Несколько часов спустя.

Inside

http://ficbook.net/readfic/2808458

Автор: The Messenger of Spring (http://ficbook.net/authors/194855)
Фэндом: Tokio Hotel
Персонажи: Том | Билл
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Повседневность, Songfic
Предупреждения: Инцест, Твинцест
Размер: Мини, 13 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Всё внутри нас. Ты. Я. Иногда моя голова идет кругом, и я не понимаю, кто из нас кто. Дышу через раз, забываю лица, плюю на воспоминания. Ты держишь мою руку, а я боюсь пропустить хоть мгновение. Я хочу лишь...

Посвящение:
Всем тем, кто прочтёт.

Публикация на других ресурсах:
Где угодно, прошу только ссылку.

Примечания автора:
Однако, здравствуйте. Осознанно впервые пищу твинцест. Меня за такое накажут, но пусть это случится в следующей жизни.

Но между ними это есть. Хоть раз, но было. Об этом и пойдет речь.

Всё слишком избитое и заезженное. Сюжет тоже.
Судите по всей строгости, я в фэндоме новичок. Буду рада знать всё, что вы об этом думаете, дорогие читатели.

Писалось в основном под Hurts:

Mercy
Only you
Somebody to die for
Help
Blind

"...Не проси о милости,
Тебе предстоит испытать ещё слишком много боли..."

Лифт поднимается слишком медленно. Билл, упершись затылком в зеркальную поверхность стенки кабины, отсчитывает этажи, цифры-значения которых мелькают на панели с кнопками. Делает это, особо не задумываясь, в это же время пытаясь унять дрожь в пальцах, сжимающих куртку. Предатели выдают его с головой, и охранник, стоящий впереди и заслоняющий юношу, видит это в отражении зеркала. Молчит. Лишь немного нервно передергивает плечами. Из взглядов, жестов, вздохов хрупкого Билла Каулитца льется злоба и кажется, будто сейчас она может смести всех и каждого на своём пути.

Лифт ползёт еле-еле. Билл уже понимает, что это значит. Он не успеет удрать.
А когда успевал?..

Когда раздается противный звоночек, Билл, не дожидаясь, пока двери разъедутся в стороны до конца, проскальзывает мимо телохранителя и быстрыми, широкими шагами отправляется в сторону своей комнаты. В коридоре тускло горит свет, звук его торопливых шагов скрадывает мягкий ковролин. Он почти бежит, и охраннику невольно приходится прибавить шаг. Но проходит секунда, и Билл, обернувшись, зло косится на мужчину.

- Не надо за мной ходить! Здесь сам в состоянии дойти! - открыто огрызается.

- Герр Каулитц... - мнется широкоплечий громила.

- Оставайся здесь! - почти переходит на крик, как вдруг со стороны лифтов слышится звяканье. Заслонки второй кабины тихонько скрипят, когда открываются и выпускают второго запыхавшегося мальчишку, с точно такой же проблемой, в виде большого бугая, за спиной.

- Чёрт... - стонет Билл и почти срывается с места. Бодигард не медлит, но второй юношеский голос останавливает обоих мужчин и оставляет позади.

- Нет! Оставьте нас! - еще грубее, чем у брата, получается окрик Тома. Телохранители не возражают, но по рации передают другим, тем, что в противоположном конце коридора, чтобы проследили за юнцами.

- Билл, подожди! - Том отстает на пару шагов, хотя мог бы сразу сократить расстояние так, чтобы можно было схватить за руку идущего впереди и озлобленного близнеца. Он этого не делает, понимая, что станет только хуже. Но и спускать всё этому подонку не собирается.

- Заткнись и проваливай! - звонко выкрикивает брат и шарит по карманам джинсов в поисках карточки-ключа. Неужели потерял? Фух, нет, на месте.

- Остановись и послушай меня, говнюк!

- И не подумаю! Пошёл ты на хер, Том! - они уже прошли добрую половину намеченного пути. А вот уже и показались комната №723 - Билла и №725 - Тома. Снова они рядом. До чего же невыносимо! Впрочем, как и всегда.

- Ты ведешь себя, как полная скотина! - давится словами Том, пытаясь достучаться до брата и начать этот непростой разговор. Уверенность, что они сегодня поговорят, пусть даже и на повышенных тонах, ощутимо тает с каждым вздохом.

- Я сказал: катись к черту! - младший останавливается рядом со своим номером и судорожно пытается вставить карту в отведенную для этого прорезь. Ничего не выходит и он с разочарованным стоном пытается снова, пока на запястьях не появляются чужие горячие ладони. Том грубо хватает его и разворачивает к себе лицом, обдавая запахом табака и дорого алкоголя. Билл почти переходит на визг.

