Глава 6. Итальянская историография в 1918-1945 гг. 4 страница

В английской историографии, как и в американской, консерватизм наиболее отчетливо проявился в подчеркивании преемствен­ности, отрицательном отношении к крутым переменам, прежде всего революциям. Широким влиянием в эти годы пользовался крупный ис­торик консервативного лагеря Л. Нэмир. В известной дискуссии в конце 40-х - начале 50-х годов о роли джентри в английской ре­волюции ХVII в. получил известность Х. Тревор-Роупер, утверждав­ший, что революция была лишь бунтом оскудевшего провинциального дворянства, глубоко консервативно­го по своей природе и социально-политическим убеждениям. Дру­гие историки преуменьшали масштабы изменений, выз­ванных революцией в экономической, социальной и политической структуре общества. Односторонний характер приняло и обсуждение в английской историогра­фии вопроса о социальных последствиях промышленного переворо­та (прежде всего положения трудящихся). Связь этой проблемы с оценкой всего начального этапа развития капитализма очевидна. Были предприняты попытки опровергнуть факты ухудшения положе­ния трудящихся в период промышленного переворота и доказать, что фабричная система, напротив, сразу принесла его значитель­ное улучшение.

Доминирующее положение консервативного направления в ис­ториографии ФРГ во многом было обусловлено спецификой после­военного периода: атмосферой "холодной войны", расколом Гер­мании. Сказалась и преемственность кадров в исторической науке, консервативное направление опиралось на старое поколение исто­риков, включавшее такие имена, как Г. Риттер, Г. Шёпс и др. Представители консервативного направления исторически обосновывали "герман­ский вклад" в оборону Запада. Прежняя прусская националистическая концепция была ревизована. Теперь говорилось не о борьбе Германии с западными державами, а о единстве всего западного мира против угрозы "восточного деспотизма". Проводниками един­ства и дружбы с Западом выступают Лютер и Фридрих П, Бисмарк и Герделер. Здесь недалеко уже было и до идеи "атлантического единства".

Одним из крайних следствий релятивистского подхода явился презентизм, то есть "конъюнктурщина" - следование историков за переменами политического курса и общественного климата. Ес­тественно, историография несет в себе мировоззренческую, идеологическую функцию, но ей присущи, как и всякой науке, своя внутренняя логика, свои специфические закономерности развития. Релятивистский подход ссылками на познавательно-гносеологические трудности исторической науки давал дополнительные аргументы к оправданию модернизации истории. Раз прошлое дано только через повторное переживание в сознании са­мого историка, то, следовательно, осовременивание прошлого не­избежно. Если в предвоенный период левые и либеральные ис­торики на основе исторического анализа делали выводы в пользу реформ, то презентисты-консерваторы первого послевоен­ного десятилетия ставили изучение истории, как правило, на службу политическому консерватизму. Подчинение индивидуального выбора и идейной позиции историка господствующим умонастроениям и политическим концепциям особенно отчетливо проявилось в США. В 1949 г. президент Американской исторической ассоциации К. Рид мотивировал необходимость подчиненности исторических интерпретаций со­временным политическим задачам "социальной ответственности ис­торика": "Либерально-нейтральная позиция, подход к социальной эволюции с точки зрения бесстрастного бихевиоризма нас уже не удовлетворяет... Тотальная война, все равно - холодная или го­рячая, мобилизует каждого и каждого обязывает занять свой пост. Историк так же несвободен от этой обязанности, как и физик"[2].

С конца 50-х - начала 60-х годов произошли серьезные изме­нения в исторической науке западных стран, связанные с обстоя­тельствами социального, политического и общенаучного характера. Произошли качественные изменения в мире, начала отступать "холодная война", появились элементы разрядки международной напряженности. После экономических потрясений 1957-1958 гг. развертывается долгосрочное государственное программирование экономического развития. Римский договор 1957 г. стал важной вехой в региональной интеграции, захватившей к середине 70-х годов основные ев­ропейские капиталистические страны с их по преимуществу реформистской политикой в социальной области.

С конца 50-х годов в полную силу развертывается научно-техническая революция, обусловившая существенные изменения в экономической и социальной структуре, что вызвало во многих странах Запада подъем мощных демократических движений.

