Могила неизвестной матери

Жены вечно занятых деловых людей компенсируют свое тягостное одиночество, как правило, либо коллекционированием драгоценностей, антиквариата, живописи, либо изощренным истязанием прислуги, либо любовными интрижками, конспирацию которых обеспечивает начальник охраны, получающий за эту дополнительную обязанность гонорары от хозяйки. Иногда скучающие дамы всецело посвящают себя воспитанию детей. Но порой встречаются и совсем уж неожиданные женские причуды.

Татьяну неодолимо влекла к себе природа. В то время как Алексей вел важные переговоры, заключал выгодные контракты, проводил экстренные совещания, восседал в ложе почетных спонсоров на театральных премьерах, его жена, оставив за воротами личную охрану и мобильный телефон, почти всю светлую часть суток проводила в лесах, простиравшихся вокруг поместья на многие километры, возвращаясь под вечер то с лукошком земляники, то с охапкой осенней карнавальной листвы, то с пахнущими морозом сосновыми разлапистыми ветвями, то с пушистыми веточками вербы.

Лес неудержимо манил Татьяну всеми своими изумрудными полянами, говорливыми ручьями, веселыми березками, загадочным шумом ветра в верхушках елей, нечаянной встречей с зайцем или ежом. Лес был живым и добрым. Он разительно отличался от царившей в доме атмосферы ложных стремлений и поступков, надсадной гонки за иллюзорным счастьем, которое якобы приносят большие деньги и возможность раз в месяц общаться с вице–премьером. Лес был для Татьяны антиподом всего этого — безжизненного.

Вечно занятой Алексей относился к причуде жены снисходительно. В конце концов, это был не секс на стороне и не дорогостоящее шляние по антикварным аукционам. Душевная близость между супругами потухла уже давно. Но физическая сохранилась, и этого Алексею было вполне достаточно. “Пусть себе бродит в одиночестве по перелескам, здоровее будет”, — думал он о своеобразии своей семейной жизни.

Однако лес и одиночество с ним связанное были симптомами опасного психического заболевания, о чем Алексей, к сожалению, не подозревал. А между тем болезнь медленно, но неуклонно прогрессировала, уже перебравшись через ту грань, за которой выздоровление было еще возможно.

Поиски лесного счастья начались вскоре после трагической гибели ее матери в автокатастрофе. Татьяна и Алексей тогда были в круизе и узнали о случившемся лишь после возвращения в Москву. Когда уже миновал девятый день. И Алексей уговорил не находящую себе места жену, которая впервые в жизни столкнулась с потерей близкого человека, не лететь в Екатеринбург. Уговорил из самых лучших побуждений, потому что трудная дорога и косые взгляды родни — мол, на похороны матери не поспела, мол, нет у богатых ни стыда, ни совести — отнимут у нее последние душевные силы.

Но получилось наоборот. Эта незаконченность послужила причиной того, что рассудок Татьяны не выдержал перенапряжения и она стала считать себя главной причиной гибели матери. Возненавидела она и современную цивилизацию, которая не позволила проститься с навеки ушедшим дорогим человеком. А раз так, то стала вытравлять в себе эту самую цивилизацию, душой и телом отдавшись врачующей лесной стихии.

И вскоре начали происходить совсем уж странные вещи. Однажды, забредя на уединенное сельское кладбище, Татьяна в одной из заброшенных могил вдруг узнала могилу матери. О чем и рассказала взволнованно вечером совершенно опешившему мужу. И в конце концов настояла на сооружении памятника. Обескураженный Алексей уступил этой причуде, чего делать было нельзя ни в коем случае, поскольку этот псевдогуманный шаг еще глубже погружал несчастную в пучину болезни.

Дата смерти была выбита на массивном гранитном параллелепипеде, отшлифованном с лицевой стороны, верно. Однако число и месяц рождения — приблизительно, потому что Татьяна помнила лишь год. Это еще больше усугубило чувство вины.

