Состояние индийской армии к 1962 г.

От редакции

Текст заимствован с сайта http://sinoindianwar.50megs.com,

Перевод с английского Д.В.Ершова.

Перевод цитат и высказываний исторических деятелей выполнен без редактирования и сверки с имеющимися публикациями на русском языке. Транскрипция географических названий, встречающихся в тексте, может содержать неточности.

Воспроизведение текста перевода возможно с разрешения редакции сайта www.damanski-zhenbao.ru. Ссылка на сайт www.damanski-zhenbao.ru обязательна.

Китайско-индийская война 1962 г.

Предпосылки конфликта

Причины любой войны можно отыскать, проследив ее исторические корни. Войны не возникают «из ниоткуда», а являются результатом длинной цепи медленных шагов, ведущих к решающей схватке. Китайско-индийский конфликт 1962 г. не является исключением. Его корни кроются в захвате Китаем Тибета.

После провозглашения независимости в 1947 г. Индия учредила представительства в Лхасе и Гьянтзэ. В силу давней традиции близких отношений с Индией, начало которой было положено еще торговыми соглашениями британской администрации, а также в силу того, что Китай был охвачен пламенем гражданской войны, связи Тибета с внешним миром осуществлялись, в основном, через Индию. Вплоть до 1950 г. Тибет считался независимым государством. Признавая фактическую независимость Тибета, Китай также имел представительство в Лхасе.

8 июля 1949 г., вслед за поражением националистического правительства Чан Кайши в гражданской войне, правительство Тибета, пользуясь правом независимого государства требовать отзыва иностранных дипломатов со своей территории, потребовало «упразднения» китайской миссии. Тибетские материалы показывают, что тибетские власти планировали высылку китайских агентов более года.

В начале 1950 г. Китай обратился к властям Тибета с призывом к «мирному воссоединению», подкрепляя это громкое заявление сосредоточением армейских частей в районе города Чамдо в восточном Тибете. Стремясь ослабить давление, Тибетское правительство немедленно согласилось направить в Пекин делегацию для переговоров с руководством КНР. 7 октября 1950 г., в день, когда тибетская делегация должна была прибыть в Пекин, 80-тысячная группировка НОАК вторглась в Тибет и объявила о его «мирном освобождении». Уступая давлению, Далай Лама был вынужден подписать «17 пунктов Соглашения от 23 мая 1951 г.», сдав Тибет китайским войскам. Из «Соглашения» следовало, что Тибет не только согласился с китайским вторжением, но, более того, пригласил китайские коммунистические войска «освободить» Тибет.

Эти действия, а также последовавшее за ними систематическое разорение тибетского народа и уничтожение его культуры, застали врасплох не только руководство Тибета, но и правительство Индии. Дж.Неру жаловался, что Министерство иностранных дел КНР уверило его в «стремлении Китая решить будущее Тибета путем мирных переговоров с тибетскими представителями». Ставшее реальностью китайское вторжение в независимый Тибет представляется исторически связанным с войной 1962 г., что мы и намерены доказать в рамках этого исследования.

Буря общественного протеста против китайского вторжения, поднявшаяся в Индии, была направлена прежде всего против политических и культурных аспектов этого события. Еще до провозглашения независимости Индии, британская администрация рассматривала Тибет как нейтральную буферную зону, обеспечивающую безопасность Индии перед лицом империалистических устремлений как Китая, так и России. За редкими исключениями, политики независимой Индии, равно как и е общественные деятели, были крайне недовольны стратегическими последствиями китайской агрессии и утратой «тибетского буфера». Премьер-министр Индии пандит Джавахарлал Неру, в своей внешней политике стремившийся строить взаимовыгодные и равноправные отношения на основе неприсоединения, придерживался мнения, что новорожденное индийское государство не может позволить себе конфронтацию в Тибете, особенно в условиях разразившейся Корейской войны. 18 ноября 1950 г. он писал министру внутренних дел Сардару Пателю: «Мы не можем спасти Тибет, как должны были бы сделать. Наша попытка сделать это может обернуться для Тибета еще большими неприятностями. Мы выставили бы себя в крайне неприглядном виде, если бы взялись помогать тибетцам, не имея достаточных средств для этого. Впрочем, мы могли бы помочь Тибету сохранить значительную долю автономности».

В ущерб интересам Индии в тибетском вопросе, который должен был рассматриваться, как важнейший, Неру демонстрировал заинтересованность в корейском конфликте. На протяжении всего периода своего руководства Индией, Неру неустанно доказывал, что дружба с Китаем является краеугольным камнем индийской внешней политики и что в союзе с Китаем Индия может поддерживать баланс сил в Азии. Эта оторванная от жизни позиция обернулась для Индии непредвиденными и катастрофическими последствиями.