В новых условиях оживился и неолиберализм. Неолиберализм (или социальный либерализм), в противоположность буржуазно- индивидуалистическому либерализму XIX в., выступавшему под лозунгом равных прав и возможностей, выдвинул концепцию социально-экономических прав человека и предоставления их с помощью государственного законодательства. Идея индивидуализма соединена здесь с социальным реформизмом. С конца 50-х годов на историческую мысль западных стран оказывают все более за­метное влияние экономико-социологические теории "индустриаль­ного общества" и "модернизации", которые связывают исторический путь, пройденный капитализмом, и перспективы его развития с на­учно-техническим прогрессом. Их политическая окраска различна— от леволиберальной Дж. Гэлбрейта до апологетической Д. Белла и З. Бжезинского. Тогда же получила широкую известность одна из разновидностей этих концепций - теория "стадий экономического роста", связанная с именем извест­ного американского социолога и экономиста У. Ростоу.

Во Франции наиболее известным пропагандистом этой теории стал Р. Арон, считавший, что здесь, как и в других развитых странах Запада, с конца XIX в. утвердилось "индустриальное общество, которое обеспечивает благосостояние всех слоев населения, и тем самым устраняет возможность появления острых социальных коллизий"

Примерно в то же время историки-неолибералы ФРГ провозгла­сили "индустриальное общество" основной социально-экономической структурой германской истории XIX-XX вв. В теории "модернизации", распространенной среди историков социально-критического направ­ления, концепция "индустриального общества" была дополнена факторами социального, политического и культурного развития.

В новых условиях все очевиднее становилась неэффективность теоретико-методологических основ идиографической историографии. Получившие широкое распространение сомнения в возможности познания прошлого, абсолютизация индивидуального в истории, влияние эмпиризма и презентизма отнюдь не способствовали укреплению авторитета истории как научной дисциплины. Вызывали неудовлетворенность и уход от изучения глубинных реальностей исторического процес­са в сферу преимущественно политической истории, индивидуальной психологии, попытки преуменьшить массовые движения и социальные конфликты. Видный американский социолог Ч. Р. Миллс писал в 1961 г., что у рядового читателя может сложиться впечатление, будто "история - это в действительности чепуха, это нравоучительные леген­ды на темы прошлого, необходимые для удовлетворения текущих нужд политиков - как либеральных, так и консервативных"[3].

Сдвиги в сфере исторического знания торопили и другие факторы. Среди них - развертывание научно-технической революции и усиление влияния прогресса естественных и точ­ных наук на обществоведение, широкое развитие социологических и политологических исследований, успехи исторической демографии, структурной лингвистики и т.д. Все это не могло не привлечь вни­мания историков к количественным методам, типологическим моде­лям, анализу социально-экономических структур. Историки все ост­рее ощущали нехватку теории, позволяющей объяснить на­копленный фактический материал и обобщить исторический опыт.

В условиях НТР и порожденной ею атмосферы, переосмысление задач и методов изучения истории пошло по пути сциентизации, воплотилось в оформлении "новой исторической науки" (часто ее называют также "новая история", "новая научная история")[4]. Несмотря на то, что позиции традиционной (прежде всего, идиографической) историографии остались достаточно сильны, ''новая историческая наука" стала очень влиятельным и в научном отношении многообещающим направле­нием.

У историков нового направления, несмотря на национальные особенности, немало общих черт, образующих как бы единый каркас. Противопоставление истории есте­ственным наукам сменилось убеждением в их принципиальной общности. Усвоение междисциплинарных методов, методов социальных и отчасти ес­тественных наук провозглашалось магистральной линией ее обнов­ления и это привело, по выражению российского исследователя Б. Г. Могильницкого, к росту "гносеологического оптимизма" исто­риков.

В поисках новой методологии исторического познания противники неокантианских воззрений обратились к структурализму, разработанному французскими учеными в лингвистике, а затем распространенному и на некоторые гуманитарные науки. Структуралисты видели решение задачи максимального устранения субъективизма из процесса познания, во-первых, в надлежащем выборе объекта исследования, во-вторых, в применении новых методов в процессе познания. Они выделяли категорию так называемых "бессознательных структур", свободных от субъективных моментов: экономические отношения, система обычаев и традиций, мифы, верования и т.д. Другой способ устранения субъективного элемента из самого процесса исследования они усматривали во внедрении в историческую науку методов естественных наук, главным из которых в познании социальной жизни является построение и изучение типологической модели[5].

