sweater weather

http://ficbook.net/readfic/1452357

Автор: царь и истеричка (http://ficbook.net/authors/279729)
Фэндом: EXO - K/M
Персонажи: Чонин/Сэхун, Чанёль/Бэкхён фоном
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Психология, Повседневность, AU, Учебные заведения
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика
Размер: Мини, 15 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
- Мне надоел этот старый рок, - сообщает Сэхун и включает на своем телефоне Metric «Speed the collapse».
- Не слишком ли это по-бабски для такого крутого парня, как ты? – ухмыляется Чонин, заводя мотор.
- Со вчерашнего дня я официально не крутой парень, - пожимает плечами Сэхун и смотрит не в окно, а на водителя. – Я – отчаянный парень.

Посвящение:
истеричка, сэкаи - тебе
volperossa, помнится, ты хотела что-то доброе с Чонином в свитере) не уверен, что удовлетворяет всем запросам, но есть Чонин и есть свитер хд

Публикация на других ресурсах:
где угодно, но со ссылкой

Примечания автора:
вообще, это должен был быть пост, олицетворяющий нежность. но у царя проблемы с нежностью, поэтому пост не получился. получился немного нелепый осенний фик.

rinnani сделала замечательные арты к фику, за что ей лучи любви, обожания и благодарности от меня \(*о*)/
http://pikucha.ru/icoyy
http://pikucha.ru/icoyz
http://pikucha.ru/icoyA

Темно-серое худи с потертым принтом, изображающим сердце с крыльями, пронзенное мечом, худи «Bon Jovi», тонкое и совершенно бесполезное, когда начинает подниматься октябрьский ветер, получивший свои права как раз сегодня, первого числа. Сэхун ежится и прячет ладони в рукава, думая о том, что обеды во дворе университета пора заканчивать – не сезон. Он тут фактически и не ест никогда, просто зависает с друзьями из своего потока, перетирая последние новости. Именно здесь делать это веселее и проще. Главные скандалы в лицах ходят буквально перед носом, а вслед им раздаются комментарии, как к какой-нибудь фотографии на Facebook’е, один за другим, и одобрительные усмешки, большие пальцы вверх, похлопывания по плечу и «high five» вместо знаменитых лойсов, пришедших из социальных сетей. Ребята, с которыми стоит Сэхун, пример для подражания. У них отличный вкус, как на музыку, так и на шмотки, они не слушают попсу, а те, кто с ними трахается, должны соответствовать по своей крутости хотя бы темно-серому худи «Bon Jovi». Они учатся на гуманитарных факультетах и позволяют себе выбелять волосы, красить их во все оттенки радуги, бросая вызов общепринятым правилам. Они идут против системы, и они сделали это мейнстримом.
- Ты только глянь на этого ушастого кретина, - комментирует Бэкхён, провожая взглядом высокого парня с огромными глазами, который нелепо запинается у самых дверей в университет. – Его до сих пор папаша сюда подвозит. Дитя великовозрастное, - фыркает он и утыкается в телефон, проверяя обновления в ленте новостей.
Сэхун тоже достает свой «Samsung», начиная скользить пальцами по сенсору. Он из тех, кто на стороне отечественного производителя и желает Apple смириться и отсосать. Как будто это действительно важно. И на самом деле, Сэхун уже привык к тому, что в их компании не в цене обычное общение, без того, чтобы каждую минуту нервно дергаться в сторону своего девайса, как будто именно там собралось все самое интересное. Пара новых мемов – очередная тема для разговора. Сэхуну категорически скучно, и он предпочитает объяснять это осенней депрессией и наскучившей учебой. Впадать в депрессию осенью – это нормально, по крайней мере, тебя за это никто не осудит. К тому же, депрессия – это тоже модно. И если родители насильно тащат тебя к психотерапевту, то можно похвастаться об этом в своем статусе и отхватить всеобщее одобрение. Минутка самопиара. А когда совсем нечем развлечь народ, то Сэхун фотографирует свои тощие ноги в дранных джинсах и «конверсах» и заливает это в Instagram, потому что кто-то решил, что это тоже модно, а у Сэхуна охуенные ноги, хоть он и считает это занятие невероятно тупым. Он бы лучше фотографировал стрелки Бэкхёна на глазах, каждый день разные, и анализировал бы их на «голубизну», по стадиям. Только вот подобный тонкий юмор вряд ли кто-нибудь оценит из тусовки, в какой-то момент его имя превратится из Сэхуна в «этот кретин», его светло-розовые волосы перестанут быть крутыми, а потом он станет идиотским фото для комментирования. Бэкхён об этом позаботится. Бэкхён может все. Даже скрывать, что его трахает тот самый ушастый кретин, которого папаша до сих пор подвозит до университета. А еще Бэкхён знает всё. Бэкхён знает, что Сэхун ничего никому не расскажет.
- Что не так с этим парнем? – вдруг спрашивает Сэхун, косясь в сторону скопления деревьев, где припаркована старинная «Toyota Carina», непонятно, почему до сих пор не развалившаяся. На ее капоте неизменно в обед восседает Ким Чонин со своими такими же неизменными бутербродами. Он всегда один, в наушниках, пялится куда-то перед собой с отрешенным выражением лица, будто достиг просветления. Сэхун до сих пор не понимает, к какой категории относить Чонина, потому что тот сам по себе. Все время одевается, как какой-то хипстер, парень-свитер, такое ощущение, будто у него целый шкаф идиотских свитеров на каждый день, а еще не то чтобы очень холодно. Впрочем, Чонину всегда плевать, у него джинсы загнутые на щиколотках и высокие «тимберленды» на ногах. И это было бы круто, если бы не мудацкий разноцветный свитер. У Чонина очень красивое лицо, будто с картинки, и выразительные глаза. Это тоже было бы круто, если бы не мудацкий разноцветный свитер. Сэхун смотрит на этого парня все время на обеде, и иногда в стенах университета, если замечает, но боится подойти, потому что Чонин все же фрик.
Бэкхён лениво переводит взгляд с экрана своего телефона на идиота, который обедает на капоте собственной тачки.
- Он замороченный, не связывайся, - пространно отвечает одногруппник и снова утыкается в Apple, который так ненавидит Сэхун, наверное, еще потому что с подачи именно этого маленького девайса в умелых ручках распространяются сплетни, ломающие людям жизнь.
- Что значит «замороченный»? – не унимается Сэхун, ветер вновь задувает под его толстовку «Bon Jovi», а Чонин продолжает беззаботно жрать свои бутерброды, потому что его мудацкий свитер, наверное, очень теплый.
- Ну, странный, - пожимает плечами Бэкхён, уже не отрывая взгляда от телефона. А волосы Чонина здорово развеваются на ветру, пока он покачивает головой в такт какой-то песне в своих наушниках. И это настолько глупо смотрится, что поднимает его еще на несколько ступеней по лестнице фриков.
- Если интересно, спроси у Чунмёна, у них, кажется, что-то было, пока наш дорогой мальчик не сбежал в панике, заплатив всему универу, чтобы заткнулись на эту тему, - добавляет Бэкхён и морщится, потому что ненавидит Чунмёна и его деньги.
- Что ж ты рассказываешь? – усмехается Сэхун и поднимает руку со своим телефоном, фотографируя Чонина, чьи волосы так здорово развеваются на ветру. Тот внезапно замечает этот жест, заставляя даже вздрогнуть, застигнув врасплох, но вдруг совершенно неожиданно улыбается, широкой и просто невероятной улыбкой, после чего показывает Сэхуну «фак» и отворачивается обратно, снова теряя интерес к этой вселенной.
- А мне не доплатил, - между тем отвечает Бэкхён, не замечая, как у Сэхуна совершенно не по плану переворачивается мир.

