Развитие образа Будды. С. 44-45

В первые века буддийского искусства не встречается ни одного антропо­морфного изображения Будды. В сценах, рассказывающих о его предше­ствующих существованиях, нет изображений Будды в виде человека — он появляется в облике оленя или другого животного. Когда же иллюст­рируется эпизод из его последнего существования — в виде Шакьямуни, то используются символы, такие как пустой трон, ступа или дерево; наи­более популярные символы продолжали включать в композицию, даже после того как появились изображения самого Будды.

Традиционное отсутствие человеческих изображений Будды объясняется тем, что здесь сказалась ранняя тенденции предпочтения аллегорических образов конкретным изображениям, то есть замещение важнейшей фигуры эмблемой или символом, подобно тому как ранние христиане изображали крест вместо Христа. Позднее возникло предпо­ложение, что такие изображения деревьев или трона могут в действи­тельности представлять места поклонения, более связанные с самим Буддой, чем с каким-либо особенным событием, и, следовательно, не требовали его присутствия в реальной или образной форме. Несомнен­но, паломничество оставалось неотъемлемой частью буддийской прак­тики во всех землях, охваченных буддизмом, и многие из этих образов могли также прославлять святые места, продолжая начинание царя Ашоки, посетившего многие из таких мест и повысившего их престиж многочисленными дарами и оказанным покровительством. Неизвест­но, были ли эти ранние образы аллегорическими изображениями Буд­ды — а, похоже, в большинстве своем не были, но отсутствие антропо­морфных образов Будды в течение первых 150 лет существования искусства буддизма бросается в глаза.

Дискуссия о том, когда и где появились первые образы Будды, раз­решилась в пользу II века с перевесом в несколько голосов. Можно сде­лать следующие выводы: к концу III века до н. э. уже знали об антро­поморфных изображениях, а первые такие образы Будды относятся к I веку до н. э. Источники этого фигуративного стиля находятся в Ин­дии, в нем соединились древний медитативный идеал йогов и ранние образы якшей, подобные тем, что можно увидеть на ступах в Бхархуте и Санчи. Исходя из особенностей буддийских сект, оплот Сарвастива-динов на северо-западе и районы нижних Гималаев (современный Па­кистан и Кашмир) возможно были в числе первых регионов, где по­явились антропоморфные образы Будды. Их создание также связано и с традиционным буддийским желанием приумножить заслуги. При­чем в этом случае благодаря созданию скульптуры или росписи приум­ножаются заслуги не только одного человека, но и его предков и род­ственников. В то время как нищенствующие монахи и благочестивые священники использовали наглядные изображения крайне редко, мирские последователи нуждались как в начальном руководстве, так и в продолжающемся визуальном напоминании о вероучении, которому они следовали. Поэтому именно светское покровительство стало дви­жущей силой для большей части буддийского искусства.

Из-за отсутствия прямых индуистских прототипов это развитие мож­но рассматривать как неизбежный результат процесса, который начался с колонн Ашоки и был продолжен повествовательными рельефами, изоб­ражением джатак и историй из жизни Будды на воротах ступ и, наконец, бесчисленными мужскими и женскими образами плодородия. Эти оли­цетворяющие плодородие фигуры заняли особенно важное положение в период Кушанской империи (конец I века до н. э.—конец III века н. э.); иногда они изображались как самостоятельные фигуры в человеческий рост (29), но чаще в рельефе на резных столбах и балках ступы. Глу­бина рельефа, пышные формы и великолепные детали этих изваянии ставят их на вершину индийской скульптуры. Они — иллюстрация практики, широко распространенной в индийском искусстве, когда каждая из основных религий использовала такие образы как защит­ников и эмблему изобилия, возможно даже как напоминание о мире земных радостей. Наиболее импозантный пример ранней женской фигуры, почти круглой скульптуры,—это знаменитая девушка с чори (разновидность опахала или метелки от мух) из Дидарганджа, около Паталипутры (совр. Патна, штат Бихар)(28). Эта до блеска от­полированная скульптура, первоначально боковая фигура из колос­сальной триады,—самая большая и прекрасная в линии подобных женских образов, идущей от Бхархута и Санчи. Образ якшини всегда занимал важное место в индийском искусстве, но такая чувствен­ность форм, а здесь еще приумноженная за счет полировки камня, для этих роскошных женщин буддийского искусства все же редкость, даже несмотря на прямое индийское влияние. В равной степени силь­ные, хотя ощутимо менее чувственные, были и образы мужчин-якши. Эти монументальные репрезентации изобилия впервые появи­лись на пилонах ранних ступ, и к периоду Кушанской династии они уже превратились в почти круглую свободностоящую скульптуру, представляя как отдельных божеств, так и их спутников (26). Они стали идеалом для последующих образов буддийского пантеона, в том числе будд и бодхисаттв.

