Дворянская поземельная собственность.

ВОПРОС 1. ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО

Вещное право

ТЕСЛЯ А.А. ПРАВО ПОЗЕМЕЛЬНОГО ВЛАДЕНИЯ ФЕОДАЛЬНО-ПРИВИЛЕГИРОВАННЫХ СОСЛОВИЙ, ГОСУДАРСТВА И ДВОРЦА

Дворянская поземельная собственность.

3.1. Указ о единонаследии и перемены в дворянском землевладении в XVIII веке. Ключевой акт петровской эпохи в области права собственности - указ о единонаследии от 23 марта 1714 года[1]. Им устанавливалось слияние двух видов землевладения (вотчинного и поместного, т. е. на праве собственности и условного держания), объединяемых единым термином «недвижимость» (п. 1 разд. III Указа). Слияние это было подготовлено практикой и указами второй половины XVII в. и нашло выражение еще в указе 1701 г., по словам которого все служилые люди с земель службу служат, а даром землями никто не владеет. Затем в указе 1712 г. вотчины и поместья названы общим термином «недвижимых добр»[2].

Однако, поскольку в петровской России была установлена обязательная дворянская служба, то по сути можно говорить о переводе всех вотчин на поместный режим. Подтверждению тому могут служить и многочисленные указы о лишении дворян их имуществ (равно поместий и вотчин) за неявку на смотры и службу[3]. Так, например, в приговоре Сената от 16 июля 1711 г. предписывалось «у царедворцов и у афицеров, которые с смотру Е. Ц. В. определены быть в Киеве, а они, отбывая от службы, огурством своим в Киев не поехали и на Москве ни в которых приказех не явились, за эту вину поместья их и вотчины отписать на него, В. Г., из Поместного приказу, и для того из тех их поместей и вотчин жен и детей их выслать и людем и крестьянством слушать их не велеть»[4]. В указе от 11 января 1722 года, то есть уже по окончании Северной войны, говорится о последствиях неявки дворян на смотр: «А ежели кто из оных до того срока и на тот срок приезда своего не запишет и на смотр не явится, и таковые будут шельмованы, и с добрыми людьми ни в какое дело причтены быть не могут, и ежели кто таковых ограбит, ранит, что у них отымет, и у таких а ежели и до смерти убьет, о таких челобитья не принимать, и суда им не давать, а движимое и недвижимое их имение отписаны будут на нас бесповоротно»[5].

Помимо такового объединения вотчин и поместий в единое понятие «недвижимых имуществ» Указ о единонаследии пытался учредить невиданный в России порядок дворянского наследования – майорат. Таковые дворянские «недвижимые имущества» переставали по сути быть собственностью одного лица, но становились собственностью рода, где титульный собственник являлся бы только strict settlement английского права (институт, возникший в XIV веке, при котором собственник земли «рассматривался лишь как его пожизненный владелец»[6] и не имел права при определении наследника вывести имущество за пределы рода). В п. 2 раздела III Указа говорилось: «Кто имеет сыновей, и ему же аще хощет, единому из оных дать недвижимое через духовную, тому в наследие и будет; другие же дети обоего пола да награждены будут движимыми имении, которые должен отец их или мать разделити им при себе, как сыновьям, так и дочерям, колико их будет, по своей воле, кроме оного одного, который в недвижимых наследником будет. […] А буде при себе не определит, тогда определится указом недвижимое по первенству большому сыну в наследие, а движмое другим равною частию разделено будет; то ж разумеется и о дочерях». В отличие от западного майората недвижимое имущество переходило к любому из сыновей по выбору отца. Главным доводом в пользу учреждения единонаследия Петр I полагал побуждение (а, скорее, вынуждение) дворян к государственной службе, поскольку «каждый, имея свой даровой хлеб, хотя и малой, ни в какую пользу государства без принуждения служить и простираться не будет, но ищет всякой уклоняться и жить в праздности, которая (по Святому Писанию) материю есть всех злых дел». При единонаследии «прочие не будут праздны, ибо принуждены будут хлеба своего искать службою, учением, торгами и прочим. И то все, что оные сделают вновь для своего пропитания, государственная польза есть, чего ради за благо изобретено чинить посему».

