Темный бард, общий

Смирнова Алиса Александровна: другие произведения.

Журнал "Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]

· Комментарии: 90, последний от 01/02/2015. · © Copyright Смирнова Алиса Александровна ([e-mail]) · Размещен: 28/11/2010, изменен: 10/01/2012. 693k. Статистика. · Глава: Фэнтези · Черная_сага · Иллюстрации/приложения: 21 шт.

Начало формы Конец формы

Начало формы Конец формы

Начало формы Оценка: 8.50*11 Ваша оценка: Конец формы

Начало формы Конец формы

· Аннотация: Первая книга закончена! За вычитку спасибо назару! Комментарии и оценки все так же преветствуются!

"Темный бард. Книга первая: По слову песни... "

Пролог

Если вы убегаете от разъяренного темного - попытайтесь объяснить ему, что любую проблему можно решить словами, по мирному, не прибегая к насилию...

Правда, снижать при этом скорость, настоятельно не рекомендуется...

На уроке в светлой магической школе

Всетемнейшая Академия Чернокнижия и Колдовства нерушимым мощным монолитом нависала над светлыми землями. Сияло солнце, словно не зная, что на этой земле ему нельзя светить, пели птички, радуясь новому дню, а первокурсники ровной толпой вваливались в Главный Зал и Святилище Первого.

Он стоял, возвышаясь над ними, скрестив руки на груди и устремив взор в невидимые простым смертным дали. Выточенное из черного камня одеяние ниспадало на темные ступни, одетые в светлые сандалии. Выкованные из серебра и украшенные дробленным хрусталем доспехи в дрожащем свете свечей, казалось, сияли, как сияли и волосы Первого Жреца, созданные из нитей золота и сплетенные искусными мастерами в тысячи косичек, уложенных в ту изысканную прическу, что носил Жрец при жизни. Серебристо-черное лицо, топазовые глаза, длинные уши, пронзающие сплетение волос - он был прекрасен завораживающей красотой смерти, тьмы и безумья.

Темный бард, Первый Маг Хаоса и единственное дитя-полукровка из рода драконов. Холодная и жестокая улыбка-оскал и поднявшиеся в предвкушении брови. Да, он мог быть и таким, беспечный поэт и волокита, любящий песни, вино и женщин, он мог быть и бессердечным убийцей. Мог, хотя и не любил...

Прошло много сотен лет с тех пор, как Он стал Богом для смертных, немало магов вышло из стен, основанной им Академии, забылись его веселые песни, его похождения, забыли, что был он и Бардом... Забыли. Плохо ли, хорошо ли? Не знал ответа ректор Академии и ученик Кантаре Эн'Креперуана Гнатус'Нокс'Д'Аранео, Первого из жрецов Темного Демиурга, чья статуя взирала на всех, словно хищник, изготовившийся к удару.

Патион Десперато, ректор и нынешний жрец Темного Демиурга, стоял у ног Кантаре и взирал на испуганную толпу первогодок. Ему, как ректору и профессору магии Хаоса положено было сказать детям пару слов. Патион тяжело вздохнул - он никогда не любил говорить перед публикой и даже за несколько сотен лет преподавания не смог привыкнуть. Будь проклят тот день, когда он решил украсть кошелек у заезжего барда...

Или благословенен?

- Дорогие первокурсники, я приветствую Вас в нашей Старейшей Академии для Темных магов, желаю Вам успехов на выбранном пути и благословления Темного Демиурга и Первого Его Жреца!

Все зале одинаково склонили голову и, скрестив пальцы перед грудью, прошептали: "благослови".

- Наша Академия была создана Первым по слову Демиурга, она осенена его дланью и именно здесь находится Главный Храм Темных Земель.

Ректор обвел руками зал, стараясь охватить его весь - и огромные стены, и резные колоны, и витражи, и статуи, и рельефы... Он был прекрасен и величественен, ведь Первый был настоящим художником.

- Этот Храм был создан по эскизам Жреца, и он уникален настолько, насколько уникальна и статуя Бога. Посмотрите, именно так и выглядел Первый. Созданная его другом еще при жизни, она в точности повторяет внешность Кантаре, - проговорил усталый старик, в чьих когда-то рыжих волосах сейчас серебрились прошедшие годы. Осмотрев притихший Зал, он совсем по-мальчишечьи ухмыльнулся, и сказал, косясь на невозмутимого Бога. - И еще, не вздумайте ничего проделывать со статуей! Никаких шуток, фокусов и украшений! Нет, ей-то ничего не будет, а вот Вам... Я не хочу снова посылать соболезнования родителям.

Дети побледнели, и со страхом принялись вглядываться в черты лица Кантаре, Первого Апостола. Вдруг, словно устав от долгого стояния, статуя встрепенулась, наклонилась вперед и произнесла с нахальной улыбкой:

- Бу!

Ректор Академии стоял и пораженно смотрел, как мгновенно опустел еще несколько секунд назад полный Зал.

- Сверхскорость, не иначе... - пробормотал он, пощипывая недлинную острую бородку тонкими морщинистыми пальцами.

- А ты говоришь - бездарности! - засмеялся тот, кого прозвали Темным Бардом, - Смотри-ка, уже программу третьего курса освоили!

- А ты, Кантаре! Ну, что за ребячество! Мне что, теперь из каждого угла их вытаскивать? - недовольно проворчал старик, смотря на божество как на нашкодившего мальчишку. Тот на это лишь весело рассмеялся, мигом потеряв величие и холод. Затем, подмигнув, выпрямился, смотря на ученика с крайне важным видом.

- А мне можно, я - Бог! - величественно произнес Жрец и, вновь сложив руки на груди, в задумчивости уставился вдаль, превращаясь в холодный и мертвый камень.

- Сволочь... Сволочь и позер... - сказал Клинок Отчаяния и, немного подумав, злорадно ухмыльнулся, и пробормотал как бы в пустоту:

- А мы так и не выловили всех ядовитых пауков из темных углов...

- АААААААААА!

"Хоть что-то в жизни приятное" - подумал он, с явным удовлетворением смотря на носящихся по залу первокурсников.

Глава 1

Ллос (смотрится в зеркало):

- Я прекрасна! Я великолепна! Я неотразима! Моя красота - за пределами разума смертных!

Что, много лет прошло? Я не отвечала на молитвы?! Все дроу взбунтовались?!!

Вот гады, уже и в зеркало посмотреться нельзя!

Проблема любой женщины

Арборис

Младшая дочь Повелительницы дроу стояла у зеркала и любовалась собой при нежном свете лишайников, заключенных в хрустальную сферу. Арборис любила свое отражение - ей нравилось каждый раз убеждаться, почему именно она являлась первой красавицей подземелий. И недаром - тонкие, изящные черты лица и огромные, миндалевидные глаза глубоко-алого цвета, пепельно-серая кожа, высокая грудь, крутые бедра и тонкая талия - ни один мужчина, будь он дроу или любой другой расы, не мог отвести глаз от нее, и самовлюбленная красавица это прекрасно осознавала! Сколько мужчин погибло, доставая ей какую-нибудь безделушку, сколькими послами она управляла, как слугами...

Мало кто мог отказать Арборис, Тени, если она лишь махнет перед тобой белым золотом длинных волос... Да, принцессе было чем гордиться.

Капризная и своевольная, жестокая и бесчувственная, она знала себе цену и не забывала об этом напоминать всем, кто окружал ее. Она никого не любила и никогда не хотела испытать это "бесполезное" чувство. Ей нравилось, когда любили ее, но сама никогда не стала бы "унижаться", а именно так воспринимала женщина из рода дроу любовь. Арборис презирала тех, кто позволял чувствам довлеть над разумом, тех, кто пел о чистой любви, дающей силу и туманящей рассудок. В этом она была истинной дочерью своего народа. Холодной женщине никогда не было жаль погибших по ее вине... нет, погибших по своей глупости.