Ближайшими советниками Неру в этот период были социалистически ориентированный Кришна Менон и будущий посол Индии в Китае, К.М.Паниккар. Они в значительной мере ответственны за решение Неру признать суверенитет Китая над Тибетом. Паниккар находился под сильным влиянием коммунистических идей – настолько сильным, что приветствовал свадьбу своей дочери с лидером рабочих-коммунистов Индии. Паниккар дошел до того, что надуманно высказался о «недостатке доказательств» присутствия китайских войск в Тибете. Он доказывал также, что протест против китайского вторжения в Тибет может «помешать усилиям Индии по восстановлению прав Китая в ООН». Создается впечатление, что Паниккар был более озабочен интересами Китая в ООН, нежели интересами собственной страны на границе с Тибетом. Удивительно, но Неру согласился с послом. Премьер писал: «Наша приоритетная задача – обеспечение мира во всем мире…Нынешние успехи в Корее достигнуты благодаря сильной позиции Китая и ничто не может так поколебать эту позицию, как враждебные действия [Индии] в Тибете». Таким образом, Неру был готов пожертвовать интересами национальной безопасности Индии в Тибете ради интересов Китая в ООН! Он также не мог четко объяснить, каким образом вторжение Китая в независимый Тибет может служить его «приоритетной задаче» построения мира во всем мире. Патель саркастически заметил, что Паниккар «крайне озабочен поиском любого объяснения или оправдания китайской политики и действий».

Сардар Патель, напротив, был сторонником жесткой линии в отношении китайской агрессии. Он писал Неру, что «даже если мы сами считаем себя друзьями Китая, Китай отнюдь не считает нас друзьями». В данном вопросе Индия пользовалась поддержкой мирового сообщества, чье мнение, в основном, осуждало китайскую агрессию. Мировое общественное мнение фактически рассматривало Индию как потенциального лидера [антикитайской борьбы]. Весьма влиятельное британское издание «Экономист» в своей публикации отразило западную точку зрения на проблему: «Будучи практически полностью независимым от Китая с 1912 г., Тибет имеет все основания рассматриваться в качестве суверенного государства. Однако лидерство в данном вопросе принадлежит Индии. Если Индия решит поддержать независимый Тибет в качестве буфера между собой и Китаем, Великобритания и США будут правы, обеспечив дипломатическое признание этого шага».

Пророчества Пателя относительно роста агрессивности Китая, которые содержаться в его письмах к Неру, имели несчастье оправдаться в течение десятилетия. К несчастью, вместо того, чтобы ужесточить свою позицию по отношению к Китаю, Индия спустя всего год после вторжения, поставила китайским властям Тибета 10 тыс фунтов риса. Китай просил об этом в связи с голодом, и Индия немедленно пошла навстречу.

