Читайте также:
|
Своя война
Рей Наказава
Кулак Ивамори обрушился на ствол дуба, и дерево, простоявшее добрую сотню лет, упало с оглушительным треском. Изменница орочи, засевшая на верхних ветвях, успела перескочить на соседнее дерево лишь за три секунды до того, как земля содрогнулась от удара.
"Ты начинаешь злить меня, монах", прошипела Шисато. С ее змеиных зубов на лесную почву уже натекла ядовито-зеленая лужица.
"Ты слишком долго охотилась за мной и нашими людьми", последовал сухой, рокочущий ответ. "Сдается мне, это я должен быть зол".
Глаза Шисато сверкнули в тени волнующихся листьев. "Да ты хоть знаешь, что я могу спрыгнуть вниз хоть сию секунду, и накачать тебя ядом так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь!?"
"Можешь попробовать". Монах был массивен и высок, торс его был словно выточен из глыбы камня, а руки напоминали лежащий у его ног ствол дуба. Он хрустнул костяшками пальцев, и резкий звук разнесся в тиши леса Джукаи. "Я думаю, моя кожа толще, чем тебе кажется. А то может, я просто собью тебя еще в воздухе и сверну тебе шею. Думаешь, твой отец очень огорчиться, если я так и сделаю? Я просто избавлю его от лишних хлопот - ему самому не придется этим заниматься".
Глаза орочи пылали, словно два уголька. "Я знаю, чего ты добиваешься, монах. Подначиваешь меня, чтобы я допустила ошибку. Нет, не пройдет. Я убью тебя так, как захочу и тогда, когда сочту нужным. А до тех пор предлагаю заключить мир".
Ивамори одним толчком взлетел к кроне дерева, к голосу. Но Шисато исчезла, не успел ветер унести последний звук ее слов. Ивамори только крякнул.
"Надолго тебе не скрыться, изменница. Клянусь, я еще украшу твоей шкурой стены своего дома".
* * *
Ивамори низко поклонился, напомнив Эншо того маленького мальчика, полного восторга и уважения, который вступил в Орден много лет назад. "Простите меня, Мастер Эншо".
"Тебе не за что просить прощения. Не надо. Шисато, конечно, сущее бедствие, но сейчас это не самое важное". Лицо старого монаха покрылось сетью морщин, но тело сохранило немалую часть той силы, которой он обладал в молодости, оставаясь более крепким и мускулистым, чем у многих мужчин вдвое младше него. Будучи одним из старших учеников Досана и воином, о чьих подвигах до сих пор слагали поэмы, он ревностно исполнял свой долг по охране монастыря и леса Джукаи. "На самом деле, я сомневаюсь в том, было ли мудрым решение отправиться на ее поиски".
Молодой монах, распрямляясь, поднял искаженное ужасом лицо. "Вы считаете, что я не должен был оставлять монастырь без защитника? Вы абсолютно правы, Мастер, я прошу прощения за..."
Эншо только махнул морщинистой рукой. "Успокойся, молодой человек. Если бы я так считал, я бы так и сказал. Но дело не в этом".
Ивамори встал на ноги, возвышаясь над своим наставником, словно Босейджу. "И все-таки, я не смог остановить Шисато, а значит, я слишком мало внимания уделял тренировкам. После медитации я посвящу этому все свое время, клянусь".
"Уж на что я всегда могу рассчитывать, Ивамори, так это на твою подготовку". Он произнес это с легкой улыбкой на губах, и Ивамори не был уверен, как это воспринимать. "Я знаю, что у тебя все хорошо получится". Эншо помедлил, взгляд его был устремлен поверх головы ученика. "Можно задать тебе вопрос?"
"Конечно!"
"Я бы хотел, чтобы ты подумал: в чем смысл твоей жизни и твоих тренировок".
Ивамори заморгал. "Чтобы достичь просветления, и чтобы защищать Джукаи от всех тех, кто ему угрожает, конечно. Вы ведь обычно задаете этот вопрос совсем юным служителям, чтобы испытать их внутреннюю силу?"