Углубившееся разделение религии, в результате которого сформи­ровались школы махаяны, увеличило потребность в дополнительных образах, и, кроме того, этому процессу способствовали политические и культурные перемены, связанные с переселением народов на новые территории, в первую очередь народа кушан из Центральной Азии.

Кушанское царство было сконцентрировано вокруг двух центров: один в районе Матхуры в Северо-Центральной Индии около Агры, другой в Гандхаре. В Матхуре появились статуи Будды, выполненные из песчаника (30, 31), очень близкие по стилю якшам, вырезанным на пилонах в Бхархуте и Санчи. Эти фигуры, с их широкими плечами и упрощенными формами, еще принадлежат индской традиции, запе­чатлевшей в камне идеалы йогов,—человек рассматривается как хра­нитель «дыхания жизни», поэтому скульптура это нечто большее, чем просто визуальная реплика физического тела. Подобные характерис­тики возвышенной отрешенности были описаны в ранних священ­ных текстах, и их можно все еще увидеть в фигурах святых, а также посвятивших себя медитации, которые сидят вдоль берегов рек и в святилищах по всей Индии. В ранней литературе описаны и атрибуты Будды, называемые лакшаны, такие как ушниша, выпуклость на темени, «львиное» тело... — всего 32 признака. Это был только визуальный спо­соб отличить изображения Будды среди других. Несмотря на последу­ющее добавление ореола и нимба и фантастических атрибутов, таких как перепонки между пальцами, ранние образы Будды сохранили че­ловеческие черты, гармонично соединив чудесные стороны божест­венности с телом смертного. В действительности его божественность была в дальнейшем подчеркнута тем, что Дитрих Сикель (Seckel), вы­дающийся исследователь буддизма, назвал «негативным стилем», ког­да убираются разные декоративные элементы, по контрасту с другими многочисленными богато украшенными персонажами буддийского пантеона.

В то же время в северном районе Гандхары, где Александр Великий окончил свой восточный поход, появилась другая стилистическая вер­сия образа Будды. Эти фигуры возникли в результате кампании Алек­сандра: провинциальные классические стили из римских колоний распространялись по торговым путям между Западом и Востоком и достигли севера этого региона, оказав влияние на культурную жизнь — от строительства городов до чеканки монет. Хотя искусство Гандхары остается за пределами основного развития Индии, ее расположение у подножия Гималайских гор привело к тому, что именно эта область дала импульс для развития буддийского искусства Центральной Азии и Китая.

Много внимания уделяется этим двум современным, но таким про­тивоположным стилям, один из которых совершенно индийский, в то время как другой можно описать как стиль римской провинции. Вряд ли контраст при общих сюжетах может быть больше. Индийский Буд­да изображен в традиционной позе медитирующего йога, возвышен­ный в своей ментальной силе и, однако, все еще являющийся частью этого мира со своими земными, массивными формами, переданными в грубом неполированном песчанике (32). В то же время он сидит на фо­не образов сияния и изобилия, солнечного диска и дерева, а трон под­держивают львы, символ его королевского происхождения. Хотя льви­ный трон и два спутника подчеркивают его царственное положение, поза йога, скромная одежда и жест заверения воплощают духовную природу его послания. Этот образ стал важнейшим источником для всех последующих изображений Будды по всей Азии, в том числе и не­бесных будд высших сфер, далеких от всего земного. Буддийское ис­кусство сохранило способность последовательно придерживаться ис­конной простоты этого образа: даже когда он был окружен рядом фигур, олицетворяющих богатство и изобилие, эффект сохранялся за счет соединения земной бедности с великолепием небесных наград.

По контрасту Будда из Гандхары, несмотря на множество общих атрибутов—львиный трон, поза йога, округлый нимб,—остается смешением римских стилей. Наиболее поразительные особенности этого образа—тога, неподходящая одежда в условиях индийского климата, и черты лица, в котором соединились реализм моделировки рта и щек и глубоко вырезанные линии стилизованных глаз. Не най­дя эквивалента в римском искусстве для ушнишы Будды, мастера Гандхары собрали волосы в прическу, напоминающую пучок из вью­щихся прядей. Любовь римлян к портретному искусству и драматиче­скому реализму проявилась в фигуре истощенного Будды — образа, ставшего популярным в этом регионе, но редко встречающегося в ин­дийском искусстве (34).

Искусство Гандхары продолжалось и в I тысячелетии — в Афганис­тане даже до конца VIII века. Первоначально использовавшийся ка­мень уступил место более податливым материалам — гипсу и террако­те, и количество продукции стало огромным. Эта область превратилась во вторую святую землю для буддистов, ее посещали пилигримы с юга и из Восточной Азии, уверенные, что события предшествующих жиз­ней Будды происходили именно здесь. Кроме того, монастыри и буд­дийские центры, спрятанные в расщелинах Гималаев, часто избегали тех разрушений, которым они подвергались на равнине, а проходящие рядом торговые пути способствовали тому, что стиль Гандхары оказал­ся перенесен в Северную Азию.

Дата добавления: 2015-11-26