Иван Кузьмич начальник цеха

Хотя в кабинете было два окна, но неудачно расположенные, к тому же почти насовсем завешенные зеленоватыми шторами, они давали минимум освещения. Громадные с виду прямоугольники окон выходили на башни, беспрестанно клубящейся паром градирни, и стекла их туманилось устойчивый влажностью. Иван Кузьмич сидел за пространным столом и, разложив перед собой несколько раскрытых папок, готовил отчетный доклад. Три страницы, исписанные бисерным почерком, лежали веером на полированной крышке стола. Позади стола темнела имитацией красного дерева громоздкая неуклюжая стенка. Полки её наполовину забиты картонными папками, наполовину заложены новенькими канцелярскими журналами. Откинувшись на спинку обтянутого дермантином кресла, Иван Кузьмич оперся рукой в надбровную дугу и задумался. Мысли незримо вращались вокруг производственных показателей. Год закончился неплохо, показатели работы цеха прекрасные и волнение начальника вызывали только слабо подготовленные кадры. Их постоянная нехватка всегда вызывала тревогу начальника.

Начальником цеха Иван Кузьмич стал несколько запоздало. Возраст его приближался к пенсионному, и он к карьере особенно не стремился. Понимал, наверное, мягкий нрав и привитый еще родителями чересчур прямолинейный характер не особенно чтут высокие руководители. Стычки у него с руководством случались нередко. Имея приличный опыт по газоразделению, он долго и прекрасно справлялся с беспокойной должностью начальника установки. Был когда-то несколько лет заместителем начальника, да незаслуженно снят за пререкания с главным. После этого он не лез на рожон, но и не устремлялся сломя голову выполнить нередкие указания сверху, особенно которые не вкладывались в правила. Отсюда и общепризнанная неблагонадежность.

Внезапный уезд из города сразу нескольких руководителей всколыхнул его привычный образ жизни. Одним махом, перешагнув ступень заместителя, он встал во главе цеха, и вот уже подводит итоги работы первого года. Углубившись в воспоминания, он глубоко задумался. Этому цеху он отдал много труда и энергии, с его участием выполнены многие крупные мероприятия и внедрены большие новации. Уже давно успешно работает вакуумная очистка, редкий аппаратчик помнит, каких трудов стоило освоение новой насадки на отмывке, а про катализаторную эпопею теперь вспоминаем лишь с теплой улыбкой, как о чем-то занимательном.

Жалобно скрипнувшая дверь заставила его вздрогнуть от неожиданности и отвлечься от воспоминаний. В кабинет не вошел, а ворвался старший механик цеха Биктимиров.

- Кузьмич! - бросил он с налета, не успев дойти до середины кабинета, - ты как по ремонтным средствам будешь докладывать? Если ты вспомнишь об экономии, скандал может возникнуть. Мы ведь ссылались на перерасход, когда отказывались платить хозрасчетной бригаде!

- Уж я доложу так, какими цифрами владею. А по экономии ты отчитывайся как знаешь! - резко бросил Иван Кузьмич. Он не особенно жаловал чрезмерно пронырливого механика, - ты мне не только хозрасчетную бригаду зарубил, ты и ремонт бытового помещения с насосной из-за своей экономии не выполнил.

- Ты, Кузьмич не бунтуй, как будто сам не знаешь! На конец года любой механик должен иметь запас средств на непредвиденный случай! Не настраивай народ против себя, тебе же хужее будет! - так и не дойдя до стола, механик громко хлопнул дверью. Посередине кабинета медленно расплывалась лужа от его мягких сапог.

- А, черт! Только настроение испортил! - чертыхнулся Иван Кузьмич и взял в руки шариковую ручку. - Видите ли ему престиж потерять не хочется, а ты изворачивайся ужом перед народом. Радетель несчастный! - продолжал он спор с давно ушедшим оппонентом. Он поднял трубку и набрал номер цехового экономиста.

- Люба, что у нас великая экономия ремонтного фонда высвечивается? - спросил Кузьмич и внимательно выслушал пространный ответ. - Черт те что творят! - буркнул он, бросив трубку на аппарат, - в одних бумагах одно, в других совершенно другое, вот и отчитайся перед коллективом!