"Может быть и так, но мне кажется, тебе тоже бы не мешало поразмыслить над ним". На несколько мгновений повисла тишина. "Ступай, продолжай свои упражнения. Я уверен, мы еще вернемся к этому разговору". Ивамори поклонился и покинул покои учителя. Эншо покачал головой. "Как с ним тяжело..."
* * *
Когда Ивамори погружался в медитацию, казалось, что весь мир замирает лишь для того, чтобы оставить его в тишине и покое. Птицы прекращали петь, листва не шелестела, легкий ветерок, со свистом проносящийся меж деревьев, сдерживал дыхание. Ему не составило труда соскользнуть во внутренний мир, куда не проникало ничто из мира внешнего; он и сам точно не знал почему. Он чувствовал, что Мастеру Эншо это почему-то не нравится, но не понимал - в чем дело.
Когда он закончил медитировать и открыл глаза, его как всегда охватило странное разочарование. Может быть, дело было в том, что он не смог найти другого ответа на вопрос Мастера Эншо? Честно говоря, он не был уверен в том, что другой ответ вообще существует.
Ивамори знал, что он далеко не самый умный из учеников Досана; многие нашли лучшие пути к просветлению. Он не был и самым сильным; были и посильнее. Хотя таких было поменьше, чем превосходящих его по уму. Но почему-то его имя было известно всем и каждому, даже в ордене Мастера Досана, чьи ряды непомерно выросли под наплывом беженцев и отчаявшихся, который становился тем больше, чем дольше ярилась Война Ками.
Низкий колокольный звон эхом разнесся по лесу, и весь монастырь моментально оказался охвачен шквалом деятельности. Женщины побросали корзины и прекратили занятия. Мужчины хватали на руки детей или вооружались. Легкая улыбка скользнула по губам Ивамори, чья кровь тяжело пульсировала в венах. Он пустился бегом к деревянным воротам, которые сдерживали лес Джукаи, не давая ему захлестнуть монастырь.
Ворота уже показались в поле зрения, когда его окружили монахи - некоторые из них были вооружены копьями, другие могли пустить в ход разве что кулаки. Они кричали, жестикулировали и умоляли, чтобы он сказал им, что делать. Уважение монахов друг к другу всегда основывалось на том, что они знали о мудрости и пути каждого. Но всякий раз, когда колокол бил тревогу, всякий раз, когда монастырь был под угрозой нападения, был только один человек, к которому обращались все взоры: Ивамори.
"Успокойтесь!" проревел он. Беспорядочные крики тут же умолкли, тишину нарушал лишь протяжный звук сигнального колокола. "Что случилось?"
"В лесу Джукаи был замечен ками", крикнул один из монахов громче, чем следовало.
"Только один?" Голос Ивамори стал резким и раздражительным. "Надеюсь, что дело серьезней, чем мне сейчас кажется, или я буду очень недоволен тем, кто бил тревогу".
Монах сглотнул. К тому времени Эншо доковылял до толпы, настороженно вслушиваясь. "Дело не в количестве, брат Ивамори... дело в... его росте".
"Это Ками Почитаемых Павших!" выкрикнул другой монах. "Корин мог видеть его, даже когда тот был на западной границе! Он идет сюда!"
Лицо Ивамори помрачнело. Даже в лесу Джукаи ходили слухи об Эйо - великом ками, могущественнее многих других, способного разметать легион лучших бойцов даймё. "Понятно".
"Мы готовы защищать монастырь так, как ты сочтешь нужным". Остальные монахи закивали, их лица ожесточились, а руки крепче сжали оружие.
"Вы доверите мне сделать то, что должно?"
"Конечно!"
"Хорошо". Он оглядел группу, состоящую из людей самого разного телосложения, роста, возраста, и разных по своей сути. "Тогда слушайте мой приказ: оставайтесь здесь и защищайте это место хотя бы и ценой ваших жизней. Я же отправляюсь, чтобы попытаться увести Эйо в другую сторону".
По рядам прокатился ропот; Эншо нахмурился. "В одиночку?" нерешительно спросил один из монахов.
"Да, в одиночку. Нам потребуются все защитники до единого, если Ками Почитаемых Павших доберется так далеко. Кроме того, если со мной будет еще кто-то, мне придется замедлить ход, а ведь скорость сейчас - самое главное". Он окинул остальных суровым взглядом. "Или вы сомневаетесь в моих способностях?"
