Читайте также:
|
Даже на общем тревожном фоне развития мировой цивилизации, переживающей фазу системного кризиса, социально-экономическая ситуация, сложившаяся в современной России, отмечена чертами особого драматизма, обусловленного катастрофическими неудачами нынешнего этапа реформ. Наша страна фактически утратила статус великой державы и стоит перед очень сложными экономическими и социальными проблемами. За последнее десятилетие объем валового внутреннего продукта (ВВП) сократился вдвое. По совокупному размеру ВВП мы уступаем США в 10 раз, Китаю в 5 раз. После кризиса 1998 года душевой размер ВВП сократился примерно до 3500 долларов, что впятеро ниже среднего показателя стран “большой семерки” и отбрасывает нашу страну в число существенно отставших в своем развитии государств.
За годы реформ произошли негативные структурные сдвиги в российской экономике: доминирующее место в общем объеме промышленной продукции и экспорте заняли топливно-энергетический комплекс, черная и цветная металлургия (соответственно 50 и 70 процентов). Производительность труда в несырьевых отраслях промышленности составляет 20-24% от уровня США. Доля относительно нового (до 5 лет) производственно-технологического оборудования в отечественной промышленности сократилась с 29% в 1990 г. до 4,5% в 1998 г. Нехватка капиталовложений, недостаточное внимание к инновациям привели к резкому сокращению выпуска продукции, конкурентоспособной на мировых рынках. Так, доля российских изделий на рынке наукоемкой продукции гражданского характера составляет сегодня 1% (аналогичные показатели в США – 36%, Японии – 30%).
На протяжении последнего десятилетия, особенно в результате августовского кризиса 1998 года, продолжалось неуклонное снижение реальных доходов, уровня жизни населения. К началу нового века денежные доходы россиян, рассчитанные по методике ООН, составляли менее 10% аналогичного показателя жителя США. Резко ухудшились ключевые показатели, определяющие качество жизни нации – такие как состояние здоровья людей, их средняя продолжительность жизни, уровень образования, трудозанятость, социальная защищенность.1
Принятая Россией, а точнее навязанная ей Западом, неолиберальная доктрина рыночных реформ вместо системной трансформации общества привела к его глубокому системному кризису. Чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить результаты реформ, проведенных в течение последнего десятилетия в России и странах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), входивших прежде в мировую социалистическую систему. Подобный сравнительный анализ был предпринят недавно коллективом научных сотрудников Института экономических и политических исследований РАН под руководством доктора экономических наук Р. Гринберга. Приведем лишь некоторые из опубликованных в печати данных. 2
По общей динамике развития промышленного производства за период 1990-1999 г.г. в ряду лидирующих среди сравниваемых стран оказались Венгрия, Польша, Чехия и Словакия, а среди аутсайдеров – Румыния, Болгария, Украина и Россия (последняя с наихудшими показателями – вдвое более низкими, чем у стран-лидеров). В среднем, лидирующей пятерке стран ЦВЕ удалось несколько превысить уровень промышленного производства в сравнении с 1989 г. (101,4%), а остальные страны снизили аналогичные показатели более чем вдвое (см. рис.1).
В чем же причины такого положения? Российская доктрина реформ исходила из постулата минимизации роли государства в осуществлении экономических преобразований в стране (“все решит рынок!”). Именно поэтому относительная величина государственных расходов в структуре ВВП, как и в других странах-аутсайдерах, к середине 1999 г. сократилась до беспрецедентно низкого уровня – 24%. В то же время у стран-лидеров этот показатель находится ныне в пределах 45-50%.
Резкое снижение роли государства как полноправного субъекта рыночных отношений не позволяло располагать полноценным государственным бюджетом (по отношению к бюджету РСФСР 1989 г. нынешний бюджет России в долларовом исчислении составляет около 3%), а значит, и инвестировать высокотехнологичные отрасли производства, предоставлять населению минимально необходимый объем базовых социальных услуг, поддерживать в стране платежеспособный спрос. Достаточно сказать, что доля заработной платы работника в цене произведенного товара в России составляет 11%, в то время как в индустриально развитых странах – 40-50%. Аналогичны различия в структурных показателях бюджетов стран с положительной и отрицательной динамикой по части их расходов на образование, науку и научно-технические разработки.
Рис.1
Динамика промышленного производства в странах ЦВЕ
|
(1999 г. к 1998 г. в %)
Несостоятельным оказался и постулат неолиберальной доктрины реформ, утверждавший важную стимулирующую роль сверхвысокой дифференциации доходов “активных” и “пассивных” субъектов рыночных отношений. Скорее подтвердилась гипотеза о необходимости сдерживания процессов резкой поляризации доходов в интересах стимулирования экономической активности населения.