Бесшумно скользя по коридорам дворца, она одаривала встречающихся мужчин обещающими улыбками. Вот какой-то человеческий лорд - какое прекрасное колье из рубинов он прислал! А вот светлоэльфийский принц, его накидка была великолепна... Всех окружающих она воспринимала, как средства добиваться своего, источники подарков, сведений, удовольствий- не более, она попросту не видела за этим их личностей. И это устраивало как ее саму, так и ее царственную матушку. Королева была бы не прочь заполучить внуков, но вот брак дочери был крайне нежелателен - старая паучиха пророчила Арборис место Верховной Жрицы, когда старая Эвира отправиться на поклон к Госпоже.

Многие прекрасные мужчины склонялись перед принцессой дроу, пожирая глазами ее фигуру, многие жаждали сегодня оказаться за резными дверьми ее покоев, прикасаясь к горячей обнаженной коже... Но нет, она не удостаивает из и взглядом- никто из них не достоин скрасить сегодня ее вечер. Никто не смог ее соблазнить. Да и женщины дроу сами выбирают мужчин, и Тень не собиралась прерывать традицию.

Уверенным движением открыв двери Тронного Зала, младшая принцесса рода дочерей Ллос, будущая Великая жрица, Арборис До'Аранео вошла внутрь.

И остановилась, споткнувшись о холодное золото глаз.

Ардор

Сегодня Его Высочество, наследный принц драконов, подписывал очередной мирный договор с Повелительницей из рода дроу после затяжной борьбы за бморские берега по ту сторону гор. Его первый телохранитель, Ардор Эри'Нокс из рода потомственных воинов, нервничал. Нервничал ровно на столько, на сколько мог нервничать воин-дракон, существо, вытравившее из души все чувства. Кто говорит, что это невозможно, никогда не смотрел в холодные озера глаз драконов, самых опасных существ мира Соррен.

А Ардор был настоящим драконом. Непредсказуемый и опасный, холодный и расчетливый, он был безраздельно предан своему принцу, и во имя его мог убивать и мучить, лгать и предавать; он был готов даже уничтожать целые города, без угрызений совести мучить детей и убивать женщин по приказу Горного Господина.

Его боялись даже другие драконы, стараясь уйти с пути Пламенного Генерала.

И он нервничал. О нет, он не боялся и даже не волновался - он был полностью уверен в себе, в своей силе и ловкости, просто какое-то странное тревожное и незнакомое чувство заставляло его грудь еле заметно дрожать.

Предчувствие.

Да, это было оно. Что-то должно случиться. Что-то, что изменит всю его жизнь.

Ардор не любил дроу. Он так и не смог понять, почему воины-мужчины из их племени уступили владычество самкам, отдавая бразды правления женщинам, позволяя тем подниматься на самые вершины своего общества. Он презирал мужчин этой расы и просто ненавидел их женщин. Самки не должны править, думал он, это отвратительно, противоестественно. И лишь многолетние тренировки позволяли ему сдержать гримасу презрения, так и стремящуюся исказить черты его лица.

Он шел, на шаг отставая от принца, надев безразличную улыбку и внимательным взглядом хищника провожая каждую встреченную фигуру. Каждую секунду дракон был готов к нападению и, скрывая отвращение за улыбкой, следил за движениями эльфов. Ему были противны воины темных, похожие на девушек в своей изящности и утонченности, их тонкие, округлые черты лица, мягкие линии бровей и чувственные губы. Несмотря на их ловкость и легкие, воистину профессиональные, движения, несмотря на то, что он осознавал- многие из них достойны как минимум его уважения, он все равно не мог не ужасаться их тонкости и хрупкости. А женщины! Они казались Ардору уродливыми в своем стремлении стать более грубыми, сильными - женщина должна быть тихой, скромной и нежной, она должна сидеть дома и ждать своего мужа, воспитывая множество детей и охраняя горящий очаг, а не пытаться вершить судьбы своего народа!

Никто никогда не сказал бы, что стелющаяся за принцем фигура испытывает хоть какие-то чувства - казалось, он был лишь тенью, смертоносным жалом Хастаре'Игнис, ритуального кинжала драконов, похожего на сполох пламени.

Даже когда они вошли в Тронный зал народа Ллос, ничего не почувствовал дракон - ни восхищения великолепной работой древних мастеров, ни благоговения перед статуей Паучьей Королевы, возвышавшейся огромной тенью. Ничего кроме презрения не родилось в его черствой душе - на троне, сделанном в виде паука, сидела женщина. Она была, наверное, красива. Но Ардор никогда не понимал красоты сильных самок - зато он почувствовал опасность. Спокойную и невозмутимую, похожую на холод зимней ночи - так же как он. Ее мощь вползала в душу, незаметно лишая сил, не давая бороться с надвигающейся на кончике ее меча смертью. Не так часто самки могут заслужить его внимание, она смогла, и этим была достойна уважения, смешанного с горьким ядом отвращения.

У ее ног стояли две невысокие скамеечки. На одной уже сидела дроу, закованная в ритуальные доспехи, матово блестящие в зеленом подземельном свете. По-видимому, это была Наследница. Другая скамейка, практически у основания лестницы, ведущей к трону, все еще пустовала.

Вдруг его сердце остановилось. Почувствовав движение, он обернулся, прикрывая собой невозмутимого принца. Замер, глядя на пока еще закрытые резные двери зала.

Вот оно, то, что его беспокоило. Оно рядом.

Раздался стук.

В открытых дверях стояла девушка. Смерив ее холодным взглядом, Ардор был вынужден признать, что она довольно красива - ее не смогли испортить ни некоторая резкость черт, ни серая кожа - нет, черное серебро лишь в выгодном свете оттеняло белоснежные волосы принцессы. Воин не любил изящных эльфийских блондинок, он куда больше восхищался черноволосыми смуглыми красавицами гор - дракониями, прекрасными в своей первозданной дикой красоте. Но сейчас он видел, как на Арборис смотрели мужчины, и не мог их осуждать. Казалось, вся фигура женщины дышит желанием и страстью, так не свойственными холодным дроу.

Но вот блеск в ее глазах... Нет, не должны так блестеть глаза женщины.

Медленно, гордо подняв свою голову, она прошла мимо принца драконов со свитой, и никто не заметил, как она призывно облизнулась, посмотрев в глаза его первого телохранителя.

И что-то шевельнулось в душе Ночного Пламени.

Арборис

Она всегда любила золото. Еще в детстве, когда юная принцесса увидела золотой браслет матери, подаренный бедным человеческим менестрелем, она поняла, что влюбилась. Влюбилась в желтый блеск, в тончайшие переливы цвета этого металла. В тихий звон... Сколько бы Арборис не убеждали, что серебро ей куда более к лицу, что платина стоит дороже - принцесса не слушала и скупала сотнями золотые побрякушки.

И сейчас она едва не утонула в этом цвете.

Прикрывая спину принца, стоял дракон. Девушке всегда нравилась первобытная красота прирожденных убийц этого народа, и стоящий перед ней воин был прекрасен. Нет, он не был красив в обыкновенном смысле этого слова - в его фигуре не было плавности и утонченности эльфийских красавцев, но что-то дикое и жесткое, проглядывающее в желтизне его змеиных глаз и хищном оскале острых зубов, не позволяло ей оторвать взгляд от его лица.

Казалось, телохранитель принца был соткан из кривых линий и острых углов. Огромная фигура воина была наполнена силой и мощью зверя, скрывающегося под нежной человеческой кожей. Смуглая, золотистая, она буквально мерцала в ярком свете огней. Медно-рыжие волосы с тонкой золотой нитью. Желтые, звериные глаза с вертикальным зрачком и коричневые с желтым одежды - все это делало его похожим на божество. Он стоял, как статуя, как воплощение ее мечты, начавшейся с простого браслета матери.

Призвав все свое умение, она прошла мимо него, как будто случайно облизав полные губы. Но Арборис знала, что дракон прекрасно понял, что это было приглашение. И не ответил.

Она в ярости хлестнула волной белоснежных волос. Он не ответил! Как этот зверь посмел не ответить на Ее приглашение! Как он может не желать первую красавицу дроу? Может, что-то не так с ней?

Но нет, все вокруг, затаив дыхание, следили за хрупкой фигурой, и даже на лице драконьего принца и то промелькнуло желание.