- ПОШЁЛ ВОН, КАКУЛИТЦ! Не хочу тебя видеть!

- Придется! - боковым зрением Том улавливает шевеление справа, там, где находилась охрана со стороны лестниц. Он одним молниеносным рывком выхватывает из пальцев брата ключ и на удивление быстро, несмотря на собственные ярость и дрожь, справляется с замком. - Заходи, - почти шипит он через мгновение, заталкивая упирающееся тело в темную комнату. Он едва успевает быстро кивнуть охранникам, мол "Всё нормально" и захлопнуть дверь, как один кулак впечатывается в лицо. Несильно, но второй почти сразу бьет в живот, тоже достаточно слабо, но всё вместе заставляет Тома пошатнутся и тяжело привалится к стене. Билл в это время успевает скрыться в темноте просторной комнаты.

- Какая же ты свинья... - всё, на что хватает старшего брата. Он пару раз сглатывает, трет скулу, куда пришёлся удар. Но совсем скоро отлипляется от стены и, щелкнув выключателем, зажигает свет в помещении.

Билл стоит почти в центре светлой и довольно большой комнаты, будто на ринге. Он уже и морально, и физически подготовил себя к ответным действиям со стороны Тома. Готов, если что, броситься, ударить снова, дать по лицу этому предателю и зазнавшемуся придурку. Пусть только попробует...

- Если ты думаешь, что я намерен драться с тобой, ты ошибаешься, - медленно, но громко произносит Том, останавливаясь в трёх-четырёх метрах от близнеца. Их разделяет небольшой стол и стулья вокруг него. Билл сверлит его прожигающим, ненавидящим взглядом. Их чувства сейчас обострены до предела, поэтому ярость Билла - это ярость Тома, гнев старшего - это гнев младшего. Они тяжело дышат и у обоих перед глазами мутная пелена из обиды, жестокости и непонимания.

- Я хочу, чтобы ты ушёл, - так же громко отчеканивает Билл и непроизвольно сжимает худые, но жилистые руки в кулаки.

- И не подумаю, - вторит Том и делает шаг навстречу. Близнец остается на своей позиции, не собираясь отступать.

- Какой же ты отвратительный! - выплевывает Билл, - всегда таким был. Ты мерзкий гаденыш. Только и можешь, что целовать другим задницы, лишь бы самому казаться хорошим.

- По-твоему то, что я заступился за друга, делает меня плохим? - на грани истерики спрашивает Том и не сводит глаз и намалеванного лица. Ноздри Билла раздуваются, еще чуть-чуть и пар повалит. Том и сам еле сдерживается, чтобы не кинуться и не схватить братца за горло.

- Ты жалкий прихвостень! Вот ты кто! У тебя ни стыда, ни совести! - где-то в глубине ворочается крохотное чувство, что он делает брату больно своими словами, осознание того, что нужно остановиться, пока не поздно, но Билла несет уже вместе с бурным потоком его желчи и яда, что рекой льется из его рта. - Поганый лжец! И трус, вот кто ты...

Его тираду прерывает громкое КРРХХ. Это Том одним движением опрокидывает стул, стоящий на его пути к Биллу. Тот отлетает в сторону и одна из ножек с треском отрывается от остальной части, приземляясь где-то в стороне. Билл вздрагивает от этого резкого действия, сверлит несчастный стул коротким взглядом, но позиций не сдает и даже не шевелится, только вновь переводит глаза на близнеца.

- Какой же ты сученыш, Билли, - воспользовавшись моментом, вворачивает Том, перехватывая инициативу. - Направо и налево хвастаешь тем, что остался таким же, каким был пару лет назад, до всего этого, - он машет рукой куда-то в сторону. - А сам? Посмотри на себя! Ты стал заносчивым и мелочным! Настоящей скотиной! Что тебе сделал Андреас, а? - еще один маленький шажок к брату, - он просто сказал тебе правду, как есть, без лжи и лицемерия. Потому что он - наш друг! А ты...

Закончить ему не дают:

- А я должен терпеть такое к себе отношение?! Меня оскорбили, он посмел при ВСЕХ сказать такое...

- При всех?! - будто давая пощечину, выкрикивает Том. - При ком при всех, Билл? Безликие журналисты, толпа, которая срать на нас хотела! Ты всегда был выше этого, так что с тобой стряслось сегодня?

- Ты... - задыхается Билл, хватаясь за ворот футболки, будто ее вырез сдавливает горло и не дает нормально вздохнуть. Глаза как-то странно блестят. - Ты должен был заступиться за меня! Только за меня одного! А не... - но его снова перебивает близнец, обдавая жгучей волной отвращения. И не понятно к чему - то ли к самому Биллу, то ли к этой ситуации в целом, то ли к тому положению, в котором они оказались.