На паре по теории архитектуры крутые парни не записывают лекцию, крутые парни смотрят на осень в окно. Сэхун сегодня садится вместе с Чунмёном, который использует крупные купюры вместо закладок в своем учебнике. Закладывает он там особенно впечатляющие цитатки, которые потом обязательно запостит в Твиттер при помощи TwitLonger, как будто кто-то вообще читает эти «лонги». Сэхун считает, что это еще хуже, чем его ноги в Instagram на фоне грязной лужи с концептуально развязанным шнурком на правом «конверсе». Впрочем, есть вещи даже еще хуже. Сэхун сегодня видел Чонина, тот плелся по коридору в красном свитере с рождественскими кривоёблыми оленями, и это в начале октября, когда погода скакнула к двадцати градусам тепла, и все пришли в майках и рубашках, обязательно клетчатых. Чонин ограничился тем, что закатал растянутые рукава по локоть и стал выглядеть еще глупее. Сэхун хорошо рисует, не зря на архитектурном факультете, и сейчас пытается вывести в своей тетради для лекций кривые ёбла его оленей, но они настолько кривые, будто их вывязывал сам Чонин, находясь не в самом трезвом состоянии.
- Что у тебя было с Чонином? – спрашивает Сэхун, закрашивая ручкой рога страшных зверей, а Чунмён рядом вздрагивает и даже перестает желтым маркером выделять красивые цитаты из учебника.
- Ты не доплатил Бэкхёну, - поясняет Сэхун, отвлекаясь от оленей и замечая, что Чунмён что-то мучительно вспоминает, а может, просто подбирает слова для оправдательной речи.
- Мудак, - шипит золотой мальчик и мнет свои денежные закладки, в его голове, наверняка, гораздо более нелестные звания для Бэкхёна, но в последнее время у них не модно ругаться матом, потому что какие-то граммар-наци подписали петицию на Facebook’е. А в прошлом месяце они защищали права китов или касаток, Сэхун точно не помнит, но поставил тогда галочку «против» и никому не сказал.
- А тебе зачем? – наконец, спрашивает Чунмён, смирившись с тем, что отнекиваться смысла нет, и обратно распрямляет закладки.
- Хочу одолжить у него свитер, - пожимает плечами Сэхун, вырывает страницу с оленями и начинает выводить на полях «Pink Floyd», пропагандируя свое меланхоличное настроение. Чунмён ломается, как целка, и от этого становится невероятно скучно. Сэхун даже думает о том, чтобы досадить Бэкхёну и выложить в Instagram фото, где его ушастое чепушило, споткнулось о собственные кривые ноги, разроняв все тетради и тубус с чертежами. Но, наверное, даже у этого кретина есть аргументы, чтобы, пусть и тайно, но трахать кого-то вроде Бэкхёна. У Чонина нет никаких аргументов, он совершенно нелепый, и Сэхун мечтает сжечь все его свитера. Ну, и немного о том, чтобы тот снова улыбнулся. Чонин очень красивый. Но подойти к нему – значит похоронить свой социальный статус. Сэхуну просто интересно, был ли Чунмён первым, кто этим пожертвовал ради такого фрика, и станет ли он сам вторым.
- Чонин детдомовский, - вдруг говорит Чунмён. – Он на своей волне, и ему никто не нужен, так что не суйся к нему, ладно? Он холодный, как гребанный лед, грубый, и у него отвратительный характер. К тому же, ты ведь не хочешь, чтобы весь универ узнал, к кому ты полез в трусы?
Сэхун поднимает на одногруппника удивленный взгляд, в той степени удивленный, на какую он вообще способен, со своим клиническим отсутствием мимики.
- С чего ты взял, что мне нужно именно это? – наконец, спрашивает Сэхун, начиная вертеть ручку между тонкими пальцами и размышлять о том, а что же ему на самом деле нужно. Вчера он передернул в своей комнате, поглядывая на фотографию Чонина в телефоне. Стоит ли об этом беспокоиться? Стоит ли спросить у Чунмёна, стоит ли об этом беспокоиться?
- А что еще тебе может быть нужно от этого парня? Богатый внутренний мир? Или ты сможешь похвастаться им в социальных сетях?
- А обязательно хвастаться? – Сэхун знает, что его вопрос не оценят, Сэхун убеждается в этом, когда видит непонимающее выражение лица Чунмёна. Сэхун знает, что сам ведет себя, как фрик, и ему немного страшно однажды выпасть из тусовки, остаться одному, поэтому он просто надеется, что Чунмён не будет об этом болтать, ведь они в одной лодке. Только вот Сэхун именно настолько ненормальный, чтобы попробовать узнать, отчего убежал его одногруппник.