Ненаследная принцесса села на скамеечку, гордо подняв острый подбородок и не сводя с мужчины сияющих глаз. С ней все в порядке, она все так же самая желанная женщина подземелий, а значит, золотое видение будет ее.

Женщины дроу сами выбирают мужчин.

И она уже выбрала.

Ардор

Когда Владычица пригласила их на праздник, Ардор почувствовал, как за ним захлопывается западня. И весь путь до покоев его преследовали горящие жаждой ярко-алые глаза эльфийской принцессы, сидящей у ног матери. И никакие видения его прежних любовниц, никакие воспоминания о нескончаемых тренировках не могли прогнать ее образ из головы воина.

Уже в своих апартаментах он, одеваясь к празднику, услышал вкрадчивый голос принца:

- Ты действительно слепой или специально игнорируешь девчонку? Если первое, то ты уволен.

Немного приподнятая бровь.

- Мне не нужен незрячий телохранитель.

Принц развалился на диванчике, закинув ногу на ногу и облокотившись на спинку изящного диванчика. Он был прекрасен, как статуя, способный посоревноваться в изысканности даже с эльфами: резкие черты ничуть не портили тонкий овал лица, желтые глаза сияли янтарными бликами, рассыпанными по радужке, а кривая усмешка и густые четкие брови, вскинутые в саркастичном удивлении, были отражением его характера. Верный слову, но никогда не прощающий тех, кто его не исполнит, резкий в словах и действиях, жестокий и безжалостный к тем, кто ему не нравится - он никогда не упустит шанс выиграть. Почти такой же, как его отец, нынешний Владыка и сын бога-дракона, единственный в роду драконов альбинос.

Тихий и равнодушный, практически слепой Владыка внушал в своих подданных звериный ужас и стремление исчезнуть, провалиться под землю, на обед или в застенки Темной Сферы - куда угодно, но подальше от взгляда кровавых глаз без тени золота, горящих во тьме Ритуального Зала. Он был неимоверно жесток, он любил наслаждаться мучениями жертвы, ее болью, ненавистью и проклятьями, но об этом не говорили вслух. Как и том, что от его врагов не остается даже костей...

Владыка недаром носил свое имя - Атердоминиус Морбис'Хиберихориа, Черный Господин Жестокой Зимней Пляски...

Видимо, именно от отца достался принцу этот взгляд, жесткий, немигающий, опасный - принц уже видел путь, он все взвесил и решил. А значит выбора у Пламенного Генерале нет. Ардор был с Наследником с самого его рождения - лишь на год старше принца, именно он был избран в качестве друга для юного дракона, и именно поэтому ему позволялась некая вольность в общении. Так что он, покосившись на своего Господина, произнес, слегка морщась, словно от неприятного запаха:

- Мне не нравятся дроу.

Принц рассмеялся.

Ардор медленно застегивал пуговицы на изысканной золотисто-коричневой рубашке, вышитой его матерью. Он прекрасно понимал, куда клонит принц, они вообще понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда... Эта самоуверенная стерва хочет его, он это видел. Ха, эти гордые женщины хотят быть выше мужчин, хотят быть независимыми, свободными - но смотрят на них так же, как и самки из диких племен, с желанием подчиниться, отдаться их силе.

- Ну, Ардор, - протянул Иллиор, искривляя узкие губы в неприятной улыбке. - Неужели тебе так трудно доставить удовольствие женщине? Раньше ты не жаловался на подобные проблемы... Она ничего, даже ты это признал, не так ли? И еще...

Голос его Принца изменился, напомнив Пламени те часы на аудиенции Владыки, когда тот вызывал к себе воина - так же застывала кровь, так же казалось, что с тебя сдирают живьем кожу... Слова его принца так же погружались в сознание, не давая права на выбор - делай или... ну мы же всегда понимали друг друга?

- Это приказ, - жестко, однозначно.

И он поворачивается к своему Господину и, низко склонившись, произносит:

- Как скажете, Властитель.

- Ты же знаешь, я не люблю, когда ты меня так называешь... - бесшумный шаг, и плащ цвета презренного злата опускается на плечи воина.

Ардор не любил празднеств ни дома, ни в гостях. Ему казалось, что это бессмысленно, вместо ненужных плясок можно лишний - нет, крайне нужный! - раз потренироваться. Но сегодня все будет не так. Сегодня он играет по чужим правилам, выполняет приказ, хотя слегка подрагивающее сердце намекало, что и он получит удовольствие от выполнения этого повеления.

Дракон уже знал, что эта самочка любит золото. Что ж сегодня он похож на статую из людского металла: коричнево-медные одежды под цвет волос, коротко остриженных с одной стороны, чтобы показать проколотое рваное ухо и ритуальную цепочку, говорившую, что он третий воин драконов; золотой обруч и наручи, золотые застежки на светло-коричневых сапогах и лишь немного темнее - глаза. И да, конечно же, золотой плащ, который ему дал принц.

Подземный зал дворца освещался тысячами сиреневых огней, окутывающих резные стены и тонкие колоны дрожащим туманом. Хрустальные нити паутины, кружевами опутывающие потолок и стены, сияли, казалось, наполненные таинственным светом, исходившим из них. Красиво... по-своему. И так не похоже на родные залы Отцовских Гор.

Он слышит тихие шаги за спиной. Он уже знает кто там. Подрагивающие ноздри улавливают запах разгоряченного женского тела и неожиданно приятный аромат духов принцессы. Сдержаться, не развернуться угрожающим движением воина, чувствуя ее торопливые шаги, не выдать знание. Флирт похож на битву, хоть битва для него и слаще.

- Благородный дракон не заскучал? - вкрадчиво звучит ее звонкий голос.

Резко повернуть голову, чтобы золотая цепочка с шестью кольцами зазвенела и слегка ударила по лицу. Приподнять бровь.

- Нет, - отвернуться. Все так.

Усмехнувшись про себя, слушать участившееся от гнева дыхание алоокой. Повернуться и в изящном поклоне предложить танец, охватив ее за талию, лишая выбора, и увлечь в круг.

- Хочешь дракона? - прошептал воин, лаская дыханием острое ушко партнерши. - Умей подчиняться...

Он начинает вести, резко и не задумываясь о чувствах Арборис, игнорируя ее вопросы, и вдруг нежно и крепко прижать, без слов, лишь взглядом лаская податливое тело. Как просто!

Ардор мог бы стать великим актером.

Он не обращает внимания на ее гневные взгляды - ему все равно, что он не имеет права управлять дроу, что этим он унижает, вдавливает гордость эльфийки в грязь - и продолжает вести резко, как будто перед ним не принцесса, а служанка... И чувствовать, как расслабляется хрупкая фигурка в его сильных руках, подчиняясь бешеному ритму танца и бьющегося сердца...

Как смешно, что под этими масками эти самки ничем не отличаются от других.

- А ты мне начинаешь нравиться, - он шепчет ей, смеясь.

Отпустить ее, а затем, поклонившись принцу и прошептав ему еле слышно: "считайте, что ваш договор подписан", поспешить в полумрак коридора, скользя тенью за фигурой разозленной дроу.

Арборис

Зал был заполнен. Дроу, несколько людей... вот мимо незримой темной тенью скользнул вампир, небрежно поклонившись и в улыбке показав кончики белоснежных клыков.

- Брр, - передернулась Арборис, глядя на бесцветное лицо посланца Союза Трех Кланов. Вампиры были единственными, чью расу принцесса открыто недолюбливала. Она никогда бы не призналась, но девушка просто боялась их бледности, настолько сильной, что через ставшую почти прозрачной кожу просвечивали паутинки вен; их неестественную худобу, хрупкость кистей и стоп, поразительную даже для эльфов; а их глаза! - в них казалось медленным и тягучим потоком бурлила кровь.

Посланец подошел ближе, словно не замечая, что девушке уже тяжело сдерживать нервную дрожь, и произнес, в поклоне прикоснувшись ледяными губами к ее теплому запястью:

- Приветствую достойнейшую из рода Арахнид.

По тонкой коже девушки скользнули тонкие клыки, и она, не выдержав, вырвала руку.

"О, Ллос, какой у них ужасный смех!"

