Переломный момент

Дакота Флинт

Перевод: Zhongler

Бета: CrazyJill

Оформление: sonata

Аннотация:

После разрыва многолетних отношений со своим парнем Джонатан Бёрнс возвращается в дом, где провел детство и юность. Он не готов к тому, что Алекс Уолш, которого он когда-то любил, захочет снова сблизиться с ним. Джонатан больше не хочет рисковать своим дважды разбитым сердцем. Он говорит своей первой любви "нет", но Алекс не из тех, кто так просто сдается.

Алекс снова косил лужайку. Без рубашки.

Как будто специально нашел еще один способ помучить Джонатана. Потому что смотреть на мускулистые грудь и спину Алекса Уолша, покрытые красивым загаром и блестящие от пота, совершенно точно было пыткой. Джонатан решил, что после стольких лет не хочет иметь с Алексом ничего общего, но его решение подвергалось жестокому испытанию постоянной потребностью Алекса находиться на улице полуголым в пределах его видимости. Сколько вообще можно найти занятий вне дома, которые нужно проделывать ежедневно, при этом без рубашки?

А потом была растяжка - оу, великий боже, эта растяжка – которую Алекс делал каждое утро после пробежки перед уходом на работу. Щеки Джонатана горели, когда он думал о том, сколько раз он дрочил, смотря на прогнувшегося Алекса, вытягивающего свои бронзовые конечности. От такой демонстрации мужской красоты у него появлялось непреодолимое желание пойти достать камеру и начать делать снимки. Черт. Алекс, видимо, специально все это делал. Он, должно быть, знал, что Джонатан будет наблюдать за ним.

Джонатана рассмешили собственные параноидальные мысли, и он отвернулся от окна спальни, расположенной на втором этаже. Спускаясь по лестнице и направляясь в кухню, он говорил себе, что делает это только потому, что хочет пить, а не потому, что стены террасы, пристроенной его отцом к кухне, были стеклянными, и из нее открывался великолепный вид. Да, ему точно нужно выпить чего-нибудь освежающего.

Джонатан достал из холодильника содовую и сел за кухонный стол. Он прокрутил в памяти последние восемь месяцев. Когда он впервые вернулся в дом, где провел детство, то все еще страдал от разрыва семилетних отношений с Дэвоном, хотя к тому времени прошло уже шесть месяцев. Он не хотел ни с кем общаться или веселиться, поэтому дал резкий отпор всем попыткам Алекса завязать с ним дружеские отношения. Джонатан отказывался от приглашений на обеды, матчи, выставки, баскетбольные игры и даже просто на чашечку кофе. Алекс продолжал звать его целых пять месяцев, словно каждое произнесенное «нет» лишь воодушевляло его. Наконец, Джонатан в открытую сказал Алексу, что не хочет ему быть ни другом, ни кем-либо еще. Жестко, да. Но так было нужно. Джонатан почти год переживал очень тяжелый разрыв и не жаждал вновь испытывать какие-то чувства к человеку, который являлся и его первой любовью, и его первым жестоким разочарованием. Хотя Алексу он этого не сказал.

Его первая любовь. Джонатан улыбнулся, возвращаясь воспоминаниями в лето после окончания школы.

* * *

Семья Уолша жила по соседству с семьей Джонатана всю жизнь. Их родители были хорошими друзьями, и семьи годами отмечали вместе все праздники и торжественные даты. Он был в девятом классе, когда начал обращать внимание на Алекса не просто как на друга семьи. Живущий по соседству серьезный парень очаровал его своим блестящим остроумием и прекрасной улыбкой. Но даже тогда он не понимал, что испытывает к Алексу какие-то особенные чувства. Однако, прошло не так много времени, и Джонатан понял, что в то время как его друзья заглядываются на девчонок из класса, его привлекают другие парни. Ну, в особенности, один из них. Пытаясь свыкнуться с мыслью о том, что он гей и все еще имея, как мама выражалась, «детскую припухлость», Джонатан чувствовал себя слишком неуверенно и неловко, чтобы подойти к Алексу. Разница возраста в три с половиной года не позволяла им быть друзьями, хотя сосед всегда был приветлив. К тому же Алекс производил полное впечатление натурала.

