свой срок, что б не болело никто и о своём девичьем тоже. После быстро бежали в баньку, ведь отмороженные культи посевной не товарищ.

Потом князь Владимир привез на Русь византийскую веру и несколько святых на развод. Идолища срубили и поставили церкви куда молиться ходили уже в лаптях, а кто побогаче так вообще в сапогах.

Затем в 17 году на смену церкви пришла физкультура и коллективизация, а после войны ещё и радио с телевидением.

Спустя чуть боле 70 лет стало можно опять молиться идолищам и церкви, лапти так и не стали модным аксессуаром, но духовную пустоту надо было все равно чем-то заполнять. И пришел локальный антихрист в виде маркетинга.

Вот в старый подвал заехал немолоой уже мужчина с залысиной и в круглых очках. Он с парой друхей очистили подвал, постелили линолеум и поклеили обои. Потом сколотили барную стойку и место превратилось в очень неплохой бар.

Не для снобов, обожающих фудпорно вследствии творческой импотенции, а студентов или просто людей, которые любят домашнюю еду.

В этом месте очень слабо разбавляют пиво (если разбавляют вообще), оттого оно кажется здесь особенно вкусным. Здесь мясо для шницеля отбивают не молотком, а обратной кромкой ножа и знаете, что самое главное? Нет? Селедку здесь покупают целой а потом самостоятельно солят и режут.

И для этих целей есть даже отдельный нож. Он не очень широкий и заужается ближе к острию. Нож гнётся, но не ломается, его нужно точить не так часто как покупные. И ещё бесподобная ручка из моржового клыка, на которой вырезаны таинственные руны северных народов, при первом же прочтении оказывающиеся простым русским словом ГуЛАГ.

Этот нож всегда на видном месте, им режут только селедку и однажды молодому поваренку здорово дали по руке, когда тот попытался порезать им огурец.

Место наполянется разными людьми: студентами и аспирантами, офисными сотрудниками и водителями маршруток, милиционреами и работникамии молодыми сотрудниками муниципальных учреждений, художниками и программистами. В этом месте нет телевизора, огромные пепельницы и, разумеется, лучшая в городе селедка с зеленым лучком (растят на подоконнике) и ароматнейший луком с тещиной дачи.

Получается очень теплое, хоть и дико прокуренное место, куда нельзя привести девушку (для них открыто около триллиона кофеен и чайных), но откуда не хочется уходить.

Но дух мечется. Дух требует полета и стабильная прибыл уже не радует глаз. Тогда хозяин и его друг решают открыть заведение куда более приличное, куда можно уже привести девушку. И на после первой же рюмки принимают решение сделать вывеску будущего заведения для полу-вип из дюралайта.

Подвальный кабачок закрывается на месяц. В этом становится понятно, что это не плановый медицинский осмотр, а настоящая агония.

Линолеум меняется на кафельные скользкие полы (особенно ступеньки), стены украшают отныне не обои, а пластиковые панели, видеть кои моно даже в морге.
для меню заказываются новые папки, покупается новая посуда, а официанткам выдаются фартуки с кармашками. Селедка не пропадет из меню, но появляется пицца. И это конец.

Селедку теперь покупают сразу соленой (так быстрее), особый нож отправляется обратно на домашнюю кухню, где быстро тупится, ведь домашние не знают для чего он и режут им даже финский сервелат.

Через месяц все эти улыбчивые и спокойные ребята, юноши и нередкие девушки куда-то пропадают. Известно, что если убить главаря собачьей стаи, то на его место придут новые. Так и здесь. Спокойные, пусть и громко хохочущие уходят, уступая места ребятам в кепках-многоуголках и трениках. Место вскоре начинает опять приносить доход, нанимаются новые официантки и суши-мастер.

А места больше нет.

Наверное, все-таки не маркетинг его сгубил, но как иначе объяснить факт смерти подобных отличных мест, если не ориентацией на массового потребителя? Или проклятьем худого цыгана.

Я готов молиться идолищу, византийскому богу и писать в Спортлото, лишь бы места с линолеумом на полу, тонким ножом для селедки и огромными флаконами жидкого мыла в туалете не становились кафельными мавзолеями самим себе.

Ведь я не сноб, я обычный человек.
Обычный, но, как оказалось, не массовый.

История одного повара

История города Семисинев была абсолютно стерильна. Здесь никогда ничего не происходило, город не подарил миру ни одного члена Союза писателей СССР (даже завалящего художника-почвенника). А на Девятое мая на центрально площади не чествовали ветеранов с орденами и медалями. Просто потому, что их и не было никогда.

Тем более удивительно, что в городе этом стоял ресторан «Русское раздолье». Археологи будущего назвали бы его руины «Семисиневским стоунхеджем», настолько развалины этого роскошного заведения несвойственны общей окружающей унылости.

Но именно этот ресторан делал город живым и сытым. Точнее шеф-повар Валерий Гендосов. Что он вытворял с зайцами, медведями, фазанами, карпами! Его прожарка всегда была идеальна, а стейк просился в Парижскую палату мер и весов.

Горожане же жили за счет того, что сдавали приезжим свои углы и дворы, стояли вместо них в очереди в ресторан и выполняли прочие капризы заезжих гурманов.

Гендосов мог бы вступить в запретную связь в Машей Галковской из 10Б или даже Верой Галочкиной из 8А и ему б ничего не было, наоборот, все бы только завидовали двум школьницам.

Понимаете какая глыбища? И ведь скромная, жила на отшибе, ездила на уазике-буханке.

А секрет ресторана был очень прост, кстати.

Каждую третью ночь Гендосов и старший официант Рамзан выезжали на уазике в лес. Там повар раздевался до гола, опускался на четыре точки и начал истошно выть, медленно обращаясь в оборотня.

Рамзан в это время сидел в машине и молился всем ему известным богам.

Гендосов убегал в лес и скоро возвращался с дичью, зверьем и карпами.

Город, слыша истошный вой, проспался и начинал убираться в домах и стирать постельное бельё, ожидая большого наплыва гостей утром.

Но хэппи-эндов не бывает. И наша история тому лишнее подтверждение.

Одним летним днём местный этнографический кружок пригласил Гендосова на имитацию праздника Ивана Купалы.

Повар с огромным удовольствием бродил босым по берегу, поправлял на голове цветочный венок и слушал песни, искренне улыбаясь происходящему.

-А пойдемте плавать!-предложили Гендосову.