- Что, дорогая дочь, вновь служишь развлечением этому чудовищу? Я в тебе начинаю разочаровываться, - тихий голос матери раздался, как и всегда, неожиданно, едва посланник, тихо посмеиваясь, ушел, оставив ее в одиночестве.

Арборис повернулась и, легкой улыбкой скрывая недавнюю панику, сказала, наклоняя голову перед величественной женщиной:

- Царящая Мать, Вы не правы, я просто с детства не люблю, когда они ко мне прикасаются,- тонкая улыбка на губах вышла уже практически идеальной.

- Что ж, сделаю вид, что поверила, ха-ха!

Она проплывает мимо, прекрасная в своем величие, белом платье и серебряной короне на пышных локонах волос... Алиру Аранео не портят и первые морщины на лбу и в уголках губ, да и в прямой спине не видится тот тяжелый груз, что несет на себе древняя эльфийка, видевшая саму Ллос. Арборис уже смотрит в другую сторону, когда ее достигает тихий шепот матери:

- Если ищешь своего дракона, то он только сошел с Главной лестницы.

С трудом сдерживая желание понестись туда во весь опор, принцесса медленно пошла в указанную матерью сторону. Там, в отдалении от всех стоял Он, высокомерно взирая на шумный праздник. Все проходящие мимо, в опасении обходили его, не желая испытывать терпение хмурого дракона.

Тяжелые складки вышитого золотом плаща, медные волны волос... Тот, чье имя с языка творения переводилось как Ночное Пламя, был прекрасен, как острый кинжал с золотой рукояткой.

Она подошла, и тихо спросила, не особо нуждаясь в ответе:

- Благородный дракон не скучает?

И все же она его получила... да как он смеет так обращаться с первой леди дроу! Но Арборис не успела ничего сказать, как дракон подхватил ее и потащил по залу в быстром танце.

Принцесса прекрасно танцевала, ее учительницы искренне восхищались природной грацией дроу. Но в этот раз был не танец, это была попытка сломить ее, заставить подчиниться. Это было ужасно! Он вел.

Дроу попыталась вырваться, но дракон держал ее крепко, казалось, она попала в ловушку, капкан, который сцепился за ее спиной стальными пальцами партнера. Он усмехался, наслаждаясь тем, что она в его власти, тем, что ей не выбраться из западни. Говорят, драконы любят ловить быстрых зверьков в ловушки... И сегодня, роль зверька досталась именно ей.

Раз, два, три, поворот... Раз, два... Быть ведомой было совсем не трудно... Особенно, если смотришь в такие красивые глаза цвета расплавленного золота.

- Хочешь дракона - умей подчиняться, - смех... Его смех всколыхнул новую волну ненависти. Хотя нет, не ненависти... недовольства? Какая малая цена за это сказочное видение.

И она подчинилась.

Это оказалось даже приятно - кружиться, не думая, просто следовать за Ним, отдаваться сильным рукам, обхватывающим ее тонкую талию, сминающим легкое платье, темнеть лишь от его взгляда, не слышать возмущенных голосов придворных и бывших любовников - или не хотеть их слышать - не важно, важно лишь то, что ты его выбрала... И ты счастлива.

И вдруг, совершенно неожиданно, остаться одной.

Дракон, шепнув ей напоследок очередную колкость, ушел и совершенно равнодушно завел разговор со своим принцем. Да как он смеет! Унизил ее перед светом, игрался с ней, как со служанкой - с ней, будущей Великой Жрицей! И после этого равнодушно оставить ее в одиночестве!

Уйти, уйти во мрак коридоров, где не видно как по лицу катятся слезы. Ее еще никто так не унижал.

Арборис резко остановилась и, резко вскинув голову, смахнула слезы. "Ну и что такого - ну отказали тебе, ну дура, все бывает впервые... вот найду сейчас того светлоэльфийского при... "

Капкан захлопнулся.

Чувствовать спиной холод стены, а губами жар тела дракона, шептать что-то, не пытаясь ни вырваться, ни сопротивляться, даже не думать о том, что бы вести в этом танце... Но все же жестко потянуть его за собой, в прохладную темноту чьей-то комнаты, и не замечать, что и он не сопротивляется тебе, твоей страсти... Как она горела, холодная и безразличная паучиха, и как мог быть равнодушен он, тот, чье Пламя сверкало только в глубине золотых глаз, как обжигающий металл...

Сплести пальцы...

Очнувшись от сна, Арборис ощутила что-то странное - тепло и непривычный жар окутывал ее тело, вгоняя в неведомую раньше негу. Мягкие простыни и жесткая грудь под щекой...

И она открыла глаза.

Рядом, положив голову на руку, лежал ее дракон. О, Ллос, как он был прекрасен в этот миг - золотая кожа, слегка вьющиеся волосы, звериные глаза. И жар его взгляда, воспламеняющий ее холодное сердце.

Арборис выгнулась, не стесняясь упавшей на пол простыни:

- Любуешься?

И наткнулась на холодный и насмешливый взгляд воина, равнодушно оглядывающий ее прелести:

- Не люблю дроу.

Она почувствовала гнев и резко приподнялась, собираясь уйти, но он не позволил. Ее крепко охватили руки, и низкий чуть хриплый голос прошептал, мягко щекоча шею:

- А кто тебе разрешал уходить?

Совсем не равнодушно.

- Я хочу от тебя девочку.

С радостью смотреть, как самовлюбленный зверь поперхнулся водой. Ах, как долго она выбирала нужный момент! Смотреть, как его глаза наливаются яростью - и думать, в восхищении приоткрывая опухшие губы: "как он прекрасен, мой зверь! " Принцесса смотрела на него без страха, хотя еще часа два назад испугалась бы того, как он нависал над ней, исказив в частичной трансформации зубы.

- Шутишь?! - еле слышное, взбешенное шипение мужчины прозвучало без привычной холодности, но с явным налетом силы, и дроу только сильнее уверилась в своем спонтанном решении.

- Нет, - притягивая его ближе, Арборис прикоснулась к шее, прочертила дорожку к уху и прошептала, лаская дыханием грубую кожу. - Я серьезно...

Он судорожно сглотнул и зарылся в ее волосы, вдыхая аромат хвои и ландышей:

- Драконы не приемлют полукровок. Они их убивают, принцесса.

Но она только смеется, целует, прижимается к нему всем телом. Дочь Жрицы защитят стены Храма. Черный Господин Зимы не прикоснется к ее девочке.

- А я его тебе не отдам.

И снова подчиниться, ибо больше власти он тебе не даст...

Шорох у двери, и незваный гость, а, скорее всего хозяин комнаты, получает два слаженных удара подушками.

Снова счастливый смех.

- А так даже удобнее...

- Кому?!

А когда он ушел, оставив на столике ритуальную цепочку, она откинулась на кровать и, проведя ладонью по животу, вспомнила его слова. "Если будет мальчик, отдай лучше людям - пусть мой сын вырастет мужчиной".

Где-то наверху вставало солнце, и ее дракон несся домой, не зная, вернется ли к ней, или забудет навсегда... А она могла лишь думать о том, что же ей делать, если ее ребенок родиться мальчиком. Жрицы Паучихи не будут защищать мужчину, они скорее отдадут его на смерть во имя соблюдения подписанного вчера договора. А если она будет не согласна отдать запретное дитя, то жрицы не пожалеют и женщину рода Аранео.

И еще он был прав, говоря, что у дроу их сын будет вечно унижен - полукровка, бастард, мужчина.

Она обняла колени и, глотая слезы, сказала, зло и четко:

- У нас будет девочка.

А потом, встав и вытерев унизительные слезы, она оделась и ушла, не взяв цепочку, оставленную любовником. Мужскую вещь.

Скрип двери - она вернулась, подошла к столу, и сжала в руке золотое украшение. Гордая и полубезумная улыбка расцвела на ее темных губах, а в глазах горел незнакомый огонь.

Завтра она уедет "в уединение", на год, и, если ей повезет, никто кроме преданной служанки не узнает, что у Арборис, принцессы подземелий, родился сын.

- Он будет прекрасен, наш ребенок.