Бормоча и качая головами, монахи неохотно разошлись и заняли оборонительные позиции. Только Эншо остался на месте, все еще хмурясь. Ивамори повернулся к своему учителю. "Не волнуйтесь. Я позабочусь о том, чтобы вы все были в безопасности".
"А ты? Кто позаботится о тебе?" Тихо спросил Эншо.
"Какое это будет иметь значение, если все остальные спасутся?" Он повернулся, чтобы уйти. "Открыть ворота!" Эншо смотрел, как его ученик в одиночестве выходит за ворота, пока массивные створки не захлопнулись за ним.
"Ох, Ивамори... Вижу, ты еще не нашел ответа на мой вопрос". Он не сделал и шагу по направлению к укрытию, не двинулся с места. Он так и остался стоять, глядя на ворота, как если бы ожидал, что молодой монах вот-вот вернется.
* * *
В лесу царила жуткая тишь, которую нарушали лишь хруст веточек и шорох листьев под шагами Ивамори. Это говорило само за себя: не было ни птиц, ни зверей, хотя в такое время лес Джукаи должен бы кишеть живностью. Даже малые ками, пугавшие охотников и путешественников, куда-то испарились. Они понимали, что происходит - только человеку требовалось некоторое время, чтобы осознать то же самое.
В три прыжка Ивамори оказался на верхушке древнего дерева, и его голова выглянула над зеленым пологом леса. На западе, накренившись вперед, словно шагая по верхушкам деревьев, двигалась металлическая фигура в ослепительно сияющих под полуденным солнцем доспехах. Ее можно было бы принять за самурая, если бы были самураи тридцати футов роста. Массивные клешни, состоящие из сотен катан, выкашивали кроны деревьев, оставляя за собой полосы сломанных ветвей и растерзанной листвы. Вместо лица (то, есть, с того места, где оно было бы, будь у него лицо), злобно и свирепо смотрела маска кабуто. Ивамори не знал, почему Эйо шел через лес Джукаи, да и не хотел знать.
"Лорд ками!" проревел он голосом, сотрясающим небеса. Огромный ками замедлил шаг; продолжая двигаться почти ползком, обернулся, маска кабуто уставилась вниз как лик бога-судии. "Во имя леса Джукаи, я вызываю тебя на поединок! Выйди против меня, если ты не боишься ничтожного человека!"
Ками остановился. Он замер, глядя на крохотного монаха перед ним. По его телу прокатился грохот, сотни тысяч пластин на его доспехах застучали одна о другую. И все же этот звук не был бессмысленным; тон то повышался, то понижался, подобно мелодии человеческой речи. Но если это и было тем, чем казалось, человеческое ухо не в состоянии было разобрать ни слова.
Казалось, прошли часы, прежде чем Ками Почитаемых Павших понял одну массивную руку и помчался к Ивамори. Тот отскочил с его дороги, тело монаха трепал поднятый ками ветер. Не останавливаясь, он отпрыгнул еще и еще раз, уводя ками в сторону от монастыря. К счастью, казалось, ками принял вызов и был готов уничтожить богохульствующего выскочку. Парящие вокруг его тела пустые шлемы сияли злым, слепящим белым светом.
Могучий удар латной перчаткой сбил Ивамори с дерева прежде, чем тот успел отреагировать. Руки его не находили опоры, он уже неудержимо падал вниз, к подножью деревьев, но в последнюю секунду успел схватиться за ветку. Он поднял глаза и тут же был ослеплен яркой вспышкой чистого белого света. Магия ками пронзила его тело огненными кинжалами, и хватка его ослабла. Он соскользнул в колыбель ветвей, со стоном прогнувшихся от удара. Ивамори заморгал, разгоняя плавающие перед глазами огненные круги, как раз вовремя, чтобы увидеть окровавленные копья ногтей, летящие в его сторону.