Однако отчет следовало продолжить, и он углубился в письмо, лишь изредка перелистывая лежащие под рукой папки.

Вопреки ожиданию механика и к радости Кузьмича собрание прошло спокойно и уравновешенно. Больше разговаривали о дисциплине. Вопросы по недочетам не задавали. Оно уже приближалось к концу, когда в дверь красного уголка заглянул озабоченный старший аппаратчик.

- Кузьмич! - окликнул он начальника, - там на реакторе пропуск под крышкой появился. Что делать будем?

- Что же ты спрашиваешь! Сбрасывай давление, останавливай быстрей и готовь к ремонту! Сходи-ка Паша, посмотри, что там случилось, - оглянулся он на внимательно слушающего разговор заместителя.

Собрание продолжилось, но его быстренько свернули, и Кузьмич сам поднялся на отметку. Реактор, в котором уже сбросили давление, дымился слабой струйкой ядовитого пара и смотреть там было не на что. Все ясно как день. Ремонт с заменой прокладки займет не менее двух суток, а план становится под угрозу. Когда он вошел в операторную, заместитель уже писал распоряжение о порядке остановки. Еще разок обговорив с ним этот порядок, он пошел к механикам.

- Поднимай документацию, кто менял прокладку! – попросил он Фрикса, тот начал юлить и отводить глаза в сторону. Это продолжительное молчание было вызвано результатом недоразумения, виновником которого безусловно был Фрикс.

- Ну говори, говори, чего юлишь! – рассердился Кузьмич, чувствуя неладное.

- Да не меняли мы прокладку, там хозрасчетная бригада у нас работала, вот и решили для сокращения сроков оставить старую! Цветной металл ведь!

- Ты чего мелешь? Какой еще металл? – не сразу понял, все более разъяряясь Кузьмич, - так выходит приписка у вас в акте получилась? Ладно, после разберемся! Сейчас дуй в ремонтный цех, да расчет на материалы делай. Подготовкой аппарата займемся мы с замом!

Озабоченный «Дед» появился к обеду, когда аппарат еще не был полностью отключен.

- Ну, п-показывай, чего ты тут нат-творил! – не очень приветливо обратился он к Кузьмичу. Тот нехотя повел его на этажерку.

- Там уже ничего не увидите, как давление сбросили, пропуск прекратился, - попытался отговорить он босса, но тот, широко шагая, поднялся по металлической лестнице и подошел к еще теплому аппарату.

- Так…Ну прокладку поменять… еще что собрался делать?

- Все, но подготовка по графику, сброс давления, охлаждение… - попробовал пояснить Кузьмич.

- Ох-хлаждение… по г-графику!.. Ты людей чем кормить будешь? Д-думай прежде всего о народе! Итак, к утру чтобы колонна была в работе и весь мой сказ! – он подошел к лестнице и не по возрасту энергично сошел вниз.

… При вскрытии крышки, Кузьмич лично осмотрел дефектную прокладку. Она вся была в язвах застарелой коррозии. Это вполне естественно, что она пропустила. «Вот как они деньги зарабатывают!» – возмущенно подумал он о механике. Такая прокладка не могла прослужить до следующего ремонта, это было ясно как день. Механика он, разумеется, наказал силой своей власти, но его неприязнь к нему еще более возросла.

Заговор

Приближался период перестройки и новые, еще смутные веяния времени пока действовали в обратном предполагаемому руководством страны направлении. После непродолжительного промежутка Андроповского «нового» порядка, опять наступила волна разброда. Возведение же большого числа промышленных предприятий в регионе поглощало квалифицированные кадры без остатка, и цех окунулся в глубочайший кадровый голод. Кузьмич взял привычку вторую половину дня проводить в отделе кадров. Он смирно сидел у окна и взирал на изредка посещавших кабинет летунов. В отделе кадров вместе с ним коротали время еще несколько руководителей цехов. Между ними установилась тесная дружба и неписаная договоренность: брать людей в строгой очередности. В основном это были начальники, где оставался четырех бригадный график, и в которых не давали талоны на спецпитание.