В 1842 г. автономные власти Тибета и правители Джамму и Кашмира из дома Догра, подписали договор о ненападении, основанный на признании «старых, устоявшихся границ». При это граница не была делимитирована. Для того, чтобы внести ясность в этот вопрос, британская администрация Индии в 1847 г. нанесла на карту линию границы от р.Спити до оз.Пангон. Съемкой не была охвачена территория к северу вплоть до перевала Каракорум. Первая редемаркация границы была проведена здесь в 1865 г., когда У.Г.Джонсон из Топографической службы Индии прошел через Аксай-Чин и составил карту, на которой эта область была включена в состав Джамму и Кашмира. Вскоре Джонсон был назначен кашмирским представителем в Ладаке. В планы Министерства иностранных дел Британской Империи входило перенесение границы к северу за хребет Куньлунь, поглощение Аксай-Чина и превращение его в буфер, защищающий британские владения от возможного русского проникновения...В 1892 г. китайские власти установили пограничный знак на перевале Каракорум и заявили британскому офицеру капитану Янгу, что китайская территория начинается отсюда и граница проходит вдоль хребта Каракорум. Для обоснования этого шага китайцы утверждали, что Аксай-Чин является «священной» частью Тибета, принадлежащего Китаю. В 1898 г. Чжоу Ган, посол Китая в Индии, сделал от имени китайского правительства заявление о том, что «ликвидация китайского присутствия в Аксай-Чине невозможна, т.к. Аксай-Чин является территорией Китая с древнейших времен и китайские власти всегда осуществляли свою юрисдикцию над Аксай-Чином. Это заявление не было обосновано ни исторически, ни юридически в силу того, что на протяжении своей истории весь Тибет неоднократно менял свой статус, будучи то независимым, то автономным, то поглощенным более сильным Китаем, то объединенным союзом с индийскими княжествами. В то же время Тибет являлся данником Империи Великих Моголов. Это признавали как британские, так и китайские власти. Следовательно, упомянутый китайский пограничный знак не имел никакой силы с точки зрения международного права, т.к. граница вообще не была делимитирована. В 1904 британские власти организовали военную экспедицию в Тибет под командование полковника Янга для того, чтобы уберечь Тибет от «иностранного» влияния. Между Великобританией и Китаем был подписан договор, гарантирующий права Великобритании в тибетской торговле и определивший британское влияние в Тибете. Англо-китайский договор 1906 г. основывался на положениях предыдущего. Эти договоры не соблюдались Китаем, который вплоть до 1913 г. делал неоднократные безуспешные попытки завладеть Тибетом. В 1913 г.Тибет провозгласил свою независимость, в связи с чем в 1914 г. в Симле была созвана международная конференция. Все участники конференции согласились с ее трехсторонним статусом. Тибет на конференции был представлен как равноправный партнер Британии и Китая на переговорах. В то же время китайская сторона не стала безоговорочно признавать независимость Тибета, продолжая рассматривать его как провинцию Китая. Тибет настаивал на своем фактическом суверенитете, что у Китая, не собиравшегося отказываться от своих претензий, не могло не вызвать неудовольствия. При этом Китай не мог осуществлять какой-либо контроль над Тибетом. На конференции было решено разделить территорию Тибета на две зоны – Внутренний и Внешний Тибет. Стороны пришли к соглашению о признании «сюзеренных прав» Китая на Внешний Тибет, однако в последний момент китайская сторона отказалась подписывать итоговое соглашение из-за разногласий по поводу границ между Китаем и Внутренним Тибетом (а не тибетско-индийских границ). Таким образом Китай лишил себя возможности быть признанным международным правом сюзереном Тибета. Тибет в этот момент был уже фактически независим, а договор, определявший его вассальную зависимость от Китая, отсутствовал. В конце-концов, единственным результатом Симлской конференции стало двустороннее разграничение между Британской Индией (которую представлял сэр Генри МакМагон) и Тибетом (представленным на конференции Лончен Шатра). Так появилась «линия МакМагона». Китайская делегация на эти переговоры приглашена не была, так как обсуждение касалось только Британии и Тибета. Это подчеркивает тот факт, что все стороны-участники конференции в Симле признавали полное право Тибета самостоятельно решать вопрос о своих границах. Особое значение для будущего развития событий имеет тот факт, что «линия МакМагона» никогда не имела никакого отношения к Китаю.

Вплоть до настоящего времени все территориальные претензии Китая к Индии основываются на непризнании законности «линии МакМагона» и утверждении законности китайских притязаний на территорию Тибета. Во-первых, Китай считает, что являясь китайской провинцией, Тибет не имел права подписывать Симлскую конвенцию. При этом Китай был согласен с присутствием тибетских делегатов на конференции, более того, во время визита в Индию в 1954 г., премьер КНР Чжоу Эньлай сам подтвердил автономию Тибета на встрече с Неру. Во-вторых, Китай утверждает, что сам никогда не ратифицировал Симлскую конвенцию, явившуюся результатом сделки между Британией и Тибетом. Поскольку подпись тибетского представителя на документе не была парафирована, результаты разграничения являются незаконными. Посему вся «линия МакМагона» в качестве линии границы оспаривается Китаем.

Вышеперечисленные исторические факты давали Индии достаточные основания занять жесткую позицию в отношении китайского вторжения в Тибет в 1950х. Несмотря на сложность геополитической ситуации в тот период, мировое сообщество было потрясено действиями Китая и безусловно поддержало бы Индию. Однако м-р Неру избрал путь соглашательства и уступок, приняв грандиозные перемены как должное. В ущерб недовольству общественности, индийское правительство пошло даже на такой шаг, как отказ обсуждать обращение Тибета к ООН от 23 ноября 1950 г. Таким образом руководство Индии рассчитывало купить дружбу с Китаем. Как показали последующие события, это был самый опасный путь из всех возможных. Неру пришлось принять в расчет, что Китай стремиться к расширению своей территории за счет поглощения соседей. Пришло время и «индийскую территорию пришлось защищать от китайского дракона».

Список территориальных претензий Китая к Индии имеет следующий вид:

1. Восточный участок: 90 тыс.кв.км территории, находившейся под контролем Индии и впоследствии получившей наименовании «Северо-Восточного пограничного округа» (North-East Frontier Agency, NEFA);

2. Центральный участок: 20 тыс.кв.км по обе стороны Гималайского водораздела, включая перевалы;

3. Западный участок: 30 тыс.кв.км высокогорного плато, известного под названием Аксай-Чин, расположенного на границе Ладака и Джамму и Кашмира.