Он уклонился от удара, но один из клинков зацепил его левое плечо. Монах скорчился от боли, вздергивая себя на ноги. Он стоял на ветке, из раны горячими толчками вырывалась кровь. Маска Эйо вспыхнула ослепительной вспышкой, окатив весь лес Джукаи сиянием. Ивамори инстинктивно отскочил. Удар чуть было не задел его - вместо этого лишь разнес верхние ветви дерева; он провалился вниз, понимая, что опоры для ног уже не найдет. Он рухнул ниже, под сень деревьев, чувствуя прикосновение листьев и коры с веток, которые ломались под его весом. Он выбросил вперед руку и, пролетая мимо, успел схватиться за одну из толстых ветвей. Рывок отправил его вперед, погасив инерцию достаточно для того, чтобы он успел оттолкнуться еще от двух веток перед тем, как аккуратно приземлился.
"Хватит", пробормотал он чуть слышно. Не обращая внимания на жгучую боль в плече, Ивамори бросился к другому громадному дереву, чтобы еще раз встретиться с Эйо лицом к лицу.
И снова ощетинившаяся копьями клешня ударила, целя в Ивамори, но на этот раз, когда он, уклоняясь, отпрыгнул, то приземлился прямо на одну из закованных в доспехи рук ками. Монах поднимался на гигантское плечо, то прыгая, то карабкаясь вверх. Все его мышцы и суставы болели. Он взглянул налево: смертоносный удар второй руки еще не нашел цели. У него было немного времени. Но лишь немного.
Наконец взобравшись на плечо ками, Ивамори нагнулся и потянул одну из массивных металлических пластин, образовывавших нательный панцирь Эйо. Пот ручьями струился по его лицу, на руках вздулись вены. Наконец, с чудовищным скрежетом, пластина подалась. "Не самое модное оружие, но думаю, подойдет".
К тому моменту зловещий взгляд ками обратился на него, пустые глаза маски кабуто презрительно взвыли. "Ты, наверное, хочешь, чтобы я заменил эту пластину на твоих доспехах", пробормотал Ивамори. "Ну что ж, хорошо. Сейчас получишь". Выкрикивая киаи, которая с ранних лет эхом отдавалась в его душе, Ивамори бросил медную пластину. Лист металла врезался в маску кабуто, и та разлетелась от удара.
Ками испустил пронзительный, исполненный боли крик, ввинчивающийся прямо в мозг монаха. Ручьи какой-то блестящей жидкости потекли по разбитому лицу Эйо, словно слезы. Ивамори быстро вытащил еще одну пластину и опять швырнул ее в голову ками. На этот раз обломок панциря пролетел насквозь, раздробив один из вращающихся вокруг ками шлемов. Ками исторг еще один крик, и Ивамори увидел, как обломки шлема растворяются в воздухе, становясь крохотными желтыми искрами и осыпаясь на деревья внизу. Его пальцы ухватили еще одну пластину.
Но не успел он вырвать и эту, как по телу ками пошла дрожь и мерцающий свет. Ивамори почувствовал, что опора под его ногами становится мягкой и призрачной. За несколько мгновений ками сгинул без следа.
Ивамори опять упал, но теперь без посторонней помощи. Он крякнул, приземлившись, и утер пот со лба.
Когда он вернулся в монастырь, крики радости и похвалы посыпались на него прямо с порога.
Мастер Эншо стоял на том же месте, меряя Ивамори оценивающим взглядом.
"Сто лучших воинов Лорда Конды не могли одолеть его. А ты смог!"
"Ты спас нас!"
Ивамори потряс головой. Лицо его было мрачным. "Нет, я потерпел неудачу. Я мог бы избавить мир от главного ками, мог защитить от него других невинных смертных".
И тут заговорил Эншо. "Но ты ранил его, ранил достаточно серьезно, чтобы заставить вернуться в какурийо, мир духов. Ни одному человеку раньше этого не удавалось. И ты называешь это неудачей?"
"Я не называю. Но мои поступки достаточно громко говорят сами за себя". Не обращая внимания на взгляды и продолжающиеся восторженные крики, Ивамори ушел. Позже Эншо нашел его на тренировочном дворике. Ивамори бил по деревянным стойкам и набитым листьями мешкам, багровея от натуги, доводя себя до полного измождения.