Поэтому Джонатан наблюдал за ним издалека, и когда их семьи собирались вместе, он бесстыдно ловил каждое его слово. Алекс первым уехал в университет, и Джонатан неделями хандрил, живя только каникулами, когда сосед возвращался домой. Родители Джонатана считали, что он преклоняется перед ним, как перед кумиром, пока он, наконец, не признался им в своей гомосексуальности. Надо отдать им должное, они пережили это довольно спокойно.

Когда пришел черед Джонатана подавать заявление на поступление в университет, он говорил себе, что подал его в то же учебное заведение, что и Алекс не потому что, там учится его любовь. Джонатан говорил себе так, но на самом деле не верил в это. В выпускном классе он наконец-то стал терять свою «детскую припухлость», и ему было непонятно, почему мама настойчиво продолжала говорить о ней, когда ему исполнилось семнадцать.

Он обнаружил, что ему очень нравится заниматься фотографией. Многие женщины и даже некоторые мужчины стали заглядываться на его «красивую экзотическую внешность» и его образ задумчивого художника. Сам он этого понять не мог. Он сбросил несколько килограммов, но, в общем-то, выглядел почти так же, как раньше. Замечания о его экзотической внешности видимо были связаны с тем, что его прабабушка по отцовской линии была японкой, от нее ему достались в наследство черные как уголь волосы, которые он отрастил до плеч, и шоколадные немного раскосые глаза. Что касается замечаний о его задумчивом образе, то этого он тоже не замечал у себя, хотя очень серьезно относился к фотосъемке.

Несмотря на то, что он вызывал интерес у своих ровесников, Джонатан все еще мечтал только об Алексе. Джонатан был в восторге, когда Алекс приехал на лето домой в тот год, когда он окончил школу. Прошлое лето, перед университетом, сосед провел заграницей, так что Джонатан с нетерпением ждал этих трех месяцев, что парень собирался провести дома. Затем, однажды, когда Джонатан экспериментировал во дворе с настройками света на своей новой камере, Алекс – прекрасный подарок к его окончанию школы – закончив играть в баскетбол, подошел к нему и спросил, что он делает. Лишившись сначала дара речи, Джонатан вскоре с жаром начал рассказывать ему о своей любви к фотографиям. После того, как Алекс выразил желание увидеть его снимки, Джонатан полностью уверился в его «почти-совершенстве». Когда он впервые показал парню несколько своих фотографий, то от восторга Алекса, Джонатан даже возбудился. Каждый раз, как сосед смеялся над его шутками, его будто током било, и член наливался все больше. В конце концов, Джонатан вынужден был уйти, чтобы Алекс не заметил на джинсах пятно от смазки.

Этот вечер был первым из тех, что они потом провели вместе, занимаясь чем-нибудь на улице, а потом направляясь к кустам, разделяющим их дома. Там они разговаривали. Алекс думал, что Джонатан – забавный, а Джонатан думал, что Алекс – его ходячая мечта. Его заводило в Алексе абсолютно все, от загорелых мускулов до блестящего ума, и Джонатан проводил много времени, мастурбируя на фотографию улыбающегося соседа, которую снял сам. Когда Алекс в первый раз пригласил его к себе домой посмотреть кино, Джонатан решил, что умер и попал в рай. Сидеть рядом с теплым телом Алекса, смотреть в его потрясающие карие глаза было почти невыносимо для сходящего с ума от гормональной перегрузки тела. Не было ни одного признака того, что Алекса привлекали парни, но Джонатан продолжал мечтать.