- Ты накинулся на него, словно псина! Будто укусить хотел, да побольнее! И Георг! Он-то что сделал?! Неудачно пошутил? Так у него все шутки дебильные, пора было бы привыкнуть за столько лет!

- Они хотели унизить меня! Я рассчитывал на поддержку, на понимание... - уже менее уверенно начал Билл.

- Ты себя-то слышишь? Я, мне, меня. Чертов эгоист! Забудь хоть на секунду о себе и подумай о других!

ДЗЫНЬ. Осколки вазы, метко брошенной в стену позади Тома, разлетаются как дождь, осыпая и ковер, и парня, непонимающе глядящего на остатки фарфора на длинном ворсе. Лишь через пару секунд до Тома доходит, что произошло. Но Билл специально кидал чуть выше и левее головы брата, чтобы даже случайно не задеть. Тем не менее обоим не по себе. Как-то сразу сходит эта мутная оболочка. Стена между ними, казалось бы, уже отстроенная, рушится в мгновение ока. Оба вздрагивают, чувствуя накатывающее опустошение.

- Я только и делаю, что думаю о других, - по-прежнему громко, но уже в разы спокойнее говорит Билл и смотрит точно в глаза напротив, будто в собственные. Говорить не страшно, когда видишь своё собственное отражение. - О родителях. О Густаве и Георге. О поклонниках. О Дэвиде "рву-жопу-ради-вас" Йосте. О тебе.

Тело предает, когда начинает мелко дрожать. И это не только его, Тома, дрожь, но и человека напротив, выглядящего сейчас таким беззащитным и покинутым. Том теряет тот момент, когда образ ценичного Билла сменяется на образ брата - любимого и родного. Важного. Куда делась вся его спесь? Где та сталь, что так живо блестела еще минуту назад в карих глазах?

- Я только и делаю, что думаю о тебе, Том, - его голос бледнеет, он выглядит уязвленным, но не сломленным. Том хмурит брови, ища в чертах идентичного лица признаки той боли, что эхом прозвучала в последней фразе. И не сумев найти таковой, аккуратно огибает стол - последнюю преграду меду ними. Билл внимательно следит за ним, мимика его лица еще не утратила тех жестких эмоций, напряженным комком висевших все последние минуты между ними. Но как только Том, едва касаясь, дотрагивается до его пальцев, Билл не выдерживает. Позорно всхлипывает и, обхватив себя руками, тут же опускается на пол на колени.

Наваливается жуткая тоска. По беззаботному прошлому, по родному дому, оставленному казалось бы недавно, но будто прошла уже целая вечность. По друзьям и любимым местам. По маминым картинам, по тихому шелесту высокого тополя во дворе, по их велосипедам, оставленным грудой металла в гараже. По Тому. Он тоскует по брату сильнее всего.

И это сосущее чувство только усиливается, когда старший опускается рядом, крепко обхватывает за плечи и притягивает к себе, обнимая. Билл не плачет, только глупо носом шмыгает, стараясь прийти в себя и найти в себе силы оттолкнуть, не дать слишком сильно сжимать объятия. Но душа-то просит обратного; она знает, что вот сейчас, вот так максимально близко, когда их не разделяет даже самое малое расстояние - правильнее всего. Ведь и душа-то у них одна, на двоих.

- Я скучаю по тебе, братишка, - тихо начинает Билл, а Том прислушивается, неосознанно гладя ладонями худые плечи. - Я так невыносимо скучаю. Мы в детстве столько времени не проводили вместе, как сейчас. Но ты всё равно... отдаляешься. Ты вроде и рядом, но уже не со мной. Я не привык делить тебя с таким количеством людей...

- Билл, ты не с кем не делишь меня... - жалкая попытка оправдаться: Том на самом деле понимает, о чем говорит близнец.

- Я срываюсь на всех подряд и нервничаю. Потому что знаю - ты стал далеким. Всё еще родным - этого не отнять. Но... - он прерывается, но тут же продолжает, давая всему, что копилось внутри, выйти наружу, - и знаешь, что самое обидное? Я чувствую, понимаешь, ощущаю, что тебе с ними, без меня, хорошо.

Неосознанно Том ежится от этих слов. Потому что Билл бьет в самое сердце, потому что правда ранит. Также, как и Андреас осадил сегодня Билла, так сейчас и младший Каулитц режет брата без ножа. Те, кого мы любим, способны причинить боли больше остальных. А если как у них с Биллом?.. Это ведь не любовь, это что-то сильнее, крепче, больше. То, чему люди так и не смогли придумать названия.