-Нет, спасибо.

-Вам наверное нельзя, да?-участливо спросили его.
-Да нет, я просто плавать не умею.-по-никулински улыбнувшись ответил он.

И после этих слов венки начали тонуть, свечи гаснуть, небо затягиваться тучами, а девушки, решившие искупаться нагими вмиг стареть и прятать срам за полотенцем.

В тот же вечер Гендосову подожгли дверь, а Рамзана (коренного жителя, между прочим) избили сами понимаете за что.

Утром наш оборотень не смог выехать на работу-кто-то скрутил колеса его машины.

Таксисты (все два) бросали трубки, а люди на остановке делали из пальцев кресты, шипели и потрясали связками чеснока.

Гендосов дошел до ресторана. Там директор вручил ему расчет, трудовую книжку и пакет с вещами.

На утро повар исчез. Он обменял квартиру на свои собственные колеса, забрал Рамзана и уехал восвояси. Одни говорили, что в Москву, другие, что в Амстердам. Но в семисиневской географии эти мифические места располагались недалеко от Нарнии или Авалона, а компас в этих местах не работал (не от магнитной аномалии, а просто от безысходности).

На утро пошел дождь и не переставал до самого вечера, пока не смыл ресторан к чертям и богам, которым молился в свое время старший официант.

Семисиневцы впали в уныние. Для этих мест оно смертным грехом не считалось никогда. На третий день горожане заметили, что постельное белье перестало отстирываться и следы оставались как их ни три.

Спустя месяц в жители решили, что их сглазили и построили церковь, вокруг которой ходили крестными ходами, пока не начали умирать с голода.

Так город и исчез, окруженный лесом, полным зверья, жирными нивами и речкой, в которой карпы путались под ногами.

Шесть дорогих женщин

Космонавт Горский на свою работу и жизнь не жаловался. А что, место приличное, можно даже сказать элитный район. И он командир экипажа. Работодатель предоставляет жильё, трехразовое питание, спортивный зал и проезд к месту работы, оплачивает коммуналку. Коллектив хороший опять же. Правда, гравитации не завезли и борщ из пакетов, но это можно пережить. Летай себе кверху задом, да мух изучай.

Но седьмого марта Горский проснулся мрачный, словно черная дыра. Завтра день всех женщин, а у него, как у настоящего мужчины, было шесть самых дорогих: бабушка, мать, сестра, жена, теща и дочь. И в восьмого числа он их поздравить не сможет. Горский висел в спальном мешке и тихо грустил.

Когда он выплыл к завтраку, напарник Гамазов прочитал эмоции командира сразу и безошибочно, хоть и был сам холостым сиротой. Гамазов предпочитал молчать и Горский был ему за это благодарен.

Нет, конечно, ЦУП сделает сеанс связи и Горский всех поздравит, но разве этот бездушный цифровой сигнал заменит теплый пыльный запах бабушкиного платка или духи любимой жены Ирины? Черт возьми, в этот день он не сможет ни духов подарить, ни подогнать к дому, где они все жили КАМАЗ цветов.

Грусть и отчаяние проникали в те уголки души, которые казалось уже покрылись паутиной.
Внезапно в иллюминаторе вспыхнул спутник «Иридиума» (есть такие, они отражают солнечный свет от своих блестящих боков, а на земле кажется, будто звёздочка вспыхнула). И этот чудесный рукотворный свет разжег в Горском пожар надежды.

Горский полетел в лабораторию и через пару минут оттуда раздался отборный мат, быстро сменившийся восхищенными всхлипываниями.

Через пару часов состоялся сеанс связи с Землей и Горский поздравил своих дорогих женщин с наступающим праздником, а прощание подмигнул дочке и сказал: «В 10 часов выходи на балкон».

После чего на станции наступила подозрительная тишина.

Утро восьмого марта началось на Земле с дежурных и натянутых поздравлений, хитов Аллегровой и обязательной ретроспективы фильмов Андре Миронова, но только в доме Горских стояла пронзительная атмосфера ожидания чуда, потому что слово космонавта крепко, как его здоровье.

Наступил вечер и около десяти часов вся женская часть семьи Горского (и тесть, разумеется) вышли на зябкий балкон. Они кутались в зимние куртки и зачарованно ожидали.

Неожиданно в небе над ними звезды выстроились в виде восьмерки. Она была чуть неровной и скорее пунктирной, но было совершенно ясно, что этот кусок бесконечно черного неба сейчас говорит с ними, пусть даже и в виде этой цифры.

Звезды, завистливые белые мушки, пытались закрыть своим древним светом от них это чудо, но ничего у них не получалось.

Восьмерка висела, чуть мерцала и была в тысячи раз прекрасней звезды Вифлеемской.

И каждая женщина думала о своём. Бабушка была рада, что не зря водила внука в планетарий. Мама мысленно благодарила себя, что не отдала сына в музыкальную школу. Жена радовалась такому невероятному мужчине, а сестра такому брату, который всегда веселил и защищал её. Теща и дочка пытались унять слезы и не могли.

Но было и общее. Бесконечное восхищение этим парадом звезд превращалось в тонкие, но прочные как паутина, ниточки счастья и они шли от пяток вверх, вверх к сердцу, которое стало биться чаще. А потом к горлу, где не осталось никаких больше слов.

Только приятный комочек, состоящий из чистой радости. Настоящий бриллиант счастья, не иначе, только в тысячи раз больше, чем любая звезда, ставшая алмазом в ходе блистательной пляски жизни.

Никто и никогда до этого дня не заставлял светила плясать под свою дудку, тем более ради чьего-то праздника. Но ведь звезды ничего и не чувствуют.

Через несколько секунд восьмерка исчезла и женщины ушли в комнату, отогреваться и понимающе молчать. Только тесть остался на балконе, курил и улыбался куда-то ввысь.

P.S.

Но позвольте, скажет читатель, что за бред? Как космонавт мог за столь короткий срок собрать и расставить по орбите спутники, все так рассчитать и продумать? Что это за фантастический бред?

Что ж, отвечу вам. Если вы не верите в такую возможность, значит не любили никогда ни одной женщины. А если и любите, то только Родину.

Причем безответно.

Апрель-месяц радости

В начале апреля, конкретно первого числа, тысячи людей посещает ненависть к зимним курткам-пуховикам-дубленкам и ботинкам-сапогам. Неважно, что осенью на них был потрачен бюджет Сомали (без учета пиратов, разумеется). А то, что на улице ещё порой стабильный минус, так это ерунда, весной дышит уж всё.

