А я даже двинуться не могу.

- Как давно к тебе никто не прикасался, Мари? – шепчет он, не прекращая. – У тебя потрясающее тело. Обожаю его.

Стаскивает штаны вниз и кусает за ухо. Жмурюсь и дергаю руками. Безрезультатно.

- Я убью тебя. Убью, убью, убью…

- Говоришь, что убьешь, - нездоровая усмешка, - а сам так реагируешь.

Реагирую?

- Как я по-твоему реагир…ах…

Распахиваю глаза, забыв, как дышать, когда внутри оказывается сразу два пальца.

И не больно.

Вообще никак.

Вроде должно что-то быть, но… Он проталкивает их глубже, заставляя согнуться, схватиться пальцами за чертову трубу, рвано дышать, словно боль или наслаждение захлестывают с головой, но не чувствую. Вообще ничего.

- Мари… Ох, Мари, как же хорошо, - он повторял это постоянно, словно заезженная пластинка, старая и скрипучая, которую хочется сломать, чтобы не действовала так отвращающе на мозги. Гребанная симфония Бетховена. Ненавижу классику.

Ненавижу эти стоны всеми фибрами души.

Особенно, когда он вошел до конца, выбивая из глаз жгучие слезы.

Больно не было. По-прежнему было никак.

Но осознание взяло верх над притупленными чувствами.

Все снова повторилось.

- Мари, как же хорошо…

Он вбивался и вбивался, а я только слушал звяканье цепочки наручников по ржавой трубе.

- Мари, зайка, как хорошо…

Ненавижу все это.

- Мари, зайка…

Ненавижу себя самого.

- Мари…

Ненавижу за то, что все еще люблю Джина.

- Мари, вставай!

Что?

Дергаюсь, резко открывая глаза и выдергивая себя из сна, пытаясь понять, что произошло. На грани сознания все еще слышу позвякивание цепочки от наручников, а перед глазами почему-то оказалось улыбающееся лицо Юсуке. Он опирался локтями о диван, трогая меня на пряди светлых волос.

- Какого хрена?

Он растянул губы в улыбке.

- Проснулся, Мари, зайка?

«Мари, зайка, как хорошо». Вот же блять! Резко сажусь, отпихивая Юсуке и закрывая вдруг вспыхнувшее лицо ладонью. Блять, как я мог уснуть в таком месте!? Да еще и зная, что Юсуке может прийти?

- Мари, ты проснулся? – в комнату заглянула Клайди, цокнув. – Юсуке, отойди от него, пока он тебя не прикончил. Знаешь же, что бесишь его.

Колумбиец фыркнул, поднимаясь на ноги.

- Бон просил его разбудить.

- Молодец, что разбудил, а теперь оставь его в покое.

Она непривычно хмурился и строго смотрит в карие глаза ублюдка.

Просто Клайди уже знает, что я на взводе.

Потому что девушка в курсе того, что произошло между мной и Джином. Точнее о том, что ничего не произошло. Спустя пару дней сидения дома, я все-таки не выдержал. В будние дни по телеку не показывают психологов, которые могли бы помочь, поэтому я не придумал ничего лучше, как все рассказать Клайди, когда девушка позвонила и рассказала о наклевывающемся новом деле. Хорошо, что мы были только одни. Смог спокойно скурить всю пачку и не выслушивать причитания Бона.

Да и перед гребаным Юсуке никакого желания предстать в таком виде у меня не было. Не знаю, как уснул на диване в комнате Бонни и Клайда, но, видимо, вся команда успела собраться в сборе.

И самое стремное, что мне приснился подобный сон в подобном месте.

Я просто даже во сне продолжаю ненавидеть Юсуке.

Сажусь, спуская ноги с дивана и потирая уставшие глаза. Черт, не стоило засыпать в линзах, глаза теперь красными будут. Колумбиец отсел на другой диван, а рядом со мной села Клайди, поставив ноутбук на колени. Бон что-то там мастерил около кровати. Видимо, приспичило починить давно сломавшиеся ножки.

- Ребят, задание для вас. Тут и один может справиться, но для успокоения моих собственных нервов лучше идите вдвоем.

Дата добавления: 2015-10-30