В исторической науке было высказано мнение (Х. Фляйшкахер), что целью указа о единонаследии было заставить лишенных права наследования в недвижимостях дворянских детей искать средства к жизни в занятиях торговлей и промышленностью, а через это и стимулировать появление в России третьего сословия[7]. Хотя таковой направленности указа в целом отрицать нельзя, однако вряд ли можно ограничивать его значение и цель одной только данной идеей. Полагаем, что точнее было бы говорить о сочетании в указании о единонаследии ряда задач, в том числе и означенной выше, но и последняя, на наш взгляд не может быть сформулирована приведенным выше образом. Маловероятно, чтобы Петр мыслил в категориях, близким к понятию французского «третьего сословия» - более адекватным может служить исхождение анализа данного текста из понимания Петром самого русского дворянства как сословия, назначение и оправдание существования которого состоит в осуществлении государственной службы, «радении об общем благе», когда последнее совпадало в мировоззренческой системе императора с понятием «государственного интереса». Таким образом дворянин должен был служить таким образом и там, где в данный момент состоял государственный интерес – если этот интерес заключался в развитии торговли и промышленности, то не было ничего противоречащего убеждениям государя, чтобы на данную задачу обратить силы дворянства. Следовательно, речь здесь могла идти о новой области применения сил дворянства (а именно тех его частей, что не могли быть обеспечены достаточными средствами для полноценного отбывания воинской или гражданской службы, но тем не менее желательны были для «государственного приверстания»), а не об образовании некоего нового сословия.

В том же году 14 апреля издан был еще один указ, ограничивавший собственнические права дворян. Согласно ему «ежели кадет пойдет в службу воинскую и получит себе службою деньги, на которые себе захочет купить деревни, дворы или лавки, то ему вольно купить, однакож по седьми лет службы его; буде же в гражданской службе будучи, то по десяти лет службы его; буде же в купечестве, мастерстве будучи, то по пятнадцати летех. А кто ни в чем вышеписанном не будет, тому никогда невольно, даже до смерти»[8]. То есть для приобретения недвижимого имущества дворянам – младшим сыновьям, не являвшимися наследниками недвижимостей в соответствии с указом о единонаследии, надлежало отслужить определенный указом от 14 апреля 1714 года срок, в противном случае и данные лица дворянского сословия лишались права на приобретение и, соответственно, обладание какой-либо недвижимостью на праве собственности.

Более того, говоря о сужении правомочий собственника, которыми мог бы распоряжаться дворянин петровской эпохи, следует отметить, что и оставивший завещание дворянин не мог быть вполне уверен в том, что оно будет исполнено, поскольку была распространена практика утверждения завещаний наиболее состоятельных из дворян самим императором[9], иногда произвольно вносившим изменения в последнюю волю.

В период правления Петра I получила распространение еще один довольно специфический путь приобретения права собственности через государственное пожалование – в качестве вознаграждения за доносительство на дворянина, уклоняющегося от обязательной для него службы. Указы той поры извещали: «а буде кто из них [дворян] на тое службу не поедут и с сего числа явятся на Москве и в деревнях своих, а про то кто известит, и за то у тех людей поместья их и вотчины отписаны будут на великого государя и из тех отписных деревень некоторая часть взята будет и отдана тем людям, кто про то на того известит»[10].

3. 2. Изменения в статусе дворянской собственности в послепетровскую эпоху. В петровскую эпоху происходит принципиально важная перемена в положении части дворянского сословия. Если ранее дворянство было непосредственно связано с землевладением (либо на поместном, либо на вотчинном праве), то со времен реформ Петра I образуется новая категория лиц, обладающих дворянским званием, но при этом не имеющих какой-либо земельной собственности (и тем более крепостных), поскольку пожалование имение в качестве платы за государственную службу было заменено выдачами денежного жалования[11]. Следствием этого стало исчезновение синонимичности терминов «землевладелец» и «дворянин» и широкое распространение раннее чрезвычайно редкого понятия – «безземельный дворянин».