Так в жизни Татьяны период освежающих прогулок сменился периодом лесных фантазий. Жалость к несчастным зверям и птицам, которым нелегко добывать пропитание, породила идею о создании кормушек, где четвероногим и пернатым друзьям всегда можно было бы найти сено, зерна и овощи. Алексей, внутренне сгорая от стыда, поручил это дело охране, в связи с чем пришлось не только повышать жалованье, но и пускаться в самооправдательные объяснения относительно актуальности экологического движения и несомненной выгоды проживания в условиях благополучной природы.

Затем последовало строительство запруды и создание озера. Оно понадобилось для того, чтобы перелетные водоплавающие птицы дважды в год, весной и осенью, могли бы с комфортом останавливаться на нем для отдыха.

В Алексее начало накапливаться уже бешенство, а не былая злость.

В тот роковой день Татьяна обнаружила на лесной тропинке наполовину съеденные останки ежа. Бережно завернув в кофту, она отнесла их на кладбище, попросила в соседней деревне лопату и сделала небольшую неумелую могилку. Как только мужа привезли домой, она тут же высказала ему идею о поисках по всему лесу трупиков зверей и птиц и достойном погребении их на кладбище.

День для Алексея выдался крайне неудачным. Он начался с предательства одного из компаньонов и закончился нелицеприятным разговором с вице–премьером, во время которого Алексей испытал унизительную трусость. А тут еще ЭТО!!! Поэтому, когда Татьяна заявила, что неплохо было бы на могилках устанавливать скромненькие крестики, Алексея прорвало, и он впервые в жизни начал грубо орать на жену, все больше и больше распаляясь и теряя самообладание. И вскоре не помня себя начал ее бить. Татьяна была настолько этим потрясена, что воспринимала все молча и ничуть не противясь, даже не загораживаясь руками от остервенелых ударов. Вполне возможно, что это нервное потрясение дало бы толчок к выздоровлению... Данные феномены психиатрии известны. Возможен был и противоположный результат — обострение болезни...

Но роковая судьба оставила этот вопрос без ответа. Падая, Татьяна со всего маху ударилась виском о выступающий угол камина. Алексей еще дважды ударил ногой распростертое на полу тело, прежде чем понял, что Татьяна мертва. Превозмогая ужас, он заглянул ей в лицо. Открытые глаза, уже безучастные ко всему земному, неподвижно смотрели в нездешнее бесконечное пространство.

Алексей автоматически запер дверь и лишь после этого испугался по–настоящему. Но испугался не вида внезапной смерти, а мысли — что же теперь будет? кому перейдет банк, кто примет участие в судьбе четырнадцатилетнего сына? Но это была лишь минутная слабость, от которой не застрахован никто. Неизбежная слабость воли, случившаяся от первого столкновения с роком, о существовании которого он прежде не подозревал. Именно это слово, сидя на стуле, упершись локтями в колени и охватив ладонями голову, он прошептал в ужасе побелевшими губами: рок.

Однако Алексей, будучи человеком сильным, быстро справился с собой. На смену не только бесполезным, но и губительным в данном случае эмоциям пришла способность к аналитическому мышлению.

Прежде всего необходимо было избавиться от тела, поскольку рассчитывать на оформление несчастного случая не приходилось. Вызвав двух охранников во главе с их шефом, Алексей выдержал двухминутную паузу. Реакция бравой троицы была абсолютно адекватной профессиональным требованиям. На их лицах не дрогнул ни один мускул, да они, пожалуй, даже ничего и не заметили. После этого, собрав в кулак все свое самообладание, ровным голосом Алексей сказал, что произошло ужасное несчастье, о котором не должна знать ни одна живая душа. Тело необходимо убрать незаметно и бесследно. Но без какого бы то ни было неуважения к покойной. А утром ненавязчиво сказать кому–нибудь из прислуги, что вчера отвезли хозяйку во Внуково и что она полетела в Екатеринбург в связи с внезапной болезнью отца.