Том молчит, чувствуя как сердце бьется в унисон с сердцем брата, и лишь теснее прижимает его к себе. Да, они могут иметь разногласия. Могут кричать и даже бить вазы, как сейчас. Могут ругаться, упрекать, подавлять друг друга. Но Билла прав - никогда пропасть между ними не была шире, чем сейчас. И ехидный голос внутри Тома так и подхихикивает: "Взгляни, это ты виноват в этом, ты виноват в том, каким стал Билл". Старший чувствует, как холодеют руки.

- Я тебя ни за что не оставлю... - уверенно шепчет Том и целует брата в макушку. А Билл только доверчиво жмется ближе, прижимаясь лицом к мягкой толстовке. Пропасть стремительно становится меньше.

***

"...Но когда я закрываю глаза,
Я вижу тебя перед собой.
И если ты возьмешь меня за руку,
Я всё оставлю позади..."

Было ли это неожиданностью для них? Нет. Не совсем.
Как долго они к этому шли? Наверное, это всегда было с ними.

Том не мог сказать в какой момент они оба пришли к этому. Но его всегда посещали подобные мысли. Более того, они посещали и Билла, он знал это точно. Они даже говорили об этом несколько раз.

Первый раз в тот самый день, когда поцеловали одну девчонку. Это было для них впервые, они жутко нервничали, хоть Том и старался держаться крутым парнем и не выдать своей неопытности с потрохами. Ему тогда понравилось прикасаться губами к чужим губам, пытаться ласкать их. В какое-то мгновение он даже попытался задействовать язык, но в последний миг сдрейфил. Однако поцелуй оставил весьма приятные ощущения. А вот Билл ночью признался, что ему было никак. Ограничился скупыми: "это было странно", "безвкусно", "неудобно". Лежа в своей кровати и глядя в потолок, Билл искренне недоумевал, что же так привлекло брата в том "мокром" действе. А Том продолжал распинаться. В итоге Билл не выдержал и ляпнул в темноту:

- Наверное, для того, чтобы понравилось, нужно по-настоящему любить...

Том задумчиво молчал.

- Но я же не люблю её и не любил. Однако было неплохо.

Теперь задумался младший близнец.

- Хм. Ну, не знаю. Может просто она не в моём вкусе? - козырнул он фразой, которую слышал от взрослых. Том тихонько прыснул и это отчего-то немного обидело Билла. Тишина висела еще какое-то время, но каждый знал, что оба не спят.

- А ведь знаешь... - вдруг осторожно и как-то хрипло заговорил Том. Билл повернул в его сторону голову, - Мориц как-то сказал, что парни не только девчонок могут целовать...

- В смысле? - Билл искренне не понял и сильнее прислушался к шепоту брата. Тот как-то совсем смутился.

- Ну... я хотел сказать... бывает и так, что парень может поцеловать парня, - Биллу показалось, что сказано это было с налетом таинственности.

- И что такого? - спросил Билл.

Том замолчал, видимо размышляя над этим.

- Да в принципе, ничего. Просто... не знаю... как-то странно.

- То есть, если я тебя сейчас поцелую, это будет странно? - скептически поднял бровь Билл, хоть знал, что брат не увидит этого.

- Я не знаю, - вновь подал голос Том. - Мне кажется, что это другое, Билл. Ты и я... мы ведь не такие...

- Какие такие? - окончательно зашёл в тупик Билл.

- Мы - близнецы. Я чувствую и знаю тебя, ты - меня. Нам не нужно влюбляться друг в друга. Мы не можем быть "во вкусе" друг друга. Я и так всё о тебе знаю. Мы... это просто мы, - Том и сам не до конца понял всего смысла сказанного. Но знал, что даже если брат не поймет его слов, он поймет его сердцем.

Билл молчал, обдумывая слова Тома. А потом поднялся со своей постели и быстро прошлепал к кровати брата. Его лицо в темноте казалось размытым, но он быстро отыскал глазами губы брата и легонько прижался к ним своими. И за ту секунду, что он чувствовал губы Тома, он успел различить, что губы у близнеца немного шершавые, что от них приятно пахнет зубной пастой со вкусом жвачки, что они чуть прохладные, но мягкие и приятные. Дотронуться поцелуем до Тома оказалось намного лучше, чем до той девчонки. А самое главное, Том был не против и не оттолкнул. А потом лишь улыбнулся и сказал неуверенно:

- Ты меня опередил. Я хотел сам подойти к тебе.

Никто никогда не говорил им, что это плохо или запрещено. Но оба чувствовали и понимали - это их личное, это нельзя показывать другим. Хотя довольно долгое время тема эта и не затрагивалась. После того ночного случая, они года два не думали ни о чем подобном. А даже если и думали, то не говорили вслух.