Ардор

Когда эта безумная самка сказала, что хочет ребенка, он был в ярости. Нет, драконы любили детей, но от нее, от дроу... Ардор слишком хорошо знал, что случается с полукровками. Он сам видел как одного малыша, закованного в цепи, вели в подземельные палаты Владыки, он сам слышал истошные крики, раздававшиеся в ночи. Видел изуродованное тело родившей его женщины. Он хотел объяснить серокожей искусительнице, но эта стерва не давала ему думать. Поцелуй и ее звонкий смех:

- А я его тебе не отдам.

И он забывает обо всем.

Прижав к груди ее податливое тело, дракон задумался. Он знал, что желание безрассудной самки исполнилось. У них теперь ребенок. Сын. Кто же знал, что из-за договора и принца с его экспериментами, он окажется вне закона!

Он мог бы убить ребенка еще во чреве - один из Даров, передающихся в его роду позволил бы ему, но он не мог. Просто не мог уничтожить что-то, что сплетало в себе и его, и ее...

Он прикоснулся к цепочке, вдетой в ухо, провел по ней, запоминая каждый изгиб, и быстро снял, не давая себе передумать.

Дракон никогда не откажется от этого ребенка, но и забрать сына Ардор пока не мог. Значит надо хотя бы защитить его.

Разбудив девушку, Ардор сказал ей, стараясь, чтобы голос не срывался на рык:

- Отдай его людям, я хочу, что бы наш сын был воином, а не подкаблучником - ты же знаешь, как я ненавижу дроу.

Он старается шутить, чтобы она не видела, как трясутся от страха его руки, чтобы не видела его слабости.

Страх.

Странно. Незнакомо.

А теперь ему надо уйти, пока еще есть время, успеть до того, как принц проснется и все поймет по отсутствию цепочки. Нет, даже он не должен знать о не рожденном сыне.

Ардор успел. Новая цепочка приятно холодила щеку, когда они с принцем стояли на краю скалы, готовясь к длительному полету.

- Мне кажется, что у тебя была другая цепочка, - вкрадчивый голос принца, лишил Ардора почвы под ногами, а его прикосновение к ней заставило похолодеть кровь.

- У меня всегда была такая, - осторожно. Впервые он соврал своему Господину. И, как ни удивительно, не было ни стыда, ни смущения... нет, не прав был принц, отправив своего воина к этой арахниде... Когда серая девушка и ее не родившийся ребенок, ребенок, способный сделать Ардора изгоем и смертником, стол ему дороже прежней верности?

- Ну, значит, я ошибся, - небрежно.

И воин перевел дух, осознавая, что выиграл хоть немного времени.

Взлет вверх.

Никто, кроме драконов, не может понять, как это - лететь. Ни эти самовлюбленные человеческие маги, считающие, что они "венец творения". Смешно. Ни холоднокровные вампиры, на своих кожистых крыльях, рассекающие ночной пряный воздух, ни сильфы и сиды, ни чайки и совы. Никто.

Только чернокрылые ависы - птицы, летающие так же высоко, как они, практически задевая солнце кончиками крыльев, но и они не осознают весь пьянящий восторг полета. Это даже лучше, чем хмельные губы смуглой красавицы, лучше, чем битвы; теплее, чем кровь, стекающая по когтям; прекрасней, чем бесконечный Океан, окружающий твой дом.

Ардор, сделав круг над горой, в глубине которой теперь живет его страшная тайна, увидел, как в руке его самки, выбежавшей на утес, блеснула цепочка. Первые солнечные лучи падали на темный плащ, в который она закутала свое тело, боясь сжечь такую нежную кожу, но он знал, чувствовал, что это его Тень. Мать его сына.

Он доволен, теперь его сын выживет и примет наследие своего народа. Пусть малыш никогда не сможет расправить крылья над волнами, пусть ему не суждено обернуться, он все равно остается сыном своего отца, сыном народа Дракона. Ардору же осталось лишь проследить, что бы он был в безопасности, а это значит, что никто не должен знать о его существовании. А не то...

Он вспомнил жуткие глаза Владыки Драконов. Нет, он никогда не позволит своему сыну отразиться в них.

Уж лучше он убьет его сам.

Марья

Травница жила одна. Она привыкла и совсем не скучала, когда промозглым осенним вечером оставалась в своей избушке - у нее был большой ленивый кот и деревянная кружка, наполненная принесенным из деревни молоком.

Марья была высокой женщиной - большинство деревенских мужчин не доставали ей и до плеча, а еще она была большой женщиной. Огромная грудь, румяные щеки и тяжелый шаг... И еще более тяжелая рука. Когда-то давно она стеснялась себя, горевала, что не похожа на тонких красавиц, так нравившихся городским парням, приезжающим на ежегодную ярмарку - но это время прошло, и настало сегодня. Сегодня, в котором она очень уважаемая знахарка, и к ней за советом обращаются крестьяне со всех Четырех Земель. Единственное, что омрачало сердце Марьи - это дети, а вернее, их отсутствие.

Она любила детей, любила по-настоящему, всей душой и сердцем, плача ночами, представляя, как прижимает к груди маленький комочек тепла, как шепчет ребенку на ухо нежные слова, которые никогда никому не говорила эта железная женщина... Но Боги решили иначе.

У Марьи уже никогда не будет детей. Старое проклятье, упавшее на нее, не могло быть снято.

Марья была человеком, человеком без малейшей примеси нечеловеческой крови. Светло-русые волосы, всегда заплетенные в толстую, в руку толщиной, косу, васильковые глаза, полные румяные щеки и небольшой курносый носик. Не было в ней красоты, зато был Огонь, столь несвойственный женщинам из рода людей. Он был бы скорее к лицу дракону или герою, но отнюдь не скромной врачевательнице из маленькой деревни.

Вот ее пламя и сияло, заставляя двужильных мужиков дрожать перед ней, а она этим и наслаждалась, как будто деревня была ее большим домом, а все деревенские - ее детьми... А может, для нее так и было?

В этот день Марья вновь была одна, разбирала травы и гладила серого Виатора, свернувшегося калачиком на ее больших коленях. Мурлыкание кота, шум деревьев за окном - все это до странности радовало женщину, казалось, вот-вот свершится чудо и...

- Да, что с тобой, Марья, - спрашивала знахарка себя, чуть слышно, чтобы не нарушить странное спокойствие этого вечера, - ты же уже взрослая женщина, не должна верить в эти сказки. Ну, что сейчас случиться? Что с того, что аисты свили на крыше твоей развалюхи гнездо? Ты же умная, небось, знаешь, что не птицы деток-то приносят - тут самой постараться надо...

Невеселый смех травницы прервал стук в дверь.

- Кого это на ночь глядя несет-то? - проскрипела молодая еще женщина, подходя к крепкой двери.

Ответивший ей звонкий голос был смутно знаком, напоминая о чем-то почти забытом, наполненном прохладой пещер и горьким запахом свежих трав:

- Впусти, Марья, времени у меня не много.

За открытой дверью стояла высокая, ростом с Марью фигура, завернутая в плащ.

- Сними капюшон, гость, я не доверяю незнакомцам.

Гость потянулся к ткани, но лишь Марья увидела руку, она поняла, кто заглянул к ней на огонек.

- Входи, принцесска, чего на пороге-то стоять, - уже совсем благодушно проворчала женщина, смотря в немного испуганные глазки подруги.

Она хорошо помнила, когда впервые увидела их блеск.

Было это лет пятнадцать назад, когда знахарке только-только стукнул четырнадцатый год. И была она пусть не красавицей, зато имела цель в жизни... и красивого Ванюшу из соседней деревни.

Как подсказывала память тридцатилетней женщине, то был солнечный день, после сильной весенней грозы, и ученица деревенской ведьмы была послана собирать травы в горы, что прямо над городом дроу. Марта не боялась эльфов, наоборот, ее завораживала странная, нечеловеческая грация этих существ, их серая, как пепел от костров, кожа и белые-белые волосы. В тайне девочка радовалась, когда ее отправляли в горы, хотя и возражала напоказ - она лелеяла надежду встретить одно из этих существ. Поговорить с ним, а может даже...

Сейчас она понимает, насколько смешными были ее мечты, но тогда это казалось прекрасным и ради этого стоило жить.

