Детские английские стихи «nursery rhymes» в переводе Маршака

Наша детская переводная поэзия — в некотором роде чудо, и хотя она уже давным-давно вошла в обиход, еще столетие назад ее практически не существовало. Сам по себе литературный перевод бытовал в России с XVII века, однако детскому чтению, связанному со стиховым воспитанием, было в нем отведено весьма незначительное место. Школа отечественного поэтического перевода для детей идет от Самуила Яковлевича Маршака. [7] Маршак-переводчик всегда стремился создать соответствующие русские стихи, которые воспринимались бы как оригинальные произведения, звучали по-русски и в то же время оставались английскими стихами. "Секрет" таких поэтических переводов, обретающих как бы новую жизнь на другом языке, объясняется тем, что из сокровищницы мировой поэзии Маршак брал то, что ему самому близко и дорого как художнику, что непосредственно перекликалось с его собственными стихами. Загадку великой победы Маршака над английским детским фольклором разгадал Чуковский: “…Маршак потому-то и одержал такую блистательную победу над английским фольклором, что верным оружием в этой, казалось бы, неравной борьбе послужил ему, как это ни странно звучит, наш русский — тульский, рязанский, московский — фольклор. Сохраняя в неприкосновенности английские краски, Маршак, так сказать, проецировал в своих переводах наши русские считалки, перевертыши, потешки, дразнилки”.

HUMPTY-DUMPTY Humpty-Dumpty sat on a wall, Humpty-Dumpty had a great fall;All the King's horsesAnd all the King's men Couldn't put Humpty together again.[1]

ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ Шалтай-Болтай Сидел на стене;Шалтай-Болтай Свалился во сне.Вся королевская конница,Вся королевская ратьНе можетШалтая,Не можетБолтая,Шалтая-Болтая,Болтая-Шалтая,Шалтая-Болтая собрать. [1]

Работа Маршака над переводами детских стихов очень разнообразна. В одних случаях это обычного типа перевод, например:

BAA, BAA, BLACK SHEEP Baa, baa, black sheep,Have you any wool?Yes, sir, yes, sir,Three bags full;One for the master,And one for the dame,And one for the little boyWho lives down the lane.[6]

БАРАШЕК- Ты скажи, барашек наш,Сколько шерсти ты нам дашь?- Не стриги меня пока.Дам я шерсти три мешка:Один мешок -Хозяину,Другой мешок -Хозяйке,А третий - детям маленькимНа теплые фуфайки! [6]

В других случаях Маршак изменяет отдельные части стихотворения, снимает или заменяет другими отдельные образы. Так, в известном детском стихотворении "Дом, который построил Джек", где в оригинале последовательными персонажами оказываются солод, крыса, кот, пес, корова, девушка, оборванец, пастор, петух и фермер, Маршак меняет порядок образов - пшеница, синица, кот, пес, корова, старушка, пастух и два петуха.

Во всех переводах Маршака есть необходимая для художника творческая свобода, которая допускала отступления от буквы, но не от духа подлинника. Если "PUSSY CAT" искрится веселой, озорной шуткой и в то же время с необычайной точностью и естественностью передает живые интонации персонажей, то и в оригинальных стихах Маршака мы находим ту же причуду и ту же точность.

PUSSY CAT Pussy cat, pussy cat, where have you been? I’ve been to London to look at the Queen. Pussy cat, pussy cat, what did you do there? I frightened a little mouse under her chair.[6]

В ГОСТЯХ У КОРОЛЕВЫ - Где ты была сегодня, киска? - У королевы у английской. - Что ты видала при дворе? - Видала мышку на ковре. [6]

Переводы из английской детской поэзии стали важнейшей и неотъемлемой частью переводческой деятельности Самуила Яковлевича Маршака и, что еще важнее, явлением детской поэзии. Наряду с оригинальными стихами Маршака эти переводы принадлежат к любимым произведениям детворы и уже по праву считаются достоянием классической детской литературы.

Сравнительный анализ переводов детской английской песенки “Robin the Bobbin”

Ориентация на фольклор в равной степени характерна для переводческой практики и Маршака, и Чуковского. И все же между “английскими” стихами Маршака и Чуковского есть разница не только в свойственной каждому собственной интонации или стилистической предпочтительности, но, прежде всего, в выборе вида и жанра перевода. Разные переводческие задачи особенно видны, если сравнить подходы Маршака и Чуковского к одной и той же детской песенке «Robin the Bobbin».

Так эта песенка звучит по-английски:	Перевод С. Маршака “Робин-Боббин”:	Перевод К. Чуковскогого «Барабек»
Robin the Bobbin, the big-bellied Ben, He ate more meat than fourscore men; He ate a cow, He ate a calf, He ate a butcher and a half, He ate a church, he ate a steeple, He ate the priest and all the people! A cow and a calf, An ox and a half, A church and a steeple, And all good people, And yet he complained that his stomach wasn’t full. [2]	Робин-Боббин Кое-как Подкрепился Натощак: Съел теленка утром рано, Двух овечек и барана, Съел корову целиком И прилавок с мясником, Сотню жаворонков в тесте И коня с телегой вместе, Пять церквей и колоколен — Да еще и недоволен!	Робин-Бобин Барабек Скушал сорок человек, И корову, и быка, И кривого мясника, И телегу, и дугу, И метлу, и кочергу, Скушал церковь, скушал дом И кузницу с кузнецом, А потом и говорит: — У меня живот болит!

По-английски все немного иначе, начиная от размера: в оригинале преобладает четырехстопный ямб. К тому же Робин-Боббин съедает совсем не то, что у Маршака, — корову, теленка, полтора мясника, церковь с колокольней, священника и всех прихожан.

В переводе Маршака ритм задан хореическим именем “Робин-Боббин”. Пожертвовав смешной игрой “a butcher and a half” — “мясник с половиной”, которая имеет смысл только благодаря комичной рифме “a calf” (теленок) — “a half” (половина), переводчик без колебаний присочинил к мяснику — прилавок, да еще “сотню жаворонков в тесте”, да еще коня с телегой, увеличил число церквей и колоколен до пяти, а главное, придумал последнюю строчку — “да еще и недоволен”, которой нет в оригинале. В английской песенке есть забавные повторения, веселые рифмы; теперь, с прибавленной последней строкой, они возмещены в переводе. Имя “Барабек” прибавлено не случайно и не только для рифмы. Оно напоминает читателю о страшном людоеде Бармалее. Маршак, воспроизведя ироническую интонацию подлинника, несколько преобразовал героя песни, который стал просто великаном-обжорой. Его вариант добродушный - Робин - Боббин проглотил много всякой живности да еще и пять церквей с колокольнями, но он не людоед. Одно и то же стихотворение у Маршака приобретает вид потешки-песенки, а у Чуковского — дразнилки. Маршак в свойственной ему манере смягчает, сглаживает резкости оригинала, замены реалий множат элементы комического, которые приближают считалку к эпиграмме, сближают фольклор и литературу.

Чуковский, наоборот, “опускает” перевод до уличной дразнилки, литературное “съел” — до просторечного “скушал”; разными способами подчеркивает “припевочность” текста: то внутренней рифмой (корову — кривого), то звуковым повтором (телегУ, дУгУ, метлУ, кочергУ), то примечательным сбивом ритма (“И кузницу с кузнецом”), и, наконец, находит более близкую к оригиналу концовку: “And yet he complained that his stomach wasn’t full” (И жаловался, что живот недостаточно полон) — “У меня живот болит!”. [7]

Дата добавления: 2015-11-28