Иосиф пошел на сцену, стукнулся головой об притолоку двери на сцену, застонал.

КРИСТИНА. Ну вот. Об дверь стукнулся – значит загордился.

ИОСИФ. Помолчите, жердины! Замолчите, или я вас ушатаю! Сидите ровно, ну?!

Ушел.

КРИСТИНА (передразнивает). Сидите ровно! Сидим ровно, куда деться. А ты дуй давай до горы, руководитель и организатор наших побед. Смотри, хвост-то распустил, павлин, как из себя выкомыривает. Стучит керамикой, зубами своими.

ЛЮБА. Хоть бы смазали двери на сцену, скрипит как.

КРИСТИНА. Ещё одна недовольная нарисовалась, а? Младшенькая ты наша, гляжу, тихой сапой снова под него подкоп делаешь?

ЛЮБА. Прекрати.

КРИСТИНА. Что, прекрати? Я не вижу, что ли? Да зачем он тебе нужен? Да у него, поди, в последний раз лет семь назад свидание было, у него там всё так заржавело, как петли в этой двери, у Аполлона у нашего Полведёрского.

ИРИНА. Зараза, какие-то тут по столу муравьи ползают.

ЛЮБА. Там, где ползают муравьи – там, значит, вода, там колодец копают. Так у нас в деревне говорили.

КРИСТИНА. И что, тут надо рыть землю? Давайте, колодец начнем рыть. Раз у нас у всех уже поехала крыша. Так давайте. Цыгане, блядь. (Ест). Молчунья деревенская ты наша. Молчи больше, сойдешь за умную. Молчит, молчит, а потом что-то как ляпнет из своего богатого духовного мира. Который у тебя был, пока ты не похудела.

Молчат все. Едят все.

Вот у меня была одноклассница, ну, такая жируха с прыщами на пол рожи. А я была стройной и красивой, и так получалось, что я «уводила» её парней. Они прям вешались на меня. А ей было завидно. Прошло много лет, смотрю в Фейсбуке: она похудела, похорошела, вышла замуж за миллионера, живет припеваючи. Да к тому же Ёсик мой вдруг стал с нею шуры-муры. Мы из-за этого и разбежались. А я вот после рождения сына так и не пришла в форму. И вот, признаюсь, на радость тебе, Ирочка Ивановночка: теперь я несчастная, жирная, никому не нужная тетка. Думаю: а может она была ведьма, эта моя одноклассница? На сколько ты, говоришь, похудела? На 10 килограмм? Врёшь.

ЛЮБА. На кого это Иосиф заглядывался? Ты мне не рассказывала? А сейчас у него кто?

КРИСТИНА. Думаешь, нас у него трое? Ага. К тому же, это было сто лет назад, до тебя.

Молчание.

Слушайте, ну ведь у него ни кожи, ни рожи, а что так все на него кидаются, а?

Молчание. Все едят. Смотрят в свои телефоны.

ИРИНА (Вове). Хватит тебе жрать, сказала.

КОЛЯ. Не трогайте Вову. Хватит уже всем хамить. Третий день только хамство.

ИРИНА. А ты-то чего выперся? Не с тобой разговаривают. (Помолчала). Анекдот. Вспомнила. Встречает кошка гнома и говорит ему: «Ты кто?». Тот говорит: «Я гном. Я пакостю людям, порчу вещи, спать не даю, бегаю туда-сюда по ночам. А ты кто?». Кошка задумалась и говорит: «Я? Ну тогда я тоже гном». Ты знаешь, Кристиночка, что твоя кликуха гном?

КРИСТИНА. У кого, у меня?

ИРИНА. Ну не у меня же.

КРИСТИНА. Вы, Ирина Ивановна, цыганка вы наша самая взрослая, не сказать - древняя, так вот, вы хоть и старая, но вы – глупая баба. Понимаете? Шутки у вас не смешные. Шутки старой пропитой провинциальной актрисы в курилке за кулисами, понимаете? А хотите жить вечно, таблетки коньяком запиваете.

Пришел Иосиф, ходит, волосы гладит, машет руками, разминается.

ИРИНА. Ох, вырвать бы тебе волосёшки, цыганка Кристиночка.

ИОСИФ. Хватит вам, опять сцепились! Это невыносимо! Третий день одно и тоже!

КРИСТИНА. А вы, Иосиф Абрамович, не можете в коллективе создать рабочую атмосферу. Мрак какой-то. Унижения. Что вы все молчите? Скажите ему?

ИРИНА. Они тебя по-прежнему делят, мачо ты наше недоделанное.

КОЛЯ (ест за столом). Какой коллектив? Шарага. Лесные чудища. Не профессионалы. Загримировались, как говны, разрисовались, разоделись, как попугаи, фу, тошнит.

КРИСТИНА. У меня тут ребенок, ты не мог бы поменьше свою херь базарить?

ЛЮБА. У меня тоже ребенок.

КОЛЯ. Они и не такое от вас, мамульки, слышали.

ИОСИФ. Хватит вам!

КРИСТИНА. Я прошу не выражаться.

ИРИНА (хохочет). Не выражопываться!

КОСТЯ. Я пойду помолюсь. Соблюдайте тишину. Слышите? Помолчите!

Коля и Вова едят. Костя ушел. Иосиф стукнул по столу кулаком, тоже ушел в гримуборную.