Это случилось в самом начале ее сбора - крик, испуганный и безнадежный, на который тут же помчалась добрая девчушка. Именно тогда и встретилась она с Арборис, Тенью Паутины и своей, наверное, единственной подругой... ну, насколько это вообще возможно между человеческой крестьянкой и принцессой арахнид.

Арборис тогда впервые появилась на поверхности, сбежав от сестры и матери, и была ослеплена полуденным солнцем, обжигающим нежную кожу и глаза. Уже после, когда девчонка оттащила Арборис в тень и та привыкла к свету, они разговорились. Марье была интересна сказочная принцесса, хотя она и была несколько разочарованной, что спасла не принца, а эльфийка безумно хотела узнать о наземной жизни. Они говорили обо всем - о жизни, родителях, друзьях... Как оказалось, они думали очень похоже, несмотря на разницу в почти полсотни лет.

Марья подошла к столу и, налив в две чашки чаю, присела на скамью. И вдруг заметила в руках подруги сверток. Что-то в ее душе замерло.

- Это?.. - невысказанный вопрос получил скомканный ответ в виде быстрого кивка.

Несколько минут две женщины молчали, слушая, как шумит за окном ветер.

- Тихий.

- Угу.

Марья встала и, подойдя к Арборис, приоткрыла сверток. Ребеночек, лежащий в сером коконе, не был дроу. По крайней мере, чистокровным.

Нет, кожа была черная, но немного светлее, чем у его матери, и красивого холодного отлива. Глаза были закрыты, но почему-то знахарка была уверенна, что ими младенец пошел в папу, кем бы он ни был. Как и шевелюрой - короткие встопорщенные волосики имели явный цвет расплавленного золота - никогда такого цвета не было среди народа Ллос.

А еще уши... Это действительно были достойные всяческого восхищения уши - большие, каких никогда не было среди народов Соррена, и постоянно движущиеся, в поисках звуков, словно у котенка. А на правом ухе мальчика, знахарка это уже поняла, блестела тонкой работы золотая цепочка - Нотамен'Генус - знак рода драконов, тянущаяся от маленькой сережки в брови до проколотого в трех местах уху. Как много говорят эти серьги для знающего! Марья теперь понимала, вспомнив рассказы старого воина, живущего по соседству, что этот младенец - сын правящей Паутины дроу и третьего дома драконов Ночи, бастард.

- И как же это произошло?

Когда Арборис ушла, Марья все еще не могла поверить, что ее мечта сбылась - и у нее теперь есть сын. Кантаре. Поющий. И ей было наплевать, что это смертельно опасно воспитывать бастарда дракона. Она просто сидела и плакала, плакала так, как в последний раз десять лет назад, когда не вернулся с очередной междоусобицы Ванюша, с которым они так и не нажили детей.

А на крыше аистиха ласково поглаживала свое единственное яйцо.

- ААААА!

- Проснулся, мой сыночка, проснулся, лапушка... Сейчас тебя, мама Марья покормит...

Глава 2

- Мама, откуда берутся маленькие драконы?

- Видишь ли, сынок...

- Только не рассказывай мне про аиста, аист его просто не поднимет.

Из детских вопросов Кантаре

- Кантаре! Негодный мальчишка, вылезай с сеновала, небось, опять с очередной девицей развлекаешься?! А кто работать будет?! - звучный голос женщины разлетелся по двору. Статная, лет пятидесяти на вид, высокая и полная, она стояла у крепкого сарая, вытирая руки о вышитый передник. Несмотря на сердитый тон, в лучистых голубых глазах ярко сияло веселье.

Из душистого сена, наполнявшего сарай, выглянула всклокоченная голова парня. Тот, кого женщина назвала Кантаре, был высоким парнем двадцати шести лет, а точнее уже двадцати семи лет - в эту ночь он впервые появился на свет. Он не был человеком - это понятно с самого первого взгляда, более всего он походил на полукровку дроу. Темно-серая кожа с холодным отливом, золотые глаза и такие же яркие соломенные волосы. Высокий, тонкокостный, изящный юноша весело смотрел на мать, обнимая своих подруг.

- Вылезай, поганец, я тебя сей же час славно веником-то пообхаживаю, - обещала Марья, поигрывая внушительным орудием.

- Мам, ты думаешь, что я слезу, зная, что меня ждет? - спросил, смеясь, полукровка.

- Слезешь, а не слезешь, так я парням расскажу, где искать того, из-за кого у них половина малышни в деревне с очень интересными ушами... так что - вылазь!

- Это подлый шантаж! - заявил парень, натягивая холщевые штаны.

И через несколько минут две заспанные полненькие крестьяночки со смехом смотрели, как высокая толстая женщина с криками и веником гонялась за полуголым парнем.

В просторной избе всегда было светло и чисто, пахло сухими травами и горьковатыми настоями. Весело смеясь, Марья и Кантаре ввалились в сени, где женщина кинула приемному сыну свежую рубашку.

- Одевайся, негодник! Сейчас завтрак приготовлю!

Марья прекрасно помнила, как ее крошка, подаренный бездетной женщине самой судьбой, не спал по ночам, как, уже став постарше, бегал во дворе в одной длинной рубашке и доказывал соседским парням, что совсем не девочка. Помнила и то, как однажды застукала пятилетнего малыша за сараем, целующегося с девчонкой... Ой, какой скандал закатила вечно спокойная знахарка... да все без толку - как был бабник, так и остался. Да девки не жалуются, что дети ушасто-клыкастые растут, а парни только зубами скрипят - уже знают, что не девочка. Немало ее сын им зубов повыбивал.

Иногда приходили к ним гости и спрашивали про Кантаре, и тогда она рассказывала, смеясь своим громким грудным смехом:

- Да он и в детстве все мне под юбку забраться норовил, правда, не за тем, зачем сейчас, но сам факт!

Но всегда молчала она, когда спрашивали ее про настоящих родителей приемыша.

Помолчит-помолчит да скажет:

- Мой это сыночка и точка.

Так и жили они - нестареющая духом знахарка, со страхом ждущая, когда ее воспитанник покинет тихий дом, и парень-полукровка, с тоской смотрящий на уходящую в неизвестность дорогу. Он часто сидел на большом камне недалеко от деревни и, перебирая звонкие струны ситары, пел о дальних неведомых краях, о тропе, ведущей в закат... И его необыкновенно красивый голос звенел, отражаясь от елей и темнеющего небосвода:

- Связались дорогой заблудшие души -

Спокойного ветра тем, кто в пути!

Звенящую тишь на пороге послушай

И с серых ступеней на землю сойди.

Иди сквозь тропинку - я нити порву,

И над гобеленом старухи-судьбы

Я вместе с тобою, танцуя, пройду,

Словами разбив беспокойные сны.

Менестрель поет, играя холодным и невозмутимым звездам, стремясь душою прочь, лишь силой воли сдерживая себя, не давая умчаться навстречу ветру. И только его песня призывно звенит в холодной ночи:

- Иду по дорогам, смотрю на миры,

Вяжу чьи-то судьбы - веревка крепка!

Я бог тех, кто вечно идет у черты-

Черты между домом и словом "бега"...

И часто знахарка стояла чуть позади, прислонившись к широкому стволу ели, и слушала эту песню, гадая, когда же его беспокойная душа позовет его прочь от родного порога. Она ждала этого со страхом и предвкушением, ждала, когда ее маленький дракон врастет и осознает, что эта клетка не для него.

Сегодня все было не так, как раньше - не было шумных, хохочущих девушек, их мрачных парней, не было друзей и знакомых - сегодня за столиком в избушке сидела только Марья и ее сын.

В маленькой тесной комнате места хватало только на стол, пару стульев и огромную печь - белую и горячую. В доме у знахарки всегда горел огонь в печи, и парень уже привык снимать рубашку, перед тем как сесть за стол. Кантаре всегда удивлялся, как Марья еще не поджарилась, сидя за столом в своих юбках, сарафанах, платках. Когда он спрашивал ее, она только тихонько улыбалась.