На следующий день было тепло, почти жарко, а к тому моменту, как закончились пары, начался жуткий ливень. Сэхун плетется из университета к автобусной остановке, а его красная майка с модным логотипом «pyrex», купленная на eBay, оказавшись подделкой, «истекает кровью» и противно липнет к телу, как и узкие джинсы. Смывающаяся краска капает на штаны, превращая и их в испорченный кусок ткани, что немного обидно, ведь они-то настоящие и довольно дорогие. Наверное, стоят больше, чем задрипаная Тойота Чонина, которая выруливает из-за угла, грозя развалиться на куски прямо в пути. Сэхун взвешивает все за и против, оглядывается, убеждается, что поблизости никого нет, и только после этого поднимает руку, голосуя. Он даже не уверен в том, что Чонин остановится, он даже не уверен в том, что действительно хочет этого, но тачка тормозит примерно в метре от него. Пан или пропал. Сэхун, кажется, пропал.
Он подходит к машине, открывая переднюю дверцу и заглядывая в салон, где Чонин с отрешенным взглядом пялится в лобовое стекло, будто и не замечая его. Сегодня этот фрик в коричневом свитере, на нем вывязана пустыня, над которой парят летающие тарелки, освещающие редких бедуинов, путешествующих между египетскими пирамидами. Сэхун думает, что автор этой шмотки – наркоман.
- Подвезешь? – интересуется он, вытирая лицо от дождевых капель и ежась от холода. В машине Чонина тепло и сухо, поэтому хочется как можно скорее оказаться внутри, несмотря на риск быть похороненным в этой раздолбанной железяке.
- Ну, я же остановился, - логично замечает Чонин, и его голос неожиданно совершенно не такой, каким себе представлял Сэхун. Совсем не грубый, какой-то даже подростковый, как и хитрая ухмылка. Чонин постукивает пальцами по рулю и покачивает головой в такт песни, которую, видимо, напевает про себя. Сэхун ничего не отвечает и садится в машину, быстро захлопывая дверцу. И сразу становится почти тихо, слышно только приглушенное постукивание капель по крыше и стеклам, похожее на шепот. Холод и сырость остается снаружи, а внутри приятно пахнет каким-то ароматизатором. Мокрый и неуютный здесь только Сэхун, который все еще ежится из-за вымокшей одежды и шмыгает носом. Чонин между тем поворачивается назад и отрывает с заднего сиденья тот самый убогий свитер с оленями, который бросает Сэхуну на колени и снова заводит мотор. В рейтинге уродства именно этот занимает первое место, какая ирония.
- Я не надену это, - морщится Сэхун и называет адрес.
- Простудишься, - пожимает плечами Чонин, всем своим видом показывая, что его это мало волнует, просто сухая констатация факта. Сэхун прикасается к вязанной шмотке и с удивлением замечает, что она невероятно мягкая на ощупь и совсем не колется. А собственная майка так противно холодит тело, что аж трясет мелкой дрожью, и хочется замотаться в плед. Сэхун все еще неуверенно мнет в руках свитер, терзаясь жутким желанием, чтобы эта ткань обняла и согрела.
- Я никому не расскажу, - произносит Чонин, прерывая затянувшуюся тишину, позволяя себе на секунду отвлечься от дороги и глянуть на собеседника, сжавшегося от холода на своем месте. – И о том, что твоя майка – полный отстой – тоже.
Сэхун вздыхает. Его майка – отстой, и это правда, она уже далеко не красная, а бледная, зато вся краска неизвестного происхождения, осталась на коже и джинсах. Сэхун колеблется еще пару минут, затем стаскивает с себя эту подделку, которая через секунду уже вылетает из машины через приоткрытое окно. Красиво летит, затем шлепаясь на асфальт.
- Что чувствуешь? – интересуется Чонин так спокойно и немного весело, будто в его машине частенько раздеваются мало знакомые парни и швыряются своей одеждой из тачки.
- Чувствую себя круто, - отвечает Сэхун и натягивает на себя уродский свитер, от которого исходит такое тепло, как от глотка неразбавленного виски.
- Вау, ты умеешь улыбаться, - комментирует Чонин, замечая, как каменное выражение лица сменяет почти счастливая улыбка совершенно умиротворенного человека.
А Сэхуну не хочется ничего отвечать, ему слишком плохо оттого, как ему хорошо. В этом убогом свитере, с этими убогими оленями, очень уютно, как в самом настоящем пледе. Сэхун прячет руки в рукава и смотрит за окно, где по-прежнему хлещет дождь, а он внутри этой машины, как будто дома с чашкой горячего чая. А свитер пахнет Чонином, его одеколоном, который окутывает тонким, но приятным ароматом. Сэхуну кажется, что он сейчас совершает жуткое преступление, и от этого кутаться в вязаных оленей еще круче. Сэхун напялил на себя кривоёблых оленей. Черт возьми, да он – настоящий бунтарь. А Чунмён оказался чертовски прав, этим не похвастаешься в социальных сетях.
- Зачем ты остановился? – спрашивает Сэхун, когда его уже начинает напрягать тишина, потому что Чонин не удосуживается включить магнитолу. Впрочем, возможно, что в этом «ведре» она просто не работает.
- Стало интересно, что тебе от меня надо, - спокойно отвечает Чонин. – Ты пялишься, - поясняет он, - часто.
- Хочу залезть тебе в трусы, вероятно, - также спокойно отвечает Сэхун, который думает о том, что в уродском свитере можно жить, если только тебя никто не видит. И его уже почти клонит в сон.
А Чонин смеется, так заразительно, так красиво, что хочется это фотографировать и заливать в Instagram, вместо своих ног на фоне лужи. С подписью: «Чонин смеется, как Бог». С подписью: «Я готов уверовать». Но тогда Чунмёна хватит удар, и Бэкхёна хватит удар, и даже его кривоногого и глазастого кретина, наверное, хватит удар. Всех хватит удар.
- Размечтался, - наконец, произносит Чонин и вдруг тормозит. – Приехали.
- Ты меня не отшил, это вызов, я знаю, - между тем бросает Сэхун очень серьезно и выглядывает в окно, замечая, что они действительно уже около его дома.
Чонин пожимает плечами.
- Не забудь вернуть свитер.

Все выходные Сэхун продолжает совершать преступление и ходит по дому в жутком оленьем свитере, несмотря на теплую погоду. Никому не говорит и радуется сам с собой, будто участвует в каком-то заговоре с Чонином, который, кстати, об этом даже не в курсе. Мать смотрит на него странно, даже тихо интересуется, из какого сундука сын вытащил этот выблев текстиля. Отец флегматично предлагает еще раз посетить психолога. Младшая сестра называет его хипстером и больше никак это не комментирует, только оставляет дедушкины ботинки у порога комнаты. У нее очень тонкий юмор, а у Сэхуна двухдневное свидание с уродским свитером, он и сам не хочет это комментировать.
В университете мало что меняется, не считая того, что кривые олени покоятся на дне сумки Сэхуна, запрятанные под тетрадями и учебниками, как какая-нибудь контрабанда. Бэкхён сегодня прихрамывает и особенно гадко смеется, когда его кривоногий кретин в очередной раз спотыкается. Бэкхён сыплет проклятьями и оскорблениями. Бэкхён жутко ругается, если честно, потому что на этой неделе это уже не запрещено, ибо в тренде вегетарианство и здоровый образ жизни. Бэкхён матерится, но заливает в Instagram фото с брокколи, не зря же он давился им на обеде. Бэкхён пишет, что не ел ничего вкуснее в своей жизни.
Когда Сэхун уходит с пар, ему навстречу попадается тот самый большеглазый кретин, в очередной раз чуть ли не распластавшийся на ступеньках, будто ему за это доплачивают. Сэхун перехватывает его за руку, не позволяя упасть и ловя искреннюю благодарную улыбку. Такие улыбки здесь редкость. Искренние улыбки – это не круто, крутые парни носят на своих лицах томную меланхолию. Загадочные и завораживающие.
- Чувак, ты действительно такой неуклюжий? - позволяет себе спросить Сэхун, потом он скажет всем, что просто назвал кретина кретином, если кто спросит, о чем они разговаривали.
- Нет, но когда я падаю, он смотрит только на меня, - просто отвечает этот безнадежный парень, поправляет тубус на плече и идет к машине своего отца. Когда Сэхун провожает его взглядом, то думает, что с этим миром определенно что-то не так, совсем не так.
Впрочем, те же мысли посещают, когда он стоит за углом университета и дожидается, когда вырулит старая Тойота Чонина. Воровато оглядывается, боясь, что кто-то из знакомых пройдет мимо и заметит, и почти ненавидит себя за это. Он из тех, кто слушает дурацкие песни лишь в наушниках в своей комнате, из тех, кто постоянно чистит историю браузера, из тех, кто каждый день притворяется. У него на шее «monster beats», которые отвратительно передают звук, но зато хорошо разрекламированы. Он купил их, потому что Бэкхён потом сказал: «это круто, чувак». А Чонин носит уродские свитера, у него дешевые, но громкие наушники-капли с красными проводами, и он жрет бутерброды на капоте своей жуткой тачки, скрестив ноги по-турецки. Чонин смеется над всем, что они возвели в культ.
Машина все же останавливается, несмотря на то, что дождя нет, и Сэхун даже не решается поднять руку и просто стоит как истукан со своей преступной сумкой, в которой контрабанда. Бэкхён бы его приговорил к смертной казни за это, и Сэхуна даже немного бесит, что Бэкхён – его мораль и совесть.
Сегодня на Чонине очень психоделический свитер. Он черный, и на нем много голов Барта Симпсона с выпученными глазами. А еще с его джинс свисают подтяжки, Сэхун считает это модным преступлением и молча протягивает кривых оленей, с видом «мы не будем это обсуждать».
- Давай сегодня покатаемся, - просит Сэхун, откидываясь на спинку сиденья и смотрит на Чонина, потому что смотреть на того приятно, даже когда он хмурится, колдуя над своей магнитолой, которая, как выяснилось, работает.
- Я буду слушать Брайана Адамса, даже если тебе это не нравится, крутой парень, - между тем сообщает Чонин и врубает «Here I am», он делает музыку достаточно громко, чтобы для разговора не осталось и шанса, после чего трогается с места. Сэхун не спорит, он может и помолчать, с Чонином молчать уютно, да и песня ему нравится, здесь все равно об этом никто не узнает. А еще никто не узнает о том, что Сэхун предпочел бы пробовать губы этого нелепого парня в этой разваливающейся машине под припев этой старой песни. Он бы делал это медленно, наслаждаясь каждой секундой под плавную композицию. Сэхун романтично настроен, возможно, это влияние Брайана Адамса, возможно, самого Чонина, но тот смотрит только на дорогу и молчит, зависая где-то в своих мыслях, будто в его машине нет пассажира. Это немного расстраивает, потому что Сэхун чувствует себя словно за стеклом.
Тойота тормозит также внезапно, как и в прошлый раз, а за окном опять дом родной, чего Сэхун никак не ожидает. Видимо, его просьба «покататься» по какой-то причине не была услышана. Брайан Адамс между тем допевает «Cloud number nine» и затыкается окончательно, возвращая в машину звенящую тишину.
- Если ты остановился только для того, чтобы подвезти меня домой, то я мог доехать и на автобусе, - произносит Сэхун, и его жрет обида, особенно оттого, как безразлично смотрит Чонин. Это бесит, если честно. Ведь Чонин – никто, просто какой-то долбанный фрик из университета в дурацких шмотках. А ведет себя так, словно невероятно крут, и за ним толпы бегают, чтобы просто отсосать. Сэхун хочет сказать все это вслух, хочет сказать, что трусы Чонина и все, что под ними, не так уж ценно, не больше, чем экзотическая проститутка из Таиланда, хочет задеть, но понимает, что тому подобные детские оскорбления покажутся всего лишь смешными.
- Я остановился, чтобы забрать свой свитер, ну, и подвез заодно, не выгонять же тебя из машины, - пожимает плечами Чонин, и бешенство еще больше закипает внутри Сэхуна.
- Кем ты себя возомнил вообще? – спрашивает он, не повышая голос только потому, что не привык кричать. – Так вот знаешь, чтобы приблизиться к Мистеру Охуенности тебе нужно для начала сжечь все свои свитера.
Чонин ухмыляется.
- А кем ты себя возомнил, крутой парень? – с издевкой интересуется и прожигает взглядом так, что Сэхуну становится неуютно, он даже начинает понимать, о чем говорил Чунмён. Чонин умеет кардинально меняться, в один момент превращаясь в нечто грубое и холодное, ощетинившееся шипами. – В плейлисте вся модная классика рока и немного современной альтернативы, а в голове пустота и немного пергидроля. А что будет, если смыть с тебя вызывающий цвет волос, снять крутые шмотки из магазина «Supreme», выкинуть твои битсы? Пустая резиновая кукла, гоняющаяся за трендами и прикрывающая свою никчемность крутыми девайсами.
- Да что ты знаешь? – шипит Сэхун и сжимает руки в кулаки, он хочет как-то оправдаться, но в голову лезут только оскорбления, которые вряд ли впечатлят Чонина.
- Можешь доказать обратное – оставайся, - вдруг говорит тот, одарив Сэхуна снисходительной улыбкой, которая заставляет чуть ли не затрястись от бешенства. Как назло гнев застилает вообще все мысли, и сказать нечего, остается только молча задыхаться от возмущения.
- Да пошел ты, - наконец, выдавливает из себя Сэхун, нервно скидывает ремень безопасности и выскакивает из машины, громко хлопая дверцей.
Тойота очень быстро трогается с места и скрывается из виду, а Сэхун так и продолжает стоять, лишь через пару минут осознавая, что жутко прокололся. Интересно, Чунмён сбежал тоже после чего-то подобного? Гребанный Чонин просто играет с ним, пиная, как вшивого котенка, подтверждая свою теорию о том, что Сэхун такой же, как все. Такой же, как Чунмён. Нужно было остаться, нужно было доказать. Доказать прежде всего самому себе и даже не Чонину. Сэхун срывает с шеи битсы и бросает их в ближайшую мусорку. А на улице опять холодает под вечер, и он хочет вернуть теплых кривых оленей в сумку.