Но вот обстановка в школе стала раздражающе-пугающей. После стольких пререканий с начальством учебного заведения, после разбирательств и слезных прошений, их снова перевели в один класс. Тем не менее нападок со стороны учеников, а подчас и учителей, стало больше. Билл уже начал красить глаза, Том давно отрастил волосы и превратил их в дреды. Их группа существовала и выступала практически год. А зависть со стороны сверстников крепла с каждым днем.

Они попали в драку. Не в первый, и даже уже не в десятый раз. Но в этот раз их было пятеро против них двоих. Их крепко отделали по пути домой, и если бы не их друзья-старшеклассники, которые случайно всё увидели и пришли на помощь, неизвестно, чем бы всё закончилось.

Тогда вечером старший брат Билла, непобедимый Том Каулитц плакал впервые. Тихо, глотая слезы, пытаясь удержать их в себе. Он всхлипывал и скулил, как щенок, а у Билла сердце разрывалось. Он не понимал, как ему удается сдерживаться, чтобы самому не зареветь, ведь он так остро чувствовал обиду близнеца. Тем не менее в тот вечер он оказался сильнее этого.

- Скажи, Билли, ну почему они так? Ведь мы не делаем им ничего дурного. Почему в нашей школе учатся только... фашисты?
И когда мокрые дорожки на щеках Тома подсохли, брат мягко взял самого родного мальчишку за руку и серьезно сказал:

- Мы с тобой - не такие, как они. Как все. Им не понять. Они ведь родились каждый по одному, а нас сразу двое. Как по мне, они могут побить нас ещё тысячу раз, но они нас не сломают. Потому что, чтобы ни случилось, мы не останемся одиноки. А они бояться этого - одиночества. Вот и завидуют. А мы... Ты и я... мы горы свернем, и пусть подавятся потом своей завистью.

Том улыбнулся, и Билл растянул губы в ответ. Они были нужны друг другу, как воздух. Они сидели так глубоко внутри друг друга, что не описать словами. Они и не нуждались в них.

Тогда Том второй раз поцеловал Билла. Почти также невесомо и легко, как когда-то Билл - его. Но было что-то новое в этом прикосновение - наверное, осознание того, что никогда и никто не будет также близок, как близнец.

Потом был крутой поворот и другая жизнь. Они взлетели так быстро, что ничего и не поняли толком. Толпы людей, скандирующих их имена, концерты, апплодисменты, куча подарков от поклонников. Они всего этого не хотели и не требовали, но им это дали, а они не стали отказываться. Ребята наслаждались: больше не было ненавистной школы, а у них была группа, их дружба, их музыка, их вдохновение. А у Билла и Тома помимо всего остального был еще и родной человек рядом.

Только через некоторое время стала ясна вся серьезность их положения: ответственность, которую возложили на подростковые плечи, была тяжелой и опасной. Сказать, что они часто уставали - не сказать ничего. Всё чаще конфликты с продюсерами, окружением, даже внутри коллектива, хоть все острые углы довольно быстро сглаживались. И Том с Биллом - пропасть всё росла.

Том впитывал и захлебывался в сотнях, тысячах любовных посланий. Он более свободно общался с людьми, умел незатейливыми шутками расположить к себе собеседника. Концерты, разъезды и звездная жизнь выматывали, но он получал истинное удовольствие от ночной жизни, клубов, развязных девиц в коротких юбках. Старший Каулитц прожигал жизнь, не оглядываясь назад. А еще он всегда чувствовал брата рядом. И даже если появлялись какие-то нехорошие, грустные мысли - один взгляд на братишку, и всё уходило.

Билл похвастать таким не мог. Он доверял Тому, как никому другому, но что-то гадкое и чересчур живое грызло его сердце, шепча: "Он уже не тот Том, какого ты знаешь и любишь. Со временем он совсем отдалиться от тебя". Рациональная часть парня разумно говорила: "Дурень, он - твой близнец! У него никогда не будет никого лучше тебя. Да, у вас бывают разногласия, но вы как один человек. Не сомневайся в Томе, он тебе нужен, как и ты ему". А наивное сердце выстукивало: "Ты всё же не отпускай его слишком далеко".

Билл ревновал. Ревновал Тома к друзьям, к девушкам, к фанатам, к журналистам. Том, не задумываясь, дарил свои лучи обаяния и обожания всем подряд. В младшем же всё бунтовало: Том принадлежит мне! Лишь я один знаю, что он любит и чего хочет. Знаю, о чем он думает, могу предугадать любое его слово и действие!

Обиднее всего становилось, когда проведя почти весь вечер с братом, болтая и играя в карты, на ночь Том сматывался к своим многочисленным псевдо-друзьям и шлюхам. За ним закрывалась дверь, и из жизни Билла уходили краски. Особенно если перед этим...

