Кто за родину погиб

Даже смерть красна того, Кто за родину погиб, Смолкнет сердце у бойца, Не умрет молва о нем.

Песня, спетая тобой, Стоит жирного быка, Танец, что станцуешь ты, Стоит резвого коня.

Как нигде у нас в горах Очень много храбрецов. Ты им друг с тех самых пор, Как на белый свет рожден.

Шли кровавые ручьи, Как в грозу по склонам гор, Как снопы в богатый год, Трупы в ряд валились там.

Лишь отважному судьба Пасть от пули боевой. Только храброму грозит Смерть отточенным клинком.

* * *

В битве, в огненном кольце-,, Я один остался жив. Пусть сожжет меня огонь — Мне сдаваться не к лицу.

Я сражаюсь, я один В битвы огненном кольце. Пусть враги сжимают круг — Мне смиряться не с руки.

Стычки в поле я любил,. Где кремневки говорят, Схватки я любил в горах,. Где клинки решают бой.

Окружен кольцом огня, Я не дрогну в смертный час!¹ Эй, враги! Мой меч остер! Вам не взять меня живым!

*-*•••*

Если даже бой далек, Плачут жены храбрецов,. Ибо знают: их мужья Скачут первыми в огонь.

Если даже близок бой, Жены трусов веселы, Потому что их мужья В безопасности сидят.

* *

Пахарь, сеятель и жнец, Многие твой хлеб едят. Только самого себя Ты не можешь накормить.

Оружейник молодой, Многих ты вооружил, Лишь у одного тебя Нет винтовки в час беды.

* * *

Сколько ласточек в Чечне, 'Столько буйных жеребцов Ты объездил, партизан.

Сколько листьев на айве, Столько воинских одежд Износил ты, партизан.

Сколько молний по весне, Столько сабельных клинков Испытал ты, партизан.

Надо будет — ты, как лев, Выйдешь подвиг совершить!

.

УЩЕЛЬЕ АЯ-КАКА

Бьет Кубань в колокола, И над Тереком набат: Собирают казаков На Советы в бой идти.

Битый красными не раз, Генерал Деникин их, Под свое начало взяв, Двинул яростно на юг.

Над селеньями в горах Дым поднялся до небес. Пала Темир-Хан-Шура Под напором беляков.

Тех, кто за Советы был, Присягал на верность им, Вешать белый генерал Отдал палачам приказ.

А предателей в горах Он, кровавый, обласкал. Мусаяау потому Дали генеральский чи«.

Мекегинский перевал Белая взяла орда И в ауле Мекеги Выжгла сакли все дотла.

К Дешлагару подошла И, пред боем на привал Став в ущелий Ая, Начала готовить штурм.

Вышел поп, целуя крест, И, солдат благословив, Господа молил, чтоб он Войску ниспослал успех.

Но деникийский сатрап Генералнпалл'ч Попов От предчувствия беды Был невесел в этот час.

На вершины он глядел, Он глядел и понимал, Что за каждым валуном Горец неспроста залег.

Думало офицерье Кроме боя и о том, Как бы ноги унести Из ущелия Ая.

Артиллерия врага Грозно начала пальбу, А у красных партизан Пушек не было совсем.

Но зато винтовки их Попадали метко в цель. И к тому же тверд был дух Сыновей кавказских гор.

В бой их вел не генерал, А повстанческий вожак, Мужественный Алибег, Бататыра славный сын.

Двое суток длился бой, Двое суток кровь лилась, Вечером на третий день Партизаны взяли верх.

Вся окрестная земля Столько не пила воды, Сколько выпила она Крови вражеской в те дни.

Трупы белых казаков Так удобрили ее, Что насытилась она, Как ни разу до сих пор.

Над ущельем поутру Реял в небе красный флаг, Впереди повстанцев шел Багатыров Алибег.

Слава горцу-удальцу, Сыну неприступных гор. И великая хвала Вам, даргинские мужи.

БАЛЛАДЫ

¹ .

ТРИ СЕРДЦА

. Наши горы говорят:

Травы зеленеют ныне,— Видно, белых ждут ягнят, Что родились на равнине. Наши горы говорят: В день весны цветок томится. Ранний, ждет: певуч, крылат, Жаворонок возвратится. Наши горы говорят: Ныне девушки в обновах,— Возвращаются назад Смельчаки из битв суровых!

Перекресток трех дорог. Девушка стоит в печали: «Может, милый жизнь сберег? Может, пули миновали? Не была бы по весне Я свежей, чем эти травы, То достался бы и мне Из ягнят — один кудрявый. Не затмила б я подруг Красотой своею жгучей, То и мне достался б вдруг Из парней—хотя бы худший t Но, к несчастью, как трава, Расцветаю спозаранок, И кругом идет молва, Что я краше всех горянок.. Потому-то я и жду Дорогого мне джигита, С ним развею я беду,

•'Он избрал меня открыто.

.Для ягненка мягок луг, В небе жаворонок вьется. Я не знаю, где мой друг, И тревожно сердце бьется. Хоть я краше всех подруг,— К ним вернулись их джигиты, Только мой не едет друг. Он живой или убитый? От зари и до зари Жду, что весть о нем услышу!»

•

По ступенькам Чегери Поднимается на крышу. •Оглядела все, что есть И вблизи, и в отдаленье. Слышит: быстро мчится весть. 'Слышит: весть летит в селенье. Скачут всадники чуть свет: Всюду весть узнают вскоре. Впереди — ее сосед, А в глазах соседа — горе.

«Если мрачен мой удел,—

Никогда тоски не ведай. 'Если день мой потускнел,— "Ты всегда дружи с победой. "Весть какую ты принес,

Мой сосед, на крыльях черных?

Чьих ты хочешь горьких слез? 'Чьих стенаний в скалах горных?з

•— «Приготовь глаза для слез, '•Сердце — для глухих стенаний. О возлюбленном принес Эту весть я с поля брани».

— «Лучше б я была немой.— Говорить бы не хотела. Лучше б стала я слепой,— На тебя б не поглядела!»

Так сказала и бегом По тропе заторопилась/

Конь ретивый ей знаком.

Что же с всадником случилось?

Вороной глаза скосил.

Он копытом бил сердито.

Иль прощения просил,

Что не уберег джигита?

«Без хозяина домой

Ты с оружием примчался.

Конь мой, конь мой вороной,

Где ты с всадником расстался?»

Смотрит: в скорбь погружены, Горцы встали на развилке. С буркой черною видны Погребальные носилки. Стала умолять друзей, Чтоб носилки опустили. Люди сжалились над ней, Жаркой просьбе уступили И в сторонку отошли, Верность сердца почитая.

Наклонилась до земли Любящая, молодая, С трепетом приподняла Бурку, молвила: «Средь схваток Ты — мой сокол, чьи крыла Ужасают куропаток. Ты, как молния — туман, Вражьи рассекал отряды. Много ль получил ты ран? Что ж лежишь ты без отрады?» Приоткрыл глаза джигит,— Милая пред ним предстала. «Грудь моя в огне горит, Получил я ран немало. Смерть склонилась надо мной. Напои, прошу, подруга, Родниковою водой Умирающего друга».

Набрала из родника Ледяной воды в ладони, Напоила смельчака,

Уронив слезу в ладони. Пламя в сердце погасил, Жажду утолил любимый. Из последних молвил сил Он с тоской невыразимой:

«Ты, чье имя — стяг в бою! Как заря, ты загорелась, И в тебе я узнаю Удаль, мощь мою и смелость. Если пить захочешь в зной, Если жажда грудь изранит,— Для тебя живой водой Пусть моя могила станет. Если встретишься с бедой, Горе ль тяжкое нагрянет,— Пусть надгробье надо мной Для тебя опорой станет. Как я плод хотел сорвать Самый сладкий с древа рая, Солнца луч хотел поймать Для тебя, моя родная! Но, увы, на этот раз Мне удача изменила. Наступил мой смертный час, Ждет меня моя могила».

- «Не поверю никогда, Что умрешь ты, мой любимый! Что в цветущие года О тебе рыдать должны мы! За тебя я жизнь отдам,— На земле живи просторной. Светлым снилось ли мечтам, Что конец наступит черный?»

— «Чегери, к чему рыдать?

Горькие нужны ли речи?»

Сотоварища опять

Подняли друзья на плечи.

К сакле Чегери идет

С верными друзьями вместе.

Задержались у ворот.

На почетном, ровном месте

Раненого храбреца На носилках опустили, И суровые сердца Задрожали, загрустили.

«Над аулом солнце дня Светит ярко и красиво, Только в сакле у меня Так печально, так тоскливо!»

Силы все свои джигит, Чтоб подняться, напрягает, Рядом девушка стоит, Приподняться помогает. Горцы на своих плечах Понесли его к постели, Но огонь погас в очах И уста окаменели. Умер он среди своих, На глазах подруги милой..

Навсегда ушел жених, Стала жизнь ее постылой. С беспокойством вороной Ржет,— и мысль его тревожит: Трусу с низкою душой Он достанется, быть может! Где же трус? Он крутит ус: Значит, так судьба решила,— Скоро завладеет трус Той, что храброго любила!

Охватила всех тоска О соратнике и брате. Хоронили смельчака На кладбище на закате. Вороной умчался прочь: В сердце смута и унылость. Чегери, темна, как ночь, Над могилою склонилась. Но и сердце Чегери Скорбью ранено жестокой И разорвалось внутри Молодой груди высокой.

Прах дрожит, скакун летит. Он скалы достиг отвесной. Вниз глядит- замолк джигит, Удалью своей известный. Озирается кругом: Травы плачут, речка стонет. Вместе с горцем-смельчаком Девушку его хоронят. «Для чего мне жизнь без вас? С белым светом я расстанусь! Лучше я умру сейчас, Только трусу не достанусь!» Он скосил свой карий глаз, Презирая страх и робость, Со скалы сорвался в пропасть. Он заржал в последний раз, Так слклись в одной судьбе, Так три сердца замолчали, Только песню о себе Добрым людям завещали.

ЮНОША ИЗ КУМУХА И ДЕВУШКА ИЗ АЗАЙНИ

Из Кумуха молодец Жарким сердцем полюбил Девушку из Азайни. Из Кумуха молодец В дар запястья ей понес—­Девушке из Азайни: Пять туманов их цена, Только без пяти рублей.

Из Кумуха молодец Ей колечко в дар понес— Девушке из Азайни: А цена тому кольцу— Пять рублей без пятака. «Сердца ненаглядный друг, Мне пора, помчусь домой». —«Сердца ненаглядный друг, Уезжаешь ты домой

На алмазном скакуне,— Два алмаза мне оставь— Черные твои глаза».

—«Как оставлю я тебе Черные мои глаза? Много у тебя сестер, Скажут: «Сладкое питье!»— Выпьют, жадные они, Черные мои глаза».

— «Сердца самый близкий друг, Расстаешься ты со мной,— Сердце у меня оставь:

Слаще сахара оно, Белых колотых кусков».

— «Как оставлю у тебя Сердце верное мое? Много братьев у тебя, Скажут: «Сердце есть одно, Слаще сахара оно,

Белых колотых кусков»,— Жадные, они съедят Сердце верное мои».

— «Сердца ненаглядный друг, Как покинешь Азайни, Трижды плетью ты взмахни, Трижды ты назад взгляни».

Он покинул Азайни, Трижды плетью он взмахнул, Трижды он взглянул назад— И увидел седока.

«Из Кумуха молодец, Мир тебе, привет тебе!»

— «Всадник на коне лихом, Мир тебе, привет тебе!»

— «Возвратись, джигит, скорей, Ибо свет твоих очей Азайнинцы-старики

На руках своих несут».

•96

Из Кумуха молодец Спрыгнул и пустил коня, Бросил повод на седло И назад пошел пешком.

Видит, свет его очей, Сердца ненаглядный свет, Азайнинцы-старики На руках своих несут.

«Вы примите мой привет, Азайнинцы-старики!»

— «И тебе от нас привет, Из Кумуха молодец!»

— «Наземь положите вы Свет моих печальных глаз. Саван распорите вы,'—

Я взгляну в последний раз».

Распороли, чтоб джигит Посмотрел в последний раз.

Он взглянул на грудь ее—• И упал, пронзенный в грудь. Он взглянул в глаза ее—• И навек закрыл глаза.

Словно сладкое питье, Выпиты его глаза, Словно сахару кусок, Сердце съедено его.

Старики из Азайни Написали так в Кумух: «Расскажите, чем помочь Жившим радостью одной И умершим от одной Поглотившей их любви?»

И получен был ответ: «Можно только так помочь Жившим радостью одной И умершим от одной

Поглотившей их любви: Пусть они в земле сырой Лягут в саване одном». И легли в сырой земле, Рядом, в саване одном, Из Кумуха молодец, Девушка из Азайни.

И два дерева потом Выросли на той земле, Ствол граната молодой Рядом с яблоней расцвел. Сверху ветерок дохнет— Ветви сходятся тотчас, Снизу ветерок дохнет И расходятся они.

КАСАМАЛ АЛИ

Просо в далеком иоле Она убирала одна. Семь конных на перевале Вдруг увидала она. Кони у семерых вороные— Рысь, как ветер, быстра. Кинжалы у них дорогие Черного серебра. «Чую — они за мною!.. В неволе меня возьмут... Плохо отец мой сделал, Что поле засеял тут!

Горе матери! Горе Братьям моим семерым! Одну меня в дальнем поле Грешно было бросить им!» Серебряное ожерелье Травой прикрыла она, Десять старинных перстней В землю зарыла она.

Вот семеро подскакали, Копытами топчут жнивье.

«Ты чья? Ты служанка, раба ли?— Они спросили ее. — Красавица-то какая! Откуда ты будешь, скажи?» —«Я дочь знаменитого рода, Мой отец — Азнавар Гаджи. Сестра семерых джигитов, Мой жених — Касамал Али».

— «Отец твой—наш старый обидчик,

В него сыновья пошли!..

Али твой — зять нареченный

Нашего злого врага.

Хватайте ее! Берите

В седло—и вся недолга!»

Руки они ей скрутили

И вскачь пустили коней.

Громко девушка плачет,

Да кто отзовется ей!

Кровь из глаз проливает,

Кричит она и зовет:

«Неужто никто, ниоткуда

На помощь мне не придет!

Радостна, бестревожна

Юность была моя.

Что же у шайки разбойной

Теперь оказалась я!»

Зорко в отчаяньи смотрит

По сторонам она.

Видит на взгорье с отарой

Юношу чабана.

«Пусть жизнь твоя долго длится,

Юноша-удалец,

Пусть будешь во всем ты удачлив,

Чабан, пасущий овец!

Скажи, что меня украли,

Скачи к Азнавару Гаджи.

Скачи к семерым моим братьям

И им о беде скажи,

Все брось и с этою вестью

Спеши к Касамалу Али,

Что горную лань поймали,

Что в плен ее увезли!»'

Покинул чабан отару, Рассыпавшуюся кругом, Овчарку стражем оставил У бурки, стоящей торчком. Поймал бегуна за гриву, Проворно его взнуздал. Погнал коня, не жалея, Быстро в аул прискакал. «Ассалам алейкум, сельчане, Не знаться бы вам с бедой!» —«Алейкум салам,— отвечают,-Тебе, чабан молодой! Коня загнал дорогого... С каким ты делом, скажи?» А он: «Я с черною вестью Спешил к Азнавару Гаджи.

Пусть семеро храбрых братьев Живей седлают коней, Берут боевое оружье, В погоню скачут скорей! Я сам об этом несчастье Скажу Касамалу Али, Что горную лань поймали, Что в плен ее увезли».

Грозная весть прилетела К Гаджи Азнавару в дом. Вскочили семеро братьев, Услышав о бедствии том. Оружье схватив, как были, Прянули на коней, Помчались, загородили Пути незванных гостей. Когда ж самому Касамалу Весть о беде донесли, Сбросил с плеч свою шубу Джигит Касамал Али. Домой побежал... Такое Горе его обожгло! На спину вороному Бранное кинул седло, Ружье свое за спину вскинул, Влетел в седло и, коня Погладив по шее, молвил:

«Ну, друг! Выручай меня!» Плеткой хлестнул вороного, И, вылетев на перевал, Он семерых верхоконных Скачущих увидал. «Ха, ха! — кричат верховые.— Ты лучше б от нас отстал! Тебя мы, джигит, продырявим Свинцовым смертным дождем, Египетскими мечами Синими рассечем!»

— «Нет, не отстану, собаки! Смерть вам, бешеным псам! Пусть я умру, но без боя Любимую не отдам!»

Змеей в седле изгибаясь, Кричит красавица: «Эй! Из-за меня, умоляю, Не жертвуй жизнью своей!»

Выстрелил тут разбойник, Папаху Али прострелил, Грянул Али из кремневки, Насмерть его уложил.

И налетел он.

И шашкой

Всех зарубил шестерых. Так любимую спас он. Отнял живую у них. Рану в плече почуяв, На вражьего сел бегуна. Любимую посадил он На своего скакуна И повернул обратно, Чтоб к дому ее привезти...

Семеро храбрых братьев Встретились им на пути. Их кони — в пене,

бурки ^ Покрыл дорожный прах,

Пот со лба утирают Каракулем черных папах, Дыхание переводят... Верхом подъехала к ним С улыбкой сестра родная И молвила братьям своим: «Спасибо вам, братья родные! Как я вас ждала, дорогие!.. Попалась соколу в когти В горах куропатка одна... Меня вы ему отдайте — Я им была спасена!»

А под горой, им навстречу, Гаджи Азнавар идет, Старинной собольей шапкой Со лба вытирает пот. Идет, опираясь на посох, Печален, мрачен, как ночь. Свой белый платок приоткрывши, К отцу обратилась дочь:

«В зубах у барса овечка... Пусть будет жертвой она. Отвагой его от позора, Отец, я была спасена».

Оставили куропатку У сокола в когтях. Оставили ягненка У быстрого барса в зубах.

Влюбленные соединились. Прошли недолгие дни— Они, друзья, поженились, Достигли счастья они.

Дата добавления: 2015-12-07