Отдав распоряжение, Алексей отсчитал каждому по пять тысяч долларов. Затем, подумав, дал еще по три. Это был проверенный психологический ход, поскольку количество выплат радует человека больше, чем их размер.

Проведя бессонную ночь, Алексей так и не нашел безукоризненного выхода из создавшегося положения. Объявить о бесследном исчезновении жены было невозможно. Потому что если у банкира внезапно исчезает жена, то вполне могут исчезнуть и деньги вкладчиков. Версия с переездом жены на длительный срок в Екатеринбург также не выдерживала никакой критики. Правда, можно было вообще никому ничего не объявлять, благо Татьяна ни с кем не общалась и никто ею в целом мире не интересовался. Даже престарелый уральский отец, которого из всех возможных форм родственного общения волновали лишь ежемесячные московские переводы — за них он благодарил дочку, очевидно, мысленно.

Однако был четырнадцатилетний сын Гумберт. И хоть до родителей ему не было никакого дела, но наверняка он когда–нибудь поинтересуется длительным отсутствием матери. И если его любопытство и будет иметь характер недоумения по поводу длительного отсутствия намозолившей глаза крупной вещи, всегда стоявшей на видном месте, но все же что–то отвечать ему придется. А через полгода вопрос неизбежно повторится.

Утром, отменив совещание по подготовке к участию в залоговом аукционе и отдав надлежащие распоряжения, Алексей впервые за много лет остался дома. Воспоминания вчерашнего вечера вновь обрушились на него. Он видел все в мельчайших подробностях: странный взгляд Татьяны из небытия, тонкую струйку крови, терявшуюся в спутанных волосах, неестественно закинутую руку, словно она пыталась дотянуться до чего–то, видимого лишь ей одной... Может быть, она тянулась за ускользавшей душой...

Алексей, стряхнув наваждение, взял себя в руки. Надо было решать, как выйти из этой чудовищной ситуации. Но мысли путались, в голову лезла всякая чушь про колдунов, оживляющих мертвецов, про вампиров, про кукол для колдовства, в которые втыкают иголки... И тут, на куклах, Алексея подбросило в кресле словно ударом тока. Он начал мерить кабинет нервными шагами, ухватившись за ниточку, ведущую, как ему показалось, к верному решению. И начал разматывать ее, выстраивая строгую логическую цепочку:

1. Кукла для колдовства — это объект, на который воздействует колдун.

2. Тот, против кого колдун колдует, — субъект.

3. Между объектом и субъектом существует связь, которая проходит в сверхчувственной сфере.

4. Воздействуя на объект, через связь воздействуют и на субъект.

5. Татьянина погибшая мать является объектом.

6. Татьяна является субъектом.

7. Кто–то (не важно кто — шофер или колдун), убив мать, в конце концов убил и Татьяну.

8. Значит, я не виноват.

9. Надо найти истинного виновника и заставить его отменить воздействие...

Тут Алексей по–настоящему испугался. Уж не сходит ли он с ума? Отхлебнул виски, чтобы успокоиться, и снова начал раскручивать ускользающую нить:

1а. Главное в связи между куклой и субъектом — это их похожесть.

2а. Куклу делают по образу и подобию субъекта.

3а. Мы приняли, что Татьяна — субъект, а ее мать — объект, то есть кукла.

4а. Но Татьяна сделана по образу и подобию своей матери.

5а. Значит, тогда получается, что Татьяна — кукла, а мать — субъект, против которого кто–то колдовал.

6а. Значит, убийство Татьяны как–то повлияло на ее мать.

7а. Мать уже давно умерла, и на нее повлиять невозможно.

8а. Но, может быть, таким образом можно оживить мертвого человека?

9а. Значит, убийство Татьяны (куклы) оживило ее мать (субъект).