Часто они целовали друг друга. И не считали это чем-то аморальным или безнравственным. Они уже давно не были детьми и прекрасно знали значение слова "инцест". Но то, что было между ними не было греховным и порочным. С детства границы были размыты, они всегда чувствовали себя другими и сознательно хотели отличаться от окружающего мира. Просто порой, когда слова переставали существовать, а простые прикосновения казались несущественными, один мог поцеловать другого, и это было н-о-р-м-а-л-ь-н-о.

Они целовались мягко, едва дотрагиваясь губами. Они целовались нежно, запоминая каждый миг. Они целовались жадно, чувствуя каждый горячий влажный выдох и вдох. Часто, когда Билл первым тянулся к Тому, а потом приникал губами к его губам, он замечал, что близнец смотрит на него. И лишь тогда все сомнения Билл рассеивались: в глазах Тома не было похоти, но была вселенская благодарность. Какие бы пререкания между ними не происходили, младший знал, что старший никогда не смотрит на других так, как смотрит на него. Заботливо, нежно, понимающе, потому что знали друг друга от начала и до конца.

Чего-то большего, чем объятия и поцелуи, у них не было никогда. Хотя да, они говорили об этом. Оба жутко смущались, проглатывали целые словосочетания, но знали - такие мысли есть. Инстинктивно чувствовали: если соединить их душевную связь с физической, они станут выше любого чувства на Земле. Но правильно ли это? Дозволено ли? Тогда все преграды падут. Хотели они стать ближе? Конечно! Смогут ли переступить эту грань? С каждым днем "да" становилось всё весомей. А если не получится? Если всё будет зря? А вдруг только отдаляться?..

Однажды Том проснулся с уверенностью, что хуже, чем сейчас уже не будет. Ближе, может, и не станут, но точно всё не испортят. Он принадлежит Биллу. Билл - ему. Всё ведь просто, как сложить два и два. А пожалеть они всегда успеют.

Часы показывали почти полночь, а Том уходить не спешил. Билл осторожно поглядывал на брата и гнал от себя назойливую мысль: "Вот сейчас. Сейчас он встанет и уйдет". Том же вальяжно лежал на кровати и жевал мармелад. Домашний и уютный, в своей дурацкой футболке. Без вечных кепок и повязок, дреды просто высоко убраны. Билл смотрел на него, тихонько улыбаясь.

- Чего лыбишься? - ненавязчиво поинтересовался Том, продолжая пялиться в экран лэптопа.

- А то ты не знаешь? - мило сощурился Билл. Без макияжа глаза были не такими выразительными, но всё равно очень красивыми, а где-то в глубине играли смешинки.

- Конечно, знаю, - пробормотал старший и, закрыв ноутбук, отставил в сторону. Перевернулся на бок, лицом к Биллу.

- Ты не уйдешь сегодня? - осторожно спросил Билл.

- Нет, - был простой ответ.

Со стороны всё, наверное, казалось сумбурным, однако они давно знали, на что идут.
В ту ночь не было сомнений, они постарались отогнать их от себя. Были лишь руки и глаза, доверчиво глядящие в такие же напротив. Хаотичные поцелуи, незатейливые ласки. Потом крепкие объятия, а поцелуи становились всё жарче, всё настойчивее. Заграждения рушились с треском, Билл, почти не переставая, шептал "Том, Том, Том...".

Ему до одури нравились руки брата, которыми ом медленно гладил торс и бедра младшего. Том терялся от запаха волос и кожи, стонал в его шею, касался везде, лишь бы быть ближе, теснее прижаться, впитывая каждый звук и движение Билла. Они дополняли друг друга идеально; не говоря ни слова, знали наперед каждое движение и жест любовника. Билл никогда и не думал, что может так выгибаться и стонать. А Том от этих похотливых и требовательных звуков сгорал, чувствуя как пламя течет по венам. Всё было лучше, чем даже в самых сладких и запредельных мечтах. Том уже не боялся ничего, Билл тем более. И всё в мире стало незначительным, далеким, ненужным.

Они переступили границы, боясь потерять друг друга и то, что уже имели. А взамен они получили всё.

***

"...Неважно, куда приведет меня виселица,
Я смогу пережить смерть.
И меня никогда не забудут,
Если ты будешь рядом со мной..."

Билл скачет по сцене, как заводной. Прыгает, вскидывает руки, приветствуя фанатов и ликуя вместе с толпой. От него одного в зал проникают невероятные по мощи потоки энергии, а ведь помимо него на сцене еще трое столь же молодых и амбициозных парней, которые также отдают себя без остатка каждому зрителю. Густав выдает невероятный бит, стуча по барабанам и тарелкам, как безумный. Георг будто бы сосредоточен на очередной песне, но пальцы и так сами знают, какой аккорд нужно взять следующим. Том давно уже улетел от криков толпы, он играет на автомате, получая кайф от каждой ноты и переливов музыки. Вот оно - то, ради чего хочется жить.