Картина была безрадостной, но со стороны смотрелась ужасно интересно. Входя в кабинет отдела кадров, залетный летун, попервоначалу терялся. Обычно трудовая книжка в его руках выглядела пухлой и растрепанной - как роман «Анна Каренина». Осмотревшись он подавал книжку очередному начальнику цеха, затем, все более смелея, начинал сам выбирать себе подходящую работу. Кузьмичу крыть обычно было нечем, и ему доставались самые отъявленные проходимцы. Многие из них после нескольких прогулов терялись навсегда.

Приходили новички и прямо в цех, но не менее прожжоные и испорченные.

Одного из таких уже далеко после обеда привела бабушка. Кузьмич только лишь возвратился из города. Он судился с прогулявшей пару дней машинисткой Зинатуллиной. Она не впервой прогуляла, и дело казалось не стоящим выеденного яйца, но строгий судья Бабарыкин чуть было не восстановил Зинатуллину на свое рабочее место. Пришлось очень горячо и подробно доказывать ему справедливость причины разрыва трудового договора. Кузьмич хотя добирался из города почти час, все еще находился под впечатлением неприятного разговора. Чтобы как-то успокоиться, он прошел к сейфу и, вынув из него папку для служебного пользования, раскрыл страницу текущего плана. Картина казалась безрадостной и он, еще более пригорюнившись, полез в карман. Поскольку обед он проездил, пригласив сквозь приоткрытую дверь секретаршу, попросил её приготовить стакан чая и найти пару кусочков хлеба. Та, узнав, что он остался без обеда, сочувственно заохала и суматошливо побежала в комнату приема пищи. В ожидании пока она приготовит чай, он достал из помятой пачки неизменную «Беломорину». Уткнувшись в бумаги, он нехотя тянул пахучий дым, утоляя им чувство голода и, поджидая секретаршу, когда в приемной заслышались какие-то незнакомые голоса.

В приоткрытую дверь кабинета бочком вошла пожилая старушка, за ней молча шагал угрюмый заросший черными волосами парень лет тридцати. Кузьмич оторвался от бумаг и уставился на старушку с удивлением. Она меж тем не очень робко прошла ближе и спросила:

- Ты что ли начальник, сынок?

- Я, а что вы бабушка хотели? – вежливо предложив ей стул, спросил Кузьмич.

- Внука вот привела, устрой на работу!

Кузьмич пригляделся к парню. На первый взгляд ничего необычного, лишь угрюмый взгляд исподлобья настораживал.

- Ну, внуков сказать по правде мне еще не приводили, - сев на свое место, засмеялся Кузьмич, - а документы какие-нибудь у него есть?

- Есть, есть! А как же! - бабуся суетливо подала завернутую в платок трудовую книжку.

- Что-то я не пойму никак, почти десять лет не работал, где же ты болтался? – спросил Кузьмич, обращаясь к парню. Смазанная печатью запись на последнем месте работы оказалась ужасно неразборчивой. Похоже на полимер.

- На полимере, короче вкалывал, тяжело там, короче мешки надоели, - односложно ответил парень. Кузьмич вспомнил, что на полимере преобладает физический труд.

- Сидел он, сынок! – поспешила выручить внука его простодушная бабушка, - человека на машине задавил, вот за это и сидел. Теперь, слава богу вышел, устроить бы на хорошее место! Мне ваш работник, Фрикс посоветовал к тебе подойти. Кузьмич он добрый, обязательно примет, сказал! Сосед он мой, батенька.

- Еще бы и на «хорошее», - улыбнулся Кузьмич, а про себя подумал: «Опять этот Фрикс вмешался, подсунет какого-нибудь проходимца!» Но еще раз бросив взгляд на доселе молчавшего парня, явного недостатка не заметил и достал лист бумаги. Тот, несмотря на угрюмость, казался вполне нормальным человеком, да и опыт по трудовой просматривался. – Пиши заявление, лучше чем у нас место не найдешь!