В жаркую июльскую ночь Джонатан с Алексом, вернувшись с бейсбольной игры, стояли на дорожке у его дома. В одно мгновение Джонатан смотрел на звезды и мечтал о невозможном, а в другое – это самое невозможное притянуло его к себе за шею и целовало со всей накопленной страстью молодости. Это был первый поцелуй Джонатана, и его целовал тот единственный парень, о котором он мечтал целых четыре года. Земля ушла из-под его ног, и мир пошатнулся. Над ними мерцали ночные звезды, и мягкий ветерок нежно окутывал их своими объятиями. Или, по крайней мере, такое ощущение было у Джонатана.

Поцелуй был только началом того, что стало летним познанием, а для Джонатана и летней любовью. Алекс у него был первым во всем, от его первого минета до первого занятия сексом. Только позже Джонатан узнал, что он у Алекса также был первым. Алекс ко всему подходил с такой спокойной уверенностью, что Джонатану никогда и в голову не приходило, что у него до этого не было никаких отношений с парнями.

К концу лета Джонатан был настолько сильно влюблен в Алекса, что был очень рад тому, что они будут учиться в одном университете. Радость эта улетучилась, когда они приехали туда. Потому что вскоре Алекс снова стал у него первым: его первой болью разбитого сердца.

Прошло две недели, как он переехал в общежитие, и Джонатан ходил в подавленном настроении, потому что практически не видел Алекса. Один из его новых друзей уговорил его пойти на вечеринку, и там Джонатан увидел, как Алекс целует другого парня. Он подошел к нему и потребовал объяснений. Они ушли с вечеринки, и Джонатан стоял, глядя в небо, слушая, как Алекс объясняет ему, что никогда не говорил ему, что он для него особенный, что будет лучше, если они попробуют разного, что Алекс просто хочет веселиться, а не быть с кем-то связанным. Казалось, все застыло, когда только распустившаяся юная любовь увяла, и сердце в его груди вдребезги разбилось. Он больше не видел звезд, их закрыли облака, и ветер был неприятно холодным. Или, по крайней мере, такое было ощущение у Джонатана, когда он вытирал с лица слезы.

После этого он изо всех сил избегал встреч с Алексом, и в университете, и дома на каникулах. Джонатан часто ходил на вечеринки, заводил ничего не значащие для него связи, но внутри его сердце все еще кровоточило.

Когда Алекс закончил университет, и его родители устроили вечеринку, Джонатан сказался больным, чтобы его не заставили пойти на нее. Алекс устроился на работу в газете в другом городе, и родители Джонатана поняли, что лучше не упоминать его имени при сыне. С глаз долой – из сердца вон. Ну, так, по крайней мере, считалось. Но и на самом деле Джонатан постепенно стал приходить в себя. Потом, окончив университет, он переехал в Лос-Анджелес. Вскоре он встретил Дэвона, влюбился, и резонанс любви и боли, испытанной тем летом, стал просто далеким воспоминанием.

* * *

Джонатан встряхнулся, выйдя из состояния задумчивости, и понял, что газонокосилка замолчала, и уже темнеет. Он посмотрел на двор Алекса, но мужчины не было видно. Вздохнув, Джонатан допил содовую и встал, намереваясь пойти поработать в фотолабораторию. Но остановился как вкопанный, увидев полуобнаженного Алекса, подтягивающегося на турнике в красивом обрамлении кухонного окна. Джонатан мог четко видеть, как мускулы мужчины сокращались и расслаблялись, и его рот в буквальном смысле слова наполнился слюной. Заставив свои ноги двигаться, Джонатан решил, что сегодня ему стоит куда-нибудь сходить. Иначе он свихнется, думая о соблазнительном теле в соседнем доме.

Когда его родители решили переехать в Чарльстон, чтобы быть поближе к своим внукам, вернуться в дом детства показалось ему отличной идеей. Джонатан все еще пытался преодолеть эмоциональное опустошение, которое ощущал после разрыва с Дэвоном, и его действительно привлекла мысль сбежать из города, который хранил так много воспоминаний. К тому же его фотографии хорошо продавались, и он мог позволить себе переезд.