10а. Татьяна тоже может стать субъектом, если подобрать ей соответствующую куклу.

11а. Надо найти похожую на Татьяну женщину и убить ее.

12а. И тогда Татьяна оживет!..

Алексей в ужасе схватился за помутившуюся голову и застонал. Потом, не чувствуя ни крепости, ни запаха, выпил стакан виски и начал яростно бить кулаком по колену, повторяя: “Кретин! Кретин! Кретин!..”

И его осенило. Ответ был прост и прозрачен, как пустой стакан. Необходимо найти внешне неотличимую от Татьяны женщину и сделать ее Татьяной. Вне всякого сомнения, сын, занятый лишь своими подростковыми проблемами, не заметит перестановки. Тут же был вызван начальник охраны, с которым до мельчайших подробностей был разработан план рокировки.

Искать необходимо было среди проституток. Потому что никто, кроме ихней сестры, не наймется на такую пикантную работу. Ведь придется, пусть и за очень хорошую зарплату, навсегда отказаться от подруг, приятелей, родителей и просто знакомых. Новая Татьяна не должна иметь прошлого.

Неделю двое охранников колесили по злачным московским местам на джипе, придирчиво оценивая лица, комплекции, тембры голосов, рост, цвет глаз, жестикуляцию жриц любви. И наконец, когда все в доме уже спали, привезли подходящую. Девица, намеревавшаяся поскорее отбомбиться и получить свою сотню баксов, поначалу опешила, когда ее привели в чопорный кабинет, налили кофе и начали вести долгую абсолютно бессмысленную беседу. Мелькнуло опасение: не маньяк ли?

Когда Алексей убедился в очень большом сходстве, которое при помощи косметики и одежды можно довести до полной идентичности, то раскрыл карты. Девица оказалась понятливой, рисковой и с претензиями на шикарную жизнь. К тому же весь окружающий ее специфический мирок, включая и домашний бедлам, был ей противен. Да и с сутенером у нее были очень непростые взаимоотношения. Некогда обманутая вкрадчивой жизнью девушка не могла не откликнуться на столь заманчивое предложение. Однако зарплату попросила от души, но осталась довольна и половиной.

Неделю новая Татьяна входила в роль в гостиничном номере. Заучивала свою новую биографию, имена знакомых и слуг, расположение комнат в доме, привычки — свои, сына и мужа. Алексей даже составил словарик характерных оборотов речи. Ну и, конечно, вживалась в образ женщины–чудачки, любящей природу более всего на свете.

После вполне сносно сданного экзамена Татьяна вернулась из Екатеринбурга.

Конечно, Алексей понимал, что находящиеся в неведении горничные, повара, официанты, дворники рано или поздно почувствуют что–то неладное. Их следовало бы полностью заменить. Но времени на подбор и тщательную проверку нового преданного штата не было. А второпях можно принять какую–нибудь шпионку, подсунутую конкурентами. Поэтому решил не рисковать, а просто–напросто удвоить всем зарплату. За такие деньги они и под пытками молчать будут. Удвоил зарплату и все ведающей охране, чтобы обиду не затаили.

Не все вначале было гладко. Порой Татьяна забывалась и брякала официантке что–нибудь из своего прежнего репертуара. Но официантка ничего не замечала. Главное, сын по–прежнему считал Татьяну чокнутой мамашей, у которой, слава богу, хватает ума не соваться в его дела.

Шло время. Все было как и тогда. Разве что Татьяна заметно поостыла к природе. Ее прогулки в лес стали нерегулярны и непродолжительны. Было и еще одно отличие. У Алексея с Татьяной в постели ничего не получалось. Потому что она была для него покойницей. В конце концов всякие попытки были прекращены. Татьяна же, хоть и считала плотскую любовь постыдной работой, все–таки встречалась то с одним охранником, то с другим.

И как–то на третьем году работы, будучи под хмельком в постели с охранником, сказала в шутку: “Работа у меня ненадежная. Хозяин захочет — прогонит. А я ему от его сына ребеночка рожу, тогда хрен от меня избавится”.

Все это было передано Алексею дословно. Он, конечно, понял, что это шутка, крайне неудачная шутка. Но, как известно, береженого бог бережет: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Выгонять ее было нельзя, потому что могла по дурости продать всю историю какому–нибудь газетному борзописцу. Поэтому Татьяну убили во второй раз. Ну а потом нашли новую Татьяну. Причем сходства у нее было больше со второй Татьяной, чем с первой. Проститутские черты были более явными. И опять у Алексея ничего с ней не получилось.

ДВА БРАТА

За последние пять лет область применения поговорки “Дом — полная чаша”, как ни странно, сузилась, а не расширилась. Подобным образом можно характеризовать жилища людей с относительно невысоким уровнем доходов, когда наличие полного комплекта дешевой бытовой аппаратуры — от видеоплейера азиатской сборки до морозильника “Стинол” — является предметом гордости и тихого чванства. В случае же с действительно богатыми людьми речь идет не о количестве приобретений и даже не об их качестве, а о вкусе, с которым обустроено жилище. Баснословно богатый человек вполне может придерживаться аскетических бытовых принципов, окружая себя лишь минимальным набором предметов по–настоящему ему дорогих. Поэтому к полной чаше стремятся лишь люди ни на что большее, чем эта чаша, не претендующие.

Однако Юрий, входящий в первую полусотню наиболее влиятельных отечественных финансистов, без устали повторял: “Мой дом — полная чаша”. Но при этом он, конечно же, имел в виду не антикварную мебель и не установку “Chello”, собранную в Германии по индивидуальному заказу, а двоих сыновей, которых ему подарила Ирина. Старшего, одиннадцатилетнего, звали Робертом. Младшего, который был на год моложе, — Стивом. Это были наследники его уже оформившейся прочной империи, которая была задумана и построена на долгие годы. Так что двое сыновей — это было очень серьезно и очень приятно. И эти две стороны одного чувства постоянно вырабатывали в Юрии особый гормон, который тонизировал, позволял острее ощущать свое место в жизни и осмысленность собственного дела.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что один из важнейших пунктов семейной педагогики предполагал настойчивое внушение детям мысли о том, что они прямые наследники папиного дела. “Всех моих сотен миллионов долларов”, — конкретизировал отец в конце каждой воспитательной беседы.

В этом, на поверхностный взгляд, заключалась абсолютная педагогическая польза. Мальчики с малых лет уже готовились. Прекрасно учились, были отменными спортсменами (что ценно прежде всего с точки зрения развития здорового честолюбия), сочетали в себе сыновнее послушание и зарождавшиеся индивидуальные черты характера.

Однако младший брат, по уши загруженный жесткой программой формирования наследника, все же нашел время как следует подумать о своем месте в отцовской финансовой империи. И юридически не просвещенный детский ум спрогнозировал свое недалекое будущее, основываясь лишь на двух моментах — на классическом английском детективе, с его строгим алгоритмом вступления в права наследника, и на законе жесткой конкурентной борьбы, культивируемой Юрием в детях.

В сознании Стива возникла безрадостная картина. Роберт, как старший сын, со временем станет правой рукой отца, а после его смерти — единоличным хозяином империи. Стиву же в лучшем случае уготована жалкая роль консультанта, не обладающего правом голоса, и фиксированный оклад, не учитывающий процента с прибыли. А в дальнейшем, когда и у Роберта, и у Стива появятся семьи и, соответственно, дети, его детям в жизни будет отведено постыдное место бедных родственников при могущественном дядюшке.

И Стив решил во что бы то ни стало поломать эту родовую предначертанность.

Начал с того, что по детской наивности попытался посадить Роберта. Для этого он при помощи компьютера брата перекачал сто тысяч долларов со счета отцовской фирмы на счет радикальной исламистской организации. К сожалению, все это было проделано не дома, а в Америке — в престижной частной школе, где учились братья. У нас бы это дело, может быть, и не всплыло, но американские спецслужбы мгновенно отследили эту нелояльную банковскую пересылку, хоть она была и смехотворно мала по российским масштабам. В результате Юрий потратил массу нервов и сил для сохранения репутации фирмы. И в конце концов с помощью недешевого адвоката свел все к невинной детской шалости.

В первый же день каникул, чуть ли не у трапа “боинга”, состоялось выяснение обстоятельств, которое включало в себя все степени нажима, хитроумных уловок и перекрестного допроса. Психика отца, естественно, оказалась сильнее психики десятилетнего ребенка, и тайное стало явным. Однако Стиву удалось скрыть истинные мотивы своего поступка. Но даже и неполная правда заставила отца сильно разочароваться в младшем сыне и усомниться в его будущей жизненной роли.

Стив понял, что уже сейчас, в десять лет, проиграл всю свою будущую жизнь. И целый год его мозг, стремительно развивавшийся в экстремальной ситуации, судорожно искал очевидный для взрослого человека выход. В конце концов он был найден: даже находясь в немилости у отца, он сможет стать единственным наследником, если Роберт умрет. А значит, его необходимо убить.

Вначале была выбрана страна, где это должно произойти, — Россия: Стив рассчитывал на то, что русских сыщиков провести значительно проще, чем американских. Еще один год ушел на детальную проработку плана, на подготовку к его осуществлению. И, естественно, на то, чтобы накопить в душе побольше ненависти к Роберту, без чего убить человека непросто даже в дерзком подростковом возрасте, когда без должного душевного опыта чужая боль воспринимается как нечто нереальное и ненастоящее. А созерцание смерти столь же упоительно, как и игра “DOOM–2”.

Культивирование ненависти к брату включало в себя как примитивные приемы, например обнюхивание грязных носков и трусов, так и более изощренные. Стив умышленно проигрывал Роберту во всем, что награждалось доверительным отцовским похлопыванием по плечу: в теннисе, в учебе, в экономической и политической компетентности. Стив даже струсил прыгнуть в бассейне с пятиметровой вышки, струсил единственный из всех отпрысков отцовских компаньонов, когда были затеяны узкокорпоративные игрища типа “Папа, мама, я — спортивная семья”. В конце концов младший брат по–настоящему возненавидел старшего, ничего не подозревающего о том, какое яростное пламя пылает в груди его ближайшего товарища. Да, пожалуй, и единственного, поскольку дети из очень богатых семей в силу гипертрофированного самолюбия сходятся крайне редко.

Для того чтобы нанять киллера, Стив воспользовался следующим обстоятельством: его экзальтированная мать имела бойфренда из Щукинского училища. Об этом знали все в доме, включая прислугу. Знал и отец, мудро смотревший на это дело сквозь пальцы: ее одновалентная и его многовалентные шалости в конце концов работали на семью, укрепляя ее отсутствием разрушительной рутины.

При этом патлатый будущий актер совершенно беззастенчиво доил Ирину. Ее кредитная карточка была у них чем–то вроде переходящего приза, которым награждался наиболее сексуально раскрепощенный партнер. Поэтому количество денег на счету матери не могло быть определено даже приблизительно. И Стив без малейшего риска снял пятнадцать тысяч долларов, чтобы нанять киллера.

Сложнее было его найти. Но и это оказалось возможным благодаря тому, что угроза потерять работу висит не только над предпенсионными государственными служащими, но и над молодыми частными охранниками из фирм–однодневок. Поэтому эти прошедшие службу в элитных войсках люди, слабо ориентирующиеся в свободной жизни, с готовностью берутся за все, лишь бы побольше заработать на черный день.

Стив передал пятитысячный аванс и стал ждать. Спокойно. Потому что он уже сотни раз проиграл в уме это, включая похороны и свое поведение на них.

Однако неделя прошла безрезультатно. Когда он решил поинтересоваться возникшими у киллера проблемами, то услышал отборную матерщину и совершенно невнятное объяснение: “Когда я узнал, что это твой брат, то хотел сгоряча тебя, гада, замочить! Забирай свои поганые деньги, ублюдок, и проваливай, пока я тебя не уделал!”

Примерно такая же нравственная история, свидетельствующая о наличии у наемных убийц странных этических принципов, произошла еще дважды. После этого Стив понял, что придется все сделать собственными руками.

Подготовка была тщательной, но несложной. Смазал специально поскрипывающие на английский манер двери и оконные рамы. Дождался, когда встреча матери с бойфрендом совпадет с дежурством того охранника, который в отсутствие хозяев долго, как ишак, занимается в своей будке любовью с горничной. Сказал официанту, чтобы к обеду его не ждали. Вышел из дому, отказавшись от сопровождения охранника. Подождал в роще сорок минут, которые, как он неоднократно замерял, нужны для того, чтобы окна в охранницкой будке задернулись потайной занавеской. Подкрался и замкнул на заборе сигнализацию, после чего отбежал в соседние кусты. Посмотрел на то, как уже распаленный охранник тупо пробежался по периметру. Через десять минут повторил. И проглотил две таблетки фенозепама. Охранник опять, неохотно покинув возлюбленную, формально проверил забор. Еще через десять минут никакой реакции не последовало, поскольку мешающая спариваться сигнализация была отключена.

Перемахнул через забор, прошел в невидимой из кухни зоне к дому и влез в заранее приоткрытое окно. Неслышно прокрался к ванной брата, где он (по данным ежедневного хронометрирования) лежал по горло в нежной воде с комиксом в руке и наушниками в ушах. Лежал незапертый, поскольку прислуга была вышколена отцом до евростандартовских кондиций.

С минуту постоял, проиграв в уме уже многократно отрепетированное. Энергично сжал и разжал кулаки, включив в себе механизм автоматического убийцы. После этого выключил свет, что на несколько мгновений привело брата в замешательство. Но этого было достаточно для того, чтобы рывком распахнуть дверь и тут же без стука захлопнуть ее, отсекая свет. И в кромешной темноте Стив безошибочно сунул руку в воду, схватил лодыжку и изо всех сил дернул вверх и на себя. Раздался совсем негромкий всплеск. Нога дернулась в конвульсии и тут же затихла. Легкие были полны воды, мозг выключен. Навсегда.

Стив прислушался к себе — внутренний убийца честно продолжал работать. Поэтому спокойно, чуть приоткрыв дверь, включил свет, вытащил из–под рубашки припасенную тряпку, насухо вытер пол и снова спрятал тряпку за пазуху.

И посмотрел. Без малейшего страха. Слегка колеблющаяся вода покрывала брата. Его лицо уже расправило судорогу смерти и было умиротворенным. Блики от воды плясали вокруг него, словно стайка прозрачных мальков.

Стив тем же путем выбрался наружу, перемахнул через забор и через полчаса был уже на озере.

Вволю накупавшись и навалявшись на теплом песке, вернулся домой — в рыдания и причитания. И только тогда его словно молнией пронзило долгожданное чувство своей единственности. И, несмотря на свои двенадцать лет, Стив мудро подумал о том, что каждый человек, который стремится занять в жизни достойное место, должен когда–нибудь сделать это. Иначе нельзя. Иначе затопчут. Иначе не станешь таким, как отец. Ведь отец был первым, что гораздо труднее, чем быть достойным наследником.

А отец все это уж тем более знал. Именно поэтому он мудро и искусно разжигал в детях соперничество, чтобы остался сильнейший. Ведь его империя была задумана и построена на долгие годы.

Дата добавления: 2015-12-07