Сейчас он сидел и, положив голову на руки, сквозь золотистое марево волос наблюдал за суетящеюся травницей. Она бегала по комнатке, то доставая из печи блины, то разливая по глиняным чашкам травяной чай, то вытаскивая из старого шкафа расшитое полотенце и всучивая его веселящемуся сыну, то просто сидя и смотря на него сквозь полузакрытые веки... то снова вскакивая и подливая в почти полную чашку сладковато-горького чая.

Он улыбался и, смеясь, говорил, что Марья похожа на большую толстую курицу. Кантаре не добавляет, но женщина знает, что ему очень хочется сказать еще и "...это мне нравиться!" Наверное, это и было похоже на настоящее счастье! Такое теплое и спокойное.

Но не сегодня. Он уже не может здесь оставаться. Внутри уже вновь звенят струны, зовут, манят, пленяют видениями других мест, сплетающихся дорог и троп. И он спрашивает, как спрашивал с тех пор как начал говорить, печально смотря в раскрытое окно дома:

- Мам, а что там, за лесом?

Знахарка удивленно вскидывает брови. Неужели, сегодня?..

- Мир.

Обычно на этом их разговоры заканчивались - мальчишка улыбался, широко, показывая слегка удлиненные клыки, смеялся и совершенно бесподобно хлопал огромными серебристыми ушами, совсем как ее старый Виатор. Но сегодня все было не так.

Кантаре поднял свои глаза на мать. Она всегда замирала, когда видела их холодное золото, ничем не напоминавшее теплый свет солнца. И она не смогла ничего ответить на его молчаливый вопрос. Она отвернулась, смахивая передником предательские слезы.

Да, сегодня.

Когда он ушел, забрав лишь ситару из рогов горного тура и мешок с вещами, старая Марья послала за ним своего фамильяра. И хоть Виатор тоже был уже не молод, возможно, сыну Паутины и Пламени он будет нужнее, чем старой знахарке.

И вот снова тихий и одинокий вечер, кружка горячего чая и свист веток за окном. Холодный летний вечер, сгорающий на горизонте, и шепот ветра, напевающий древние легенды. Совсем как ее наконец-то повзрослевший сын. Он тоже любил, сидя такими вечерами у окна, напевать услышанные от заезжего барда легенды, да выдумывать собственные сказания. И слезы подступают к горлу... Она плачет, понимая, что теперь еще очень долго не увидит его улыбки и не услышит тихих песен. Ее печаль прерывает внезапный скрип старой двери.

- Бабушка Марья, ты не занята?

Из-за двери выглянули две смешные мордашки - хрупкая девочка и рыжий мальчик, лет по пять-шесть. Парень, светлокожий, веснушчатый, ярко-рыжий, с ярко-желтыми глазами. Именно эти глаза выделяли его из толпы, превращали невзрачного мальчика в потомка дракона. А девчонку можно было бы назвать дроу - чернокожая, сереброволосая, с алыми зрачками огромных глаз, и если бы не небольшие белые когти, никто бы не заподозрил толику драконьей крови. Никто никогда бы не узнал в них брата и сестру, если бы не их уши - большие, подвижные, как у всех детей Кантаре.

- Можно мы посидим у тебя?

И такие же глаза, как у ее сына.

- Оставайтесь, бездельники... Что опять от работы отлыниваете?

Марья идет к шкафу, чтобы достать две глиняные чашки. И, налив горячего травяного чая, она улыбается, подумав: "Похоже, сегодня я не буду одна". И, вторя ее мыслям, затих ветер за окном, и в последний раз блеснуло золотом заходящее солнце.

Площадь Трех Фонтанов

Карманник Пати

Сегодня у Пати выдался плохой день. Его едва не схватила стража, денег не было, еды тоже. А украсть ничего так и не получилось. Он грустно вздохнул, понимая, что, по-видимому, снова останется голодным.

Пати не был вором по призванию, ему никогда не нравилось обворовывать людей, но в этом городе, если некому помочь, выжить невозможно. Так что, когда шестилетнего Пати бросила мать, сбежав с заезжим циркачом, у мальчика было только три дороги: в овраг, на паперть или в карманники, а это, в общем-то, не выбор.

Вот так и стал зеленоглазый мальчишка вором. К сожалению, он всегда был заметен в толпе - ярко-рыжие волосы моментально притягивали взгляды, зеленые глаза сияли, белая, покрытая золотистыми веснушками кожа. Но зато, его запоминающаяся внешность вынуждала молодого вора быть вдвойне осторожным.

И вот, когда малыш уже смирился с тем, что останется сегодня голодным, на площадь вышел путник. Весело смеясь, дроу-полукровка шел по направлению трактира старины Иписа. Добротная одежда и хорошие кинжалы, висевшие на поясе, явно сигнализировали воришке, что в кошельке у странника-менестреля водятся монетки. А это значит, что у Пати есть небольшой шанс. Но вот если странник успеет дойти до таверны старого стражника, то парень явно останется голодным - трактир "За решеткой" был запретным местом для воров и прочих жителей Нижнего города. За подобные дела можно было и руки лишиться. По слухам, уходя с должности, старый вояка захватил с собой самого Черного Лиса - неуловимого наемника-убийцу, и что эта знаменательная личность так и осталась в "За решеткой". Так что Пати никогда бы не решился пойти здесь на дело. Значит, надо успеть до.

Быстро обходя торопящийся торговый люд, чьи кошельки были надежно спрятаны от неуклюжего карманника, парень приблизился к цели. Быстрый шаг вперед, и вот приятно звякнувший мешочек оказывается в руке Пати. Теперь надо поскорее исчезнуть, пока незадачливый странник не обнаружил пропажу и не кликнул стражу, яростно желающую поймать воришку за руку. Рыжий паренек, сжимая в ладони мягкую кожу, уже видел горячий кусок мяса со свежим хлебом и чаем, как вдруг почувствовал, что что-то идет не так.

Неожиданно сильный захват дроу сковал руку Пати.

- Ну и что мы имеем? Малолетнего вора-карманника, пойманного с поличным. Интересно, что мне делать? Сдать тебя страже?

Пати смотрел в холодное золото глаз и понимал, что этот шутить не будет. И попытка давить на жалость вряд ли пройдет так же легко, как обычно...

- Или просто переломать пальцы? - необыкновенно красивый голос, обволакивал, зачаровывал, но вот откровенный холод в словах и глазах, пугал до дрожи в коленках.

Так же спокойно глядя на парня, незнакомый странник начал сжимать пальцы.

- Нет, пожалуйста, я прошу, не надо... - захныкал Пати, понимая, что со сломанными пальцами он просто умрет от голода в ближайшей канаве, ведь найти работу для бездомного десятилетнего мальчишки в городе абсолютно нереально.

Полукровка остановился и разжал пальцы. Затем, пожав плечами, произнес негромко:

- Эх, парнишка, никогда не делай то, чего не умеешь. В следующий раз тебе может попасться и не такой добрый, как я.

Улыбнувшись, странно добрый дроу проскользнул в двери таверны, оставив на ладони мальчика две медные монеты.

В недоумении хмыкнув и недоверчиво проверив кругляшки, карманник устремился прочь от площади, стремясь сбежать от призрака нереально желтых глаз, которые, казалось, проникали в самую душу.

И почему-то подумалось мальчишке, что он еще не раз увидит этого странника.

Таверна "За решеткой"

Фури, воро... официантка.

Когда в дверь вошел незнакомый путник, Фури сразу же поняла, что грядут огромные неприятности, хотя бы потому, что он был бардом. Нет, не то, что бы девушка не любила певцов. Нет, иногда послушать талантливого менестреля, было совсем неплохо. Только вот характер пришлых... Без царя в голове, рассеянные парни с гитарой за плечами и пустыми карманами, они всегда умудрялись вляпаться во все мыслимые и немыслимые неприятности, причем, походя, вовлекут в них и окружающих. В общем, если в твой трактир пришел очередной менестрель - жди беды. А ее бывшая воровка чувствовала всем телом. В ее далеко не образцовом прошлом, эта способность не раз спасала ей жизнь, свободу и... деньги. А их она любила.