КОЛЯ. Что вы так все сегодня завелись?

ИРИНА. День зарплаты потому что.

КОЛЯ. Неизвестно, даст он нам или не даст.

ВОВА. Даст. Нам все дают. Или мы его отметелим.

КРИСТИНА. Добавляй: по-мужски.

КОЛЯ. Да, по-мужски. Меньше пены, Ляля Черная. Чья бы корова мычала.

КРИСТИНА. Хочешь, сокол, мысли отгадаю? Дай, тебе на картах погадаю! (Смеется).

ЛЮБА. Куда пошел Костя?

КРИСТИНА. Помолиться. Говорю же: у него же ПэГээМ. Православие Головного Мозга. Он потому и не работает нигде, что ему молиться надо. Человеку 20 лет, а он и дня не работал. От армии его Будулай откупил. И теперь Костя в церкви прислуживает. Попивают еще с мамой вместе. Странно, что с нами поехал. Ведь это грех, грех, грех!

ИОСИФ (пришел, встал у зеркала, поправляет парик). Не твое дело. Он хочет быть с отцом.

КРИСТИНА. Вот семейка! Мама киряет, сынок молится неделю, неделю пьет, потом снова. Алкаши на богомолье. То заливает за шиворот, то вдруг молиться давай.

КОЛЯ. Жалок тот, в ком совесть нечиста. Шекспир.

ИРИНА. Ох, доскёшь ты ногами, ох, доскёшь! Ох, дождёшься ты, Кристиночка!

КРИСТИНА. Да не пугай. Выпьет на копейку, а воняет на миллион. (Коле). Что ты скачешь, когда Ёся тут? А выйдет – ты тренировки прекращаешь? А?

КОЛЯ. ИБД, ПГМ. Сами вы ДДД: три Дуры… Надоели. Я молчать не собираюсь.

ЛЮБА. Не трогай ты их, Кристина. Вечером уедем, завтра расстанемся и больше - никогда, никогда …

ВОВА (вдруг). Я вот разносчиком работал – один адрес, одно письмо: пять рублей. Я 160 писем разнес и получил 800 рублей. А тут сколько дадут?

КРИСТИНА. Позорище. Ряженые разносчики. Ваня Пригожий. А?!

КОЛЯ. И что? А ты сама-то там, дома, в гардеробе ресторана, нет? Вы все тут работяжки. К искусству никакого отношения. Ирина – в киоске овощном, Костя – в церкви, Ёся на рынке, торгаш, Любушка – из бочки квасом торгует на улице. Я один с актерским образованием, вот такушки. Я артист.

ИРИНА. Из тебя артист, как из меня балерина.

ИОСИФ. Да сидите ровно, а?! Хватит, ну?!

ЛЮБА. Что вы их задираете? Что вы их задираете? Как с цепи все сорвались?

КОЛЯ. А что вы нас всё время разделяете? Что вы всё время отделяете – их, их? Вы - одна линия фронта, мы – другая, так, что ли? А с чего это? Вам что не нравится?

ИРИНА. Мне всё нравится.

ИОСИФ. Так, тихо, помолчите, а?! Бабки сидят вон, слушают, передадут потом по всему городу. И так городок на ушах: цыгане приехали. У них тут с войны 12 года не было никого, никаких иностранцев.

КОЛЯ. А мы иностранцы, что ли?

ИОСИФ. Мы – иностранцы. Мы – цыгане! Послушайте, хватит жрать.

КРИСТИНА. А что? Я сижу, тихо примус починяю. Я только кусочек тортика взяла!

ИОСИФ. Хорошо, ешь и молчи! Послушайте. Итак, через 15 минут концерт. Концерт без антракта. Полтора часа. Потом директор Дворца Молодёжи Раиса Сергеевна проводит свой день рождения, она мне только что сказала это.

ИРИНА. И что? Ещё и для неё прыгать? Только за отдельную плату. Я устала.

ИОСИФ. Старуха Изергиль, заткнитесь, пожалуйста! Очень прошу! Кто бы выступал, но только не вы в свои годы! Где вы ещё найдете такую халяву, такую работу?

ИРИНА. Это работа? Это не работа. Это преступление, вообще-то. Выдаём себя Бог знает за кого, а на деле – какие-то голодранцы. И что я, крайняя? Я украшение коллектива. Я яркое пятно, я зерно! Я больше всех похожа на цыганку.

КРИСТИНА. Как клюшка на шайбу.

ИРИНА. Да. Потом, второе, у меня чёрные от природы волосы, мне не надо парик.

КРИСТИНА. Не бывают от природы чёрные. Крашеные, седину закрасила.

ИРИНА. Да. У меня длинные косы, я сама чёрненькая. Я и есть цыганка. То, что я в киоске работаю – ничего не значит. Это так, для души. На деле, я зарабатываю ворожбой.

КРИСТИНА. Ну что вот она буровит? С каких это пор ты стала цыганкой потомственной? Только что придумала, что ли? До синевы наквакается и бредит. Да тебе надо вшить «торпеду» и мозгов прибавить, а то всё уже посинело и повысыхало от синевы твоей, которую ты в глотку себе заливаешь! Алик ты местного пошиба!

ИРИНА. Я тут контрапункт в вашем коллективе!