Следом за ненавистью приходит разочарование в собственном теле. Зеркало в душевой приносит исключительно боль, зеркало в шкафу словно говорит «Не твоё тут теперь, жиробасина.»

И вот, тонкие ручейки спешат в фитнесс-клубы, качалочки и бассейны. Ведь зачем ходить в спорт-зал постоянно, блажь это всё. Мы за два месяца перед пляжиком всё сгоним!

Кстати, их владельцы в это время ненавидят ученых. За что? Миллиарды долларов вбухиваются в какие-то бозоны и космос, а никаких открытий по расширению пространства и установке новых тренажеров нет. Даже клонирования несчастного не придумали, ведь тренеру-клону платить не надо.

Как ни удивительно, но эту же саму мысль крутили в голове Валера и Сережа. Они не были знакомы и жили вообще в разных концах города, но общая беда – это жуткое пойло, а алкоголь, как известно, сближает.

Валеры был толстым и неглупым человеком. Ну, не то что б толстым, скорее крупным. Валера старался питаться овощами и много ходить, не пил газировок и мыслил позитивно. Но нет, тело диктовало своё.

Сережа же обладал настолько сильным обменом веществ, что одно движение ложкой с куском торта «Прага» сжигало все потенциальные калории. Разумеется, Сережу постоянно били и обижали во дворе школьники.

Обоим не везло с женщинами: Валера был веселый и умный, но толстый, а Сережа был симпатичным и одухотворенный, но слабоват духом. А ещё откладывал деньги на фотоаппарат.

В один прекрасный момент Валера и Сережа узнали о неком тренере и его зале в подвале. Тренер этот творил чудеса с людьми любой комплекции, брал недорого и вообще нормальный мужик. Звали его Алексей.

В начале апреля Валера и Сережа пришли в искомый зал и рассказали о своих бедах. Увидев фронт работ, Алексей подошел к ноутбуку и удалил из закладок сайт с подержанными «Приорами». Теперь он мог позволить себе мечтать о БМВ-десятилетке как минимум.

Начались долгие и изматывающие тренировки. На второй день занятий Валера сломал «римский стул» и порвал тросики у какого-то жуткого вида тренажера. Сереже были тяжелы любые гантели и он тягал бутылочки с водой. Алексей пока ещё держался, ведь никогда, никогда он не допускал ошибок и приводил в форму любого. БМВ медленно растворялась в тяжелом дыхании и писке, а ветерок из открытого окна всё чётче рисовал абрис «Приоры».

Алексей начал впадать в отчаяние на второй неделе. Эти двое платили исправно и даже больше таксы, но раздавленный велотренажер своими останками намекал на необходимость кардинальных мер.

И вот, в один из дней, Алексей пригласил в зал обоих и нажал на потайную кнопку за зеркалом. Валере и Сереже открылся вид ухоженного и блестящего чистотой хирургического кабинета.

- Ты пластический хирург, Леш?

- Да-а-а… Пластический…
На этих словах тренер отвел глаза вбок и вверх.

Валера и Сережа легли на столы, а помощник Леши Ванятка погрузил их чудесный мир анестезии.

Очнулись наши герои одновременно, но стороны тела их не слушались. Их словно не было, словно на их месте была не пустота. А что-то инородное. Они стали осматривать себя и обнаружили, что Леша с Ваняткой сшили их плечом к плечу.

Они встали и. пошатываясь, вышли из кабинета. В раздевалке сидел тренер и наматывал на руки бинты. Видимо, он знал, что будет дальше.

Валера и Сережа были не в силах бить тренера. Они просто молча спросили: «Что ты наделал?» Алексей спокойно разъяснил, что это всё на время, что их организмы взаимно обогатятся худобой и нужной массой, а через пару недель он их распорет обратно.

Так Валера с Сержей стали жить вместе под общим именем Андрюша.

Поначалу было, конечно, тяжело. Например, одеваться, ходить на работу и объяснять, что это за второй пришит к тебе. В автобус теперь тоже не сядешь, ведь толпа готова распять всякого иного.

Прошла неделя и Андрюша свыкся с собой. Он научился подбирать одежду и обувь в ансамбле со второй половиной, изящней шутить и отличать Мане от Моне. Разумеется, совместными усилиями, избили школьников в сережином дворе и заодно парочку просто подвернувшихся под руку.

И да, Валера сильно похудел. А Сережа набрал нужный вес.

Сказать честно, расшиваться им уже и не хотелось, они впервые почувствовали себя чем-то цельным и полноценным.

Но, вот, подходя к Лешиной подвальной качалке, они увидели как оттуда вышла Ирина (бывшая всего сутки назад Леной и Натшей).

Два сердца забились сильней, словно их стало три. Весна, весна, её никто не отменял.

Здесь следует хэппи-энд. Они встретились, глазами проникли в самую суть друг друга и всё такое прочее.

Гораздо интереснее как у них это самое дело альковное происходило!

И я бы рассказал об этом, но Алексей вчера мне на бицуху такой вес дал, что руки от клавиатуры отнимаются. В следящий раз точно расскажу.

Вальпургиева неделя

Валентин сидел на опушке и смотрел, как Солнце перед сном хочет полежать на аппликаторе Кузнецова, созданным самой природой из вершин елей. Оно никогда не кололось об их смолянистые ветки, видимо понимало всю абсурдность этого лечебно-пыточного приспособления. Солнце предпочитало уходить в места более мягкие.

Валентин находился в сладком предвкушении, которое подпитывалось лежащей ниже леса дорогой. Скоро, скоро здесь будет настоящий Вавилон. С играми. Блудницами и гомоном.

Буквально через считанные часы поляны перед озером наполняться машинами, людьми, громкой и противной музыкой, оставив после себя пепелище, руины муравейников и мусор.

Сплошной пикник на обочине. Тем более, что эти городские и правда похожи на инопланетян.

Валентин зацепился за эту мысль, уставился в облако и стал её раскручивать дальше.

Каждый год эти городские пришельцы проходят один и тот же путь.

Сначала они ждут Новый год, во время которого их хилые тела и души наполняются ощущением праздника и титаническим количеством еды, которой можно накормить горную деревушку где-нибудь в Сербии (а Албании ничего не дать, потому сербы-братушки).