Вот он и вернулся в свой родной город, думая, что у него будет время зализать свои раны и забыть о прошлом. Жаль, он не знал того, что другая часть прошлого начнет самое настоящее наступление.

Конечно, он знал, что Алекс живет в доме по соседству с тех пор, как шесть лет назад умерли его родители. Просто Джонатан не думал, что это будет иметь какое-то значение, ему бы это и в голову не пришло, если бы, как только он въехал, Алекс не появился на его пороге с пожеланиями хорошо устроиться на новом месте. Джонатан был шокирован поднявшейся в нем волной страсти при взгляде на возмужавшего Александра Уолша. Тело парня налилось мускулами, которые Джонатан имел возможность разглядеть, потому что Алекс был без рубашки, и когда сосед улыбался, у его глаз появлялись симпатичные морщинки. Он выглядел просто потрясающе. Джонатан снова почувствовал себя четырнадцатилетним, потому что не мог вспомнить более эмоционально уязвимого и тяжелого периода в своей жизни. И это напугало его до чертиков. Он ясно дал понять, что не в том настроении, чтобы вспоминать прошлое, и хотя видел, что это обидело и озадачило Алекса, был тверд. Прошло слишком много лет, и много всего случилось, чтобы они оставались теми же юношами, какими были раньше. Джонатан приписал вспыхнувшее желание помутнению рассудка, вызванному усталостью от переезда.

На следующее утро он пил кофе на своей террасе и наблюдал за тем, как Алекс вернулся с пробежки, стащил с себя рубашку и приступил к растяжке и медитированию. Последующий за этим сильнейший стояк убедил Джонатана, что его вчерашняя реакция на Алекса не была помутнением рассудка, и он лишь укрепился в своем решении избегать свою первую любовь, так как совершенно не был готов завязывать с ним какие-либо отношения.

Кампания - Джонатан не знал, как это еще можно было назвать - проводимая Алексом следующие восемь месяцев начала его доканывать. Он даже не знал, чего Алекс хочет, или почему он этого хочет. Дружбы? Чего-то большего? Неужели он не понимает, что, что бы между ними ни было, когда они были молодыми и глупыми, закончилось целую вечность назад, и теперь они всего лишь чуть больше, чем чужие люди. По крайней мере, так он продолжал говорить своему члену.

Джонатан отбросил все мысли об Алексе и направился к шкафу, чтобы одеться.

* * *

Он готов был из кожи выпрыгнуть. Честно, он больше не мог этого выносить. Алекс был везде, везде, со своей блестящей кожей и загорелым телом. И теперь эта… теперь эта колонка! Гррр. Джонатан знал, абсолютно точно знал, что Алекс говорил о нем, говорил с ним. Он просто знал это. Журналист одной из местных газет, Алекс, как правило, писал о политике или чем-то важном. Он был умен и проницателен, и Джонатан жадно читал его колонку каждые понедельник и пятницу. Но сегодня! Это было так не похоже на его обычные тексты. Алекс написал о книге, которую когда-то любил, но не смог в то время по достоинству оценить, о том, что теперь, когда он мудрее и старше и более начитан, он понял, каким сокровищем владел. Алекс так же добавил, что даже если он сейчас и читает ее другими глазами, то это не значит, что он не может испытывать при этом тех же самых чувств, которые питал к ней однажды. Ха! Джонатан знал, что эта колонка была нацелена на него.

После ее прочтения, восхищаясь наглостью Алекса, Джонатан решил никак на это не отвечать. Он даже не понимал, зачем Алекс так давит на него. Дело же не в том, что Джонатан затаил на него злость, нет. Со временем он смог посмотреть на это с объективной точки зрения и постепенно понял, почему Алекс так себя повел, хотя тот мог бы более ясно объяснить, что ему надо, а что - нет. В то время Алекс только открывал для себя, что значит быть с другим парнем, и был не в состоянии строить постоянные отношения, когда все еще пытался понять, кто он есть.