КРИСТИНА. Напилась совсем, видите? Да ее нельзя в таком виде выпускать на сцену. Контрапункт, ага. Пуп земли. Пошла молоть. Ну, что скажешь: не всех Чернобыль стороной обошел. Клизьма, знай своё место!

ИРИНА. Сама клизьма. Сама иди на место.

КРИСТИНА. Идите, Старуха Изергиль, прилягте там подальше. Желательно на рельсы.

ИРИНА. Еще один «вяк» в мою сторону сделай, ну? Да я, я даю такой шарм на сцене, такой колорит придаю всему. Я в центре стою и вокруг меня всё вьётся, вьётся.

КРИСТИНА. «Вьётся, вьётся, в рот пускай забьётся! Полковое знамя впереди!».

ИРИНА. Да! Все в восторге от меня. Ты забыла, какой вчера был именно мне невозможный прием? Мы пол-Сибири проехали и везде – я, я, я!

КОЛЯ. Слушайте, ну какой пол-Сибири? Один концерт был вчера, что за преувеличение? Это алкоголь так действует? Какие-то фантазии, ей-Богу. Она главная на сцене, а мы что? Мы что - сбоку-припёку?

ЛЮБА. Да ему просто алименты платить не хочется. Вот он и собрал всех, чтобы сами себе денег заработали.

ИОСИФ. Так, тихо, послушайте, я прошу с Раисой Сергеевной говорить по-цыгански.

ИРИНА. Пожалуйста.Руле кыштэ манде калыш дидук.

ИОСИФ. Что ты сказала?

ИРИНА. Это по-цыгански. Перевод: «Никаких проблем, барин боярин». Я знаю по-цыгански всё.

КРИСТИНА. Да ты на ходу сочиняешь какую-то херь, какой это цыганский язык?

ИРИНА. Докажи.

ИОСИФ. Ну, прошу, не жрите вы так много, художник должен быть голодным!

ЛЮБА. А кто тут художник?

ИОСИФ. Ну, нельзя так себя показывать, вы себя позорите! Я отвечаю за вас! Ира, ты думаешь, просто было всё организовать? Да у меня опыт! У тебя ж опыта нету!

ИРИНА. У меня жопы-то нету, правда. У твоей средненькой она есть. И у младшенькой растет.

ЛЮБА. Выведи глистов – такая же будешь.

ИРИНА. Что? Ты что такое говоришь, деревня?

ИОСИФ. Молчать! Сидите ровно! Я возил ансамбль Турецкого, я возил Пугачеву, Аллегрову, я возил … Кого я только не возил, идиотки! Я всех возил! А вы …

КРИСТИНА. Да что ты гонишь? Кого ты возил? А что сейчас не возишь, возила?

ИОСИФ. Потому что эта молодежь залезла и всех старых продюсеров растолкала! А что они могут? Ничего! А я собрал вас, непрофессионалов, показал вам фильм «Мой ласковый и нежный зверь», и заставил вас делать то, как в фильме. И всё! Потекли денежки!

ЛЮБА. Где они, денежки? Не вижу.

ИОСИФ. Вот они, идут сами к вам, идут, приготовьтесь!

Входит Раиса Сергеевна.

Ей 55 лет, она вся в брюликах, у нее приклеенная улыбка на лице, у нее прическа, укладка. Всё у неё, как полагается провинциальной чиновнице, директору Дворца Молодежи. В руках у Раисы Сергеевны сумочка с камнями переливающимися.

Вся группа «Ромалы» мгновенно преображается. Все вдруг встали и резко стали цыганами. Развязно смеются, машут руками, руки в боки, всё стало эдакое цыганское вдруг. Коля и Вова быстро парики черные напялили. Раиса Сергеевна тычет пальцем в них, смеётся.

РАИСА. Ой, а я думала, это самое, так сказать, вы от рождения чёрненькие, да? Когда вас первый раз увидела, вы были черненькие, да? А это у вас парики, да? Ой, это самое …

Ирина и все вдруг начинают говорить с растяжкой, с говором, как-то нагло и хамовато, подделываясь под некую цыганщину, как они себе это представляют.

ИРИНА. Да вот, бриллиантовая, вот беда какая, пацаны наши совсем на цыган не похожи, а цыганы, такие конокрады знатные, такие славные! Да мы их трошечки подкрасили для убедительности, а так-то они цыганы в пятом поколении, а как иначе, четырехпудовая?! В кибитках в таборе родились, ну, бывают альбиносы и у негров, понимаешь, да?

Молчание.

РАИСА. Правда, это самое, так сказать, да?

ИРИНА. Не веришь, бриллиантовая? Ну как? Твой ум затмить способен свет торшера! Ай, красивая, ай, добрая! Позолоти ручку.

РАИСА. Ой, я прям это самое, так сказать, засмущалась, да? Вы прям цыгане, да? Настоящие, да?

ИОСИФ. Чавелы, это директор дворца молодежи Раиса Сергеевна! Споем на встречу, ну-ка, давайте, запевай!

Запевает и все подхватывают:

Что может быть прелестнее, Когда, любовь храня, Друзей встречает песнями Цыганская семья! Нам в дружбе нет различия, Живя семьёй своей, Мы свято чтим обычаи

И любим всех друзей! Хор наш поёт припев любимый

И вино течёт рекой

К нам приехала на праздник Раиса Сергеевна, друг наш дорогой.

Рая, Рая, Рая! Рая, Рая, Рая!