…Десять дней, положенных по инструкции для обучения, парень, фамилия которого была Глухов, просидел у начальника установки тише воды ниже травы. Здоровался он незаметным кивком головы и Кузьмич даже не слышал его голоса. Прошло две недели. Вышел срок теоретической учебы, и того направили для практического обучения в вахту, попал он в бригаду Карманова и сразу в ночь.

Наутро вся ночная бригада поджидала начальника цеха в полном составе.

- Кузьмич, ты кого мне в бригаду дал? – спросил, едва поздоровавшись, Карманов.

- Ах, Иван Кузьмич, что сегодня ночью творилось! Чуть не убил Карманов вашего новенького, - затараторила кочегар печей, небольшая, но разбитная бабенка Еремеева. Иван Кузьмич обеспокоено уставился на Карманова.

- Пришел новенький, сразу раскинул фуфайку и лег спать, - начал рассказывать Карманов. - Я раз замечание сделал, два, подхожу в третий раз, только сказал, а он вскакивает и за нож! Ты, парень, короче! Зарежу, - кричит, - я в тюрьме червонец отмотал за убийство, короче, надобно будет и еще раз посижу! …Пришлось ему силу показать, чуть не придушил придурка. Ты уж забери этого подлеца от меня.

Посмотрел Кузьмич на короткие, но крепкие руки Карманова и представил в них тщедушную фигурку нелюдимого Глухова. «Короче, придушит и даже не дрогнет» – подумалось ему.

Конфликт, к неудовольствию Кузьмича, к тому же вышел за рамки цеха. Дежуривший по заводу заместитель главного инженера, оказывается, доложил утром о происшествии руководству, и, ранг за рангом, молва дошла до директора. «Дед» пригласил Кузьмича к себе и долго показательно воспитывал его, приводя различные примеры безалаберной кадровой политики. Кузьмич слушал терпеливо, но сидел как на иголках, и только ходящие крупные желваки на скулах говорили о его высоком нервном напряжении. После второй ночной вахты он оставил парня и пригласил к себе в кабинет. Под глазом у того светился крупный лиловый фонарь. Но как ни пытался Кузьмич выведать у него, что же произошло прошлой ночью, да так ничего не добился. Посоветовавшись с начальником установки, они перевели его к более спокойному старшему аппаратчику Дергачеву.

Время бежало. Занятый основными производственными вопросами, Кузьмич упорно трудился и как-то совсем не примечал сгущающихся вокруг него туч. Приметы постепенного присвоения лидерства Биктимировым он начал замечать по косвенным признакам. Будучи опытным руководителем, указания он привык спускать вниз через руководителей низшего звена. Но в некоторых случаях приходилось распоряжаться напрямую. После застойного периода социализма на территории остались множественные призывные щиты. Они имели добротные рамки, и, Кузьмич, планировал когда-нибудь обновить их, поменяв содержание на свойственное новым веяниям. Но часть приказал срезать. Когда он обнаружил, что порезаны все до единого щита, его одолело раздражение.

- Кто приказал срезать все подряд, ведь я распорядился часть оставить? – спросил он сматывающего шланги резчика.

- «Хозяин» здесь командовал, мы думали вы такое указание дали, - отвечал резчик.

Так Кузьмич впервые услышал подпольную кличку Фрикса – «Хозяин». Случаи пересмотра и ревизии его указаний имели место и далее, но прямолинейный и бесхитростный начальник, пожурив обычно смалчивающего в таких случаях Фрикса, не придавал им значения. Ему даже нравилось такое выражение, значит по-хозяйски оценивает свою деятельность и по-хозяйски спрашивает за прегрешения. Угрюмый и с виду молчаливый новенький тоже развил необычайно бурную агитацию. Первыми симптомами деятельности Глухова стал переход технологического персонала на работу по не узаконенному двенадцатичасовому графику. Спохватился Кузьмич, когда возникли трения с оплатой. Он уладил возникшие затруднения с отделом труда и заработной платы легко и совершенно успокоился. «Да, бог с ними, пускай работают, коли им так удобнее!» – думал он простодушно, не особенно вникая в юридические тонкости. Однако «самостийный» график аккуратно вычертил, согласовал с профсоюзом и затвердил у начальника отдела труда. Но совсем вскоре его снова пригласил «Дед».

- Ты п-почему законы нарушаешь? – уставившись прямо в лоб суровым взором своих карих глаз спросил он оторопевшего от неожиданности Кузьмича.

- Какие такие законы? – растерянно молвил Кузьмич, лихорадочно соображая, - «где же это он смог допустить промах?»

- Народ у тебя п-почему установленный график работы игнор-рирует? Под суд попасть захотел?

- График согласован с профсоюзом и в чем же нарушение законности? – оправдывался Кузьмич, еще не совсем понимая, куда клонит шеф.

- Твой график незаконный по многим параметрам! Ты давай-ка, не тяни! Немедленно переводи людей на утвержденный законом распорядок, иначе будешь иметь крупные неприятности!.. Понял? – строго насупив брови, спросил «Дед».

- Все понял, - обиженно буркнул Кузьмич и, побыстрей, покинул неприютный кабинет.

«Откуда он все про мой цех знает?.. Доносит что ли кто?» - раздраженно думал Кузьмич, возвращаясь в цех и мысленно перебирая самых неблагонадежных работников.

Промелькнула у него в голове и фамилия Глухова. Промелькнула, но не задержалась. Вспомнил его приблатненное выражение: короче! Нет! Слишком мала пешка, чтобы супротив начальника цеха пойти. Припомнился было случай, когда Кузьмича предупредил о его кознях аппаратчик Алимов, но сам он за скользкий нрав имея прозвище «Налим» не пользовался доверием у прямого и принципиального Кузьмича и тот пропустил его наветы мимо ушей.

После того, как шеф на еженедельном совещании главных специалистов прилюдно пожурил его за самовольство, Кузьмич решил принять меры. Собрав коллектив на внеочередное собрание, Кузьмич совершенно неожиданно для себя натолкнулся на молчаливо упорное сопротивление коллектива. Большая часть выступающих, среди которых было немало добросовестных работников призывало к немедленному перевыбору начальника цеха. Мода эта только появилась и явно приглянулась нездоровой части работников. Тут же кем-то, Кузьмич даже не запомнил кем, была предложена кандидатура нового начальника - так ненавистного ему Биктимирова. Сам Биктимиров в прениях не участвовал, он с независимом видом отсиживался в восьмом ряду и довольно далеко от мертвенно бледного и как всегда молчаливого Глухова. Лишь кирпичная краснота, покрывшая его лицо, выказывала истинные чувства. Успокоился обиженный и обескураженный таким на первый взгляд всеобщим недоверием Кузьмич лишь после подсчета результатов голосования. Голосование, согласно правил о перевыборах, проводилось тайно. При всей видимости тщательно подготовленного заговора, за его кандидатуру проголосовало абсолютное большинство работников, тем даже считать противников не было необходимости.

Кузьмич, еще сомневавшийся в причастности к сговору Биктимирова, решил, не откладывая, переговорить с возмутителем спокойствия в цехе Глуховым. Но бригада их находилась на длительном выходном. К лиху или счастью, но после этого выходного на работу тот уже не вышел. Он после всех разоблачений скрылся. Не нашел его начальник установки и по указанному в журнале приема адресу. Исчез парень, как в воду канул. Бабушку сколь не допрашивали, она лишь как клушка ахала, стуча руками по скрытым широкой юбкой голеням, и безудержно хвалила внука, но найти не помогла, поэтому вынужденно выжидали исхода событий.

Спустя лишь без малого два месяца в цех пришло извещение из органов, с предложением уволить Глухова по решению народного суда в связи с заключением под стражу. «Как пришел, так и ушел! Сразу видно, Фрикс пособничал», - вздохнув, подумал Кузьмич, вспомнив угрюмую физиономию Глухова принесшую ему столь неприятностей, и тут же забыл о нем в круговерти неотложных забот. Отошел от пристального внимания руководства и злополучный график работы.

Дата добавления: 2015-12-07