"Мы устроили праздничный пир в честь твоего свершения. Ты разве не придешь?"
"Нет", последовал ворчливый ответ. И все. Вновь вернулся к отработке ударов: кулаком, ногой, с замаха, рубящим... Эншо тихо отступил в сторону и вернулся к ярким огням и веселому смеху трапезной.
* * *
В лес Джукаи пришло ясное и теплое утро. Ни один из изнеженных и надушенных благородных обитателей замка Эйгандзё даже еще не открыл глаз, а для монахов, следующих естественному порядку, день был в разгаре. Нужно было тренироваться, записывать коаны, ухаживать за посевами, заниматься ремонтом. Они суетились, как муравьи, перетаскивая с места на место свой скарб и хлам и свои беды, и все это в круговороте нескончаемой деятельности.
И в центре всего, как бывало нередко, замерли в неподвижности двое. Эншо сидел в своих покоях, а Ивамори склонился перед ним. Лицо старшего было исполнено печали. "Я не буду пытаться остановить тебя. Но я советую тебе подумать как следует и изменить свое решение".
"Нет". Массивный монах поднялся. "Неудачи последних дней не перестанут преследовать меня, пока я жив. Я не вернусь, пока Шисато не окажется в плену у своего народа, или не погибнет от моей руки".
"Ты пойдешь на это, даже зная о том, что оставляешь нас без самого сильного нашего защитника?"
"Не думаю, что меня не будет так долго. И я действую на благо всех, а потому должен пройти через это, чтобы не уронить свою честь".
"А, честь", вздохнул Эншо. "Такая благородная цель. Вот и люди даймё умирают во имя нее без всякой на то нужды".
"Учитель?"
"Ты всегда был одним из самых больших моих разочарований", произнес Эншо с улыбкой, в которой не было ни малейшей капли злости. "И таким способным учеником..."
Ивамори моргнул. "Учитель?" повторил он нерешительно.
"Ты уже нашел ответ на тот вопрос, что я задал тебе?" последовал небрежно заданный вопрос - таким тоном, словно они только что начали разговор.
"Вопрос?" на мгновение лицо Ивамори исказило недоумение. "Ах, это! У меня только тот ответ, что я давал вам раньше. Почему вы спрашиваете?"
"Если ты спрашиваешь, то не поймешь, почему я это делаю". Эншо помедлил. "Подумай об этом в дороге, Ивамори. И в первую очередь подумай о том, зачем ты пришел сюда". Потом он закрыл глаза.
"Зачем я...? Что вы...?" Но поверхностное дыхание старшего монаха и то, как он замер, выпрямившись, лучше всяких слов сказали Ивамори о том, что Эншо уже покинул его. По крайней мере, дух его был далеко. Ивамори тихо поднялся, перекинул тощую холщовую сумку через плечо, и ушел из монастыря. Он ни с кем не прощался; ему ни с кем не хотелось прощаться. Несколько монахов заметили его и хотели расспросить его, пожелать ему доброго пути, но они знали, что лучше и не пытаться. Так один из сильнейших бойцов леса Джукаи, а может быть, сильнейший и на всей Камигаве, ушел без единого слова.
* * *
Пальцы Ивамори легко коснулись земли, прочертили бороздки вокруг отпечатавшихся в грязи следов. Он никогда не был особенно хорошим следопытом, умения Азусы всегда превосходили его жалкие потуги. Но, увидев след орочи, он не мог перепутать его ни с каким другим. След был относительно недавний. Идущий явно спешил, направляясь в сторону от тех участков леса, где орочи обычно чувствовали себя в относительной безопасности. То есть, это была Шисато.
Он шел по следу как умел. И хотя отпечатки ног скоро пропали, ему казалось, что он замечает то тут, то там признаки того, что кто-то только что проходил здесь: сломанная ветка, примятая трава. Шорох листьев заставил его насторожиться. Кто-то брел в подлеске, не слишком заботясь о том, чтобы скрываться. Шисато не могла быть столь беззаботной. Или же это была уловка, чтобы заманить его в западню. Здесь было не место случайным путникам... по крайней мере, тем, у кого не было скрытой причины находиться здесь. Ивамори присел, прячась за деревом. Шелест листьев раздавался все ближе, и наконец шаги раздались совсем рядом. Распрямляясь, Ивамори сделал глубокий вдох, дождался следующего шага и выскочил из-за дерева, выбросив кулак вперед одним мощным ударом.