После петровских реформ, по существу нацеленных на создание идеального «служилого государства», где и социальный статус и правовое положение лица определялись сугубо той службой, что оно несло государству, начался обратный процесс, условно могущий быть означен как «раскрепощение сословий». В первую очередь (а применительно к XVIII веку – и почти исключительно) данный процесс касался дворянства. Уже в 1725 году, в самом начале правления Екатерины I, были изданы Пункты о вотчинных делах[12], являющиеся, в частности, одной из первых отечественных частичных кодификаций гражданского права[13], значительно смягчившие положения указа о единонаследии и создавшие многочисленные лазейки для их легального обхода. Воцарение Анны Иоанновны, обязанной сохранением статуса самодержицы поддержке среднего и мелкого дворянства, было ознаменовано и окончательной отменой указа 1714 года[14]. Мотивами к таковому решению в сенатском докладе были указаны: нарушение древних традиций наследования, тяжелое положение младших сыновей, разорение имений, наследуемых старшими, когда движимое имущество из них отдается младшим, необходимость продавать поместья, дабы собрать приданое дочерям и т. п. Указ 9 декабря 1730 г. предписывал все прежние вотчины и поместья именовать отныне единым термином «недвижимое имение-вотчина», и по существу устанавливал отмену прежнего поместного права. Только с этого момента возможно с достаточными основаниями говорить о прекращении поместных держаний[15] – поскольку ранее ситуация была ближе к тому, чтобы говорить о распространении поместного режима на вотчинные держания. Отныне, с указа Анны Иоанновны, дворяне-землевладельцы получили право свободно распоряжаться, причем как при жизни, так и наследственными распоряжениями, своим имуществом – при этом всеобщим стал принцип службы с земли. Земля была обложена службой, но не личность конкретного владельца.

Кроме того, мерам указа 9 декабря 1730 г. была придана обратная сила – в случае принесения частной жалобы на наследственный раздел по указу 1714 года предписывалось производить передел по новым правилам, но самой администрации переделов не заводить, если стороны того не требуют.

Еще ранее, в октябре 1730 г., в расширение прав помещиков и укрепление их создававшейся монополии на владение населенными имениями был Высочайше утвержден сенатский доклад, запретивший крестьянам покупку и принятие под заклад населенных земель, а все уже имеющие «недвижимые свои имении распродать»[16]. Однако в 1737 году правительство было вынуждено вернуться к той же теме и повторить запрещение, объясняя попутно мотивы оного: некоторые крестьяне, не извещая своих помещиков, покупают на их имя земли в отдаленных провинциях и фактически владеют ими. Помещикам же это приносит по большей части только обязанность уплачивать налоги – и в лучшем случае им удается добиться от таких крестьян платежа денежного оброка. Чтобы вернуть под контроль земельный оборот полагалась мера в виде усиления контроля за земельными сделками[17].

В 1736 году была предпринята попытка возродить раздачу земель в помесное держание. Данное начинание по всей вероятности было связано со стремлением обеспечить малоимущих отставных военных, так и не получивших на службе дворянского звания[18]. Унтер-офицерам, вышедшим в отставку, предполагалось выдавать земельные наделы в размере 20 – 30 четвертей незаселенной земли, без права владения крепостными, а равно давать ссуды на обзаведение каждой семье от 5 до 10 рублей. Расселять их предполагалось по Волге между Црицыном и Астрахань, в Казанской губернии и других местах рядом с башкирами. Дети получившего надел были обязаны военной службе, однако и государство в то же время обязывалось оставлять выданный надел в держании старшего сына, а меньшим, по мере их взросления и готовности к службе, выдавать новые. Земля наследовалась не только по мужской, но и по женской линии, но с одним существенным ограничением – если землю наследовали дочери, то они должны были выходить замуж только за солдатских детей, «дабы земля из службы не выбывала». Кроме того, держатели этой земли не имели права ни продавать ее, ни отдавать в приданое дочерям. Здесь можно говорить о попытке создания новой формы поместного держания для недворянских служилых людей[19], однако на практике она не прижилась[20] как, с одной стороны, по недостаточности и отдаленности наделов (кои предполагалось выдавать в пограничных степных районах, как раз в то время, когда Россия вела очередную войну с Османской империей и выдерживала регулярные набеги Крымской Орды), так и по противоречию этого начинания основному направлению правового развития XVIII века, когда превалирующей тенденцией было усиление исключительности дворянского землевладения, ревниво устранявшего конкурентов.