Следующий день начинается по-новому, Сэхун просыпается с новыми кипящими в его голове мыслями, а не со скукой и желанием уснуть обратно, желательно до весны. Фрик в дурацких свитерах заставляет думать о нем, а не о том, что надевать вчерашнюю изрядно помятую майку – это моветон. На обед он вообще опаздывает, потому что по привычке идет во двор, позабыв, что вся его компания с этой недели перебралась в университетскую столовую. На улице только Чонин, ему не холодно, он в свитере, сегодня с Рокки и Бульвинклем, растянутом просто до неприличия. Сэхун смотрит на него несколько минут, но тот никак не реагирует. Сэхун мысленно говорит Чонину, что не собирается так просто отставать, и возвращается в университет, направляясь в столовую, где застает веселье в самом разгаре.
За его столом практически не прерывается хохот, кто-то даже давится рисом. Сэхун ищет взглядом Бэкхёна, пока приближается со своим подносом, тот улыбается, но эта улыбка настолько искусственная, что возникает ощущение, будто у него вскоре скулы сведет. Сэхун садится и спрашивает, что такого веселого произошло. Бэкхён молчит все с той же напряженной улыбкой и сжимает между пальцами палочки с такой силой, что те, наверняка, скоро вылетят кому-то в глаз. Чунмён и Чондэ, продолжают давиться смехом, уткнувшись в свои телефоны. Они чем-то похожи, оба невысокие, худые, богатые и надменные, только у Чунмёна взгляд попроще. Сэхун мог бы считать их братьями, если бы не замечал, как рука Чондэ периодически по-свойски шарит по бедру одногруппника. А еще этот парень знает, как сделать Чунмёна паинькой, отчего кажется еще более жутким.
- Эй, - снова привлекает к себе внимание Сэхун и пытается заглянуть хотя бы в один смартфон, замечая там только то, что всех занимает какое-то видео.
Первым отзывается Чондэ, оставляя Чунмёна все еще нервно похихикивать.
- Мы сегодня видели Бэкхёна вместе с его нелепой шпалой наедине в мужской раздевалке, - сообщает он, и у Сэхуна отчего-то пальцы холодеют, будто это не друга, а его самого застали. Бэкхён, конечно, отвратительный по-своему, тот еще говнюк, на самом деле, и эгоист, но он свой.
- Мы уже думали, что тут попахивает громким скандалом, - продолжает Чондэ и сверлит Бэкхёна взглядом, который лично Сэхуна заставил бы сдаться и во всем признаться. – Но оказывается, Бэк этого кривоногого кретина очень круто развел, записал на видео жутко сопливое признание в любви, оно уже по всему универу разошлось, но зато лопоухий будет теперь держаться подальше и знать свое место, the highest five, bro! – восклицает Чондэ и поднимает руку, по которой Бэкхён хлопает в ответ, но Сэхун замечает, как нервно перемещается его взгляд за другой стол, где, опустив голову, сидит тот самый лопоухий.
- Хочешь посмотреть? – между тем интересуется Чунмён, выдвигая свой смартфон на середину.
За соседним столом тоже раздается громкий ржач. Сэхун морщится и отрицательно мотает головой. А еще Сэхун смутно понимает, отчего прячется Чонин в своих глупых свитерах, когда скалит зубы на любого, покусившегося на его личное пространство.

Сэхун очень решителен, и он опять тусуется за углом университета, поджидая Карину Чонина, но тот проезжает мимо. Просто проезжает мимо и явно издевается. Сэхун сжимает зубы, пинает мусорку и идет домой. У него даже страдать толком не получается, потому что наушники окончили свое бренное существование в помойке, вторых как-то не завалялось, а идти с врубленным плеером на телефоне – он, черт возьми, не настолько пьян, как на него люди посмотрят. Сэхуна все еще это волнует, и он мечтает оказаться в том времени и в том месте, когда можно было пройтись по улице с бумбоксом на плече, собрать половину прохожих за собой, и это было бы круто. Только вот Сэхун всего лишь в проулках современного Сеула, на которых все еще холодает. Ветер задувает под полуночно-синюю рубашку «Fred Perry», которая отлично смотрится с джинсами «Gucci». Мало, кто знает, что «Gucci» тоже делают джинсы, но они безупречны. И также безупречно в них смотрятся тощие ноги Сэхуна, который достает свой Galaxy из кармана и фотографирует их назло Чонину с комментарием «пошел ты, мудак». Внутренние диалоги с Чонином без фактического присутствия Чонина уже становятся привычкой.
А на следующий день Сэхун задает Бэкхёну сакраментальный вопрос:
- Слушай, а когда у Чунмёна что-то было с Чонином, как быстро улеглись слухи? – сегодня они сидят на паре и смотрят на осень вместе. Правда, Бэкхён все больше гипнотизирует свой телефон, будто ожидая хороших новостей, но эта электронная падла словно нарочно молчит. В ленте новостей все еще мелькает вчерашний скандал.
- У Чунмёна? С Чонином? У них что-то было? Я не понимаю, о чем ты, - тихо произносит Бэкхён, тихо произносит его мораль и совесть, и Сэхун понимает – Чунмён доплатил. И даже переплатил. Сэхун переводит взгляд на Чунмёна, который вновь выделяет маркером цитаты в своем учебнике и улыбается каждый раз, когда Чондэ что-то шепчет ему на ухо. Если присмотреться, то можно заметить, как тот едва касается губами чужой мочки, все время задерживаясь рядом на лишние несколько секунд, за которые Чунмён успевает искусать собственные губы. Чондэ знает толк в соблазнении, думается Сэхуну, и он хочет что-нибудь прошептать на ухо Чонину. Например, твой сегодняшний свитер просто ужасен. Сэхун, правда, не видел, но уверен, что так и есть.
Чтобы в этом убедиться, он упрямо поджидает Тойоту за углом университета, ради этого пожертвовав даже Бэкхёном, который очень настойчиво намекал, что готов разделить свое бремя страданий на двоих, конечно, не упоминая мест, имен и явок. Но Чонин опять проезжает мимо, как и вчера, он проезжает мимо, не обращая никакого внимания на ожидающего пассажира. Сэхун хочет прошептать ему: «Ким Чонин, ты - говнюк». И укусить за ухо.
Третий день – знаменательный. Третий день – день серьезных решений, по крайней мере, для Сэхуна, и он во всем видит знаки. Они говорят ему, что нельзя ничего решать в такой день, но Сэхун думает, что если уж запарывать, так все сразу.
Утро в университете начинается с отсутствия До Кёнсу. Да, он вообще-то всегда был, только как-то тихо, молчаливо, незаметно. Заметно стало только его отсутствие. Никто не знает, что случилось. Все слишком заняты собой, чтобы позвонить, а у Сэхуна нет номера телефона, и, вообще-то, он тоже слишком занят. Парень-свитер гораздо важнее незаметного Кёнсу. Мораль и совесть Сэхуна в лице Бэкхёна флегматично замечает, что если случилось что-то серьезное, то они обязательно вскоре об этом узнают, так что нечего беспокоиться. Наверное, Кёнсу простудился. В последнее время похолодало. Вот так все объясняет Бэкхён и сегодня не прихрамывает, и не ругается, вообще, все чаще молчит и не смотрит на кривоного кретина, а тот, в свою очередь, не спотыкается на ровном месте. Не простил – делает вывод Сэхун и тихо вздыхает. Даже осуждает, если честно, потому что Бэкхёна нельзя не прощать. Если ты любишь этого говнюка, то любишь со всем его дерьмом, так считает Сэхун.
- Сегодня я ставлю под удар нашу дружбу, - на всякий случай говорит он, чтобы Бэкхён просто был в курсе, и при всех идет в сторону припаркованной у ворот университета тачки Чонина. Того самого еще нет, и Сэхун просто ждет, прислонившись к машине. Вот сейчас, в этот самый момент, не все понимают, но он подписывает себе приговор. Издали на него косится его компания, да и другие ребята из университета. Бэкхён разочаровано качает головой и отворачивается, прикрывая рот ладонью. Чондэ поглядывает с довольной ухмылкой, наверное, он ожидал чего-то подобного именно от Сэхуна. Чунмён достает свой смартфон, сегодня он будет вести репортаж с места событий. А что бы сделал Кёнсу, думает Сэхун, просто чтобы не думать, что ожидает его завтра. Может быть, мир даже не перевернется. По крайней мере, земля все еще под его ногами.
- У тебя есть пять секунд, чтобы сделать вид, будто ты перепутал машины, - доносится голос Чонина, тихо подошедшего к Карине и уже собирающегося сесть на водительское место.
- Заткнулся бы ты, - советует Сэхун, машет Бэкхёну, который хоронит его взглядом, и садится в машину, глубоко вдыхая и выдыхая. Это было даже круче, чем носить уродский свитер с оленями.
- Смело, - комментирует Чонин, когда следом ныряет в свою Тойоту.
- Ты ведь этого добивался? – почти утверждает Сэхун, поглядывая из окна на компанию переговаривающихся ребят, на молчаливого Бэкхёна.
- Возможно, - пожимает плечами Чонин. – Но не ожидал, что ты решишься.
- Я еще заставлю тебя взять обратно все свои слова обо мне, - уверенно заявляет Сэхун и смотрит на красивого Чонина. Сегодня на нем опять бедуины и инопланетяне. – Что, коллекция свитеров закончилась на Рокки и Бульвинкле?
- Нет, просто этот мне особенно нравится, - невозмутимо отвечает Чонин. – И что мы будем делать?
- Поедем кататься, - говорит Сэхун и обещает самому себе придушить своего спутника его же свитером, если опять привезет сразу домой. – Я буду шептать тебе мерзости на ухо. Но тебе понравится.
Чонин смеется. Так, как умеет только он, вызывая у Сэхуна настоящую улыбку.

Магнитола у Чонина проигрывает только кассеты, поэтому сначала Сэхун перебирает все радиоволны, но так и не находит ничего, чтобы ему понравилось, в итоге начинает копаться в небольшом сборнике старых кассет.
- Они остались еще от прошлого хозяина, - оправдывается Чонин, когда Сэхун показывает сборники «Dire Straits» и «Boney M» с выражением лица «серьезно?».
Сэхун усмехается, отрывает в завалах «Aerosmith» и, наконец, остается доволен, когда Тайлер начинает проникновенно завывать о дыре в своей душе. И теперь уже Чонин косится на него с выражением лица «серьезно?».
- Можно подумать, Брайан Адамс был лучше, - парирует Сэхун, откидывается на спинку сиденья, прикрывает глаза и подпевает Тайлеру, когда тот тянет свое «йееее, йеееее».
- Признайся, ты угнал эту тачку у какого-то старого американца, я чувствую себя на пару десятков лет в прошлом, в путешествии по штатам, - делится Сэхун, когда они выезжают на трассу.
- Представь, что мы в Калифорнии, - усмехается Чонин.
- Слишком холодно для Калифорнии, - не соглашается Сэхун, потому что опять в тонкой футболке с коротким рукавом, оттого его периодически знобит. – Кстати, куда мы едем? - интересуется он, когда они пересекают Инчхонский мост, который, черт возьми, настолько огромен, что, кажется, будто никогда не кончится. За все время их пути Тайлер успевает перепеть весь свой репертуар, записанный на старую кассету.
- На пляж, - делится Чонин. – Ты бывал в октябре на Ырванни? Поздним вечером там особенно красиво, и народу нет.
- Ну, да, посетить пляж в середине октября, да еще и поздним вечером, придет в голову, пожалуй, только тебе, - усмехается Сэхун. – Ты ведь не заставишь меня купаться? Я не люблю холод.
- Будет тепло, - обещает Чонин, прибавляет скорость и начинает покачивать головой в такт очередному заводному мотиву, с шипением доносящемуся из магнитолы.
Когда они приезжают на пляж, уже начинает темнеть, но встречать сумерки здесь действительно здорово. Смотрится невероятно красиво. Сэхун выходит из машины следом за Чонином и наблюдает за тем, как солнце медленно опускается за горизонт, окрашивая все вокруг в красно-малиновые оттенки заката. Чонин между тем стаскивает свои «тимберленды» вместе носками и голыми ногами ступает по прохладному песку. Сэхун ежится от холодного ветра, который идет от воды и обнимает себя руками.
- Ты обещал, что будет тепло, - замечает Сэхун, наблюдая за Чонином, который невероятно гармонично смотрится в этом месте. С загнутыми джинсами и растрепанной ветром шевелюрой. Он оборачивается и улыбается, в этот момент совсем не видно шипов и защитного оскала, и Чонин напоминает мягкого плюшевого медведя, особенно в своем свитере.
- А ты обещал шептать мерзости мне на ухо, - произносит он и смотрит с вызовом.
Сэхун закатывает глаза и ступает по песку в своих белых «конверсах» ему навстречу. Ветер чуть ли не задирает майку, поэтому он прибавляет шаг и буквально вцепляется в Чонина, наконец, приближаясь к нему. От свитера с бедуинами и египетскими пирамидами становится мгновенно теплее, как от самой настоящей пустыни. Сэхун обнимает Чонина за шею и склоняется к его уху, судорожно выдыхая, не будучи готовым, что просто обнимать его окажется таким волнительным действом. Чонин не сопротивляется, но и не обнимает в ответ, просто замерев на месте и ожидая продолжения, а Сэхун чувствует себя словно на экзамене. И если сейчас он сделает что-нибудь не так, то старая Тойота больше ни разу не остановится рядом с ним.
- Ты - отвратительный мудак, Ким Чонин, с жутким вкусом, - шепотом произносит Сэхун и осторожно касается губами чужого уха, задерживаясь так на пару секунд.
- А что не так с моим вкусом, если мне нравишься ты? – также шепотом интересуется Чонин, кладя свои ладони Сэхуну на спину, и в этих объятьях становится не просто тепло, а почти жарко, а еще ему нечего ответить. Хочется просто целовать Чонина, делать это долго, жадно, пока бы собственные губы не занемели, но Сэхун не рискует. Чонин слишком сложный, общаться с ним – это как ходить по минному полю. Но что-то подсказывает, что тот сам сделает первый шаг, когда в его совершенно ненормальной голове что-то, наконец, щелкнет в сторону Сэхуна.
Когда они едут обратно, то, как ни странно, находится кассета со старым альбомом «The Offspring».

Следующим утром в университете Сэхун вынужден смотреть на осень в одиночестве, периодически заглядывая в свой телефон и замечая все новые едкие комментарии о том, как «замечательно» он смотрелся в компании фрика на старой Тойоте. Сэхуна трахает парень-свитер, это почти также смешно, как видео с сопливым признанием кривоногого кретина. Если бы действительно трахал, было бы не так обидно.
Бэкхён сидит вместе с Чондэ и Чунмёном, которые периодически тыкают в него пальцем, о чем-то переговариваясь. Мораль и совесть Сэхуна по-прежнему молчалива, на лице читается только тихий упрек и какое-то сожаление. В их тусовке очень странное понятие о дружбе, это Сэхун запоздало понимает, но почему-то не особо жалеет о своем социальном падении. Чондэ может похвастаться очередной селкой с Чунмёном, Чунмён может похвастаться тем, что все его купленные друзья идеальны, Бэкхёну и вовсе нечем хвастаться, кроме очередной порции брокколи. А у Сэхуна есть теплый Чонин в дурацком свитере, который обнимает так, что можно обо всем забыть. Он не напишет об этом в статусе, но оно от этого не становится менее крутым.
Поэтому Сэхун во время обеда не идет в университетскую столовую, сразу выходя во двор и наблюдая за Чонином, который неизменно восседает на капоте своей тачки и качает головой в такт какой-то песне. Через некоторое время во двор выходит Бэкхён и протягивает ему морковный сок, невероятно противный, но очень полезный, почти как брокколи, как он сам говорит.
- Вообще-то, я не должен тут с тобой стоять, - сообщает Бэкхён. – И все еще надеюсь, что об этом никто не узнает.
- Но ты все равно стоишь, - произносит Сэхун. – Это приятно.
Бэкхён фыркает и отворачивается. Так он обычно обижается. Обижается на Сэхуна за то, что тот смог вот так просто сесть в тачку к какому-то фрику и уехать с ним. А он не смог и вряд ли когда-нибудь сможет.
- Когда ты будешь сидеть с ним на капоте этого «ведра», меня рядом не будет, - говорит Бэкхён вполне серьезно. – Хотя вряд ли тебя это будет волновать, да?
Сэхун просто кивает и пьет противный, но полезный морковный сок.
- Оно того стоило? – все же спрашивает Бэкхён, прерывая тишину.
- Еще не знаю, - отвечает Сэхун, но когда заканчиваются пары, он смело идет в сторону старой Тойоты, что стоит во дворе университета, и снова уезжает с Чонином на глазах у всех.
- Мне надоел этот старый рок, - сообщает Сэхун и включает на своем телефоне Metric «Speed the collapse».
- Не слишком ли это по-бабски для такого крутого парня, как ты? – ухмыляется Чонин, заводя мотор.
- Со вчерашнего дня я официально не крутой парень, - пожимает плечами Сэхун и смотрит не в окно, а на водителя. – Я – отчаянный парень.
- И все это ради призрачной надежды залезть мне в трусы? – интересуется Чонин.
- Я по-прежнему надеюсь, что не такая уж она и призрачная, - спокойно и честно отвечает Сэхун, не отрывая взгляда.
Еще пару минут они едут, не проронив ни слова, пока не заканчивается песня. Когда плеер переключается на «Gold Guns And Girls», Чонин тормозит машину у обочины.
- Иди сюда, - зовет он.
Сэхун не спорит, не зависает, он перебирается к Чонину на колени практически сразу же, положив ладони тому на плечи. Сэхун мог бы впиться в его губы в тот же момент, но нарочно выжидает, глядя в глаза. Чонин обнимает Сэхуна за шею, вынуждая склониться ниже и, наконец, целует. Совсем не так, как тот себе это представлял каждый раз. Чонин все делает не так, каким это себе изначально представляет Сэхун, потому что он делает это намного лучше. Так, как вряд ли можно представить. У Чонина мягкие губы, и отрываться от них совершенно не хочется. Сэхун крепко обнимает его, прижимаясь всем телом и не позволяет прервать поцелуй до того момента, как они оба уже начинают задыхаться. В первые три секунды, они просто жадно глотают воздух, на четвертой Сэхун касается пальцами губ, которые только что целовал, будто проверяя их реальность. Он проводит большим пальцем по нижней и чувствует частое дыхание Чонина. Сэхуну хочется залезть под его свитер, сегодня, кажется, с каким-то звездами на синем фоне, и продолжить прикасаться к его губам. Когда Чонин возбужден, он очень податливый, совершенно не опасный, и еще более красивый. Но как только Сэхун вновь тянется за поцелуем, тот отстраняется.
- Я отвезу тебя домой, - пытаясь контролировать свой голос, произносит Чонин.
Сэхун перебирается обратно на свое место и косится на него с нескрываемым удивлением.
- Что я сделал не так?
- Все так, - отзывается Чонин. – Все так, просто я отвезу тебя домой, - немного нервно произносит он.
Уже в своей комнате, когда Сэхун лежит на кровати, пялясь в потолок, он понимает, что Чонин тоже не самый смелый парень на свете. Чонин может плевать на мнение окружающих, но когда Сэхун целует его, то начинает осторожничать, как девчонка. Наверное, потому что ему совсем не все равно, кого впускать в свою жизнь. С Чонином никогда не будет просто, но Сэхун готов стараться.

В университете не меняются только стабильные отношения Чондэ и Чунмёна. Сэхун до скрежета зубов хочет считать их отвратительными, но когда Чондэ берет Чунмёна за руку, думая, что никто не видит, тот почти дрожит от счастья. То настоящее, что между ними есть, они все же скрывают, это только для них двоих. Хотя Сэхуну, в общем-то, плевать, они все еще постят жестокие шуточки о нем в социальных сетях.
У До Кёнсу рак. Об этом никто не сообщает, просто на Facebook’е появляется пост, который все отчаянно репостят, нажимают маленькую кнопочку с поднятым большим пальцем и думают, что это делает их лучше. Сэхун признается Бэкхёну, что не репостнул, когда они курят, прячась в мужском туалете. Вообще-то, никто из них не курит, да и здоровый образ жизни все еще в тренде, но у Бэкхёна сегодня потребность быть еще хуже, чем обычно.
- Мой мир разваливается, но никто этого не замечает, - делится он и позорно кашляет после очередной затяжки. Сэхун курит не в себя с совершенно кирпичным выражением лица и думает не о потрескавшемся мире Бэкхёна, а о том, что это может привести к раку губы. Они еще в школе друг друга этим пугали, когда «курили» на заднем дворе. Тогда здоровый образ жизни не был модным, а за высветленные и выкрашенные в светло-розовый цвет волосы его бы точно исключили.
- Я слышал, что лопоухий кретин забирает документы из университета, - вдруг говорит Сэхун и снова выпускает изо рта дым, так и не добравшийся до его легких.
- Чанёль. Его зовут Чанёль, - тихо говорит Бэкхён. – А кретин – это я.
Мораль и совесть Сэхуна больше не тянет ни на мораль, ни на совесть. И потрескавшийся мир становится как нельзя более явным и заметным, правда, только в этом туалете, где больше никто не увидит. Бэкхён в очередной раз давится дымом и смывает свою сигарету в унитаз.
- Жаль, что так нельзя поступить со всем, что мешает тебе дышать, - неопределенно говорит Бэкхён. И это не для Твиттера, это для Сэхуна. А он думает о том, что действительно, было бы прикольно смыть в унитаз, например, Чунмёна и Чондэ, а после пар не просто садится в машину к Чонину, Сэхун коротко касается его губ и только после этого садится в Тойоту, не оставляя никому никаких сомнений. Вообще-то, пропагандировать нетрадиционную ориентацию не то чтобы очень круто, и они все вроде как просто дружат, с намеком, но дружат. Однако, Сэхун совершенно точно гей, и терять ему особо нечего.
В машине сегодня тихо, на Чонине полосатый свитер, с таким разноцветными мерзкими полосками на черном фоне.
- У До Кёнсу рак, - вдруг сообщает Сэхун, потому что ему действительно от этого грустно и немного погано. – Наверное, ты не знаешь До Кёнсу, но все это очень паршиво на самом деле.
- Я знаю Кёнсу, - возражает Чонин. – Так уж вышло, что я - единственный, кто навестил его за все это время, не считая родственников. Ему есть, о чем сожалеть.
- Откуда ты знаешь Кёнсу? – удивляется Сэхун, пропуская мимо ушей все остальное, потому что, естественно, никто не пойдет навещать парня из университета, у которого рак. Никто не хочет смотреть в глаза умирающему чуваку, особенно, если можно очистить свою совесть, всего лишь лайкнув пост с этой печальной новостью. Хотя если задуматься, то со стороны выглядит это ужасно. У До Кёнсу рак – мне нравится. Двести тридцать пять «мне нравится». Что тут может нравиться вообще?
- Ты не единственный, кто прячется в моей машине, - между тем отвечает Чонин, и Сэхун почти обижается. – Но ты единственный, кто этого не скрывает.
«Я единственный, кто так близко к тебе, Чонин, по-настоящему», - думает Сэхун, но не произносит этого вслух.
- Поехали сегодня снова на пляж, - просит он.
- Холодно, - возражает Чонин, потому что температура действительно упала еще на несколько градусов, а Сэхун в крутой, но тонкой футболке.
- С тобой не холодно.
Чонин пожимает плечами и трогается с места, а Сэхун уже привычно начинает копаться среди старых кассет. И весь путь они слушают «Smokie». Негромко, чтобы можно было периодически о чем-то разговаривать. Сэхуну нравится делиться своими мыслями с Чонином. Чонин круче Твиттера, он не комментирует, он отвечает.
Уже на пляже Сэхун делает музыку громче, оставляя дверцы машины открытыми. Опять темнеет, и здесь нет никого, кроме них. Чонин сидит на капоте своей машины, Сэхун же устроился между его ног, прижавшись спиной к груди в теплом свитере с теми оленями. Из самого ненавистного именно этот теперь становится любимым у Сэхуна. Чонин обнимает его, когда очередной порыв ветра начинает холодить кожу. Из Тойоты доносятся звуки очередной композиции, и Сэхун начинает смеяться, когда слышит знаменитое «I just died in your arms tonight». Чонин смеется вместе с ним, уткнувшись в плечо, пока не начинает покрывать чужую шею краткими поцелуями. Сэхун вздыхает и прикрывает глаза. Ему сейчас также круто, как в фильмах с такими же моментами. Может быть, он даже герой какого-то романтичного клипа на песню о любви. Чонин гладит его бедра. Чонин скользит своими теплыми руками под его футболку. Надо сказать, это очень гейский клип.
Потом они еще долго лежат на заднем сидении Тойоты, когда Чонин целует Сэхуна, прижимает к себе, касается губами оголенных участков тела, но не заходит дальше, хотя Сэхун не против. Его ноги с трудом помещаются в машине, и приходится то и дело пинать дверцу Тойоты своими «конверсами», особенно, когда Чонин трогает настолько интимно, что с его стороны очень по-садистски оставлять ширинку застегнутой. Сэхун ерзает, пихается и оказывается сверху, возобновляя поцелуй и скользя ладонями под чужим свитером. Чонин на самом деле тоже очень худой под всеми этими растянутыми вязаными штуками. Сэхуну нравится, и он прикасается к Чонину постоянно, пока не приходит время возвращаться домой.

Октябрь, становящийся все холоднее, но наполненный невероятно теплыми прелюдиями с Чонином, наполненный дурацкими свитерами Чонина, наполненный просто Чонином, подходит к концу. И ни в один из этих дней Сэхун не чувствует скуки. Хотя в университете ему почти не с кем поговорить, только с Чонином по обедам, когда они вместе сидят на капоте, поедая бутерброды и слушая одну музыку через наушники-капли с красными проводами, а потом они расходятся по своим факультетам. Хотя Сэхун начинает общаться с Чанёлем, который так и не забрал документы из университета. Даже сидит с ним вместе на парах и выясняет, что это совсем не смертельно, а иногда записывать лекции даже полезно. Оказывается, у кривоного кретина отличное чувство юмора, и он подкупает своей искренностью.
- Почему ты не ушел после того, что натворил Бэкхён? - однажды спрашивает Сэхун, когда Чанёль вроде как пытается слушать преподавателя, закусив ручку. У него красивые пухлые губы, за которыми иногда украдкой наблюдает Бэкхён со своего места. У него большие и наверняка теплые ладони. Когда Чанёль смотрит на кого-то, он не жалеет своего внимания, он не прячется в телефон, он очень внимательный, обо всем этом узнает Сэхун, общаясь с этим парнем даже не особо часто.
- За пределами этого университета репутация Бэкхёна теряет свое значение, - отвечает Чанёль, отложив ручку. – И тогда остаемся только мы. Возможно, ты думаешь, что этого мало, но для меня это – всё.
- Хорошо, - только и отвечает Сэхун. В общем-то, ему больше не нужно ничего знать. С Бэкхёном еще не все потеряно. Возможно, когда-нибудь он даже вырастет, забудет о брокколи, возможно, перестанет быть настолько зависимым от чужого мнения. В любом случае, Бэкхён уже вытащил свой выигрышный билет, и за него можно не волноваться. Сэхун даже не обижается на то, что они теперь практически не общаются. Потому что на Бэкхёна нельзя обижаться.