Новая методология, выдвинув в качестве главного объекта исследования общественные структуры, открыла возможность изучения социально-экономических проблем и массовых явлений социальной жизни. Все это значительно расширило спектр исторических иссле­дований, привело к появлению новых исторических дисциплин. Само формирование и развитие новой методологии исторического позна­ния испытало на себе воздействие марксизма (прямое или чаще че­рез леворадикальную мысль). Один из основателей структурализма К. Леви-Стросс писал, что понятие структуры он "заимствовал, в частности, у Маркса и Энгельса"[6]. Но это не значит, что новая научная история стала на промарксистские позиции, большей частью объект исследования нередко встраивался в историко-социологическую схему: доиндустриальное (традиционное) общество, общество эпохи промышленной революции, индустриальное и постиндустриаль­ное общество. Не исчезли и мировоззренческие различия среди историков, они сказались не только в трактовке исторических процессов, но и в выборе самих объектов исследования. Одна из главных тем "новой исторической науки" - внутреннее состояние общества и отдельных его групп, соотношение в нем факторов экономической, социальной и политической стабильности и факторов, порождающих социальную дисгармонию. Историки праволиберального направления обращали главное внимание на изучение устойчивых общественных структур и институтов, исследователи радикаль­но-демократического направления отдавали предпочтение разработке проблем массового поведения и массового сознания.

Вместе с выходом "новой исторической науки" на новую тематику изменилась и методика исторического исследования. Существенны­ми ее элементами стали количественный анализ и междис­циплинарный подход. Главные области их применения - экономическая, политическая и особенно социальная история.

Колоссальный рост объема исторической информации давно уже требовал новых средств для ее обобщения и типологизации. Возник­новению количественных методов изучения истории способствовал и прогресс самой математики: рост интереса к проблемам структур, развитие типо­логии, прошедшие практическую проверку на материале прикладной социологии, лингвистики и т.д. Большую роль сыграло распростра­нение ЭВМ.

На первом этапе "количественная история" использовала известные статистические приемы лишь для подтверждения исторических описаний. Однако затем количественный (квантитативный) метод начал применяться при машинной обработке источников по составлен­ной заранее программе. Построив предварительно теоретическую модель какого-либо процесса, например, экономического развития, и приведя наличные статистические данные в пригодную для машин­ной обработки форму, исследователь затем проверял правильность или неправильность этой модели математическим методом.

Круг источников, приспособленных для использования, посто­янно расширялся, охватывая самые различные области: переписи населения, приходские книги, брачные контракты и т.д. В связи с переходом на компьютерную основу, начавшимся в делопроизводстве, возник новый вид источников (в виде записей на перфокартах и магнитных дисках), который допускает только машинную обработ­ку. Отмечая эти новые явления, французский историк Р. Робен пи­сала: "Статистика окончательно стала помощницей исторических наук. История цен и избирательная статистика, структура собст­венности и состав библиотек, брачные контракты и приходские за­писи актов гражданского состояния - все стало предметом класси­фикации, кодирования. Историк стал статистиком, демографом, социологом, для него не составляют более тайны статистические ва­риации, логарифмические графики"[7].

Широким полем применения количественных методов стала экономическая история, где сам материал (производство, торговля, народонаселение) особенно выражен в цифрах. Новые методы позволяли также на основе "серийных" источников (записи актов граж­данского состояния, налоговая статистика, сведения о земельных наделах) строить модели отдельных исторических явлений, где недостающие звенья восстанавливаются с помощью ло­гических связей и сопоставления сходных данных. Главными темами исследования явились промышленный переворот и индустриализация, аграрная история, торговля, географическая и социальная мобиль­ность.

Другой областью применения количественного анализа стала политическая история. Историки анализировали, подчас на протя­жении длительных исторических периодов избирательные кампании. Анализ голосований (исследователи выделяют специальные блоки голосов) в представительных органах власти помогает выявлению истинных, а не декларированных позиций политических партий. Приверженцы "новой политической истории" часто руководствовались анализом "политического поведения" групп избирателей применяя психологи­ческие бихевиористские модели.

"Новая социальная история" - особенно обширная и влиятельная отрасль исторической науки по тематическому охвату. В поле зрения ее - со­циальные структуры и социальные процессы в обществе, статус от­дельных социальных групп, социальные движения прошлого. Выделились в отдельные ветви (субдисциплины) "новая рабочая история", история этнических меньшинств, женское движение, история семьи, городская и локальная история и т.д. И в сфере новой социальной истории применялся количественный анализ, но главным стал междисципли­нарный подход - использование в исторических исследованиях методов социологии, исторической антропологии, психологии, демографии, филологии и т.д.