Фури была профессионалом. Воровала она с детства, и, надо признать, получалось у нее прекрасно, ее ремесло доставляло ей истинное удовольствие. По крайней мере, до того как решила забрать симпатичненький перстенек у заезжего барда. Это уже потом она узнала, что он был из племени варваров... В тот проклятый вечер она едва не лишилась пальцев и загремела на пару лет в тюрьму. Ей тогда было только пятнадцать. Именно с тех пор она невзлюбила певцов.

Но личная неприязнь Фури была только половиной беды. Второй была внешность незнакомца. За три года работы в трактире на перекрестке четырех Великих путей, девушка с легкостью отличала одну расу от другой, но он... Веселившийся в компании наемников парень, явно был полукровкой и так же очевидно, что один из его родителей был дроу - об этом говорила его матово-черная кожа и обманчиво плавные движения. Но вот другой родитель...

Воровка терялась в догадках. Такие золотые волосы могли бы принадлежать и светлому эльфу, но тогда глаза были бы голубыми или зелеными, а у него они были совсем желтыми, как у некоторых человеческих кочевников. Но у тех волосы всегда были цвета ночи! И было еще кое-что, что тревожило девушку- его тонкая цепочка, свисающая на щеку. Ее было практически не видно из-под густой прически, но натренированный взгляд бывшей воровки явно видел знакомый золотой блеск. Что-то это напоминало Фури, но она никак не могла вспомнить что...

- Ой, на кого же уставилась наша принцесса-официантка? Неужели Жуткие Монстры под масками бардов до смерти напугали нашу птичку? - и уже шепотом, на ухо, - Хочешь, я могу его убить, как угодно - нож, стрела, несчастный случай? Все на твой выбор... А может, яд? У меня сегодня получился просто превосходный десерт! Вряд ли он откажется от моего фирменного пирога!

- Хватит шутить, Неки, - засмеялась девушка и, подбоченившись, посмотрела на мужчину сверху вниз. Ну, точнее, попыталась - смотреть так на того, кто выше тебя почти на две головы, как-то не очень удобно.

- А кто сказал, что я шучу? - совершенно искренне удивился лучший повар на Великих Трактах.

Посмотри сейчас кто на Некатора, в его нелепом, но неизменно чистом белом фартуке, синей рубашке, светло-бежевых брюках и соломенных сандалиях на босу ногу, присмотрись кто к его темно-шоколадным волосам, аккуратно зализанным назад, и кристально-голубым глазам- и никто никогда не подумал бы, что это лучший наемный убийца из рода людей.

Настоящего имени Некатора никто не знает, даже Ипис, хотя он, наверное, и не думал спрашивать. Убийца был квартероном, его дед служил лучником из пограничников светлоэльфийских лесов, а бабушка скиталась по Соррену простой наемницей. По скудным рассказам, Фури знала, что он вырос, переезжая с места на место, учась всему во время стычек и уличных драк. А потом была внезапная смерть матери и долгая, кровавая вендетта, после чего сироту взяли лишь в клан Ночных Котов. Ему тогда было только семнадцать.

А после этого в жизни Некатора были лишь заказы - короли, торговцы, охранники... он не гнушался ничем, не смотрел ни на что - ни на заслуги, ни на виновность - его интересовало лишь одно. И это была сложность. Остальное было безразлично его замерзшему сердцу, безумно желающему хоть чуть-чуть согреться в теплой крови. Каждый раз, после выполнения очередного задания, он вплетал в тонкую косичку на затылке серебряную нить. Фури всегда со страхом смотрела на серебряный шнур в два пальца шириной, идущий от затылка до пояса. И она знала, что никогда не наберется храбрости спросить, сколько же ниток вплел мужчина в свою косу за двенадцать лет служения Клану. Не было ни малейшего сомнения, что он помнил. Помнил каждого убитого, каждое лицо и каждый предсмертный крик. Не мог забыть.

Девушка вновь скользнула взглядом по фигуре друга и замерла. Она видела, как внезапно напряглись мышцы на груди Некатора, как чаще стала вздыматься грудь, словно мужчине стало тяжело дышать, как остекленели глаза, обычно сияющие жизнью, замерев на фигуре барда, а точнее на его серьге, как раз показавшейся из-под прически. На секунду она вновь увидела сидящего за решеткой, пойманного, но так и не сломленного Черного Лиса.

- Ой, неужели твой невыполненный заказ объявился? - шепнула Фури и облегченно вздохнула, почувствовав, что мужчина отмер, - Кто он, Неки?

- Видишь цепочку на его правом ухе? - дождавшись кивка, он продолжил, тихо и напряженно. - Это не просто украшение - это Нотамен'Генус, Знак Рода. И значит это то, что перед нами тот, кого я бы не желал видеть вблизи нашего трактира во веки вечные. И слава Демиургам, что меня миловало брать заказы на такое существо.

Некатор замолчал, смотря немигающим и настороженным взглядом за бардом, отслеживая каждое движение подвыпившего парня.

- Ну, так кто он? - поторопила его воровка.

- Дракон. Полукровка.

Холодная сталь встретилась с ледяным золотом - казалось, все, что было между встретившимися взглядами бардом и убийцей, стало покрываться инеем. Некатор выразительно посмотрел на украшение, показывая взглядом, что это не то, что следует показывать кому попало. Странный полукровка усмехнулся и, сняв причудливый костяной гребень, стягивающий короткие пряди, закрыл правую щеку и ухо волной золотистых косичек.

Казалось, что в их блеске отражается солнечные лучи, играя в отражении красками осени, такой, какой она была в родной деревне Фури. Она так и стояла, завороженная тем, что этот веселый парень, тот, кого до дрожи боится даже Некатор - дракон, а точнее уж совсем невозможное создание - полукровка дракона и дроу, столь же невероятное, как и спустившиеся с Небес Демиурги.

- Ну, а может, дракон-бард неопасен? - с надеждой спросила она друга.

- Ты смеешься, дочка? - раздался позади глухой бас старого служаки, уже давно прислушивающегося из-за стойки к разговору своих работников. - Он, может, и не воин, но в его "неопасности" я бы посомневался! Уж скорее я буду думать, что он не бард. Смотри-ка, дочка, видишь, что у него косички сзади заплетены в одну длинную?

Фури присмотрелась и, когда юноша отвернулся, заметила, что все так и было - длинная толстая коса, сложная, какие плели лишь светлые эльфы, и красивое серебряное украшение в виде горящего полумесяца на конце, размером с две сложенные ладони.

- Ну, вижу, и что? - все еще не понимала воровка.

- А то, что его полумесяц должен быть наточен так, что разрежет стол просто под своим весом. А теперь представь, какое мастерство должно быть у "неопасного" барда, чтобы не только других не поранить, но элементарно самого себя на две, без сомнения, симпатичные половинки не разрезать?

Девушка замерла, ошарашено глядя на подвыпившего менестреля, обнимающего смеющуюся Софи, вторую официантку.

- Представила? Вот то-то же! Так что не зря его наш Неки побаивается. Ох, не зря... И это не считая того, что его вообще не может быть - ну, надо же, дракон-полукровка! Не думал, что когда-нибудь увижу подобное! - старик пораженно покачал головой, вытирая белым полотенцем глиняную кружку.- Кстати, ребятки, безопаснее всем думать, что его папочкой был какой-нибудь светлый полуэльф...

Ипис был опытным воином и еще более опытным начальником. За прошедшие несколько лет, Фури уже привыкла безоговорочно доверять ему, хотя, наверное, это могло бы показаться странным - как воровка может доверять начальнику тюрьмы?

Они познакомились три года назад. Они - это Фури, Некатор и Ипис. Хотя, как казалось воровке, Неки и Ипис знали друг друга намного дольше. Иначе почему, когда обманутый лордом воин решил сбежать, он забрал с собой именно этого убийцу? Воровка до сих пор не понимала, что за тайна была между этими двумя, тайна, связывающая их крепче стальной цепи. Да и не хотела знать - некоторые вещи не должны быть произнесены вслух. Когда они впервые встретились, почему свободолюбивый Неки беспрекословно слушался вояку и никогда даже не перечил ему? И подобных вопросов у любопытной девушки было до сотни.

Дата добавления: 2015-12-07