Сжатый кулак врезался в воздух. Монах заморгал, оглядываясь. Он никого не видел. Но как? Он мог узнать на слух шаги человека, и был уверен в том, что они звучали прямо здесь...
"Хмм. Значит, кандзи -таки пригодилось". Раздался вкрадчивый голос у него за спиной. Ивамори резко развернулся и увидел высокого тонкого человека в черных одеждах. Он словно невзначай облокотился о дерево, скрестив руки на груди. На губах его играла едва заметная улыбка. "Никогда не угадаешь, где тебя ждет неожиданность. В чем, собственно говоря, и заключается смысл неожиданности".
Кулаки Ивамори сжались, сделавшись похожими на валуны. "Ты кто?"
"А какая разница? Просто путник, решил сократить свой путь и пошел через лес Джукаи". Меч в ножнах у него на поясе слегка качнулся от ветра. Мужчина оглядел Ивамори с ног до головы. "Ты из монахов Досана, да? Далековато от дома, не так ли? Я и не знал, что старик учит нападать на незнакомцев безо всякой на то причины".
Ивамори пребывал в смешанных чувствах. Этот мужчина...что-то с ним было не так. Его поведение, его поза, его аура... Что бы это ни было, неправильность бросалась в глаза, что-то такое, что он должен был непременно уничтожить. "Ты самурай", сказал он в ответ. "Но ты одет не так, как люди даймё".
"Потому что я не человек даймё. А ты...?"
"Тот, кто знает, что у тебя на уме недоброе. В лесу Джукаи тебе нет места".
Самурай фыркнул. "А ты тот самый титан, одинокий защитник леса? Должно быть, сложновато тебе караулить".
"Замолчи и сразись со мной!" Ивамори кинулся вперед, рука его взлетела в могучем ударе, способном дробить камни. Его противник попросту перепрыгнул через голову монаха и с кошачьей грацией приземлился у того за спиной. Он вытащил меч и пустил солнечный зайчик прямо в глаза Ивамори.
"Мне некогда тратить время на спарринги со случайным странным монахом. Должен тебе сказать, что я близкий друг дочери Лорда Кон..."
"Замолчи!" Ивамори нанес еще один удар, от которого самурай вновь уклонился. Еще один удар, и еще, мощный удар ногой. Все впустую.
"Да что с тобой, черт возьми?" самурай спокойно смотрел на Ивамори взглядом, проникавшим под кожу, в разум, в сердце и в душу. "Вспыльчивый больно? Мне доводилось встречать таких. Больших, сильных, до глупости храбрых, исполненных чести и долга. Знаешь, что с ними обычно случается?"
"Что?"
"Они умирают. Чего, собственно говоря, и добиваются". Самурай вопросительно осклабился. "Почему ты хочешь умереть, монах?"
Глаза противников встретились, и на мгновение в лесу воцарилось гробовое молчание. А потом Ивамори разорвал тишину чудовищным ревом раненого зверя. Он бросился на самурая, вытянув руки и скрючив пальцы так, словно уже готовился схватить его за горло и свернуть ему шею.
"Что, задел за живое?" Самурай ушел от удара, словно невзначай отшатнувшись. В ответ монах взревел, поднял упавшее дерево и с ним наперевес бросился на врага. Меч самурая в два удара перерубил ствол, обрезки со стуком упали на землю. "Похоже на то. Кажется, ты уже не можешь мыслить рационально".
"Я убью..." Слова больше напоминали рычание, чем членораздельную речь. Ивамори прыгнул вперед, выбрасывая один за другим мясистые кулаки в лицо самураю. Удары обрушивались в пустоту с силой кузнечного молота. Монах наносил бил жестоко, так, что способен был убить на месте обычного человека или покалечить малого ками. И ни разу не достиг цели. К тому времени, как багровый от натуги Ивамори повернулся, сжав зубы, самурай уже был за его спиной, живой и невредимый. Вновь испустив звериный крик, Ивамори ринулся в атаку, не чувствуя боли от предупредительного удара меча, оцарапавшего его грудь. Его разум просто отметил, что враг отвел свой джитте, словно готовясь нанести удар, который Ивамори не сможет остановить и от которого не сможет уклониться. Вместо этого, самурай, казалось, в последний момент передумал, и просто уклонился от безумной атаки Ивамори.