Особенно часто исследователи обращались к социологии (нередко новую со­циальную историю определяли как "социологию, обращенную в прош­лое"). Так, междисциплинарная функция социологии выразилась, прежде всего, в том, что именно в социологических исследованиях была разработана современная "теория конфликта". Рассматривая конфликт как неантагонистический процесс развития структур, по­литическая социология ранее других общественных наук построила "конфликтологическую модель", нашедшую широкое применение в ис­торических исследованиях. В историографии США конфликтологические принципы социологии были направлены, с одной стороны, про­тив теории консенсуса, господствующей в работах 50-х годов, а с другой - против марксистской концепции об антагонистическом характере социальных взаимоотношений в буржуазном обществе.

Успешно применялся междисциплинарный подход с опорой не только на социологию. Используя новейшие достижения психологии, этнопсихологии, антропологии и других наук, исследователи истории семьи анализируют формы ведения домашнего хозяйства, брак и внебрачные связи, взаимоотношения членов семьи, проблемы взаимоотношений поколений, формы семьи на различных этапах общественного раз­вития.

"Анализ содержания" (контент-анализ), включающий применение филологических и психологических методов изучения лексики, позволяет углубить изучение одних документов и помогает установлению авторства других. Этот метод, в частности, был весьма успешно применен при исследовании газет североамерикан­ских колоний для уяснения роста национального самосознания аме­риканцев в канун Войны за независимость.

Новые социальные историки уделяли меньше внимания материальным мотивам поведения людей, но, сосредоточив внимание на на­циональных и культурных воззрениях, религиозных верованиях, мо­ральных ценностях, образовании, возрастных особенностях, поло­вой специфике тех или иных групп, они показали, что люди неред­ко ведут себя в экономических и политических ситуациях далеко не адекватно месту, занимаемому ими в социальных структурах.

В 60-80-е годы движение за "новую историческую науку" приобре­ло международный характер, и выявились ее общие черты. Шел ин­тенсивный обмен идеями между французской школой "Анналов", анг­лийской "народной историей", группами историков-демографов и "рабочих историков" Кембриджа и Оксфорда, немецкими универси­тетскими центрами в Билефельде и Гейдельберге, институтом М., Планка в Гёттингене; многими университетскими центрами по коли­чественной истории в США; итальянскими историками, группирующимися вокруг журналов "Общество и история" ("Sociеta e Storia"), "Исторические тетради" ("Quaderni Storici"); "новая историческая наука" получила распространение в странах Латин­ской Америки и Скандинавии.

В то же время в каждой из национальных историографий "новая историческая наука" имела свою специфику, связанную с особенностями формирования, традициями исторической науки, своеобразием общественно-политического климата - все это повлияло на выбор исто­риками разных стран тех или иных методологических и методических средств.

Во французской историографии направление "новой исторической науки" начало складываться ранее, чем в какой-либо другой стране. Здесь элементы новой модели исторического познания начали утверждать­ся еще в начале XX в., когда возникли социологическая школа Э. Дюркгейма и научный центр "исторического синтеза" А. Берра. Глав­ной задачей исторической науки они считали синтез на базе тесного взаимодействия социологии и самой исторической науки.

Сложившаяся в 30-х годах школа "Анналов" находилась под воздействием Дюркгейма и Берра и испытала отчасти влияние марксиз­ма. Основную задачу историки этой школы видели в создании всеобъемлющей ("глобальной") истории - истории синтетической, использующей результаты исследований общества как с социальной и экономической, так и с психологической, моральной и других точек зрения. Школа "Анналов" считала необходимым все время обновлять методы исторического исследования, взаимодействуя с другими науками.

"Новая историческая наука" 70-80-х годов во Франции по сво­ему происхождению и многим исследовательским подходам связана со школой "Анналов". В то же время она отличается по ряду при­меняемых новых методов и происшедшему определенному дроблению проблематики исследований. С одной стороны, произошло расширение тематики с использованием достижений смежных наук, междисцип­линарный подход включал демографию, этнографию, антропологию, лингвистику. На первый план выдвинулись - "антропологическая история": изучение бытовой культуры и повседневной жизни людей, история семьи, сексуальных отношений, бо­лезней и т.д. и "история ментальности" (история коллективных представлений и коллективной памяти).