1950-55

29 апреля 1954 г. Индия и Китай подписали соглашение, известное как «Соглашение Панча – шила» или «Соглашение Пяти Принципов». По его условиям Индия отказывалась от всех экстра-территориальных прав и привилегий на территории Тибета, унаследованных ею от британской администрации, и формально признала Тибет частью Китая. Вышеупомянутые «Пять принципов» состояли в следующем:

1. Взаимное уважение территориальной целостности и суверенитета;

2. Взаимное ненападение;

3. Взаимное невмешательство во внутренние дела;

4. Равноправное и взаимовыгодное сотрудничество;

5. Мирное сосуществование.

В соответствии с соглашением, 6 перевалов (Шипки Ла, Манна, Нити, Кунгри-бингри, Дарма и Липу Лех) были объявлены пунктами пропуска через границу. «Торговцы и паломники обеих стран» могли проходить через эти перевалы. Немедленно после этого китайское правительство заявило индийскому официальный протест по поводу присутствия индийских войск в районе Уцзэ (Барахоти) – местности, лежащей к юго-востоку от перевала Нити. В качестве обоснования протеста было указано, что этот район-де находится «к северу» от указанного перевала. Будучи проинформировано о реальном местоположении района, китайское руководство не только не попыталось сгладить впечатление по поводу своей столь досадной географической безграмотности, но и продолжало упорствовать в своих требованиях.

Успех китайской делегации в продвижении «пяти принципов» на Бандунгской конференции 1955 г. позволил КНР избежать дипломатической изоляции. К сожалению, к концу 1950х гг. внешняя политика Китая стала более воинственной (китайцы нарушили принципы соглашения спустя всего три месяца после его подписания). Подписание соглашения было воспринято в Индии с бурным и преувеличенным энтузиазмом. Многие члены индийского парламента в тот момент аплодировали Неру, который, как казалось, сумел «усмирить китайского дракона».

Индийские военные деятели были сдержаны в одобрениях и в душе не приняли соглашение. Однако в то время их возглавлял Кришна Менон, считавший единственным врагом Индии Пакистан. В 1948 г. между Индией и Пакистаном произошел вооруженный конфликт из-за присоединения Индией Кашмира. Ответом руководства Пакистана на «неприсоединение» Индии была жесткая антисоветская позиция, позволившая ему завоевать сердца Запада в целом и США и Великобритании в частности. Советский Союз в этот период еще не принял окончательно сторону Индии. Китай отнесся к Кашмирскому кризису с безразличием, продолжая в то же время претендовать на район Ладака в Джамму и Кашмире. Часть индийской политической элиты воображала, что Китай так и будет оставаться индиферрентным.

В этот период вооруженные силы Индии сильно отставали в области модернизации вооружений. Доклад Кулвана Сингха 1952 г. содержал предупреждения правительству по этому поводу и рекомендовал меры по увеличению численности вооруженных сил на несколько дивизий, а также закупку новых вооружений. Однако из всех рекомендаций были выполнены только касающиеся некоторого увеличения пограничных сил на индо-тибетской границе. Китай рассматривался правительством как дружественная держава, а военные силы были направлены против традиционного противника Индии – Пакистана. Война с Китаем рассматривалась как «чрезвычайно маловероятная».

1955-1960:

Этот период характеризуется ростом напряженности и числа инцидентов на индо-китайской границе. Однако Индия в этот период продолжала придерживаться избранной линии в отношении Китая и трактовала события на границе как «отдельные инциденты».

Вторжение в Аксай-Чин

Для укрепления своего присутствия в Тибете и прилегающих областях, китайские власти приступили к осуществлению плана развития инфраструктуры данного региона. Была спроектирована кольцевая автодорога, ведущая из Китая в Тибет, далее, через хребет Каракорум в Синьцзян и Монголию, и обратно в Китай. Путь строительству этой автотрассы преграждала индийская территория района Аксай-Чин в Ладаке (часть Джамму и Кашмира). Для обхода индийской территории в этом районе линия трассы должна была углубиться в пески Такла-Макана, чего очень не хотели в Китае. Китайцы встали перед выбором – строить дорогу напрямую через территорию Индии либо пойти в обход – и предпочли первый вариант. Ссылаясь на то, что его представители не подписали Симлское соглашение, китайцы отказались признавать линию МакМагона и опубликовали карты, на которых Аксай-Чин был показан, как территория КНР.

В октябре 1958 г. китайская дорога на индийской территории была обнаружена. Это вызвало оживленный обмен нотами между обеими странами. Как только о китайской автотрассе узнала общественность Индии, Неру пришлось столкнуться с бурей критических выступлений в парламенте. Не выдержав, он однажды раздраженно спросил своих критиков, не ждут ли они, что он пойдет войной на соседей из-за этой дороги.