Так, в настоящее время в Чехии, Словакии, Польше, Венгрии отношение среднедушевых доходов 10% самых богатых и самых бедных слоев населения (так называемый децильный коэффициент) колеблется в пределах 4,5 – 5,5 раза. Тем временем в Болгарии и Румынии аналогичный показатель превышает 10, а в России 24 раза. Важно при этом напомнить, что на исходном рубеже реформ во всех сравниваемых странах децильный коэффициент составлял 2,5 – 3 (в США – 4, Великобритании – 3,9, Германии – 3,1). В РСФСР в 1986 г. этот показатель составлял 3,3 раза (см. рис.2). Располагаемые ресурсы домохозяйств в России в конце 1998 г. более чем у трети населения (около 60 млн. чел.) были ниже прожиточного минимума. Численность населения РФ, в сравнении с 1991 г., сократилась по показателям естественной убыли на 5 млн. человек.
Рис.2.
|
Социальная дифференциация российского общества в годы реформ
Концентрация сверхвысоких доходов в руках незначительной части и обнищание большинства населения России, помимо роста социальной напряженности в обществе, ведут к падению платежеспособного спроса на массовые потребительские товары, услуги и соответственно к кризису общественного производства и рыночных отношений.
Потерпели крах и упования неолиберальных реформаторов на неограниченную “открытость”, нерегулируемость со стороны государства свободных рыночных отношений как внутри страны, так и в ее экономических связях с другими государствами. Сравнительный анализ практики реформ убедительно подтвердил ключевую роль в их успехе институциональных преобразований в сфере обеспечения прав собственности, действенном антимонопольном законодательстве, осуществлении государственного контроля и регулирования деятельности банков, приватизации и акционирования предприятий, ограничений размеров оплаты труда, ценовой политики и т.д.1
Своевременное проведение подобных мер в постсоциалистических странах с позитивной трансформационной динамикой помогло предупредить или, по крайней мере, ослабить вал экономической преступности и чиновничьей коррупции, нарастающей криминализации хозяйственной деятельности, бурного расцвета теневого и черного рынка. Столь же осторожно, осмотрительно регулировалась в этих странах и внешнеэкономическая деятельность: с самого начала реформ было введено правило обязательной продажи экспортерами государству стопроцентной валютной выручки, ожесточался режим импорта зарубежных товаров и вместе с тем осуществлялась протекционистская политика по отношению к отечественному производству, а также ориентированной на внутренний рынок предпринимательской деятельности.
Сегодня Россия, выпав из числа мировых лидеров и скатившись на уровень развивающихся стран среднего звена, оказалась на историческом пересечении дорог в поиске нового выбора вектора своего движения в будущее. Именно поэтому ныне так важен всесторонний анализ сложившейся в обществе ситуации, где должен быть принят во внимание не только теоретически выверенный расчет, но, говоря словами поэта, “и опыт – сын ошибок трудных”.
Исторический опыт подсказывает два основных стратегических направления развития экономики трансформируемого общества. Одно из них – неолиберальное – предполагает медленный, спонтанный процесс формирования рыночных отношений, неконтролируемой государством аккумуляции ресурсов в целях достижения конкурентного равновесия в процессе ожесточенной борьбы товаропроизводителей. В сущности, эта модель была испытана нами на протяжении первого десятилетия реформ, и печальные их итоги нам известны. Другое направление – институциональное – в известной мере представлено в опыте успешно трансформируемых постсоциалистических стран ЦВЕ, о чем говорилось выше, а также в тех политико-экономических реальностях, которые характеризуют жизнедеятельность передовых стран постиндустриального общества. Какую же модель развития должна предпочесть Россия, прощаясь с XX веком?
Ответ на этот вопрос предполагает, прежде всего, объективную оценку социально-экономического потенциала нашего общества, его ресурсной обеспеченности. Любопытные, во многом парадоксальные суждения на сей счет высказывает Д.С. Львов, академик-секретарь отделения экономики РАН.1 По его мнению, ныне сложились два образа экономики России: первый – официальный, претендующий на ее реальный портрет, и второй – теневой, скрытый от широкой общественности. В соответствии с первым образом Россия – страна-банкрот, технологический и производственный потенциал которой является крайне отсталым, неконкурентоспособным в сравнении с потенциалами преуспевающих стран. В соответствии с данной моделью своей экономики Россия обречена долгие годы пребывать на периферии развития человеческой цивилизации.
Но вот иной, несравненно более привлекательный образ России, представленный нашим взорам в новейших исследованиях российских ученых. Несмотря на огромные разрушения экономики, понесенные страной за годы реформ, Россия и теперь остается очень богатой страной. Ее природно-ресурсный потенциал примерно вдвое больше чем в США, в 5-6 раз превышает потенциал Германии, в 18-20 раз – Японии. Даже в условиях нынешнего кризиса народнохозяйственная прибыль России составляет 60-80 млрд. долларов, что в 3-4 раза больше объема бюджетных средств текущего года. Как же ученые-экономисты объясняют столь разительные контрасты в оценках нынешнего положения и перспектив развития страны? Рассмотрим приводимые ими доводы более подробно.