"Все еще не передумал? Знаешь, ты мне даже нравишься. Глупый такой и упертый". Кривая ухмылка вновь вернулась на его лицо. Самурай упал на одно колено и начертил в грязи символ кандзи. Земля вспучилась каменными ребрами, заключая Ивамори в нерукотворную клетку.
Кулаки Ивамори ударили в стены каменной темницы. Столбы со стонущим звуком треснули и подались, но лишь немного, недостаточно, чтобы вырваться на свободу прежде, чем самурай успеет проткнуть его насквозь. "Чего ты ждешь?" проревел монах. "Закончи то, что начал!"
"Спорим, ты этого и добивался? И если память мне не изменяет, это ты начал первым". Он взглянул на монаха с легким интересом, словно наблюдая за редким зверем в зоопарке. "Небольшой совет. Примешь ты его или нет - мне все равно. Но, может быть, тебе будет интересно поразмыслить вот над чем: почему ты так непреклонно стремишься защищать Джукаи в одиночку?" С этими словами самурай исчез за деревьями. На поляне опять воцарилось спокойствие, окутавшее и каменную клетку, и монаха в ней - плечи его поникли, колени ослабли, голова шла кругом от нахлынувших мыслей.
Час спустя, когда Ивамори, наконец, разнес один из каменных столбов, он все еще размышлял, размышлял о таких вещах, о которых не думал многие годы.
Он проснулся, а вокруг все кричали, визжали, вокруг были переплетения бегущих ног. Он едва отошел ото сна, когда в комнату ворвался отец. "Ивамори! Беги!"
Ему было всего восемь лет, но даже тогда он понимал, что ужас, отразившийся в обычно суровых глазах отца, может означать лишь одно.
"Я хочу помочь!"
Монах перешагнул через разбитый камень. Самурай исчез бесследно. Даже если бы Ивамори вздумал пуститься в погоню, у того была слишком большая фора.
Да и не стоило за ним гнаться. Он наверняка безумен. Что за странные у него мысли!
"Твои братья уже у городских ворот", последовал неожиданно спокойный ответ. "Ты должен помочь матери и сестре добраться до леса Джукаи."
"Нет! Я хочу остаться с тобой и драться!"
Ивамори не думал о Шисато; девушка-орочи совершенно испарилась из его головы. Он не думал ни о бурчащем животе, ни о ручейках пота, струящихся по лицу. Он пустился в дорогу.
После этого сохранились лишь осколки воспоминаний: рука отца плотно ухватила его подмышки, он плачет, очутившись на холодной ночной улице. Он помнит, как его практически бросили на руки матери. Помнит луч света, упавший на лицо отца перед тем, как тот обернулся и бросился к городским воротам, сжимая в руке копье. Отблески пламени пожаров плясали на его удаляющейся фигуре. Потом ее поглотило пламя.
Ивамори огляделся. Он был уже у ворот монастыря. Медленно поднял крепкую руку и распахнул их. Монахи все еще занимались повседневной работой, со времени, когда он уходил, почти ничего не изменилось. Никто не взглянул в его сторону, когда он проходил между ними, направляясь в покои Эншо.
Конечно же, учитель ждал его.
Он помнит, как в легких болело и жгло, даже когда он лишь вдыхал чуточку воздуха, чтобы его маленькие ножки могли продолжать двигаться. Потом сзади раздались крики. "Не смотри назад Ивамори!" кричала его мать. "Беги!" Треск, слезы, вой, горячее дыхание у него за спиной, тяжелая оглушительная поступь, от которой у него звенело в ушах и кидало в дрожь. Он чувствует холод мха под ногами, как тогда, когда впервые пересек рубеж леса Джукаи, слышит голоса монахов, уводивших преследователя в сторону, чувствует боль от заноз в ладонях, как тогда, когда он свалился в изнеможении у стен монастыря. Один.