Так что, нет, он не злился из-за прошлого. Он просто не хотел, чтобы ему сделали больно. Несомненно, Джонатан сильно реагировал на сексуальную привлекательность мужчины после стольких лет, так же сильно, как раньше реагировал на парня. Как бы ни было неприятно признавать это, но он боялся, что Алекс может сделать и сделает ему больно. Только этого ему не хватало после Дэвона.

Но Алекс не оставил свои попытки. Этой колонкой он размахивал перед ним, словно красным флагом. И вот теперь Джонатан смотрел в окно кухни на то, как полуобнаженный Алекс подтягивался. От этого вида Джонатан мгновенно возбудился. Он ушел из кухни, стараясь не думать о мужчине, но его мысли неумолимо возвращались к тому, что он только что видел.

Это не давало ему покоя. Настолько, что он не мог даже наслаждаться ночной грозой. Джонатан любил грозу, она вызывала в нем желание схватить камеру и посмотреть, удастся ли ему запечатлеть на фотовспышку молнии в воздухе, ощущение стихийности всего происходящего.

Благодаря Алексу, вместо того, чтобы наслаждаться силой грозы, ему хотелось из кожи вылезти. Не говоря уже о том, что он ходил туда-сюда и разговаривал сам с собой, словно сумасшедший. Внезапно он почувствовал, что не может больше этого выносить. Он должен узнать, такой же ли Алекс на вкус, каким был, увидеть, будет ли у них все так же здорово, как и тогда, когда он был еще неопытным юнцом.

С этой мыслью Джонатан, не обращая внимания на проливной дождь, выскочил на улицу с заднего входа без зонта и даже пиджака. Широкими шагами он пересек лужайку Алекса и даже не потрудился постучать в дверь.

* * *

Алекс только что закончил свою ежевечернюю разминку, когда Джонатан Бёрнс ворвался к нему в дом через кухонную дверь, словно ошпаренный. Он на самом деле выглядел немного сумасшедше в своей промокшей одежде, с прилипшими к голове волосами и полыхающими жаром красивыми темными глазами.

Алекс целый день мучился вопросом, прочитал ли Джонатан его колонку, и достаточно ли этого будет, чтобы мужчина, наконец, сдался. Он знал, что в скором времени это произойдет. Несмотря на свои слова, Джонатан при взгляде на него не мог скрыть ни вспыхивающего в глазах огня, ни возбуждения, когда находился на улице, а Алекс косил лужайку.

Да, он знал, что со временем Джонатан сдастся. Только не знал, что это займет восемь долбаных месяцев, в три из которых Алекс вынужден был использовать только невербальные способы воздействия. Его губы искривились в усмешке, когда он подумал о том, какие же грязные и извращенные приемы ему приходилось использовать, когда он делал утреннюю растяжку, и Алекс открыл рот, чтобы наконец-то что-то сказать. Ему не дали такой возможности. Джонатан подошел к Алексу вплотную и, впившись в его губы своими, толкнулся языком в его рот. Алекс пришел в восторг, почувствовав после стольких лет вкус мужчины, вкус более богатый и порочный, чем у милого, застенчивого паренька, жившего рядом с ним и купавшего его в своем обожании. Именно об этом мечтал Алекс с того самого дня, как услышал, что мужчина возвращается домой.

Первая растерянность быстро прошла, и вот уже с не меньшей страстью Алекс начал срывать одежду с Джонатана, одновременно подталкивая его назад к лестнице. Они спотыкались и врезались в стены и мебель, почти не отрываясь друг от друга для вдоха, посасывая и покусывая губы друг друга. Слово «поцелуи» не смогло бы описать дикую и чувственную связь, возникшую между их губами.