Таким образом, уже в первые несколько лет по смерти Петра происходит существенное расширение вотчинных прав дворянства и улучшение его материального положения, земельной обеспеченности. Хотя и не обратились еще в полноценных собственников своих земельных держаний (поскольку землевладение оставалось непосредственно связано со службой), но уже явно осознавали таковое положение в качестве своей цели и напряженно к ней продвигались (что отчетливо видно хотя бы по проектам реформ права дворянской земельной собственности, выдвигавшимся в правление Елизаветы Петровны).

Первый существенный отход от петровского принципа всеобщей службы, установление ограничений и смягчений этого принципа приходиться на царствование Анны Иоанновны. Манифестом 31 декабря 1736 года[21] для лучшего содержания шляхетских домов и деревень разрешено было одному из нескольких сыновей или братьев оставаться при доме для управления имением, но с обязанностью учиться, чтобы быть годным к гражданской службе. Прочие обязаны были поступать в военную службу по достижении 20 лет и нести эту повинность в течение 25 лет, после чего могут выходить в отставку. Остающиеся при домах и выходящие в отставку обязаны были поставить известное число рекрут, соответственно числу крепостных.

Осуществление таковые дворянские стремления получили сначала в кратковременное царствование Петра III, а затем в более предсказуемое правление его супруги. Манифест о вольности дворянства (18 февраля) 1762 года[22], утверждал И. Д. Беляев, «окончательно порешил судьбу крестьян и обратил в полную исключительную собственность помещиков»[23]. Была отменена зависимость права владения крепостными от отбывания государственной службы, что, в частности, окончательно отрывало помещичьего крестьянина от связи с высшей властью, делало его из прикрепленного человека, обязанного кормить государева работника, в помещичью собственность. При Петре III был отменен существовавшее с петровской эпохи ограничение на перевод крестьян из одной губернии в другую, отменена возможность для крестьян записываться в купечество без согласия помещика. В мае 1762 года фабрикантам был запрещено покупать крестьян к заводам без земли, что, с одной стороны, разумеется, сужало сферу крепостничества, а с другой окончательно устанавливало монополию дворянства на владение крепостными (правда, не позитивным образом, а путем установления на запретов на владение крепостными для иных групп населения).

По существу с Манифеста о вольности дворянской в истории русского права собственности начинается новая эпоха – дворянское землевладение теряет условный характер, перестает быть производным от государственной службы и обращается, таким образом, в право собственности в натуральном его значении. С этого момента можно сказать, что государственные сословия перестают восприниматься только как государственные инструменты – в них начинают видеть собственно человеческое существование или, выражаясь словами современника, в дворянстве начинают видеть способность приносить пользу не только непосредственной службой государству, но и простым его хозяйственным обиходом. Такое изменение значения дворянства, переход его от служилого сословия на положение людей свободных, разумеется, должно было отразится и в крестьянском сознании, где еще оставалась живой идея о крепостном состоянии как о прикрепленности к земле как выражении потребностей государственных, а не о принадлежности тому или иному владельцу. Крепостное крестьянство сделало естественный вывод, что коли дворяне освобождены от службы государству, то и крестьяне освобождены от службы дворянству[24] – появилась мысль, что изданы были два манифеста, но второй, провозглашавший крестьянскую вольность, скрыт господами. Начались волнения, в Тверском и Калинском уездах дело дошло до бунтов и уже 19 июня правительство было вынуждено издать манифест[25], где, прямо не говоря, о причинах, его породивших, от имени Петра III утверждалось: «Намерены мы помещиков при их имениях и владениях ненарушимо сохранять, а крестьян в должном им повиновении содержать».

Возвращаясь собственно к правам, предоставленным дворянству манифестом 18 февраля 1762 года, следует отметить, что он выражал далеко не все основные ожидания дворянства. В частности, в нем не было сказано ни слово об освобождении дворянский имений от конфискаций, а ведь именно постоянная угроза отобрания имения и тем самым разрушения сословного положения не только его владельца, но и всего рода, к которому он принадлежал, волновала дворянское общество и находила даже выражение в законопроектах (еще в правление Елизаветы Петровны гр. И. И. Шувалов в проекте «фундаментальных законов» писал: «Впавшее в преступление дворянство теряет только конфискациею собственно нажитое собою имение, а не родовое»[26]). Именно таким, более целостным и полнокровным выражением дворянского интереса в обеспеченности своего состояния от покушений государства стала Жалованная грамота 1785 года[27]. Следует отметить, что сама фиксация в Жалованной грамоте права дворян владеть и распоряжаться имениями (ст. 21 – 22, 26), равно населенными и ненаселенными, имела немаловажное значение, так как окончательно урегулировала вопрос о сохранении за дворянами их земельных владений после отмены обязательной службы. В грамоте также были закреплены:

1) свобода дворян наследственного распоряжения своими имениями – ст. 21;

2) право вновь приобретать населенные и ненаселенные имения – ст. 26;

3) право заводить заводы и фабрики по деревням (чем была поставлена точка в притязаниях купечества на монополию заводского производства как сословной их привилегии) – ст. 28, 32;

4) право устраивать в своих имениях торги и ярмарки – ст. 29;

5) была подтверждена отмена указами 28 июня и 22 сентября 1782 г. ограничений по распоряжению недрами земли, принадлежащей собственникам, водными участками, прилегающими к земельным владениям, а также лесами (ст. 33 – 34).

Однако к числу самых важных дворянских прав, утвержденных грамотой, были следующие:

- во-первых, дворянское звание не могло быть отнято иначе, как по суду (ст. 8) и за только за прямо указанные в грамоте преступления (ст. 6);

- во-вторых, отныне родовое имение дворянина не подлежало конфискации даже «и по важнейшему преступлению», т. е. государственное наказание падало только на имущество благоприобретенное (ст. 23);

- в-третьих, запрещено было лишать дворянина имения или отстранять его от владения и пользования им иначе, как по суду, в силу судебного решения[28] (ст. 24).

Наиболее важным положением Жалованной грамоты нередко называют ст. 26, в которой находят утверждение монополии дворянства на владение крепостными. Требования такового исключительного права многократно высказывались на заседания Уложенной Комиссии, чьи материалы, как известно, легли в основание грамоты 1785 года. Более того, данная привилегия подтверждалась в правление Анны Иоанновны, а затем и Елизаветы Петровны, однако, по замечанию М. К. Любавского, «на практике плохо исполнялось»[29], так что в связи с изданием нового кодифицированного акта предлагалось прямо и отчетливо закрепить это право, что, по мнению того же автора, и было сделано в Жалованной грамоте 1785 года[30].

Иная точка зрения на данный вопрос была высказана американским исследователем Р. Бартлетом[31], и поддержана в частности И. де Мадариага[32] и А. Б. Каменским[33]. Р. Бартлет отмечал, что хотя в проекте дворянских прав, созданном в ходе работы Уложенной комиссии и послужившим основой Жалованной грамоты дворянству закреплялось право на монопольное право дворян на владение крепостными, но в самой грамоте данный момент был обойден молчанием. Ст. 26 Жалованной грамоты, на которую обычно ссылаются в качестве утвердившей указанную дворянскую монополию, упоминает только о приобретении деревень, а в законодательной практике XVIII века деревни и крестьяне рассматривались как два самостоятельных объекта собственности (в законодательстве того периода отдельно выделялись и регулировались такие объекты права собственности как «населенное имение» и «населенная деревня», явственно различавшиеся от собственно деревень)[34]. Реальная монополия дворянства на приобретение в собственность деревень с крестьянами вытекала из молчания законодателя и из запрета для всех остальных государственных сословий. Такое нежелание прямо закрепить сие дворянское право может быть связано с общим курсом от крепостничества, к стремлению по возможности быстро продвигаться к уничтожению данного института, при этом насколько возможно избегая общественных потрясений. Возможно даже говорить о преемственности государственной политики относительно крепостничества начиная с Екатерины II и до Николая I, о подступах к решению данного вопроса в едином направлении, но без достаточных сил для его разрешения.

Монополия дворян на владение крепостными просуществовала вплоть до 1861 года, при этом становясь все более исключительной. В 1814 году личным дворянам было запрещено владеть крепостными и, таким образом, данное право сохранено исключительно за потомственным дворянством. Исключение было сделано по Своду Законов исключительно для однодворцев, хотя и без права приобретать крепостных от дворян[35].

Если частные льготы, пожалования и привилегии, установленные грамотой, уже в скором времени утратили свою силу и были вытесенены иными законоположениями, то общие принципы – указанные выше важнейшие положения грамоты – остались в силе и дальнейший процесс развития русского права можно со значительной долей верности охарактеризовать как распространение этих – первоначально льготных – порядков на основную массу гражданского населения страны. И в этом – один из наиболее существенных моментов исторического значения грамоты: она сформулировала и выразила в легальном тексте те права и гарантии их защиты, что затем стали желанием и требованием остальных слоев населения – была создана база для позитивного оформления законодательства

Е.В. ДАНИЛОВА, Е.П. ЧАБАННАЯ

ОГРАНИЧЕНИЯ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ НА ЗЕМЛЮ

В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ XVIII ВЕКА

Право собственности, как и собственность, явление социальное. Если собственность - это категория экономическая, то право собственности - это закрепленные в законе правомочия собственника по владению, пользованию и распоряжению имуществом. До XVIII столетия в праве Российской империи понятия "владение" и "собственность" были тождественны. Только в XVIII в. данные правовые категории получили различия, а категория "собственность" получила еще и нормативное закрепление. Вместе с тем правомочие владения продолжало существовать как самостоятельное вещное право. Окончательно понятие права собственности появилось в российском праве только в XIX в. и означало "право владения, пользования и распоряжения, соединяющееся с укреплением имущества в данном лице" <1>.

Утверждению понятия "собственность" предшествовал длительный процесс развития имущественных прав, особенно в отношении недвижимого имущества. В XVII столетии понятия "поместье" и "вотчина" унифицируются <2>. "В марте 1731 года Анна Иоанновна своим указом окончательно уравняла поместья и вотчины, повелев называть и те и другие одинаково - недвижимые имения" <3>. Таким образом, Указ 1731 г. дал легальное определение понятию "недвижимое имущество", уравняв при этом права собственника в новом смысле и права обладателя родовой вотчины в старом значении. Вместе с этим Указ 1731 г. сохранял ряд жестких ограничений в праве собственности на недвижимые имущества. И хотя уже Указ 1714 г. "О единонаследии" разрешал отчуждение недвижимости в случаях крайней нужды, по завещанию или в приданое, все же полное право собственности на эти объекты не было предусмотрено законодательством начала XVIII в.

Право собственности на землю теоретически предполагает право собственности на недра. В Указе 1719 г. об учреждении Берг-коллегии говорилось: "Нам одним, яко монарху, принадлежат рудокопные заводы" <4>. Согласно этому документу каждый подданный мог возводить заводы и добывать руду, но с тем, чтобы определенный доход от этого поступал в казну. Если завод располагался на земле собственника, то он вправе был получить 32-ю долю дохода, а казна - десятую <5>. Кроме права собственности на недра право собственности на землю предполагает юридическую возможность собственника распорядиться растительностью, произрастающей на его земле. Леса Российской империи в течение долгого периода не признавались объектами имущественных прав, находясь либо в собственности казны, либо в собственности общины. В инструкции вальдмейстерам и обер-вальдмейстерам 1723 г. ограничивались права частных землевладельцев на произрастающие в их угодьях леса <6>. И эти ограничения мотивировались государственными интересами. В инструкциях 1732 г. все леса в определенных местностях были объявлены заповедными. Собственникам запрещалось рубить деревья таких пород, как дуб, сосна, вяз, клен, ильм. Заповедными местностями были объявлены берега рек Волги, Днепра, Дона, Западной Двины, рек, впадающих в Белое море и Ледовитый океан. Таким образом, почти все леса европейской России были объявлены заповедными. Казна как публичный собственник сохраняла право неограниченного пользования лесами. "Казна, как фиск, является частным (юридическим) лицом, наравне с другими субъектами имущественных прав на земли ей, собственно принадлежащие" <7>. Вместе с этим в XVIII в. казна не могла восприниматься равноправным субъектом имущественного оборота со всеми другими субъектами.

Собственность на землю в XVIII в. носила ярко выраженный феодальный характер, но с проникновением в российское общество идей эпохи просвещения постепенно наметились шаги в сторону трансформации собственности феодальной в собственность капиталистическую. Для усиления позиций самодержавия правительство вынуждено было пойти на уступки дворянству. Основные уступки касались, конечно же, прав дворян в имущественной сфере. Недовольства дворян выливались в многочисленные жалобы, поступавшие в законодательные комиссии <8>. Ввиду этого в законодательстве второй половины XVIII в. появились соответствующие положения, изменившие правовой статус дворянства как субъекта имущественных прав.

При Екатерине II дворянство превратилось в привилегированное сословие. Дворяне получили такие права, которые не имели другие сословия, а точнее сказать - права всех иных сословий были ограничены в пользу дворянства. Дав дворянам в 1785 г. Жалованную грамоту, Екатерина II законодательно закрепила то, что могло служить доказательством дворянского звания. Дворяне, имевшие в городах недвижимую собственность, входили в состав городского общества и записывались в обывательскую книгу. Дворяне могли владеть фабриками и заводами, они обладали исключительным правом на поземельную собственность. В сфере торговли дворяне обладали достаточно широкими правомочиями, но они не могли записываться в гильдии и торговать как купцы. В уставе о винокурении 1765 г. говорится: "Дворянам за кормчество в первый раз лишать чинов и права винокурения, на второй же раз отписывать у них движимое и недвижимое имущество и отдать его законным наследникам" <9>. Вследствие того что в тот период существовало достаточно абстрактное представление о вещном праве, имущество разделялось на родовое и благоприобретенное. По сути, оно являлось единым объектом собственности, но правовой режим был различным, вследствие чего собственники благоприобретенных имений имели больше правомочий. Что касается недвижимых вещей, то собственники благоприобретенных имуществ могли отчуждать их любыми законными способами. В отношении родовых имений говорилось следующее: "Наследственным же имением да не распоряжается инако, как законами предписано" <10>. Распоряжение родовым имуществом было обременено рядом ограничений, в частности, запрещалось всякое его отчуждение.

Несмотря на значительные привилегии дворянству в сфере осуществления права собственности, правительство не замедлило регламентировать появление других ограничений. Законодательство второй половины XVIII в. ограничивало права представителей недворянских сословий владеть землей на праве собственности. Кроме того, владельцы фабрик - недворяне не могли приобретать в собственность крепостных. Право собственности ограничивалось не в зависимости от его объекта, а от социальной принадлежности субъектов. Ограничения, которые ранее были установлены в интересах казны, были сняты. Дворяне получили право собственности не только на поверхность земли, но и на недра и леса. Манифест от 28 июня 1782 г. установил право собственности добывать полезные ископаемые на своей земле. Все добытое обращалось в собственность владельца, а за найденные драгоценные металлы полагалось платить казне 1/10 часть доходов. Жалованная грамота закрепила право дворян на лесные насаждения: "Подтверждается благородным право собственности в лесах, растущих в их дачах, и свободного их употребления" <11>.

Таким образом, в законодательстве второй половины XVIII в. были закреплены привилегии дворян и горожан (на основании Жалованной грамоты городам 1785 г.), но что касается имущественных прав, то неравенство сословий в гражданских правоотношениях было сохранено. Но все же необходимо подчеркнуть, что эволюция права собственности имела в целом буржуазные тенденции. Б. Чичерин был прав, отмечая в этом смысле, что "развитие человеческих обществ в силу непреложного закона ведет к свободе, следовательно, и к частной собственности" <12>.

Подводя итог анализу главных тенденций ограничения права собственности в XVIII в., можно заключить следующее. Во-первых, господство феодальных отношений во всех сферах общественной жизни вело к возрастанию ограничительных тенденций в сфере регулирования отношений собственности на землю. Поэтому либерализация общественно-политической сферы привела к тому, что ряд ограничений был снят, и собственники могли беспрепятственно осуществлять свои правомочия. Во-вторых, ограничения права собственности в российском дореволюционном законодательстве имели публично-правовую природу и были основаны на приоритете интересов государства в данной области. Частные же интересы собственников отодвигались на второй план, и это явилось предпосылкой, что отношения собственности в Российской империи развивались вразрез с основными положениями римского частного права. Право собственности в основном сводилось к праву владения, в некоторых случаях - пользования имуществом. В дальнейшем ограничения права собственности на землю продолжали существовать, хотя правительством был предпринят ряд законодательных мер, направленных на либерализацию отношений собственности.

Дата добавления: 2015-12-08