- Что мы сегодня будем слушать? – спрашивает Чонин, когда Сэхун вновь садится в его машину.
Они уже переслушали все кассеты, которые скопились в бардачке старой Тойоты, даже «Boney M». Сэхун достает свой телефон и начинает копаться в плейлисте, пока не останавливается на папке с альбомом «The Neighbourhood».
- Подходит к твоему свитеру, - сообщает Сэхун. Сегодня на Чонине светло-бежевый свитер со страшными вывязанными «косами». Пожалуй, самый уютный и домашний из всех, что он когда-либо надевал. – Куда мы поедем? Только не говори, что на пляж, - умоляет Сэхун и кутается в худи «Bon Jovi», сегодня действительно холодно.
- Поедем туда, где ты еще не был, - обещает Чонин.
- Поэтому ты надел особенный свитер? – усмехается Сэхун и поудобнее устраивается на своем сидении. На самом деле, ему нравится этот нелепый свитер, он вызывает дикое желание прижиматься к Чонину, залезть вместе с ним в эту безразмерную вязанную шмотку и никогда не отлипать.
Машина тормозит минут через двадцать, когда Сэхун уже успевает задремать, усыпленный спокойными песнями «The Neighbourhood» и пасмурной погодой.
- Где мы? – сонно интересуется он, а вылезать из машины совершенно не хочется, потому что тут тепло, а там придется прятать руки в карманы толстовки и ненавидеть ветер, проникающий под одежду.
- Здесь моя съемная квартира, - сообщает Чонин. – Хочешь зайти?
- Шутишь? – только и выдыхает Сэхун, который уже вроде и привык неловко мяться на пороге жизни Чонина и довольствоваться тем, что тот иногда выходит, чтобы его приласкать.
Квартира Чонина на самом последнем этаже, у него даже чердак есть, который превращен в немного тесную, но уютную спальню. Сэхун толком не успевает рассмотреть, потому что как только закрывается дверь, они перемещаются по помещению постоянно целуясь. Ключи неловко падают на ближайшую тумбочку, и туда же летит худи Сэхуна, смахивая какой-то журнал. Чонин кое-как скидывает с себя «тимберленды», даже не развязывая шнурки, пока шарит ладонями под футболкой Сэхуна, который тоже пытается избавиться от «конверсов». В итоге стаскивает их вместе с носками, пару раз запинается и чуть не падает, цепляясь только за Чонина.
Путешествие по лестнице в спальню-чердак растягивается надолго, потому что на середине пути они неловко приземляются на одну из ступенек. Сэхун стаскивает с Чонина нелепый свитер и покрывает поцелуями его тело. Сэхун забирается на чужие колени и ерзает на них, пока Чонин засовывает ладони в его задние карманы, прижимая теснее к себе. Подняться на ноги и добраться до постели у них получается только тогда, когда рука Сэхуна уже нервно дергает ширинку Чонина под его же тихие и нетерпеливые стоны.
Секс с Чонином – это июль в ноябре. Так же жарко, пока он рядом, пока прикасается, но в сравнении отсутствие его прикосновений – это промозглый холод. Сэхун наслаждается всем, что происходит в этой тесной комнате между ними. Каждым поцелуем, интимным прикосновением Чонин словно присваивает себе часть его души. Сэхун закрывает глаза и, наверное, музыка сама звучит в его голове. Что-то томное, спокойное в куплете, когда Чонин осторожно подготавливает его, и более сильные аккорды, когда он внутри, и они двигаются вместе.
- Только не говори, что теперь отвезешь меня домой, - хрипло произносит Сэхун, когда тихо лежит рядом с Чонином и слушает, как собственное сердцебиение приходит в норму.
Чонин перебирает пальцами его светло-розовые волосы, изучая черты лица в тусклом свете ночника, а затем отрицательно мотает головой и вновь притягивает к себе под одеялом.

Сэхун, не спеша, спускается по лестнице, рассматривая обстановку теперь при свете дня, цепляясь за незамеченные прошлой ночью мелочи. Он в мягких носках с диснеевским Плуто, которые нашел у Чонина, и ступает практически бесшумно, стараясь остаться незамеченным. Из гостиной слышатся тихие звуки гитары, куда Сэхун и направляется, продолжая вертеть головой и скользить взглядом по незамысловатому интерьеру. Здесь все такое… немного неуклюжее, отчасти нелепое, но притягательное, как Чонин в его старом вязаном свитере с «косами», растянутом, но уютном. Сэхун проводит пальцами по одной из полок и подхватывает маленькую статуэтку в виде мультяшной мумии. Наверное, даже у этой незначительной детали есть своя история появления здесь, прямо как у Сэхуна. Прикасаться к дому Чонина – это также интимно, как прикасаться к нему самому. И также страшно что-нибудь испортить одним неосторожным движением. Сэхун ставит «игрушку» на место и надеется вписаться в жизнь Чонина также легко, получив свое место, надеется перестать ходить кругами около его порога во всех смыслах, потому что там холодно и промозгло, неуютно. Ноябрь начинается прямо за дверью Чонина, а у Сэхуна нет старого растянутого свитера с глупыми «косами».
Когда Сэхун останавливается в дверном проеме гостиной, уже давно звучат аккорды знакомой песни “The Neighbourhood”, и негромкий голос Чонина, рассказывающий спокойную и незамысловатую историю о каких-то двоих, что они слушали вчера. Он сидит на полу, прислонившись спиной к дивану, в простых потертых джинсах и том же свитере, перебирая пальцами по струнам. Сэхун, ничего не говоря, садится рядом, просто наблюдая со стороны, но Чонин, замечая его, откладывает гитару в сторону и слабо улыбается.
- Иди ко мне, - произносит он, пока Сэхун неуверенно кусает губы и мешкает, поглядывая на оставленный в стороне инструмент.
- Я отвлек тебя.
Чонин усмехается и подается навстречу, осторожно перехватывая чужое запястье и притягивая к себе.
- Никуда она не денется, - и после этих слов Сэхун все же приближается, позволяя утянуть себя в объятья и тут же проникая прохладными пальцами под чужой свитер, прикасаясь к теплому телу и довольно выдыхая. В данный момент становится так удобно и хорошо, что, кажется, можно жить только в этом положении. Сэхун поднимает взгляд на Чонина, все еще немного сонного и растрепанного, очень домашнего.
- Я тоже, - произносит он, - никуда не денусь, - получается неуверенно, как и подобает быть замаскированному вопросу, одному из тех, которые они никогда не решаются задавать друг другу.
- Я знаю, - просто говорит Чонин, смыкая ладони на спине Сэхуна, прижимая крепче и касаясь губами виска. И тот понимает это короткое, но однозначное «да», дающее ему свое место в этом доме.

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/1452357

Дата добавления: 2015-10-26