Он не знал, каким образом им удалось подняться по лестнице, не упав, когда они так переплелись друг с другом. К этому моменту они оба уже были обнажены, и ощущение поджарых мускулов Джонатана, его гладкой кожи и вставшего, как кол, члена рядом со своим, заставляли Алекса чувствовать себя так, словно он мог взорваться в любую секунду. Накал страсти был почти невыносим, и у Алекса мелькнула мысль, что ему необходимо сделать шаг назад и глотнуть воздуха. Затем они, спотыкаясь, вломились в спальню, и теперь он мог думать только о том, как в него войдет налившийся член Джонатана. Алекс отстранился, чтобы достать из прикроватной тумбочки лубрикант и презерватив, и протянул их Джонатану. Мужчина толкнул его, заставив опуститься на колени, уткнувшись лицом в край кровати. Алекс слышал, как Джонатан разорвал упаковку презерватива, после чего сразу же начал растягивать его одним пальцем, а потом и вторым. В этом не было никакой деликатности, но Алексу она и не была нужна. Он просто хотел почувствовать Джонатана в себе.

Алекс застонал, когда Джонатан начал в него входить. У него довольно давно не было секса, но боль смешалась с удовольствием, и это было так здорово, что его член сразу начал сочиться смазкой.

Джонатан продолжал медленно проникать в него, пока полностью не вошел. Он дал Алексу возможность привыкнуть к ощущению и затем начал двигаться в жестком, равномерном ритме.

Алексу казалось, что он сгорает заживо, настолько сильные чувства захлестнули его. Движения Джонатана стали еще более интенсивными, его член каждый раз задевал простату, и к тому времени, как Джонатан обхватил его член рукой и начал двигать ей в ритме со своими толчками, Алекс уже извивался от наслаждения.

Пот тек в глаза, поэтому он зарылся лицом в простыни. Звуки, которые они с Джонатаном издавали, были похожи на мычание, произнести что-то членораздельное они оба точно были не способны. Джонатан увеличил резкость толчков, давая Алексу как раз то, чего тот так сильно жаждал. Это, в сочетании с рукой на его члене, стремительно довело Алекса до экстаза. Под его веками плясали огни, пока он содрогался от все продолжающегося, выжимающего его до последней капли, оргазма. Алекс почувствовал, как Джонатан застыл позади него, тоже кончая. Казалось, прошла вечность, прежде чем мужчина отодвинулся от него. Когда Джонатан вышел из комнаты, Алекс попытался встать, но ноги не слушались. Он все еще лежал лицом вниз, наполовину свисая с кровати, когда Джонатан вернулся. Алекс немного расплывчато осознал, что мужчина сначала вытер себя, затем его, и наконец лужу спермы на полу под ним. Только тогда Алекс смог произнести первое слово с того момента, как Джонатан ворвался в его дом, словно взбесившийся демон.

- Останься.

Джонатан так долго молчал, что Алекс уже был уверен – он откажется. Но в следующее мгновение он помог Алексу забраться в кровать и лег позади него, обняв. Последнее о чем Алекс подумал перед сном, это что он только что испытал самый впечатляющий опыт в своей жизни и что ощущение тела, прижимающегося к нему сзади, было абсолютно правильным.

Когда он проснулся на следующее утро, Джонатан уже ушел.

* * *

Он целый день изнемогал на работе.

Когда Алекс проснулся и обнаружил, что Джонатана нет, его первой реакцией была ярость. Как посмел Джонатан прийти к нему прошлой ночью, поиметь его и затем исчезнуть? Потому что именно так Алекс это и ощущал – он поимел его, с той же изначальной, первобытной силой, с какой в ту ночь на улице бесновалась гроза. Да, он был зол, но ни капли не удивлен. Джонатан, казалось, был решительно настроен бежать от всего, что их связывает. Алекс действительно не понимал этого. Он понимал, что в молодости по глупости относился к Джонатану не так, как должен был. Но это было десять лет назад. Учитывая то, что он был более увлечен Джонатаном сейчас, чем в юности, Алекс хотел получить шанс узнать того человека, которому дал уйти. Прошлая ночь была намного более яркой, насыщенной и обжигающей, чем любое воспоминание о той первой летней любви.