Предложенная учеными межотраслевая макроэкономическая модель российской экономики основывается на сопоставлении объемов производства и нераспределенной прибыли с учетом полных издержек производства всей выпускаемой в стране продукции. Именно эта нераспределенная прибыль экономики и характеризует ее потенциальные доходные возможности. Естественно, она отличается от той прибыли, которая фиксируется казной в виде собираемых налогов и других неналоговых поступлений. Многократное превышение первой над второй обусловлено тем, что вторая не учитывает ту часть распределенного дохода, которая незаконно оседает в теневом и криминальном секторах экономики, в сфере внешнеэкономической деятельности и т.д. Иными словами, не учитывается то, что нелегально присваивается властными или околовластными структурами и криминальным бизнесом. Такова теневая цена криминализации российской экономики, спровоцированной ошибками реформ. К ней же относится и та часть перераспределенного дохода, которая извлекается через механизм заниженных цен на отдельные виды товаров и услуг, который связан с нормальным функционированием бюджетной сферы. Понятно, что вся масса доходов подобного рода перетекает мимо казны, находясь в русле теневого и криминального бизнеса.
Проясняя далее черты “первого” и “второго” образов России, авторы рассматриваемой нами концепции напоминают, что совокупный доход общества является функцией трех параметров: труда наемныхработников, капитала (включая предпринимательский доход) и ренты (доход от использования земли, территории страны, ее природных и интеллектуальных ресурсов, магистральных трубопроводов, транспортных сетей, средств связи и других монопольных видов деятельности). Расчеты ученых подтвердили, что в отличие от многих других стран основной вклад в прирост нераспределенной (чистой) народнохозяйственной прибыли России вносит не труд и даже не капитал, а рента. На ее долю приходится 75% общего прироста совокупного дохода России (вклад труда в 15, а капитала в 4 раза меньше).
Нетрудно подсчитать, что за счет ренты Россия получает ежегодно 45-60 млрд. долларов дохода. Именно такая величина и характеризует различия между “первым” и “вторым” образами России. Примерно такие объемы “доходов” присваивают себе российские олигархи и криминальный бизнес, нещадно эксплуатируя в личных, эгоистических целях естественные, природные ресурсы страны. Между тем по экономической своей сути рентный доход не имеет непосредственного отношения к предпринимательской или иной коммерческой деятельности, связанной с приложением труда и капитала (разумеется, за исключением затрат, связанных с добычей, эксплуатацией и обслуживанием добычи природных ресурсов).
Каковы же пути реализации обосновываемой авторами концепции? В целях устранения существующего противоречия, по мнению ученых, Россия должна решительно отказаться от нынешней системы приватизации рентного дохода, причем его национализация, помимо чисто экономических соображений, является фундаментальной предпосылкой сохранения России как самостоятельной геополитической единицы, полноправного субъекта цивилизационного развития современного мира.
Предлагаемый авторами переход от нынешней бюджетной системы формирования доходов к системе общественных финансов основывается на следующей системе ее слагаемых:
* конституционное закрепление природно-сырьевых ресурсов на всей территории России в форме коллективного достояния всего общества;
* открытый конкурентно-рыночный режим хозяйственной эксплуатации национального богатства, обеспечивающий необходимый уровень его доходности;
* национальный Фонд будущих поколений России и Фонд национального дивиденда. Источники формирования этих фондов – часть предпринимательского дохода и вся рента от коммерческой эксплуатации природно-ресурсного потенциала страны. Каждый житель России получает право на свою равную долю в национальном дивиденде, что делает его подлинным владельцем национального богатства страны.
Переход к новой экономической модели авторы предлагают сделать поэтапным, четко регулируемым государственными структурами. Главная цель первого этапа – уже в ближайшие годы совершить решительный прорыв к высоким темпам экономического роста, опираясь на внутренние резервы, а не на внешние заимствования финансовых и материальных ресурсов. Простаивающие ныне производственные мощности, часть из которых способна выпускать продукцию, пользующуюся спросом, являются сегодня главным резервом для прорыва экономики к динамичному развитию.
Мы рассмотрели лишь одну из моделей оптимизации российской экономики и вывода страны из состояния глубокой стагнации, вызванной неудачами реформ. Немало перспективных проектов, моделей трансформационных преобразований страны предлагается и обсуждается сегодня нашими учеными и широкой общественностью. Естественно, каждая новая идея заслуживает внимательного анализа и проверки на прочность. В конце 1999 г. по решению правительства началась разработка долгосрочной общенациональной стратегии развития. В специально созданном Центре стратегических разработок объединены немалые интеллектуальные силы. Страна ждет перемен и готова к активному преодолению кризисных процессов в обществе.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 70 | Нарушение авторских прав