Во французской историографии под сильным влиянием США стали использоваться количественные методы (особенно в изучении экономи­ческой истории и исторической демографии), хотя и не столь широко, как в американской историографии.

В самих США в поисках родословной "новой исторической науки" исследователи обращаются к началу XX в.: деятельности Ф. Тернера и его учеников из Висконсинского университета, к трудам пред­ставителей политической социологии Колумбийского и Чикагского университетов, отмечавших необходимость привлечения историками данных и методов социологии, психологии, литературы, искусства и т.д. Однако практическое формирование новой научной истории началось лишь в 50-х годах. Большую роль при этом сыграло и развитие как прикладной социологии в США, так и теоретической, именно американцем Т. Парсонсом была разработана "теория социального конфликта", столь широко примененная впослед­ствии историками.

"Новая историческая наука" развивалась в США стремительно и с большим размахом, охватив все главные проблемно-тематические области: экономическую, политическую и социальную историю.

В 1962 г. Американская историческая ассоциация создала ко­миссию по изучению возможностей применения количественных мето­дов и компьютерной техники в исторических исследованиях. В том же году был создан центр по сбору и машинной обработке архивных данных - Межуниверситетский консорциум политических и социальных исследований при Мичиганском университете в Анн-Арборе. К нача­лу 1974 г. в этом своеобразном машинном архиве было сосредото­чено более 11 млн. перфокарт с кодированной информацией о пере­писях, выборах и т.д. Вскоре архив включал в себя сведения по более чем 100 странам. К концу 70-х гг. исторические ис­следования с применением количественных и машинных методов ве­лись в 600 университетах и колледжах. Наиболее интенсивно количественные методы применялись "новой экономической историей".

Влиятельным направлением "новой исторической науки" стала "новая социальная история". Ее формирование в 60-х годах нача­лось в университетах Питсбурга, Чикаго, Рочестера и проходило под сильным влиянием европейской историографии, прежде всего французской школы "Анналов" и английской "новой социальной ис­тории". Громадную роль сыграли массовые движения в США 60-х годов, подрывавшие положения теории консенсуса об отсутствии серьезных конфликтов в американской истории. Многие исследователи нового направления искали в прошлом корни современных социальных конфликтов.

Организующая логическая цепочка в изучении социальной ис­тории США: социальная структура - социальный конфликт - соци­альные изменения. В рамках социальной истории выделились проб­лемы социально-классовых общностей - рабочего класса, фермерства, служащих, предпринимателей и т.д.; история расовых и этни­ческих групп; история демографических групп (женщин, молодежи) и социальных ячеек (семья, родственные связи); история социаль­но-территориальных общностей (поселков, городов, графств, шта­тов); история социокультурных явлений (науки, искусства, религии; устойчивых структур коллективного сознания - ментальностей).

Плодотворным было взаимодействие либеральных, радикально-демократи-ческих и историков марксистской ориентации в сфере "новой рабочей истории" (организационно оно выразилось в совместной работе в журнале "Рабочая история" ("Lаbог History "). Сквозной темой "новой рабочей ис­тории" стало изучение сознания и поведения рабочей массы, изме­нения их в зависимости от формирования социокультурной среды.

В целом изучение социальной истории США значительно расши­рило диапазон исследований, демократизировало американскую ис­торическую науку. Один из основателей новой социальной истории в США Д. Б. Ратмэн восторжено писал: "Новый социальный историк проникал в спальни, чтобы изучить интимные подробности, присаживался к по­стели больного для выяснения социальных последствий болезни, на­деясь достичь ощущения характера и размера долговых сетей, загля­дывал через плечо лавочника, когда тот вносил записи в контор­скую книгу. Историк или скорее его компьютер - поглощал том за томом протоколы, цензы, городские адресные книги и тому подобное, учитывая, классифицируя и соотнося число детей, родственников, домочадцев, семей, профессий, прядильных фабрик и ткачей. Кто был грамотным, а кто нет; кто черный, кто белый; кто двигался в социальном, экономическом, в пространственном отношении, а кто оставался на месте; кто и когда имел электричество, а кто нет. Старый девиз газетчика - кто что делал, когда и где? обра­тился в бесчисленные графики и таблицы"[8].

"Новая историческая наука" в Англии также имеет свою предысто­рию. Кроме общих причин ее возникновения, существенной предпо­сылкой явилось выделение еще в межвоенный период новых истори­ческих дисциплин - экономической и социальной истории, посте­пенная кристаллизация в числе предметов их исследования положе­ния трудящихся, истории рабочего движения. Важную роль в ее формировании сыграло также широкое прогрессивное течение в историографии 50-х годов, включавшее в себя, наряду с "неортодоксальным марксизмом", также леволиберальное и радикально-демократи-ческое направления (oни сотрудничали в созданном в 1952 г. совместном журнале "Прошлое и настоящее" ("Past and Present")). Выступая против традиционной описательной исто­риографии, они выражали убеждение в познавательных возможностях исторической науки, верили в общественный прогресс.

В противоположность США, где в становлении "новой исторической науки" большую роль сыграло обращение к количественным мето­дам, английская историография в первую очередь испытала влияние методологии социологии, демографии и особенно социальной антро­пологии, что определило облик ведущего направления в междисциплинарной историографии - "новой социальной истории".

Мировоззренческое размежевание в "новой исторической науке" рельефно отразилось в избирательности исследовательской темати­ки: либеральные историки сосредоточились на прослеживании эволюции различного рода социальных структур; радикально-демократические историки и исследователи марксистской ориентации изучали поведение и массовое сознание низших социальных групп английского общества. Получили всемирное признание работы Э. Хобсбоума, Э. Томпсона, Дж. Рюде, сочетавшие неортодоксальный марксизм и методы междисциплинарного подхода (антропологи­ческие, психологические, демографические). Они оказали сильное влияние на содержание исследований массового сознания эпохи Анг­лийской революции и проблематику "новой рабочей истории", - ис­следование труда и быта, форм социального протеста и особенно­стей сознания британских рабочих на различных этапах английской истории. Эти проблемы рассматривались на фоне "среды обитания" трудящихся как на макро-, так и на микроуровнях (семья, фабрика, город, графство и т.д.).

В Германии сложились более трудные условия для формирова­ния "новой исторической науки", нежели в других ведущих "историогра­фических державах". Еще в ходе методологической дискуссии конца XIX - начала ХХ в. возникшей в связи с обсуждением трудов К. Лампрехта, потерпели поражение позитивистские принципы и восторжествовали идиографические методы исторического познания. Это означало и отказ от сближения истории с социологией. В межвоенный период доминирующая роль идиографической историографии возросла еще больше. Лишь немно­гие выступали за наведение мостов от истории к социологии. Осо­бенно велико в этом плане значение трудов М. Вебера. В концепциях, которые он выдвинул, нашли выражение такие принципы, как взаимосвязь исторической и социологической постановок проблем, междисциплинарный подход, метод типологического построения и моделирования в общественных науках. Но идеи Вебера были вос­приняты лишь десятилетия спустя, да и то сначала за рубежом, а затем уже в самой Германии.

Лишь в 60-х годах, когда вслед за "экономическим чудом" началась форсированная научно-техническая революция, в общест­венно-политической и научной жизни ФРГ усилились позиции нео­либералов. Сформировалось поколение историков, чуждых немецко­му идеалистическому историзму. За изучение социальных процессов в рамках теории "индустриального общества" одним из первых вы­ступил известный историк В. Конце. Постепенно предметом научно­го исследования становятся общество и происходящие в нем соци­альные процессы. Г. Ротфельс и Т. Шидер обратились к типологиче­ским конструкциям тех или иных процессов исторического развития на основе применения "идеальных типов" М. Вебера.

Тем не менее, исследовательская практика новой социальной истории в ФРГ значительно отставала от теоретических разработок. Своим подчеркнутым вниманием к "человеческим проблемам" социальная история ФРГ напоминала французскую "новую социальную историю", но в то же время немецкие историки испытывали к ней недоверие, поскольку были склонны преувеличивать влияние на школу "Анналов" марксистской методологии. С другой стороны, в немецкой "социаль­ной истории" сохранились многие элементы идеалистического исто­ризма с его подчеркиванием политических факторов и значения деятельности выдающихся личностей. Применение количественных мето­дов также не получило широкого распространения.

Вместе с тем обращение к новой социальной истории в нема­лой степени повлияло на тематику немецкой историографии. Важное место в ней заняла история рабочего движения. Достаточно отме­тить гейдельбергскую школу В. Конце и марбургскую школу В. Абендрота. В последнее десятилетие под немалым влиянием англо-французской историографии сложилась школа "повседневной истории", отразившая стремление возвратиться к нарративному изложению и расска­зать о жизни "маленького человека".

Дата добавления: 2015-10-26