Потом выжидают пару месяцев и девятого марта начинают ныть о надоевшей зиме. Почему? Зачем? Ведь всего несколько месяцев назад эти же люди радовались первому снегу. Поздравляли друг друга с этим уникальным для северных широт событием и быстрее кутались в куртки-шубы-пальто, а потом заполняли Интернет этой «зимней сказкой».

И вот проходит этот критический день и всем сразу охота весны. И все устремляются ручейками в качалки и залы, где знакомятся с такими же страждущими худобы. Отлично же место, где мнимые и настоящие толстяки встречают надуманных и болезненно озабоченных коровок. На этом фоне продолжать заниматься уже и не надо, летняя цель достигнута досрочно. Подходы и подкаты сделаны.

Люди проливают гекалитры пота, извергают из себя децибелы рыков, ухов, кряхтений и прочих звуков, недостойных уха нормального человека. И господи, господи, эти полуэротические звуки они производят прилюдно. Стыд и срам.

А потом приходят эти дни, которых Валентин ждёт, затаив дыхание. Он ждет их долгими неделями, затаясь в своём лесу. Он выходит из зимней спячки, свойственной многим и начинает ждать.

После этого, и пары других подобных дней, люди начинают что-то другое делать. Едут на юга, или в совсем дальние места, о которых Валентин имеет представление только по обрывкам слов приезжающих.

Самое удивительное, что и в тех удивительных местах, почти на других планетах, люди делают то, что и здесь. А они будут непотребны и жалки сегодня и завтра и ещё несколько дней: много шумят, едят жареное мясо, настолько жирное и противное, что от него веет человечиной, много выпивают, засыпают в траве под свежим солнцем. Иногда кажется, будто приехал ансамбль песни и пляски имени святого Витта, потому что человеческое тело, наделенное разумом не может вытворять столь гадкие и движения, от которых хочется плакать и забиться поглубже в траву и никогда не вылезать.

Валентина всегда удивляло это свойство городских. Почему, почему люди едут из своих городов в его лес и придаются всем этим безобразным вещам? Они никогда не ели жаренного мяса, следы от которого на футболках не отстирать? Никогда не пили теплого дешевого пива или не слышали этих своих дурных песен? Да делали они это всё, но почему-то именно в эти дни эти мерзости приносят им особую, тонкочувтвенную радость. Но зачем ради этого же ехать почти на другую планету?

Может только в эти несколько дней люди выходят из спячки и понимают насколько много в жизни разных веселых занятий? Но тогда отчего всё скатывается к этим мерзостям?

Сколько больших вопросов для одного маленького Валентина! Он погрустнел и сжал травинку, которую уже давно держал. В голове пронеслись услышанное где-то «Гроб Гроб. Кладбище. Сидр.» Да. Лучше слов для выражения внутреннего клёкота и кипения не нашлось.

Неожиданно Валентин радостно встрепенулся и привстал и вновь разладил усы. По дороге тонкой нитью протянулся тонкий свист, плавно переходящий в шум мотора и магнитолы. К опушке приближалась машина полная людей в шортах, рубашках с коротким рукавом, поло.

Было 30 апреля. Энцефалитный клещ Валентин ждал.

92 дня

Лето, лето, лето!

Уже в мае не верится, что была зима, что её переживали долго и мучительно, превозмогали лишения и тяготы службы континентальному климату, но выстояли. Погибших нет, есть раненые, но они идут на поправку. Всё прекрасно.

Итак, впереди три отличных месяца, из которых тут же выкидываем две отпускных недели. Где и как их проведем пока не решено, но за что позже придёт возмездие в виде поезда на Адлер. При удачном стечении обстоятельств там не будет подростков-борцов, спешащих на соревнования шумным и агрессивным гой-прайдом.

Хорошо. Остаётся ещё куча времени, которое надо занять. Исполнить мечту. Просто заняться собой и своими радостями. Чёрт возьми, лютым февральским вечером не ты ли смотрел картинки с Мальдив? Ты. Не ты ли представлял себя на кипельно белом берегу? Ты. Ну, на Мальдивы денег нет, загран паспорт делать лень, в Сочи вообще беда. Ну хоть с палаточкой под магнитофончик (таланта, играющего убогое тынц-тынц, звучащее на твоёй любимой радиостанции, на гитаре не завезли).

Надо исполнить данное себе обещание! Жизнь создана что бы мечтать и воплощать мечты в реальность!

И купить велосипед. Да! Набережную для того и сделали.

Идём в магазин. Дорого, дорого, непонятно. О! Всего шесть тысяч, надо брать! К нему шлем (ну как в Европе, ты хлянь-хлянь), бутылочку и крепёж для неё, бардачок, звоночек, очки обязательно, а то на предсветовых скоростях глазкам будет больно.

Выходит дорого, но неважно! Это ж велосипед, он не на один сезон.

Вот и первый выходной. Шорты, футболка. Велосипед заряжен и готов к покорению тротуаров и бордюров, которые в некоторых местах могут сдержать танковый раш Гудериана.

При первой встрече с бордюром мужская часть задумывается, почему женская рама более безопасна для мужчин.

Вечером болит всё. Эта боль исходит из самой матери-земли и отправляет лучики страдания в космос. Но ничего, это ж только первый раз, привыкну.

К третьей поездке любовь остывает, а китайское поделие нуждается в ремонте. Ремонт стоит около половины велосипеда, потому быстро продается за полцены (с бардачком и звоночком).

Хорошо, что эта мысль промелькнула у стойки и покупка не состоялась.

Зато постоял в прохладе торгового центра.

Но есть ролики! А что? Места много не занимают, дешевле, а веселья не меньше. Ролики…

Прекрасное атлетичное тело в коротких шортах и майке-алкашке (у девушек это почему-то называется «топ») стремительно рассекает влажный воздух набережной. По загорелым мышцам прыгают солнечные зайчики и скатываются по напряженным сухожилиям вниз, радостно смеясь. Ну, очки тоже нужны, наколенники там, налокотники, шорты поэротичней, майку красную. А вот мускулов не завезли. И вообще, ролики для подростков, а тут годы-то уже не те. Наколенники, налокотники—детский сад какой-то, ну в самом деле.

В итоге в спортивном магазине покупается волейбольный мяч и он остается лежать в кладовке или на заднем сидении машины? Но почему?

Этот едет на дачу, тот на рыбалку, у этих шашлыки в деревне, а вот они взяли и на байдарках покатили, ещё кто едет на великах в лес или на роликах кататься на площадь Куйбышева. У всех есть чем заняться летом, чёрт возьми!

И как хорошо, что ты не они!

Хотя велосипед и ролики—это не важно. Важно, что лето течет сладким мохитовым сиропом из Ашана и все в это время хотят быть классными. Не стоит только забывать, что мохитовый сироп—это триста тонн сахара, перемешанные с тонной химикатов и разведенные водой из-под крана.

И если не можешь быть классным тут, езжай туда, где для клёвости подготовлен плацдарм. И неважно, что билеты есть уже только на август, зато не так жарко.

Лето подходит к концу и дни выпадают из календаря со скоростью речи пикапера-самоучки.

Поезд. Полный вагон цыган-борцов спешат на фестиваль «Золотая ручка» (и нет, это не писательская награда).

Юг. Душно, грязно, шумно, дорого, шаурма, отравление два дня прочь. Отошел. Обгорел. Море теплое и ароматное. Отмыть соленую романтику в номере нельзя, потому что нет воды. Приеду. Сделаю загран. Надо купить сувениров из ракушек тем, кого сейчас комары изводят в палатках, пусть завидуют. Это ж такая редкость!

Обратный поезд и мелочь проводнику за постель. Теплое пиво, вина в дорогу взять не додумался.

Не буду много тратить с осени и куплю себе велосипед всё-таки. Плохо разве после работы в парке покататься? Нормальный возьму, тысяч за десять. И на Груше я никогда не был. И шашлыка не ел. Ну кроме как вот вчера вечером.

Август заканчивается томительным предвкушением орды пьяных школьников завтра.

Но ты уже знаешь, пройдет меньше года до нового сезона шумящей лситвы и улыбчивых девушек.

31 мая следующего года ты засыпаешь с улыбкой: «Впереди 92 дня, которые не будут похожи друг на друга.»

А утром идешь на работу в свой офис.

Один прекрасный день года

У нас чудесная область. Жигули, например. А там город парит, аномалии, некоторые видят НЛО или просто хорошо отдыхают. Набираются сил, воду пьют и самого сердца России. Там даже комары особенные, какие-то русские, особенно славянские комары, которые не жужжат и писклявят, а словно на гусельках играют.

Правда, так получилось, что чистое и духовное наше место облюбовали барды, чем карма нашего края была подпорчена. Хотя что это я, ну любят люди бардовскую песню и пускай. Барды и их поклонник хотя бы не пишут на стенах «Визбор жыв!» и не орут «Солнышко» под окнами. Так что барды-ребята хорошие, а музыка их... ну не будем во вкусовщину ударяться.

Видимо духи Самарской Луки тоже это понимают и устроили так, что раз в году призрачный жигулёвский Китеж-град опускается на Самару. И это удивительный день.

Ты просыпаешься на перине (не из ИКЕИ), а чистой и белой, с легким синеватым отблеском. Тебя будит запах лошадиных копыт на булыжной мостовой и запах свежих булок. Выходишь из спальни и видишь в столовой накрахмаленную скатерть, а на ней блестит медью самовар и прохладный кувшин молока манит.

Ах, что это за прекрасное утро! Помолившись иконам в красном углу ты сталкиваешься с первой прекрасной проблемой этого дня: какой сюртюк одеть в столь жаркий день и какую трость подобрать?

День сегодня волшебный и кремовый костюм с тростью чёрного дерева лучшее тому доказательство.

Отдав челяди распоряжение готовить к ужину гуся с барбарисом ты садишься в свой зелены «Руссо-Балт» (в кузове «ландо») и неспеша едешь к парку Струкова. Сегодня прекрасный выходной день. А значит там много интересных и приличных людей, которых так редко можно встретить на службе.

Чу! Вот промчались на велосипедах Погребижски и помахали тебе руками. Вот продавец москатели Гурьянов заносит ящик в лавку, а пара бурлаков возвращаются от церкви. У них красные рубахи и приветливые бородатые лица. ах. Лев Николаевич, как же вы были правы в своих описаниях прекрасного русского народа!

В парке сегодня играет пожарный оркестр. Их каски блестят на июньском солнце, что утренний самовар, а музыка, чудесная музыка разливается меж дубов и лип.

Вот на небольшой полянке преподаватели из ремесленного училища и с женских курсов. Они играют в петанк и в короткие перерывы пьют морс.

Чуть поодаль, в глубине парка прямо на траве сидят расхристанные анархисты и пюьт с утра горькую. Их лица демонически искривлены, но скоро и они уходят. Уходят туда, где им самое место в этот день.

Вот на встречу идёт инженер Свойский, из поляков. Он давно живёт в России и, по его собственным словам, долго не хотел уезжать из Петербурга в провинциальную Самару. Вспоминает он это сейчас со смехом и искренним недоумением, ведь Самара оказалась городом хоть и небольшим, но удивительно радушным. С ним стоит в широких шатанх и свободной рубашке приятный юноша. «Футурист»-уточняет Свойский и через несколько мгновений вы уже спешите в ресторан, благо время обеденное.

Нынче дни горячие и подают на веранде. Пожалуй будет ушица из стерляди, жульен, крутоны и медовых пряников. Под уху выносят рюмочки казенной, прямо с ледника. Маленькие хрустальные кубки покрыты тонким-тонким слоем льда и похожи на кристаллы с живительным и оживляющим нектаром, дарованным богами Севера.

Беседа идёт неспешно и вежливо, Футурист рассказывает про Европу, а Свойский хватается польскими колбасами. И в один момент вы решаете продолжить у актрис, а потом пойти на ужин к тебе, ведь не пропадать же гусю с барбарисом.

Вот уже почти вы доходите до лакомого дома, как небо неожиданного быстро, словно сарацинская орда на Константинополь, темнеет. И темнеет не тучами, а какой-то странной и чудовищной тревогой. Тучи, или даже точнее клубы темноты собираются в небе водоворотами, но воздух не становится свежее, напротив, он только становится жарче.

Футурист начинает креститься, а поляк лепетать что-то, но можно разобрать тол ко domini. Тьма становится гранитно давящей и недавнее желание плоти молодых актрис сменяется страхом за собственную.

Ты достаешь свой Breguet и видишь, что сегодняшний чудесный день заканчивается раньше, чем хотелось бы. Темное небо накрывает собой город и разламывает дома, деревья, завязывает узлом рельсы трамвая и рвёт редкие провода. Наступает тьма, полна не отчаяния, но усталости.

Сегодня был прекрасный день и он заканчивается с возвращением орды, распалённой немцами, питерцами и непонятно кем.

Это был один из лучших дней в году.

Жаль, искренне жаль, что «Рок над Волгой» идёт так мало и случается так редко.

Беспощадное лето

Семен сидел на пляжной лавочке и смотрел ка вечернее солнце пропадает в реке и бесшумные сумерки накатают на берег. Для отдыхающих уже поздно, но для подгулявших самый раз. Семен сидел и начищал ручку металлоискателя. Не для красоты ли гигиены,а исключительно из суеверия, на удачу.

Почти каждый он выходил на охоту. Цепочки, колечки монеты и мобильники, ключи от машин и квартир - все это оказывалось в его рюкзаке. Бывали и пустые дни, когда улова не было. Но Семен списывал их на то, что плохо натирал ручку, а не потому, что плохо настроен свой прибор.

Семен бывал бит поддатыми согражданами, но всегда вспоминал, что в его сумке всегда есть томик Сартра и успокаивался. Нападали на него и коллеги по поисковому делу. Впрочем искателя это не останавливало и он всегда возвращался на своею делянку. Дело было в адреналине и в строгом научном подходе, точнее целом комплексе работ, привносивших Семен огромное наслаждение.

Все началось ещё в школе, точнее одним летом, когда родители добыли путевку в профсоюзный дом отдыха у моря. На счастье и на беду в то же время там отдыхали не то работники снабжения, не то канцелярия, но объемы вытесненной воды впечатляли.

Семен быстро заметил, что Валентина Петровна никогда не может от тряхнуть со своего гиперрубенскового тела частички песка. Струхнуть их до конца могли только нежные руки Клавдии Трофимовны. Семен сначала посчитал, что это какая-то магия. Валентина Петровна была из снабжения, Клавдия Трофимовны из сметного отдела, может даже какая-то административное колдовство субординации.

Немало поражал и директор ремонт ной базы из Алушты Комбайн Николадзе. Мало того, что на его шее никогда не колыхалась цепь толщиной с семеновскую руку, так к нему постоянно притягивавшись молоденькие сотрудницы из обслуживания и девушки из ближайшего поселка.

Семен крепко думал о происходящее и одним дождливым утром нашел решение. Дело было в законах Ньютона, точнее в одном, который описывал притяжения всяких объектов в космическом пространстве.

Что делать дальше с этим знанием Семен не знал и в скором времени спокойно отправился в сплав по гормональным пубертатным потокам.

Прошли годы. Семен на кого-то выучился и где-то работал, куда-то рос и вообще как-то жил. Нормальной такой какой-то жизнью.

И вот в один вечер Семен вышел с работы и спустился к набережной. На встречу ему выплыла Венера и Семена пробил ледяной пот. Знаете такой пот, когда понимаешь, почему твоя сестра приставал к тебе. Не потому что она приемная, а потому что приемный ты. Но ты понимаешь это спустя годы, когда все возможности уже исчезли.

Венера с в раздельном купальнике смотрела на лоток с мороженым и вокруг неё, по сложной эллиптической орбите вращались песчинки.

Семен стал жадно глотать воздух, а Комбайн Николадзе проехался по его памяти и сердцу всей своей автобазой.

Ньютон, несчастный джентльмен Ньютон, откуда ему было знать, что через столетия изобретут маянезик, мясо по-французски, салат «Зимний» и сало с хлебом. Откуда Исаак мог знать в своей дикой Англии, что исследовать притяжение всяких предметов друг к другу можно будет прямо на городском пляже?

Когда Семен пришел в себя, он пошел на Птичий рынок, купил там металлоискатель и бинокль. Отныне в обед Семен рассматривал пляжи и выискивал наиболее крупных особей. Разумеется, часто ему становилось плохо.

Он видел как вакханка озорная выбегала из воды и волны, проходившее по её телу были выше волн, разбегавшихся от теплохода. Он видел как четверо мальчишек могли влезть в шорты помощника младшего администратора не будем говорить какой организации.

В этот момент Семен завидовал Стиви Уандеру.

Впрочем, никакой ненависти или нелюбви к людям, которые не стесняются показать себя на пляже Семен не испытывал и относился к ним спокойно, даже с некоторым уважением. Главное было за этим уважением не забыть запомнить кто где находился, ведь именно в тех местах вполне могут собраться немалые сокровища. Законы физики ведь не врут.

В чем же мораль этой истории? Ну, начнём с того, что её здесь нет. Но история без погони, морали или юмора не может жить дольше пары минут.

Так что мораль может быть и такой: маньяк не всякий, кто смотрит на пляж в бинокль. Может это очередной Семен выискивает планету сокровищ. И в этот момент он настоящий, можно даже сказать, межпланетный, пират. А ты нет.

120 роковых рублей

Лена сидела на подоконнике и плакала. Сегодня Лена не выполнила план продаж и её премиальные рухнули вниз вавилонской башней, похоронив под собой надежды на новый айфон. Лена плакала и смотрела в окне, где веселый дворник гонял метлой по парковке пластиковый пакет.

В этот вечер Лена вышла с работы и зашла в магазин, где купила две бутылки пива (а не мюсли и обезжиренный йогурт). Лена вышла на пустынную остановку и села на лавочку. Пиво не открывалось. Лена знала, что от расстройства надо выпить, но крышки были без язычков и крутилок. Лена смотрела на них затравленным волком.

К остановке подошел начинающий писатель и музыкант, известный в узких кругах как Витя Холокост. Увидев стоящие бутылки, Витя достал зажигалку и открыл обе. Выпили.

Завязался непринужденный разговор и Витя вызвался проводить Лену до дома. Та не стала отказываться и зря.

Когда Лена отказала Вите в интиме, писатель и музыкант ударил её по лицу и пошёл по своим делам.

В дверной глазок за сценой у лениной двери наблюдал военный пенсионер и непризнанный романтик Григорьев. Он смотрел на плачущую Лену, пока его собственные слезы не застили линзу глазка. Григорьев прошёл в ванную комнату, выбрился, причесался и, надев парадный мундир, немедленно выпил, отчего умер через пару часов, поскольку давно был закодирован каким-то хитрым военврачом в Забайкалье.

Пришедший навестить деда внук Сёма открыл дверь своим ключом и увидел бездыханное тело любимого дедушки. Сёма был не единственным наследником и под ложечкой у него засосало и он отчётливо понял, что квартиры деда ему не видать. Расстроившись, Сёма вышел на улицу, где был сбит с ног привлекательной девушкой Таней, мчавшейся на роликах домой.

Сёма улыбнулся ей, Таня улыбнулась ему и вскоре они сидели на турничках и Сёма рассказывал ей о своём дедушке. Таня с каждой фразой улыбалась всё меньше и меньше, а придя домой срезала блестящие золотистые локоны и нашла вконтактике самуб грустную музыку из всех возможных. В этот день Таня не написала стихотворение. Которое бы привлекло молодого человека и стал бы Таниной судьбой, пусть и на короткое время вечного лета.

Сема же пошёл дальше, взял пива и в тот же день рассорился со своим другом Митяем, отказав ему в совместном походе на ночной сеанс. Митяй пошёл один и на выходе поймал мотор. Улыбчивый водитель через некоторое время врезался в столб, но остался жив. Митяй же попал в больницу с поломанной ногой и предплечьем (нога, кстати, болела потом год, отчего Митяй избежал призыва и попадания в Кремлевский полк, где его должен был заметить Никита Михалков и позвать в сниматься в кино.

На следующий день он познакомился с медсестрой Валей. Во время очередного особо нежного обтирания Митяй хотел погладить медсестру, но не рассчитал сил и, словно Рэмбо, вырубил Валю. От полученной травмы Валя пришла в себя только через пару дней. А как очнулась, ушла из больницы и дома. Где она сейчас неизвестно, следите за стендами около полицейских участков и телевизионными передачами.

Расстроенная валина мама Мария Терентьевна не находила себе места. Она металась по квартире. Пугала соседей и их собак истошным воем, а после собрав ценные вещи ушла в местную секту, а в её квартиру руководители заселили каких-то строителей. Они чрез несколько дней взорвали квартиру, забыв закрыт газ и сотня людей остались без жилья. Люди разбредались по родне и друзьям, где выяснялось, кто настоящий друг, а кто так себе племянник.

Лена, та самая которая сорвала план продаж, смотрела на руины соседнего дома и плакала, потому что человеком была хорошим. И утешить никто не мог, даже вечно улыбчивый калмык Тенгри, дворник у её офисного центра, который неделю назад гонял пакет по парковке.

Не в силах видеть страданий Лены Тенгри вынюхал последний пакетик праха тибетских лам и завершил очередной цикл перерождения.

А дальше… а дальше был веер проблем, склок, недомолвок, ссор и угроз, которые снежным комом сносили спокойный и улыбчивый быт тысячи людей.

А ведь с чего всё началось? С того, что в летние дни кто-то не купил баллончик дезодоранта за 120 рублей. Ладно люди в автобусе, с ними ты недолго, но вот какие дела могут развернуться.

Фу быть таким.

День бесполезных знаний

В детстве много штук, которые могут навсегда поломать жизнь молодой особи человеческого вида.

Например, можно узнать, что твой отец японский атомный краб, который выходит в полнолуние и похищает нижнее белье у сотрудников «Мицубиси». Или что бабушка согрешила с водолазом. А ещё бывает, когда играешь на железной дороге, что поезд превращает твоего лучшего друга в двух. Но ничто не сравнится по глубине и продолжительности деструкции личности со средней общеобразовательной школой (кроме Северной Кореи).

Только годы разочарований и алкогольного угара смогут потом вытравить всё, что было в школьных казематах.

В школу я пошёл 1 сентября 1992 года, во времена голодные и жуткие. Сторожилы говорят, что волки в то время подходили настолько близко к городу, что в трамваях появились багры, снятые с пожарных стендов. Этими баграми пассажирам предлагалось отбиваться от волков и лосей, которые тоже вкусили человечины и осатанели.

Мой первый кабинет, где я должен был научиться считать и писать, оказался кабинетом Начальной военной подготовки и потому вместо улыбчивых персонажей Союзмультфильма на меня грозно взирал автомат Калашникова, разрез которого с кишочками напоминал не то стриптиз, не то анатомический атлас Везалия. С первого же класса в мою жизнь проникли строение гранаты и блиндажа, действия на случай ядерной войны и методы создания марлевых повязок. Но лучше бы это был всё-таки атомный японский краб.

Кстати, на торжественной линейке всем досталось по старшекласснику и памятной картонной медали. Кроме меня. И в кабинет военщины я пришёл сам, умело ориентируясь по спинам этих дылд, судьба которых мне неизвестна, но учитывая время и место скорей всего хоть кто-то точно стал наркоманом.

Потом нас перевели в отдельное здание и стало полегче. Можно даже сказать, что было хорошо. Хотя нет, кого я обманываю чёрт возьми! В начале каждого урока математики один из учеников всегда считал от 1 до 10, а остальные записывали. И вот когда из-за болезней в классе осталось только 6 человек, даже в этом случае мне не доверили такую миссию. Может дело в том, что я картавлю? Или потому что я еврей (на самом деле может антсемитизм тут ни причём, но надо же как-то объяснить эту скотскую дискриминацию?).

Каждый может вспомнить такие несерьёзные жесткие моменты, которые приносили 20 лет назад огромную боль, а сейчас выглядят даже смешно. Но чёрт возьми! В классе нас было человек 30, а значит за месяц-полтора каждый сможет посчитать вслух для всего класса… Кроме меня.

Ладно, ладно, об этом можно забыть, пережить, утопить в вине и прыжках с парашютом в ванную, но как быть с Чарушиным и Бианки?

Вспомните эти очаровательные и милые рассказы про лесных жителей, которые не бояться людей. Вспомните эти карамельные истории про лес, по которым перекатывается росистое утро и пугливый зайка выглядывает из под лопуха, а лисичка бежит вдоль дороги с самым хитрым видом.

Первое же попадание в лес показывает, что зверей там давно нет, а лисица мало того, что очень агрессивная, так ещё и пахнет крайне неприятно. Встреча с лосем в реальной жизни может напугать, потому что лось большой, но в книжках он всегда флегматичный милаш. Да как бы не так!

Потом наступает очередь тяжелой гуманитарной артиллерии в виде Пушкина-Некрасова-Лермонтова. Эти ребята писали для кого угодно, но никак не для русского народа, потому как в их время грамотность была не такой тотальной как сейчас, но об этом в следующий раз.

Неокрепшему уму школьника выкладывают этих монстров русской литературы и говорят: «ЛЮБИ РУССКУЮ ЛИТЕРАТУРУ! ЭТО НАРОДНЫЕ САМЫЕ НАРОДНЫЕ ПИСАТЕЛИ, МЕЛКИЙ ТЫ МЕРЗАВЕЦ!» Ладно, но почему тогда учительница не может показать разницу между сохой и плугом? Что такое вообще соха, овин или армяк? Чем армяк отличается от сукмана? Так много вопросов и так мало ответов.

Чуть позже начинается геометрия, уроки которой до сих пор я использую каждый день. Да, я каждое утро измеряю площадь круга и трапеции, потом хорду меряю обязательно. И только после этого чищу зубы и интегралом вычесываю блох из хвоста.

Хотя что-то я разогнался, не дойдя даже до химических уравнений и числа Авогадро. Есть же в школе и что-то хорошее.

Например, когда выкидывали из библиотеки книжки, «Слово о словах» я успел умыкнуть и полюбить русский язык вопреки школе.

Или, когда в фойе моей школы ввалился наркоман и умер, мне многое стало сразу понятно про наркотики вопреки приходившим к нам милиционерам.

А учительница физики рассказала как обманывать счётчик и ставить на него «жучок».

Кстати, там же нам рассказали про дистилляцию и мне стало понятно назначение огромного куба из нержавейки в гараже.

Драки научили меня не жалеть себя и бить до последнего. Причём ногами, ведь эволюция непросто так подарила нам прямохождение.

А ещё, что не надо оскорбляться, когда тебя дразнят твоим отцом и его промыслом. Видите ли все нормальные отцы похищают бельё у сотрудников «Сони». Зато у меня лучший отец на свете.

А вообще слава Летающему макаронному монстру, что он придумал старение организма и взросление. Только благодаря ему можно вытеснить ужас получения среднего образования ужасами реальной жизни.

Осталось только решить как пережить Первое сентября, ведь я живу в окружении ПТУ, двух ВУЗов и пары техникумов и боюсь этого дня больше, чем дня ВДВ.

Гаденькие заметочки и стишочки со стеночки

Гаденькая заметочка: об абсолютности знания и научном подходе.

Наука-очень интересная вещь. Те споры, что ведут между собой физики, химики, биологи и даже ничтожные гуманитарии бывают очень интересными, порой не только внутри этих наук.
Например, физики расскажут вам с огромным удовольствием о спорах начала 20 века между сторонниками квантовых и теорий и их противниками, антропологи пропесочат друг друга на тему костей габилисов, да даже спор между сторонниками и противниками приглашения норманнов на Русь может быть крайне занятным.

И сами учёные не всегда кабинетные черви. Выдающийся астрофизик Школвский был занятнейшим троллем, истории о спасении тех или иных археологических находок уделывают Индиану Джонса на раз, да чёрт возьми, порой изучение вопросов той или иной науки покруче любого детектива!

И всё это возможно только благодаря одному-бесконечности знания. Физики никогда не познают мир целиком, химики не откроют всех реакций до конца (не говоря уж о постоянном синтезе новых пластиков), и даже историки будут открывать всё новые и новые горизонты, если засунут гордость поглубже и станут вести полноценные междисциплинарные исследования.

Вы помните динозавров из своего детства? Огромные ящерицы просыпаются утром, греются (холоднокровные же) и идут РВАТЬ ПЛОТЬ КРОВИЩА СМЕРТЬ КРОВИЩА солнышко село, пора баиньки. Нет, говорят сейчас палеонтологи, скорей всего у них были перья или что-то вроде шерсти, не такие уж холоднокровные они и были. И вообще, с чего вы взяли, что птицы произошли от динозавров?
Или неандерталец, это чудовище с рабочих окраин. Троглодит, монстр палкой бъёт, самка тащить пещера, рисовать стена. Долгое время вообще считалось, что они не могли скрещиваться с людьми современного вида, меня этому ещё в институте учили 10 лет назад. Однако сейчас мнение совсем другое: нормальные были пацаны в целом, похожие на нас, рыжие, поклонялись медведю. Членораздельно говорить, правда, не могли, но с Сапиенсом скрещивались на раз.

Иными словами картина меняется, уточняется, отшелушивает ненужное и устаревшее. И опять споры, крики, драки. Это и называется научный подход: брать факты, искать факты, интерпретировать факты, строить теории, делать предположения прогнозы. Потом теория опровергается или подтверждается, забывается или поднимается на щит.
И всё это возможно благодаря тому, что знание человеческое принципиально бесконечно. Что бы ты не узнавал, для тебя открывается новый простор знания и незнания. Не остаётся ничего, кроме как идти дальше и искать ответы. Учебники устаревают, энциклопедиями можно подпирать двери сараев.

Такой подход значительно отличается от религиозной точки зрения на всё вокруг. Религиозное знание конечно, точнее законченно изначально и принципиально не проверяется. Грубо говоря, в некой книге Икс описано происхождение мира. Всё. Точка. Наш бог Игрек так положил. Можно открывать новые горизонты своей планеты, изучать химические элементы, но это всё мелочёвка, потому что твоё знание изначально ограниченно и не допускает ничего больше копошения среди гербариев. Более того, слишком глубокое погружение в вопрос недопустимо хотя бы потому что ты пытаешься раскрыть замысел Игрека.
Копошись в песочнице, плавай в лягушатнике. Главный ответ тебе дан, а значит не надо вообще ничего больше. Просто живи и поливай свой садик.

Я допускаю, что учёный может быть верующим. Причём вера у его будет очень своя, далёкая от религии. Нет, правда, чем больше изучаешь мир, тем меньше хочется верить в его случайность. Но мир и правда случаен.

И не надо тут приводить доводов. что Эйнштейн был верующим. Он говорил о бесконечно прекрасной и необыкновенной Природе (именно с заглавной буквы).

Тут есть ещё и такой момент: если ты учёный, то как ты принимаешь недоказуемое? Вера? Да, конечно вера, но ты ж человек другого склада, ты всегда проверяешь. А тут не стал. Странно. Может и сам ты занимаешься лженаукой?

Как ты можешь говорить об истинности утверждения, если сам принимаешь возможность чего-0то алогичного и априори недоказуемого? Ваша фамилия не Петрик ли часом? Или Чудинов?

Может последний тезис и притянут за уши, но он свойственен гуманитарным наукам (а гуманитарии не люди, не забывайте).

Дата добавления: 2015-12-07