Любви. Только позже, после бессчетного количества ничего не значащих коротких романов, Алекс осознал, что был влюблен в Джонатана. Но было уже слишком поздно, Джонатан при малейшей возможности избегал его. Сейчас все, чего Алекс хотел – снова узнать этого мужчину. Неужели он так много просил? Он месяцы потратил на то, чтобы добиться от Джонатана хоть какой-то реакции. Ну, он наконец-то добился ее от мужчины – ох, какой же восхитительной была эта реакция – и будь он проклят, если позволит Джонатану притвориться, будто ничего не произошло.

Алекс провел весь день на работе, тихо кипятясь. К тому времени, как он вернулся домой, он уже праведно гневался по поводу того, что его в очередной раз с презрением отвергли. Если бы не его влечение к этому мужчине, Алекс прекратил бы преследование и сказал бы «скатертью дорожка». Но он хотел Джонатана, хотел заполучить в свои руки этого худощавого красавца и воплотить в жизнь все те фантазии, которые одолевали его с самого возвращения Джонатана. Но больше всего он хотел узнать того человека, которым стал Джонатан, хотел узнать, чем отличается этот мужчина от того мальчика. Хотел выяснить, как у них все могло бы сложиться.

Да что с ним не так, в конце концов? Когда он выходил развлечься и пообщаться, мужчины и женщины соперничали за его внимание. Ну хорошо, может быть он уже давно не выходил, чтобы с кем-нибудь познакомиться, но Алекс был уверен, что все равно найдутся те, кто сочтут его весьма привлекательным. Так что, может, вопрос стоило переформулировать. Что не так с Джонатаном, что он твердо решил не дать их взаимному притяжению второго шанса?

Увидев, как объект его ярости, развалившись, сидит на своей террасе с пивом, словно ему абсолютно не о чем волноваться, Алекс направился к нему, чтобы высказать все, что об этом думает. И стоял теперь перед Джонатаном смятенный, потому что тот выглядел просто великолепно. Алекс искал подходящие слова, пораженный тем, что не может найти нужных. И это он, человек, который словами зарабатывает себе на жизнь. В конечном итоге он выдал:

- Ты пойдешь сегодня со мной на ужин.

Вот. Не совсем то, что он собирался сказать, но вышло это у него сердито и властно. Сойдет.

- Хорошо. Во сколько?

Джонатан, казалось, нисколько не удивился ни его тону, ни требованию.

- Во сколько? - Черт. Это выбило почву у него из-под ног. Алекс отчаянно пытался перестроить свои мысли, но совсем растерялся.

- Да. Во сколько ты хочешь пойти на ужин?

В голосе Джонатана прозвучало веселье?

- В семь. Будь готов.

Алекс был уверен, что Джонатан услышал подразумеваемое «иначе». Если он думал, что ему удастся отвертеться, то страшно ошибался.

Алекс развернулся на пятках и широкими шагами пошел к себе домой, чтобы приготовиться к ужину. Его походка должна была говорить, что он уверен в себе и держит ситуацию под контролем, но на самом деле, Джонатан его ошеломил. Алекс чувствовал, что должен все еще сердиться на него, но никак не мог придумать, почему. Ему показалось, что он услышал смех Джонатана, но когда он оглянулся, мужчина уже скрылся в доме. Алекс решил выяснить это позже и зашел к себе. У него было назначено свидание, к которому надо приготовиться. Наконец-то!

КОНЕЦ

Переводы сайта http://best-otherside.ru/

Дата добавления: 2015-10-23