В этот период китайские претензии становятся все более беспочвенными и противоречивыми. К примеру, в 1956 г. на правительственной «Большой карте Китайской Народной Республики» восточная граница Ладака проходила посередине оз.Пангон. Озеро Спангур было показано, как лежащее на территории Индии. Это совпадало с индийским видением границы в этом районе. В письме от 17 декабря 1959 г. Чжоу Эньлай заявил, что карта 1956 г. «правильно показывает традиционную границу между двумя странами в этом секторе». Между двумя странами, как будто, не было никаких проблем с разграничением в этом регионе. Однако в июне 1960 г., когда стороны начали переговоры по границе, китайская сторона предъявила вместо карты 1956 г. другую, на которой линия границы проходила к западу как от оз.Пангон, так и от оз.Спангур.

Незадолго до этого инцидента Неру рекомендовал китайскому и индийскому правительствам действовать в вопросе о границе в соответствии с историческими свидетельствами и высказал рекомендации по поводу прохождения линии границы. 7 ноября 1959 г. Чжоу Эньлай высказал предложение о демилитаризации 20-километровой пограничной зоны. При этом в качестве линии границы на восточном участке было предложено использовать линию МакМагона, а на западном – «линию фактического контроля». В случае реализации это предложение угрожало безопасности Индии в восточном секторе границы и одновременно легитимизировало территориальные захваты Пекина в западном. По сути, Китай стремился к решению, основанному на военно-стратегических позициях, тогда как желанием индийского руководства было остаться в границах, сложившихся в течение столетий…Контрпредложение Неру было таково: индийские войска в Ладаке отходят от границы, оспариваемой Китаем, а китайские силы освобождают территорию, на которую претендует Индия. Освобождаемые территории превращались в «свободную нейтральную зону», создавая условия для дальнейших переговоров. Неру указывал на полное отсутствие какого-либо китайского присутствия к югу от линии МакМагона, в частности в Лончжу, который индийское правительство не могло отдать китайцам. Неру признавался, что единственным недостатком его инициативы по Ладаку было отсутствие уверенности, где китайцы предполагают прохождение границы, ибо китайские карты слишком быстро менялись. В послании от 17 декабря 1959 г. Чжоу Эньлай признал предложения [Неру] «неподходящими» для Китая. Понуждаемый Неру к конкретизации китайских претензий по границе, Чжоу объявил, что карта 1956 г. правильно показывает «традиционную границу» в Ладаке.

Напряженность возросла после того, как Индия приняла у себя Далай Ламу. Последний прибыл в Индию с 20 тысячами своих последователей и был принят с огромной торжественностью и теплотой. Мао почувствовал себя оскорбленным и высказался о необходимости для Китая «победы к какой-нибудь сфере».Таким образом, китайские претензии в восточном секторе границы были эхом Тибетского восстания 1959 г.

Инцидент в Кенцзэмани: В 1959 г. на встрече между Неру и Чжоу Эньлаем была достигнута договоренность о взаимном отказе от посылки патрулей в двухмильную зону по обе стороны линии МакМагона в восточном секторе границы. Несмотря на это, 7 августа 1959 г. около 200 китайских военнослужащих перешли линию границы в районе Кенцзэмани в зоне ответственности пограничного отряда Каменг к востоку от хребта Тагла. Столкнувшись с индийским пограннарядом и получив требование покинуть территорию, китайские военнослужащие оттеснили индийский патруль из 10 человек к мосту Дрокун Самба. Китай заявил о том, что данный район относится территорией КНР, а граница проходит через вышеуказанный мост.

Инцидент в Лончжу: 25 августа 1959 г. около 300 китайских военнослужащих вторглись в район Лончжу в зоне ответственности пограничного отряда Субасин и обстреляли индийский блок-пост. Пост был окружен и захвачен, однако его гарнизон был впоследствии отпущен.

В обоих случаях китайцы значительно превосходили по численности индийские силы. Индийские посты были изолированы и снабжались с воздуха. Обычно их гарнизон составлял 12-15 человек. Ввиду отсутствия дорог не было никакой возможности для их усиления. Случившееся было хорошим напоминанием о реальности угрозы, однако, к сожалению, единственным результатом было несколько нот индийского МИДа.

К концу 1959 г. китайские «экскурсии» на индийскую территорию стали частым явлением. В конце-концов армии пришлось взять под контроль границу в Северо-Восточном пограничном округе. 4я дивизия индийской армии была переброшена в Ассам из Пенджаба и получила приказ взять под охрану линию МакМагона от Бутана до границы Бирмы. К сожалению, дивизия была крайне плохо подготовлена и оснащена для выполнения этой задачи.

Индийские планы мирного урегулирования пограничной проблемы были нарушены в связи с агрессивными действиями китайцев. В апреле 1960 г. в связи с визитом в Дели Чжоу Эньлая представилась новая возможность достичь прогресса. Члены объединенной экспертной группы посоветовали Неру занять жесткую позицию и требовать разграничения по линии хребта Куньлунь, но ни в коем случае не по линии Каракорума, лежащего западнее. Как раз на втором варианте разграничения настаивала китайская сторона. Эксперты указали, что разграничение по линии Куньлуня выгоднее с точки зрения обороны. Они также предложили взять за основу предложение британского чиновника МакДонелла, который в 1899 г. ратовал за разграничение по линии от Даулат Бег Олди (близ перевала Каракорум) к югу до перевала Ланак Ла. В распоряжении индийской стороны были достоверные сведения об отправке махараджей Кашмира сборщиков налогов в Аксай Чин в 1840х гг. Это происходило,по крайней мере, дважды. Сведений о попытках осуществления административных функций на данной территории китайскими властями не было.

Неру хотелось достичь урегулирования, однако его советники настраивали его против. В 1960 г. компромисс был еще возможен и мог помочь избежать углубления кризиса. Чжоу Эньлай хотел сразу решить все проблемы на всем протяжении 2000-мильной границы. Поначалу он дал понять, что Китай готов согласиться с претензиями Индии на северо-восточном участке границы, однако впоследствии отказался от этого, видя, что Индия не собирается уступать свои позиции в Ладаке.

Таким образом, возможность урегулировать пограничный вопрос была упущена. На фоне муссировавшихся в индийской прессе слухов о подготовке китайцами маоистских партизан на северо-востоке Индии, китайский премьер отбыл в Непал, где заключил с местным правительством антииндийское соглашение. Это еще более накалило обстановку. Пограничный вопрос стал делом национального престижа. Каждая из сторон пыталась расширить свое влияние в пограничной зоне.

Политика передовых постов

Возросшая частота пограничных инцидентов заставила индийское руководство обратиться к выработке тактики адекватного противодействия.

2 ноября 1961 г. в резиденции Джавахарлала Неру состоялось совещание, в котором, помимо прочих, принимали участие Кришна Менон (министр обороны), генерал-лейтенант Тапар (нач. Главного Штаба), генерал-лейтенант Каул (главный квартирмейстер), бригадный генерал Палит и О.Пулла Редди (секретарь министерства обороны). Совещание было посвящено «китайской проблеме». Участники решили, что поскольку Китай продолжал считаться «другом», реакция на его действия должна быть сдержанной, но достаточной для демонстрации индийского недовольства. Совещание явилось одним из поворотных пунктов в истории китайско-индийского конфликта. Итоги совещания были весьма противоречивы. Итак:

1. В Ладаке подразделениям индийской армии предписывалось патрулировать как можно ближе к границе. Для пресечения китайских проникновений было решено организовывать посты.

2. То же самое предписывалось предпринять в приграничных районах Уттар Прадеш.

Эксперты Министерства иностранных дел и Бюро разведки посчитали, что подобная активность индийских военных не вызовет ответной реакции китайцев. Как показало развитие событий, они ошибались. В дополнение к этой фундаментальной ошибке, индийские посты не могли выполнить поставленную перед ними задачу, поскольку не были обеспечены снабжением и не имели тактической поддержки. Генерал Тапар считал, что китайцы никогда не сравняются с индийскими войсками в численности и средствах, поскольку не располагают коммуникациями для снабжения и усиления своей группировки, тогда как индийская армия опирается на развитую инфраструктуру. Заявление генерала совпало с уверениями Неру и Менона в том, что они не допустят эскалации конфликта. Распоряжения были доведены до Восточного и Западного командования 5 декабря 1961 г. Мероприятие получило кодовое наименование «Операция ОНКАР»(ONKAR).

В октябре 1958 г. шеф Восточного командования, генерал-лейтенант С.П.П.Тхорат выступил с предложениями касательно обороны Северо-восточного пограничного округа. Он исходил из утверждения, что одним патрулированием и развертыванием постов защитить линию МакМагона невозможно. Взамен этого генерал предлагал организовать сплошную линию передовых постов вдоль границы, опирающуюся на два эшелона обороны. Передовые посты выполняли задачу обозначения государственной принадлежности территории, а также раннего предупреждения о вторжении. Первый эшелон обороны должен был замедлить продвижение наступающего противника и воспрепятствовать его усилению. Второй эшелон обороны должен был остановить противника и, получив подкрепление, отбросить его контратакой.

Из этого видно, что в руководстве индийской армии были люди, способные принимать верные тактические решения. К сожалению, их голос не был услышан политическим руководством, увлекшимся сиюминутными планами и пустой бравадой.

Состояние индийской армии к 1962 г.

Передислоцированные в Северо-восточный пограничный округ войска столкнулись с отсутствием дорог и общей неразвитостью инфраструктуры на этом театре военных действий, одном из обширных в мире. Почти все передовые, да и некоторые тыловые посты полностью зависели от снабжения с воздуха, при этом только тридцать процентов сброшенного доходило «до адресата».

Рационы питания личного состава составлялись в соответствии с нормами калорийности, установленными для равнинных районов. Повышенная потребность организма в калорийном питании в условиях высокогорья во внимание не принималась. Чечевицу, входившую в традиционное меню джаванов (индийских солдат), на большой высоте вообще нельзя было приготовить. Котлы для приготовления пищи под давлением не были доставлены в подразделения из-за «административных задержек».

Войска были разрознены и испытывали недостаток в медицинских средствах. Даже вертолеты, незадолго до этого приобретенные в России, не годились для высокогорных операций. Военнослужащие были недостаточно обеспечены не только утепленным, но и обычным обмундированием. Редкий новобранец мог похвастаться полным комплектом снаряжения. Никаких средств доставки тяжелого вооружения в горы у армии не было, вследствие этого ее мобильность и огневая мощь были ограничены. В эпоху реактивной авиации главными транспортными средствами индийской армии были мулы и носильщики.

Уровень подготовки и вооружение джаванов не соответствовали обстановке, в которой они находились, и задачам, которые им предстояло выполнять. Почти все оружие и снаряжение устарело. К примеру, основным оружием пехоты была винтовка Ли Энфилд 303, состоявшая на вооружении еще в годы II МВ. Солдаты 4й индийской дивизии не были подготовлены и не прошли акклиматизацию в горах.

Сложность ситуации усугублялась конфронтацией между министром финансов Морарджи Десаи и министром обороны Кришной Меноном. Взаимная неприязнь чиновников дошла до того, что министерство финансов не разрешило использовать часть экспортной выручки для закупки даже незначительного количества военных материалов. Хотя в конце-концов обеспечение армии было объявлено приоритетным направлением, инцидент породил чувство недовольства в армии, принявшее характер неприязни к Менону. Политическое маневрирование и отказ от борьбы, в сочетании с кризисом снабжения, привели к упадку морального духа. В 1960 г. Менону пришлось лично отправиться в Ладак для исправления ситуации.

Руководители Индии пришли к выводу о том, что для противодействия Китаю, их стране надлежит сделать три вещи:

1. Увеличить численность войск и улучшить их снабжение;

2. Разместить достаточное количество хорошо вооруженных мобильных сил в стратегических пунктах, опасных с точки зрения наступления китайцев. Одновременно решено было не упускать из виду Пакистан.

3. Вооружить и подготовить достаточное количество партизанских групп из числа тибетцев и представителей других национальностей, предназначенных для действий в тылу китайских войск.

Было отмечено, что серьезным препятствием на пути реализации этих планов является «отсутствие заинтересованности у части членов нынешнего индийского правительства».

Сочетание плохого снабжения, плохой подготовки, малочисленности и технической отсталости с ошибками руководства привели к тому, что индийская армия стала сильно уступать китайской. Боевые качества джаванов не могли компенсировать этой отсталости.

Необходимо вкратце отметить претензии Китая на территорию Тибета начиная со спора по поводу «линии МакМагона». Китай обосновал вторжение частей НОАК в Тибет необходимостью «освобождения трех миллионов тибетцев от империалистического гнета, завершения воссоединения Китая и защиты рубежей страны». Отбросив пропагандистскую риторику, мы увидим, что единственной реальной целью интервенции была защита Китая при помощи упреждающего удара и установления контроля над стратегическими перевалами и дорогами, открывающими путь во внутренние районы Западной, Центральной, Южной и Юго-Восточной Азии.

Начало конфликта

Практика организация постов в отдаленных пунктах без соответствующей военной поддержки неминуемо должна была привести к катастрофе. 8 сентября 1962 г. командующий 7й бригадой бригадир Далви получил от адьютанта доклад о том, что примерно в 8 часов утра около 600 китайских военнослужащих пересекли хребет Тагла и блокировали пост Дхола. Китайское командование выбрало весьма выгодное место и время для нападения: хребет Тагла был доступен для китайских частей, расквартированных в Лехе и, в то же время, трудно достижим для индийских частей. Местность в данном районе отнюдь не благоприятствовала передвижению войск. К тому же, была суббота и для передачи сообщения о случившемся по инстанциям индийского армейского командования понадобилось длительное время. Ситуация усугублялась отсутствием Дж.Неру, который находился в Лондоне на конференции премьеров стран-членов Содружества.

Неру немедленно вылетел на родину. В Индии тут же поинтересовались его оценкой случившегося. В ответ премьер заявил: «Мы поручаем [армии] освободить нашу территорию. Я не могу указать какую-либо дату, решение остается на усмотрение армейского командования». Эти слова были тут же переделаны некоторыми представителями прессы в громкую фразу: «Мы вышвырнем китайцев вон!». Эта фраза, приписываемая премьеру, относится к числу наиболее распространенных выдумок, окружающих войну 1962 г.

Между тем оперативное командование провело совещание под председательством командира 4й дивизии генерала Нираньяна Прасада, на котором были приняты следующие решения:

1. Начальнику поста Дхола было приказано держаться. Ассамским стрелкам, расквартированным в Лумла, находившемся в двух днях пути от поста, было приказано установить связь с постом.

2. Подразделениям 9го пенджабского полка, расквартированным в Шакти и Лумпу, было приказано выступить в направлении Дхола, в то время как подразделениям, дислоцированным в Даване, было приказано занять позиции в Лумпу. Бригадир Далви знал, что Даван, наряду с Дзангар и Хатунгла, представлял собой ключевой пункт, который необходимо было удерживать любой ценой. Любые перемещения пенджабцев в направлении Дхола оставляло Даван беззащитным.

Никаких планов на случай удара противника по Давану не было. Кроме того, дорога от Давана до Тагла была пригодна только для передвижения пеших колонн, что затрудняло передислокацию войск. Наиболее разумным решением было бы оставить Тагла и сосредоточить силы для обороны Давана. Однако под давлением штаба 23го корпуса, 9й пенджабский полк получил приказ выступать на Лумпу.

Таким образом началась операция «Леггорн», целью которой было вынудить китайцев покинуть индийскую территорию. Обстоятельства, при которых было принято решение о выступлении пенджабцев, демонстрируют тот печальный факт, что у армейского командования не было никаких стратегических планов на случай жесткой реакции китайцев.

12 сентября в Тезпуре состоялось совещание с участием генерала Л.П.Сена (командующий восточным фронтом), генерала Умрао Сингха и генерала Нираньяна Прасада. Генерал Сен вновь озвучил приказ Дели «выбросить» китайцев с территории Индии. К сожалению, этот приказ не имел ничего общего с реальной обстановкой. Генерал Сингх правильно рассудил, что китайцы быстро доведут численность своей группировки до штатов дивизии и легко нейтрализуют любые попытки индийской армии усилить свои подразделения в районе Тагла. К тому, все индийские части в этом районе снабжались с воздуха, в то время как ближайший транспортный узел китайцев находился в нескольких милях от хребта Тагла. Умрао Сингх полагал, что пост Тагла следует передвинуть на 3 мили к югу. Кроме того, он высказал сомнение в целесообразности посылки 7й бригады в район Тагла, т.к. это может оголить Даван и затруднить оборону Нагаланда и Манипура. К сожалению, армейское командование, находившееся под жестким политическим давлением, не прислушалось к этим соображениям. Это, в конечном итоге, привело к поражению 26 октября.

Китайцы прибегли к методам, опробованным в Лонгчжу и Кенцзэмани. Намка Чу, быстрая горная река с 4 мостами, де-факто стала линией, разделяющий войска противников, а позднее – линией фронта. Все, что пенджабцы могли сделать в сложившейся ситуации, это окопаться на противоположном берегу и препятствовать дальнейшим поползновениям китайских военнослужащих. Пенджабцы не смогли бы атаковать китайцев, поскольку позиции последних находились на высоком берегу и обеспечивали хороший обстрел местности. А отсутствие у пенджабцев каких-либо средств для наведения переправы делало любую попытку наступления чистым самоубийством.

9й пенджабский полк достиг Дхола утром 15 сентября и обнаружил, что оба берега реки Намка Чу заняты китайскими военнослужащими. Китайцы контролировали уже весь район хребта Тагла. Получив требование покинуть район, китайцы заявили, что их армия заняла территорию, которую Китайская Народная Республика считает «священной китайской землей». Это были уже не пограничники, а боевые части НОАК, вооруженные автоматическим оружием.

17 сентября главное командование приказало 9му пенджабскому полку «взять» хребет Тагла. Единственный старший командир в районе боевых действий, бригадир Далви, отказался выполнять приказ. Однако общественность в Дели уже была заверена, что «армии приказано решительно вымести китайцев с нашей территории на северо-востоке». Это была задача, которую армии было не под силу выполнить. Далви понимал, что Дхола, равно как Хатунгла и Карпола, стали беззащитными и предложил оставить эти пункты. Но Дхола уже стала символом политического престижа и армии было приказано удерживать пост.

20 сентября близ моста №2 на р.Намка Чу, китайские солдаты бросили гранату в сторону индийских позиций, после чего с обеих сторон был открыт огонь. 4 китайских военнослужащих были убиты, с индийской стороны потери составили 5 убитых. Столкновение переросло в полномасштабный бой. После этого у Восточного командования и командования 23 корпуса наконец дошли руки до усиления войск. 7й бригаде были приданы батальоны гурков и раджпутов. Были приняты меры к улучшению снабжения войск, однако недостаток средств доставки по-прежнему давал о себе знать. В результате, только в первый день боев, 20 октября 1962 г., индийские войска понесли огромные потери.

Дата добавления: 2015-10-23