Когда-то у него не было ничего, только Билл и старенькая гитара отчима. Потом родилась музыка и стала заполнять собой все пустующие ячейки в жизни. Постепенно её стало даже как-то чересчур много, но братья не жаловались, наоборот с еще большей жадностью отдавали себя ей. Они создавали музыку, а музыка вытачивала их. И вот сейчас они на сцене перед многотысячным людским морем, делают то, что любят. Такие, какие они есть. Те, которыми они стали.

Иногда Том кидает быстрый взгляд на брата, но почти тут же переводит обратно. Костюм у Билла больно яркий, столько всяких светодиодов. А в свете софитов все эти мелкие металлические вставки словно алмазы сияют миллионами огней. Но Том слышит его чистый голос и забывает обо всех тех, что смотрят на них сейчас. Брат поёт будто на пределе - еще чуть-чуть, и голос сорвется. Но нет, с каждой новой песней он только сильнее. Каждая следующая мелодия еще больше преображается, когда солист начинает выводить свою партию. Билл - это музыка. Том - это Билл.

В какой-то момент в голове старшего звенит: сейчас подойдет. И действительно, через полминуты приближается Билли, лицо чуть блестит от пота, глаза лихорадочно сияют. Он продолжает песню, как ни в чем не бывало, вот только взгляд его выдает. Появляется больше нежности, запредельно много теплоты, смертельное количество любви. Том чуть косится на близнеца, вздергивает вверх краешки губ, слегка кивает головой и дальше наигрывает мелодию.

- I promise you right now... I never let you down... - тянет Билл и заглядывает в самую душу.

Что-то внутри Тома, уже давно сломанное, снова крошится и разбивается. Эта неуверенность, и смятение, и черт знает, что еще иногда дают ростки внутри него. Но Билл одним плавным движением смахивает все ненужные терзания, и вновь они держат друг друга, крепче всяких магнитов. Есть ли во Вселенной что-то, что способно разлучить их?..

Несколько часов спустя.

Билл курит, сидя на подоконнике в полной темноте, меланхолично наблюдая за движением ночного города внизу. Телефон валяется рядом: он только что отчитался перед мамой за последнее выступление. Усталость наваливается, будто многотомный груз, но надо пересилить себя и заставить пойти в душ. А уж потом теплая и мягкая постель.

Дверь номера открывается, но человек замирает на пороге.

- Опа, - смешно бурчит Том и аккуратно заглядывает в проём. Но видя силуэт Билла, облегченно выдыхает. - А чего свет не горит? Я уж было подумал, что ты лёг спать.

Он тянется к выключателю, но Билл вскрикивает:

- Нет, не включай!

- Что-то случилось? - недоверчиво и обеспокоенно интересуется Том, но руку убирает.

- Нет... Просто... и так хорошо, - уже тише отвечает Билл и снова отворачивается к панораме за стеклом.

Том бесшумно подходит и встает совсем рядом так, что можно чувствовать его тепло даже через ткань одежды. Смотрит в окно вместе с братом, а затем тянется к пачке.

- Дай прикурить, - тихонько просит он, боясь даже сделать лишнее движение, так чудно и таинственно выглядит сейчас брат да и сам момент в целом. Билл протягивает зажигалку.

- Я вот думаю иногда, - чиркает колесико, Том делает первую затяжку и возвращает зажигалку. Билл продолжает, - всегда мы с тобой были вместе или нет?

Том удивленно смотрит на него.

- Я имею ввиду, загробная жизнь и всё такое, - хмыкает певец и тянет руку к волосам Тома. Аккуратно дотрагивается до косичек и чуть заметно начинает перебирать в пальцах. - В прошлых жизнях? Как думаешь, мы были вместе всегда?

Том поначалу хочет отшутится, но потом прикусывает язык. Он ведь и сам, подобно брату, верит во всё это. Будто бы смерти нет, а есть только переход в другое пространство, а может, и измерение. Будто смерть - всего лишь дверь в другие миры. Но он никогда не задумывался о том, был ли он когда-нибудь один.

- Не знаю, - серьезно отвечает он, млея от действий брата. Тот продолжает поглаживать брейды. - Я бы хотел верить, что мы всегда были вдвоем.

- Я тоже.

На лице Билла играют причудливые блики, сменяя тени. Он загадочно улыбается чему-то, а у Тома горло сжимается - так сейчас красив его близнец.

- Я не представляю, как бы могли быть порознь. Я хочу быть только с тобой в следующей жизни. И в той, что будет за ней. И вообще всегда...