"Добро пожаловать домой, Ивамори".
Он низко поклонился. "Спасибо".
"Я так понимаю, ты подумал над моим вопросом?"
"Да".
Эншо поднял бровь. "И каков твой ответ?"
Он помедлил, обдумывая. "Я много сделал для монахов монастыря во имя моей семьи. Я хочу... я хотел... больше всего я хотел воссоединиться с моими родителями и братьями, прославив их имя, умирая за то, что не мог защитить ребенком".
"А теперь?"
"А теперь... Я больше не знаю, какова цель моей жизни".
Старик кивнул. Ивамори встал и собрался уходить. "Подожди". Монах обернулся. "Не надо думать, будто я не ценю то, что ты делал для монастыря все эти годы. Но решающие бои ведутся не только на полях сражений. И они ведутся не только ради спасения человеческих жизней. Подумай об этом сегодня, во время медитаций".
Ивамори кивнул. Он направился на площадку для медитации, чтобы обдумать все произошедшее сегодня.
Тренировки могут и подождать.
| Начало формы Конец формы | Начало формы Ваша оценка: шедевр замечательно очень хорошо хорошо нормально Не читал терпимо посредственно плохо очень плохо не читать Конец формы |
|
Радость искупления
Дэвид А. Пейдж
Тошусаи уклонился от удара бича, и без лишних церемоний вонзил свою катану в пушистую грудь незуми. Он закружился, вскинув малый меч, вакизаши, и искусно блокируя длинные кривые ножи, которыми размахивал весь остальной хищный сброд. Он извернулся, освобождая свою катану из тела первого прежде, чем тот успел упасть. Меч описал полный круг, и с легкостью разрубив ржавый до-мару незуми, глубоко погрузился в плоть. Незуми зашипел, его желтые глаза закатились, и он упал набок, плюхнувшись в грязь с приглушенным бульканьем.
Тошусаи закончил поворот и остановился, чтобы осмотреться. Он был один на поляне, вокруг в грязи были распростерты тела семи незуми. Мертвецы словно сломанные ветви были разметаны вокруг каменных блоков, обрушившихся с осыпающейся стены по правую руку от него. Строение, в котором когда-то находился пограничный пост Нумаи, давно забытого города людей в самом сердце болота Такенума, стояло в руинах. Когтистые тени темных стеблей бамбука, растущего по обе стороны от развалин, падали на Тошусаи и на поляну, несмотря на свет полной луны, стоявшей прямо над головой.
Этим незуми никогда не закончить свое грязное дело. Убив их, Тошусаи спас не одну жизнь, но всё благородство этого поступка ничуть не тронуло его омертвевшее сердце. Он был очимуша, однажды ночью, давным-давно, принявший решение, которое покрыло позором его имя; изгнанный своим даймё, обреченный на скитания по болотам. Когда-то кровь его бурлила от гнева при одной мысли об этом, но теперь ничто не могло проникнуть сквозь панцирь безразличия, сковавший его душу.
Он посмотрел на ближайшее тело, и в глаза ему бросилась одна странность. Из шеи одного из них торчала оперенная стрела. При виде стрелы в его душе шевельнулись забытые чувства. У него не было ханкью. Кто-то помог ему в бою; кто-то, у кого был лук самурая. Он медленно прислонился спиной к стене, держа оружие наготове, устремив взгляд бесстрастных глаз в густой подлесок под сенью бамбуковой рощи. Нигде ни следа воина, который, несомненно, наблюдал за ним.
Он потянул носом воздух, но запах сырой земли и гнилая вонь болотного газа заглушали все остальные запахи. Он закрыл глаза и стал ждать.
* * *
Тошусаи поскользнулся, ступив правой ногой на корень, и чуть не упал. Он изловчился и ухватился за болезненно тоненький ствол бамбука. Оглянулся на темную, узкую тропу, где угадывались закованные в доспехи фигуры троих его братьев-самураев: Йошинобу, Сакода и Муро, и чернела броня его сенсея, Кентаро. