Плоскому Миру исполняется 21 год.

Discworld Turns 21

Программа конвента по Плоскому Миру 2004-го года, “Речь Терри по случаю 21-летия Плоского Мира”

[Предисловие 2014 года – прим.пер.]

Вся эта история медленно и со скрежетом, но движется вперёд. Как только книга окончена, она уже не принадлежит мне. Я перестаю о ней думать. Но иногда я всё-таки оглядываюсь назад, в прошлое.

Десять лет прошло с тех пор, как я написал этот текст, а Матушка [Ветровоск] по-прежнему живее всех живых. Мойст Фон Липвиг, впервые появившийся в “Опочтарении”, успел много где засветиться, и, кажется, скоро мне придётся искать нового персонажа. Мне нравится Мойст - он вырос, как вырос Командор Ваймс, хотя в случае Командора всё дело в рождении ребёнка. Люди меняются, когда у них появляются дети. И вот я в который раз смотрю на старых персонажей и гадаю, какие новые герои оккупируют сцену. Плоский Мир меняется, но меняется согласно собственной воле.

...Двадцать один год, значит. Уже. Что ж, это была неплохая поездка; не пострадало ни одного ребёнка, и никто даже особо громко не вопил.

Не могу сказать точно, почему именно двадцать один. Можно было устроить шумиху по поводу выхода двадцать пятой книги, “Правда”, тем более 25 - это больше, чем 21; или можно было подождать ещё пару лет до 50-миллинной проданной книги; ну а лет этак через десять я, может, осилю золотой Пятидесятый Роман о Плоском Мире.

Это даже пугает. Уже сейчас есть прожжёные фанаты, которые начинали, читая плоскомирную подборку своих родителей. Пару лет назад я выступал с речью в школе, директор которой в студенческие годы стоял в очереди на моей автограф-сессии. Очень, знаете, странное ощущение. Существуют целые семьи поклонников Плоского Мира. Стоит пожить подольше - и становишься свидетелем того, как повторяется история.

И всё-таки, 21 - эта магическая цифра, наследие времён, когда ты должен был носить короткие штанишки ещё пять лет после того, как начал бриться.

Ну, значит, 21 год, включающий в себя лучшую часть трёх миллионов словарных единиц.

Беда в том, что я не очень хорошо помню эти двадцать и ещё один год. Говорят, было весело. А помню я, например, как летом 1990-го года я сидел в салоне первого класса 747-го Боинга, летящего над Тихим океаном; вокруг спали люди. Снаружи в лунном свете громоздились горы облаков. Через несколько часов должен был начаться мой первый австралийский тур. В туалете стояла вазочка с цветком орхидеи. Я смотрел на своё отражение в зеркале и думал: это всё не по-настоящему. Не взаправду же, да?

Состояние непреходящего изумления никогда меня не покидало. Оно было со мной в Букингемском дворце, в различных университетах, за кулисами Библитеки Конгресса и в многочисленных книжных магазинах. (О да; минимум полтора года из этих двадцати одного я провёл, сидя в книжных магазинах.) Это чувство сопровождало меня и в Алис-Спрингс [город в Австралии – прим.пер.], и когда я сплавлялся по реке в джунглях Борнео, где в реабилитационном центре для орангутанов состоялась импровизированная автограф-сессия. (Ни один из приматов к ней так и не присоединился, но я подписал книги для группы британских детей, которые приехали туда для работы над разными эко-проектами. У детей-орангутанов, понятно, были дела поинтереснее: например, как следует порыться в неосмотрительно оставленных без присмотра вещах на предмет чего-нибудь съедобного - зубной пасты или там витаминов.) Моё имя было присвоено вымершему виду черепах, а имена некоторых персонажей увековечены в латинских названиях целой кучи растений и, кажется, насекомых тоже.

Я никогда не относился к писательству серьёзно.

Вообще, это не совсем правда. Я очень серьёзно относился к писательству, как, вероятно, и следовало относиться в то время. Я читал книги, в которых подробно растолковывалось, как трудно заработать хоть какие-то деньги, будучи писателем, и журналистика казалась куда лучшей перспективой. Я тогда писал рассказы в качестве хобби, кое-что даже получалось продать, но мне никогда не приходило в голову сделать это основным занятием, тем, что будет приносить мне деньги. (Возможно, это было разумно. В те времена, как, собственно, и сейчас, для большинства авторов писательская деятельность обязательно подкреплялась какой-нибудь нормальной работой, которая позволяла платить по счетам.)