Том порывисто притягивает брата к себе и целует куда-то в уголок губ.

- Мы и будем, Билли. Не сомневайся.

- Ага, - довольно сопит Билл, и обвивает талию Тома своими тонкими руками.

Они стоят, тесно прижавшись друг к другу, пока у Тома в кармане его широченных джинсов не начинает вибрировать телефон.
Он выуживает его и смотрит на экран.

- Андреас спрашивает, ждать ли нас в клубе сегодня, - видя вопрошающий взгляд Билла, продолжает немного сбивчиво, - я сказал, что мы, наверное, приедем. Ну, по крайней мере я. Ты со мной?

Билл, не задумываясь, качает головой.

- Нет, я очень хочу спать, - отлипившись от Тома, Билл направился к своим многочисленным чемоданам, на ходу снимая браслеты. Том провожает его стройную фигуру цепким взглядом, а потом, хмыкнув, говорит.

- Пожалуй, я тоже останусь.

Билл отвернулся, спрятав хитрую улыбку.

***

"...Возьми меня за руку и покажи путь
Из тьмы к солнечному свету.
Приведи меня туда, где я буду в безопасности..."

2014

- Поднимай свою задницу, - громко восклицает брат и кидает в близнеца подушкой. Ворох одеял шевелится, и из-под него высовывается голова растрепанного Билла. Слепо щурясь, он отыскивает мутными глазами Тома, смотрит недовольно и, что-то бурча, опускается обратно на подушку.

- Давай-давай, Билли! - тормошит братца Том и проворно хватает того за голую пятку. Билл дрыгает ногой и стонет:

- Том, проваливай из комнаты, еще рано.

- Уже час дня! Густав и Георг сами себя не встретят, - немного раздраженно говорит Том. Попытавшись сдернуть с брата одеяло, он получает очередную порцию ругательств в свой адрес. Билл упорно продолжает делать вид, что хочет спать, хоть оба понимают, что это бесполезное занятие.

Том подходит близко к кровати с той стороны, где лежит тело брата и низко наклоняется. Едва касаясь, щекочет нос пальцами, и Билл тут же принимается отфыркиваться.

- Вставай, малыш Билли. Проснись, котенок, я уже сходил за кофе для нас, - сюсюкает старший, как с маленьким. На самом деле его всегда, каждый божий день не перестает умилять эта заспанная мордашка младшего брата. Билл приоткрывает один глаз:

- Они прилетают в пять, у нас полно времени, - хрипло говорит он.

- Зная, как ты собираешься... Ну, ладно, мы собираемся, мы такими темпами не успеем до пяти.

Билл сонно зевает и вытаскивает свои длинные руки из-под белого облака одеяла якобы, чтобы потянуться. Но это был всего лишь обманный маневр, и в следующую секунду он хватает растерявшегося Тома за плечи и резким движением опрокидывает сначала на себя, но почти тут же перекатывает их и оказывается сверху. Прижав запястья близнеца к кровати, он садится к нему на бедра и гордо вздергивает подбородок, радуясь своей маленькой утренней победе. Том немного ошарашен, но даже не думает сопротивляться.

- И отчего ты такой вредный? - сколько раз за всю их жизнь он задавал этот вопрос младшему? А сколько раз сам отвечал на него?

- Весь в тебя, братец, - пыхтит Билл и сильнее наваливается сверху.

- Отпусти меня, кабан, ты меня раздавишь, - притворно закатывает глаза Том, не надеясь достучаться до брата, но внезапно хватка ослабевает, а Билл уже прижимается своей колючей щекой к его бороде, шумно втягивая воздух в легкие. Том так приятно пахнет, до мурашек по кожи, что Билл просто не может отказать себе в удовольствии проделывать это каждое утро снова и снова. Том лениво приобнимает его, устраиваясь поудобнее.

Они точно опоздают. Потому что еще полчаса будут нежиться в объятиях, потом будут шумно галдеть, собираясь на прогулку с собаками. Потом Биллу непременно захочется переодеться, чтобы ехать встречать друзей в "нормальном виде". В итоге бедные Листинг и Шефер будут ждать как минимум минут двадцать, пока оболтусы Близнецы соизволят появиться.

А пока Том рассеянно гладит голые плечи родного человека и думает о том, будто вернулся в прошлое. Словно и не было всех этих лет бешеной славы, мировой популярности, бесконечной череды спутанных дней. Ему пятнадцать. У него впереди громкое будущее, куча амбиции, нереализованные желания. Доброта и открытая улыбка. У него есть лишь родители, любимые собаки и гитара, прислоненная к стене.

И Билл. У него есть Билл. И целый мир, вместившийся в одной душе на двоих.

Дата добавления: 2015-10-23