Рая, пей до дна!

Пей до дна, пей до дна, пей до дна!»

Иосиф притащил поднос, откуда-то взялась рюмка с водкой, Раиса Сергеевна хохочет, выпивает, хлопает в ладоши, смеется.

РАИСА. Ну прям как здорово, это самое, так сказать, как интересно, да? Никогда так тесно не общалась, это самое, так сказать, с цыганами, да? Вы нам весь город взбаламутили. Все только про вас, это самое, так сказать, и говорят, да? Из гостиницы ко мне приходила сватья моя, это самое, так сказать, ну, она там работает администратором. Дак прям столько про вас говорила, это самое, так сказать, что вы такие странные и необычные, это самое, так сказать. Говорит, что вы едите людей обычно, а не просто завтракаете, да? Ну, старая, боится, это самое. Мать моего мужа. Бывает. Не слушайте. Главное, продажа билетов. Все билеты проданы по это самое, так сказать, по самое не хочу. Ну, то есть, по горло, да? Это вас радует?

ИОСИФ. Это нас радует. И только это нас радует в жизни, бриллиантовая.

Вышли с вахты Тоня и Маня. Вытянулись перед Раисой Сергеевной, встряли в разговор.

МАНЯ. Раиса Сергеевна, разрешите доложить! За время вверенного мне дежурства нарушениям места не было! Лица цыганской национальности проявили себя с положительной стороны!

ТОНЯ. Критически категорически настроенные массы надломлены физически!

РАИСА. Ну всё, всё, вольно, идите отсюда, я поняла, так сказать, это самое. (Тоня и Маня ушли снова за дверь на вахту). Неплохую мы им корпоративную форму сшили, да? В Москве заказывали. Мэр города очень любит наш Дворец Молодёжи. Всё для культуры отдаёт. Говорит: на идеологии экономить нельзя, так сказать, это самое. Ну, так вот. Вы не обращайте. Они так сказать, это самое, ну, вы поняли, да? Ой, как приятно с вами! Настоящие цыгане, это самое, так сказать, да? Можно я вас потрогаю на счастье, да?

ИРИНА. Трогай, бриллиантовая, четырехпудовая.

РАИСА. Я вообще-то не люблю цыган. Они воры, это самое, так сказать, обычно и попрошайки. Терпеть не могу, это самое, так сказать, как вижу на улице, да? И наркотиками торгуют. Да?

КОЛЯ. Мы, это самое, так сказать – нет.

ВОВА. Мы, так сказать, это самое – не это самое, нет.

РАИСА. Я вижу. Я очень хорошо всех насквозь вижу.

ИОСИФ. Как Иван Грозный бояр своих? Рентгеном? (Смеется натужно).

РАИСА. Что? Да. Нет. Я цыган это самое, так сказать, не люблю, а вот песни и танцы цыганские очень, да?

ИРИНА. Толерантная ты наша.

РАИСА. Что?

ИРИНА. Нет, так. Золотая, бриллиантовая!

РАИСА. Это правда. Бриллианты настоящие на мне. Это всё настоящее, не буфутория.

ЛЮБА. Бутафория.

РАИСА. Да, да, буфутория. Вот когда на улице цыгане, это самое, так сказать, – мне не нравится. Ну, прям убила бы, это самое, так сказать, когда пристают, да? Вообще не люблю нищих, это самое, так сказать, бедных. Почему они бедные? Можно ведь работать, это самое, так сказать, сходить куда-то поработать.

КОЛЯ. Логично.

ИРИНА. Ой, милая, мы не такие, мы не по улицам! Мы больше по дворцам культурным рассекаем. Понимаешь, чавэла?

КРИСТИНА. Да, да, мы по дворцам, по клубам специалисты большие! Так, чавелы?

ВСЕ ХОРОМ, НАПЕРЕБОЙ. Так, так, Ляля Черная, бриллиантовая ты наша! А я Яшка Цыган! А я Ваня Пригожий! А я – Старуха Изергиль! А я …

РАИСА. Ой, а у меня сегодня, это самое, так сказать, день рождения! Вам сказал про это Михай Будулай?

ИРИНА. Да знаем, знаем! Будулай нам всё говорит! Земля слухом полнится! Земля дрожит и трясется от таких новостей! Земля празднует твой день рождения, яхонтовая! Вот, смотри, Ляля Чёрная, Кармен Конокрадова, Яшка Цыган, Ваня Пригожий, и я – Изергиль! А он – Михай Будулай!

КРИСТИНА. Ой, здоровья тебе, четырехпудовая, только здоровья! Деньги есть у тебя, ты всё купишь, вижу. А вот здоровье не купишь, нет! А ты такая загорелая! Солярий?

РАИСА. Нет, я только что с Испании, там поправляла здоровье, у меня там домик маленький, спасибо культуре, это самое так сказать, в которой я с детства, да? А там врачи хорошие. Так что нормально всё, спасибо, сенькью. Вот. Так что, у меня день рождения, и я хочу нашему мэру показать вас, ну, это чудо в перьях, ой, не могу, смешные какие! Он будет с супругой в первом ряду, он большой меценат и поклонник культуры-мультуры, так сказать, ну, да? Важные люди будут, и вот для них у стола я бы хотела песен ваших цыганских. Ну и чтобы культурненько так было, понимаете, да? Чтобы вы спели бы и для них, ну и для меня, раз у меня день рождения. Ну, мэр и так далее, это самое, да?

КОЛЯ. Мэр? Тот, который старушек расчленяет?

РАИСА. Что? Каких старушек?

КОЛЯ. Да нет, так. Вспомнил одного мэра. Он любит старушек расчленять.

РАИСА. Нет, нет, это не про нашего. Ну вот, если вы пару номеров для нас – я буду вам благодарна, это самое. За стол позвать не смогу, простите, так сказать. Ну, что останется, со стола соберем – принесем вам, да? Я вам буду бесконечно благодарна, но в пределах разумного, конечно. Да? Михай Будулай? Да?

ИОСИФ. Да, да, бриллиантовая.

ИРИНА. Розочка ты наша, да как нет-то, ёпэрэсэтэ?!

РАИСА. Я Раиса.

ИРИНА. Да какая разница?! Ну, Раисочка ты наша, да как нет-то, да сделаем для тебя! А? Да мы всё для тебя! Мы чавэлы, что переводится – друзья, а друзья - они всё для тебя сделают! Особенно Ляля Чёрная расстелется перед тобой, так? Это она. (Тычет пальцем в Кристину). Она любит перед всем стелиться. Так, нет, чавэлы?

ВСЕ. Так, так, так …

ИРИНА. А хочешь, яхонтовая, бриллиантовая, я тебе погадаю в день рождения?

ИОСИФ. Не надо, бабушка Изергиль.

ИРИНА. Надо, Будулайчик, надо. Хочешь?

РАИСА. Вы серьёзно? Вы умеете, да? Правда? Погадаете? Прям как настоящая?

ИРИНА. Я и есть настоящая, яхонтовая. Скажу тебе правду, да? Дай руку, да? Ну, слушай. Вот видишь линию, да? Это линия жизни, да? Видишь?

РАИСА. Ну да, наверное.

ИРИНА. Да не «наверное», а «так точно» надо говорить. А если кажется, креститься надо, да? Это она, линия жизни. Я потомственная цыганка. Видишь, да, что тут написано, да? Сто три года написано, да? Видишь? Смотри в мой перстень! Кристалл волшебный! Казенный дом тебе будет скоро.

РАИСА. Казенный дом? Вижу. С решетками? Ой, мама! Это что за ворожба такая?

ИРИНА. Да. С решетками.

КРИСТИНА. Да врет она! Нету никакого дома казенного! Я погадаю лучше, уйди, бабушка Изергиль! (Толкнула Ирину, взяла Раису за руку). Вот этот бугорок тут видишь?

РАИСА. Вижу. Кажется.

КРИСТИНА. Мы цыгане верующие, мы православные, чтоб ты знала, если что, да? Ой, этот бугорок выдает тебя, бриллиантовая, твои тайные мысли и желание выдает, да?

РАИСА. Почему выдает?

КРИСТИНА. Потому что этот бугорок, хочет Ляля Чёрная тебе сказать, этот бугорок Венеры, он у тебя в пол-ладошки, а это - чувственность, сексуальность, молодые любовники, мужья молодые, брось старого, иди за молодого! Так, бабуля Изергиль?

ИРИНА (зло). Так, внученька. Так, внуча моя, так.

КРИСТИНА. Видите, я ее внуча. У нас, у цыган, всё так перемешано, ужас просто. Внуча я её. Она меня всему учит. Она меня всему только хорошему учит. Позолоти ручку, уважаемая, а то не сбудется: ни бугорок, ни линия жизни в сто три года.

РАИСА (порылась в сумочке). У меня с собой только вот мелочь, десять тысяч. Больше нету.

КРИСТИНА. А и хватит, милая, нам мелочи. Больше и не надо. Нам только мелочь, так, для вида. Мы денег за гадание не берем.

Взяла деньги, ловко засунула бумажки в корсаж, улыбается. Все смотрят на Кристину злобно.

РАИСА. Ой, как мне хорошо стало! Как мне приятно с такими удивительными представителями цыганской нации, это самое, так сказать, общаться, да? И вот … К нам ведь приезжали много. Вот, приезжал ансамбль «Бугага» из Мордовии, группа «Киш-миш» из Узбекистана, группа «Лапсердак» из Израиля, это самое, так сказать.

ИОСИФ. Что, правда? А кто это привозил их?

РАИСА. Правда. Ну, кто-то привозил, не помню. Значит, сразу после концерта тут прям, это самое, так сказать, на сцене - мы столы поставим, там уже всё готово за кулисами, стоит на тарелках всё, вы не раздавите, да? Если можно, аккуратнее там выходите, а то, да? Там будут столы, и я вас попрошу, да? Мэр будет рад, да? А потом, это самое так сказать, автобус горадминистрации отвезёт вас в гостиницу, да? Поздно будет, что ж вы шляться по улицам будете, а то кто-нибудь стукнет по башке еще, да? Шутка. Да?

ВСЕ. Да, да! Об чем речь! Споём и спляшем!

РАИСА. Спасибо. Сенькью, да? Ждем, это самое, так сказать, начало концерта, да? Полный зал, да? Чао вам. Пошла я к гостям.

Ушла. Все выдохнули. Молчат.

КОЛЯ. Слушайте, это невозможно. Дадакает. Она просто задрала со своим «да? да? да?». Сил нет. Слова паразиты – паразит на паразите. «Это самое, так сказать!». Тьфу!

ИРИНА. Отдай деньги. Это я придумала ворожить. Что ты лезешь?

КРИСТИНА. Ага. Сейчас. Я заработала. Ты спуталась и понесла такую ахинею. К чему это при казенный дом? Шутка такая? Пьяная, ну вы посмотрите на неё?

ИРИНА. Сука.

КРИСТИНА. Что? Кто? Повтори?!

ИОСИФ. Тихо! Сядьте ровно!

ИРИНА. Я говорю: директорша эта сука. Играет девочку в 55 лет. Вся в брюликах. Воровка на доверии, видно за километр. Натощак не курит. Прям аж блевать тянет от таких сук.

ИОСИФ (Коле и Вове). В париках надо всё время ходить, идиоты! Спалились! Нельзя эти парики снимать! Они из натурального волоса, даже не видно, что это парики! А они их в карманах мнут! Я платил такие бабки за них!

КОЛЯ. Не похоже. Клоунские какие-то, чешется под ними. Китай, сделано в Хине. Это из вашего магазина приколов, сразу видно.

ИОСИФ. Я сказал: сидите ровно?! Кто платил за всё? Вы? Или я?

КОЛЯ (включил на телефоне музыку, поёт вместе с Вовой и при этом жуют оба что-то). «Спрячь за высоооооким забором девчооооонку! Выкраааааду вместе с забороааааам!».

КРИСТИНА. Да какая вам девчонка, тоже мне!

КОЛЯ. У нас выход через 15 минут, мы репетируем. Мы профессиональные актеры. А вам что? Вы самоделка драная! Гардероб, мойка, рынок, бочка кваса. Тьфу.

ИОСИФ. Хватит!

КОЛЯ. Не хватит. Сегодня последний концерт, я скажу правду: вы задрали всех нас. Вы все дуры.

ЛЮБА. Никто не виноват, что вы женщин не любите.

КОЛЯ. Любим женщин, ненавидим базарных баб. Ясно? Смотрю на вас и думаю: да, красотою вы мир не спасёте!

ИОСИФ. Хватит, сказал! Я сейчас устрою вам Варфоломеевскую ночь, сражение под Бородином! Сели все! Молчать! Тундра на тундре сидит и тундрой погоняет, а туда же! Слушайте план действий, ну?!

Все молчат.

Значит, так. Второй концерт. Всё чики-пуки. Окейно всё, ну? После концерта выдам заработок. Только стрясу с этой Раисы кассу и всё. Понимаете? Пока много ушло на гостиницу, на афиши, на рекламу, аренду, а теперь останется и на вас. Я пока в полном минусе. Я вложился в костюмы, в рекламу.

КОЛЯ. Что вы нам в первом акте рассказываете содержание пьесы? К чему это про ваши траты? Нас интересует только: будет зарплата или нет?

ИОСИФ. Знаешь, сколько стоила минусовка? Музыку записывать – это стоит, как вертолет, как яхта! А я записал! Я столько кредитов взял!

ИРИНА. А зачем минусовка? Мы бы и так спели. Я умею на гитаре.

ИОСИФ. Она умеет на гитаре! Одна палка два струна, я хозяин вся страна – вот что ты умеешь! Вы ни петь, ни плясать, ни на гитаре играть, ни в бубен стучать!

ИРИНА. Ох, дала бы я тебе в бубен, надоел, жужжит и воняет, хватит! Ты у нас, гляжу, и в бубен, и плясать мастак!

ИОСИФ. Я на скрипке играю! Я ваш оркестр!

ИРИНА. Ты ее держишь просто так, она бутафорская! Или, как эта говорит: буфутория!

ИОСИФ. Я мастерски изображаю, что она настоящая! Не буфутория!

КОЛЯ и ВОВА (поют). «Спрячь за высооооооким забором девчоооооонку, выкрадуууууу вместе с заааааааааабором!»

ИРИНА. Зачем ты нас собрал?

ИОСИФ. Зачем вы выходили замуж за маленького еврея?

КРИСТИНА. Потому что третий сорт – не брак. Он обещал сделать из меня актрису! Обещал мне роль!

ИОСИФ. Я тогда уже не работал в театре, какую я мог тебе обещать роль?

ЛЮБА. Ага, роль: на горшке сидел король!

ИРИНА. А я вот вышла за него, потому что у него машина «Волга» была! Это так престижно было тогда, двадцать лет назад!

ИОСИФ. До сих пор есть. Езжу на ней. Из-за «Волги», значит? А говорила: любила меня.

ИРИНА. Любила. «Волгу». Помню, как ты съездишь раз в год на ней, потом оленя с бампера скрутишь, в карман его, и снова «Волга» твоя стоит год под окном, ржавеет.

ИОСИФ. Повторяю вопрос: зачем вы выходили замуж за маленького несчастного еврея?

ЛЮБА. Думали, ты нас с Анжелкой отвезешь в Израиль. Ты обещал!

ИОСИФ. Ничего я не обещал, не ври! И тише, прошу, эти бабки слушают!

ИРИНА. Ничего они не слышат, там стекло пуленепробиваемое. А услышат – пусть знают, что вы все – мерзкие мыши.

ЛЮБА. Вы надоели со своими разговорами.

КРИСТИНА. Да пусть она говорит, это её обязанность, как старшей жены. Вонять, всех поддевать, брюзжать. Старики всегда воняют.

ИРИНА. Поговори еще. Я моложе всех вас тут вместе взятых.

КРИСТИНА. Да, только и повторяет, что она первая и единственная настоящая твоя жена, а остальные фальшивые. Так?

ИРИНА. Нет. Я говорю всегда: «Я старшенькая!».

ИОСИФ. Замолчите, клушки. Ужас ужасный, у меня нет сил больше! (Рыдает).

КРИСТИНА. Вот зачем ты взял эту алкашню в нашу бригаду?

ИОСИФ. Она тебе мешает?

КРИСТИНА. Мешает. Не коллектив, а банда мошенников. И папа – мошенник. Это ОПС. Организованное преступное сообщество.

ИРИНА. Господи, да кто ж вас всех родил да не облизал? Посадят нас всех. Сидеть будем вместе. Не в одной колонии, но в одно время. Хватит меня оскорблять! (Рыдает).

ЛЮБА. У меня ребенок маленький. Меня не посадят. Хватит вам! (Рыдает).

КРИСТИНА. И у меня ребенок. (Вове и Коле). А вас обоих за разврат! Хватит! (Рыдает).

КОЛЯ. Да ладно вам панику разводить. И не так воруют. Вы оглянитесь. Ой, велика беда! Хватит ныть вам всем тут!

Рыдают все жены: Люба, Кристина, Ирина. Рыдает и Иосиф.

Вышли из гримуборной Сережа и Анжелика. Держатся за руки. Подошли к Иосифу.

СЕРЕЖА. Папа, не плачь. Что такое? Мама, ты опять?

КРИСТИНА. Да помолчи ты, сопля, от горшка два вершка, а туда же!

АНЖЕЛИКА. Папа, не плачь. Это мама опять, да?

ЛЮБА. Меня жалей, а не папу твоего!

КОСТЯ. Папа, не плачь.

ИРИНА. Константин, бери гитару и тихим голосом пропой: «Я вам не скажу за всю Одессу! Вся Одесса очень велика …»

ИОСИФ. В кого вы такие уродились?! В кого?!

АНЖЕЛИКА. В тебя.

СЕРЕЖА. Мы тебя любим.

КОЛЯ. О, Боже! Остановите землю, я сойду.

СЕРЕЖА. И что? Папа, не бойся, не поймают. В России все миллиарды воруют, все вокруг и ничего. А мы – копейки воруем. Это не страшно.

ИРИНА. Откуда он у тебя такой умный? Что он такое говорит?

КРИСТИНА. Он в интернете с детства сидит, поняла?! Он знает, что говорит!

АНЖЕЛИКА. Папа, дай им денег, и они не будут на тебя кричать. Ты же знаешь? Им же от тебя ничего не надо, только денег.

ИОСИФ. Ой, деточка, иди ко мне! Устами младенца – истина! Иди, я тебя поцелую, Анжелочка! И ты, Сергуня, иди ко мне! Дети мои милые! Вытрите мне слёзки!

КОСТЯ. А я?

ИОСИФ. Да ты уже взрослый, папа тебе не нужен!

Ирина отхлёбывает из фляжки.

Не пей, Ира, сказал, ну что ты как маленькая, тоже?! И тебя воспитывать?

ИРИНА. Я для куража. Я громче всех пою и пляшу. У меня голос!

ЛЮБА. Как в носу волос, тонок и нечист.

ИОСИФ. Сядьте ровно! Боже, Боже!

ЛЮБА. Я всё сейчас скажу.Да, мы терпели три дня. Теперь мы не можем терпеть, нарыв вскрылся, началось разложение! И правда, тебе не стыдно? Это просто какая-то месть. Он над нами издевается. Я не пойду на сцену, не буду больше плясать под его дудку. Да, мне поначалу казалось, что это очень весело, что это какое-то развлечение, веселье. А теперь я поняла: он нам решил отомстить, решил нас всех унизить, вот в чем причина! Переодел в цыган и повез по городам и весям!

ИОСИФ. По каким городам? За что мстить? Мы в одной деревне только и были! Сегодня первый раз в городе! Молчать всем, я сказал?! Отойдите от стола! Хватит жрать! Полный зал! Вы меня под монастырь подводите!

Все наорались, наплакались, замолчали.

Коля встал на стул, засунул руку за телевизор, переключает каналы. Камеры наблюдения показывают сцену, закулисье, фойе. В фойе идёт распродажа шуб, белорусского трикотажа и вьетнамских лекарств, а зрительный зал уже полон.

КОЛЯ. Биток. На люстрах висят. Народ просто идиот полный. А чем там торгуют в фойе?

ИРИНА. Да сказала же: шубами из Греции, белорусским трикотажем и вьетнамскими лекарствами.

ЛЮБА. Очень культурно. Пошел на концерт и шубку себе прикупил.

КОЛЯ. Нам бы тоже купить.

ЛЮБА. Шубу?

КОЛЯ. Лекарство. От головы больной. Напьюсь сегодня, как вчера. Алкоголь мой учитель. Он учит меня говорить людям правду, играть на гитаре, соблазнительно танцевать на столе. Кто похвалит меня лучше всех, тот получит сладкую конфету.

КРИСТИНА. За что тебя хвалить?

КОЛЯ. А не за что?

В зале хлопают. Три звонка.

ИОСИФ. Три звонка. Забудем всё, все передряги, друзья, сцена лечит, вперёд! Товарищи ромалы! Вперед, цыгане, вперед, чавэлы! Пошли, хватит ныть! Порвём их!

ВСЕ. Порвём! Порвём! Порвём!

Заиграла музыка и вся банда, дети и взрослые - кинулись с воем и криками на сцену. Орут на сцене и тут за кулисами слышны их песни и вопли.

Старухи вошли с лестничной клетки. Стоят, смотрят в телевизор: на сцене пляски дикие идут.

МАНЯ. А я домой позвонила. Дед-то мой помер, Тоня, товарищ лейтенант.

ТОНЯ. Помер, товарищ майор?

МАНЯ. Помер.

ТОНЯ (заплакала). Ой, звери какие! Это всё они виноваты. Эти съедят. Съедят, съедят.

МАНЯ. Точно – съедят. Всех съедят. Пирожков наделают и съедят.

ТОНЯ. А ребёнки у них, цыганятки ихние - белые. Видишь? Жалко их. Ворованные …

Анжелика и Сережа отыграли своё на сцене, пришли к столу, едят что-то, смотрят в телевизор и на старух. Ждут, когда их снова позовут на сцену.

Темнота

Занавес

Конец первого действия.

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Концерт закончился. Обе половинки дверей на сцену открыты и видно, что там стоит стол, накрытый белой скатертью, на стол три официанта выносят и выносят из-за кулис еду, закуски, бутылки, посуду. Все цыганская банда стоит у дверей и смотрит на это.

Официант подбежал, задернул шторку. Все вздохнули, пошли в гримуборные. Коля и Вова остались у столов.

КОЛЯ. Осталось чего пожрать?

ВОВА. Курятина и гидроколбаса.

КОЛЯ. Что?

ВОВА. Курево и бутылка двухлитровая воды, говорю. И хлеб еще. Засох. (Ест хлеб).

КОЛЯ. Гонишь. А хорошо концерт прошёл. Прекрасно. Успех. Хлопали. Бисировали. Я люблю сцену. Нет, ну что они на Ёсю напали? Такое придумать, это надо ума палаты. Сколотить бригаду, собрать трех детей, трех жен до кучи, сколотить бригаду цыганскую и гонять по деревням и селам, колотить бабки – ну кто еще так может?

ВОВА. У тебя ус отклеился.

КОЛЯ. Эта фраза из кина.

ВОВА. У тебя, правда, ус отклеился. И спина белая.

КОЛЯ. И эта из кина. Что? (Молчат). Мы без отца росли. Три брата. Говорю: у меня три брата. Когда мы были маленькими, мы играли в котопса: сплетались ногами и один из нас был котом, другой псом и двое других соответственно были животом и спиной котопса. И ходили так по квартире - было здорово. Как это было здорово, а?

ВОВА. Ты к чему это?

КОЛЯ. Не знаю. Что-то так грустно стало. И вспомнил всё. И про отца тоже.

ВОВА. А что про отца?

КОЛЯ. Мне в девять лет крестная подарила стикеры, ну, всем детям они нравятся. И крестная мне говорит, мол, вот теперь напишешь записочку: «Папа, купи мне мороженку», и повесишь на холодильник, и утром будет тебе мороженка, потому что папа увидит стикер и твою просьбу... Ну, я так и сделал, написал, приклеил... А на следующий день папа умер. Вот так. 16 лет прошло, а я до сих пор никому никогда никаких записок не оставляю. Ни на холодильнике, ни вообще. Боюсь стикеров. С ними прилетает смерть.

ВОВА. Ты что, плачешь?

КОЛЯ. Соринка попала.

ВОВА. Нервы. У всех нервы какие. Страшно это всё и опасно как-то. Концерты эти. Только бы не спалиться. Нет, я этим не буду заниматься. Пойду лучше по нудистским пляжам Коктебеля продавать жареную кукурузу.

КОЛЯ. Ну да. Ведь Крым – наш. А с чего мы тут спалимся?

ВОВА. С того. Денежки выдаст и вперед – Турция, здравствуй, мы, цыгане, приехали! Прощай, немытая Россия, страна господ, страна рабов!

КОЛЯ. Туда ехать теперь моветон. Надо в Испанию, все туда ездят. Мы туда поедем.

ВОВА. А может и туда. Почему – поедем? Я поеду, Коля. А ты не знаю, куда поедешь.

КОЛЯ. Не понял? Детка, ты меня пугаешь.

ВОВА. Детка, я не пугаю, я ж тебе не зеркало.

КОЛЯ. Ты чего хабалишь?

ВОВА. Есть в тебе одна черта, которая мне очень, очень не нравится. И она на заднице.

КОЛЯ. Что?! Ты что сказал? Ты хамишь? Ты кто такой? Тебе кто работу дал, кто ее нашел? Я наврал Ёсе, что ты с образованием, а я тебя подобрал на экзаменах в институте, тебя с первого тура вышибли, ты забыл? Ты, цыган хитровыверченный, а? У кого ты живешь в квартире? Не у меня? Ты, переобувальщик, мышь потная?

ВОВА. Ой, всё! Сгинь, долгоносик. Не человек, а сто рублей убытка. Опять упреки, попреки. Чао, персик. Дозревай.

Дата добавления: 2015-10-23