Волшебные сказки и двухступенчатое воплощение Самости

С точки зрения юнгианской психологии, процессы в пограничной зоне между возможным и действительным в человеческом развитии должны рассматриваться на фоне архетипических процессов, то есть на фоне мифологии. Мифология и все великие мировые религии озабочены одним основным вопросом — вопросом о взаимоотношении между человеческим и божественным. Откуда мы приходим? Имеет ли смысл наше существование помимо повседневной жизни? Проявляет ли себя в истории Бог? Эти и другие связанные с ними вопросы напоминают нам, что слово "религия" составлено понятиями "re"* и "ligeo", связь или соединение, то есть слово "религия" можно прочесть как "воссоединение". Конечно, утверждение, что сюжеты мифов имеют отношение к этой связи, парадоксально, потому что мифы сами являлись такими связями, когда их рассказывали. Символ представляет собой мост или связь между нами и тайной существования, но, кроме того, в глубине своего образного содержания он качественно полнее отображает эту связь.

В мифе о Деметре и Персефоне Деметра с дочерью, носившей сперва имя Кора, собирали нарциссы, когда Гадес примчался на своей колеснице и похитил юную деву, увлекши ее в свое подземное царство, которое мы интерпретировали бы как бессознательное, или нуминозный мир в его хтонической форме. В этих образах мы видим искажающее расщепление, подобное тому, что происходит с личностью, пережившей травму. Архетипические защиты овладевают невинным остатком травмированного "я" и выталкивают его во мрак бессознательных процессов, под наблюдение дьявольской фигуры, здесь представленной самим Гадесом.

Тем временем Деметра, представляющая человеческую жизнь во всем ее потенциальном плодородии, обходит весь мир в поисках дочери, но безрезультатно. Наконец, все еще безутешная в утрате Коры, она удаляется в свой храм в Элевсине, откуда угрожает, что наступят жестокие и ужасные времена для всего человеческого рода: она не позволит земле плодоносить, ни один урожай не созреет до тех пор, пока она вновь не увидит свою дочь.

Для разрешения назревшего кризиса Зевс посылает Гермеса к Гадесу в подземное царство и добивается от того обещания вернуть царицу, чье имя теперь Персефона, к матери. Но прежде чем отправить жену обратно на землю, Владыка Мрака искушает ее съесть немного гранатовых зерен. Гранат был плодом, символизирующим брак, и эффект его съедания состоял в объединении — установлении неразрывной связи между мужем и женой. Результат этого брака означает, что два мира, внутренний (божественный) и внешний (человеческий), соединены навечно. Персефона, таким образом, принадлежит обоим мирам и, проводя шесть месяцев в нижнем мире и шесть месяцев в верхнем мире, она является "связкой" (ligament) между человеческим и божественным. Баланс восстановлен. Травматический разрыв между двумя мирами заживлен.

Как в мифологии, так и в здоровой личности мы наблюдаем усилия по направлению к балансировке взаимоотношений между энергиями эго и Самости, так, чтобы энергии Самости наполняли эго, но не затопляли его или не служили суррогатом удовлетворения человеческих потребностей. Либидо может пересечь порог эго-Самость и быть инвестированным в отношения любви, интересы, свершения и т. д. Однако при травме, как мы видим, дело обстоит иначе. Система самосохранения оказывает сопротивление всем попыткам инвестировать либидо в "эту жизнь" для того, чтобы избежать дальнейшего разрушения. В этом случае энергии нуминозного мира становятся заменой самооценки, которая должна была бы складываться на основе удовлетворенных потребностей, получивших воплощение в человеческом мире. Трансперсональное выступает в качестве защиты.

Обнаружив доминирование темы переходных процессов в целом в мифологии и, в частности, в "мифах" глубинной психологии, мы не будем особо удивлены тем, что эта тема является главным содержанием сказок.

Опять же достаточно будет привести пару примеров для иллюстрации. В сказке о Золушке мы, с одной стороны, имеем мир волшебства, магический, удивительный и загадочный, представленный очаровательным миром бала, в котором есть Принц, музыка, карета и т. д., а с другой стороны — мир рутины, банальности, обычной, земной жизни Золушки среди угольного мусора. Эти два мира абсолютно отделены друг от друга, так что "земная, слишком человеческая" Золушка не имеет доступа в "магический" мир, а царственный Принц не имеет доступа в мир человеческих страданий с его преобразующим потенциалом. То, что объединяет эти два мира в "переходной реальности" и дает Принцу путеводную нить к прекрасной девушке, в которую он влюбился, представляет собой не что иное, как хрустальную туфельку! Эта хрустальная туфелька одновременно является земной и человеческой (предмет обуви) и в то же время хрустальной, "царственной". С помощью этого переходного объекта установлена связь между царственным Принцем, представляющим трансперсональную реальность, и простой Принцессой, представляющей слишком человеческий мир. Итак, у сказки счастливый конец: "с тех пор они жили счастливо", который в этом случае означает, что найдена промежуточная связь, гарантирующая единство и неразрывное взаимопроникновение этих двух миров. Последствия травмы преодолены.

Дата добавления: 2015-12-08