Когда же я обнаружил, что могу себе позволить зарабатывать одним только написанием книг - о, это чудесное воскресное утро, когда я посмотрел на свои финансы и понял, что если грамотно всё устроить, возможно, мне больше ни денёчка не придётся по-настоящему работать - я тогда и подумать не мог, что однажды буду богат.

Видите? Жизнь - это то, что с нами происходит, пока мы строим другие планы.

Может, сейчас самое время построить кое-какие планы. Две книги в год? Я вынужден отказаться от этой практики, причём не постепенно, а именно сейчас. Я больше не могу так свободно распоряжаться временем. Появился американский рынок. Все требуют от меня туров. В итоге из этих двух книг в год выпуск одной мешает другой, и наоборот. Когда они выходят, о них не очень много пишут - да потому что у Пратчетта постоянно выходят новые книги! Это уже что-то вроде биографической константы. Вот и получается, что дважды в год у меня случается месяц жуткого стресса, когда происходят три книги одновременно: одна только начата, вторую вычитывают и редактируют (с некоторых пор в двух странах отдельно), а с третьей я готовлюсь поехать в тур. Это похоже на жонглирование. Чуть что пойдёт не так - случится катастрофа.

Однажды меня осенило, что мне не обязательно каждый год так убиваться. Через несколько дней после выхода новой книги читатели - дай им бог здоровья - спрашивают: “Ну что там дальше на очереди?” Нет никакой очереди. Есть только я.

Я продолжу писать детские книги. Они отнимают столько же времени, сколько и взрослые, но они работают: смена деятельности - это почти что отдых. Почти.

В планах две новых книги про Тиффани Болит.

Что касается Плоского Мира - он никуда не денется. Одна из причин, почему я начал серию детских книг о Плоском Мире, это попытка найти новую область, где я могу как следует развернуться. Потому что “взрослая” серия уже начинает себя изживать. Матушка Ветовоск у нас, конечно, долгожитель, хоть и с причудами (магия, похоже, продлевает жизнь, и нет никаких доказательств смерти её собственной бабушки), но Ваймс нынче уже вынужден беречься от утренних сквозняков. Примут ли читатели капитальные изменения? Да чёрт с ними, с читателями - готов ли я сам их принять? Кто-то новый во главе Анк-Морпорка? Или Стражи? Или Незримого Университета? Подозреваю, что некоторых призраков так просто не изжить.

К счастью, время Плоского Мира течёт не так быстро, как наше. Но в “Опочтарении” появятся совсем новые герои - того требует сюжет. Следующая книга, у которой пока есть только рабочее название (которое не подлежит разглашению, если только “Амазон” не хочет, чтобы уже на следующей неделе их завалили заказами), будет про Стражу [Thud! - прим.пер.], и мне нравится её замысел. Дальнейшее будущее, к моему огромному удовольствию, представляет собой туман, который может обернуться чем угодно.

А ещё есть фанаты. Они заваливают меня письмами, приглашают на свои свадьбы, и их неувядающий интерес и советы помогают мне понять, в каком направлении двигаться. Они знают, когда воспринять шутку всерьёз, и тогда она становится чем-то большим.

Но что из себя представляет типичный фанат? Как их определить в толпе? У некоторых это даже получается. Те из вас, что попирают лик Земной, стоя в очередях на автограф-сессии, будьте внимательны, когда в следующий раз увидите в местном книжном фотографа в поисках легендарного Типичного Фана Терри Пратчетта! Узрите, как он ходит взад-вперёд мимо людей в приличных костюмах, людей, выглядящих, как чьи-нибудь мама или папа, людей, похожих на офисных работников, вышедших на ланч. Как это так? Триста человек в очереди, и ни у одного не хватило совести надеть остроконечную шляпу?

Или, как мне однажды сказал охранник, озадаченный зрелищем дружелюбной толпы, на протяжении трёх часов настойчиво воздерживавшейся от совершения ожидаемых от неё странных штук: “Они все такие… нормальные!”

На что я ответил: “Ну, нет, не всё так плохо”.

Нам было весело. Нам продолжает быть весело. Да будет нам весело ещё долгое время.

Спасибо.

Дата добавления: 2015-11-26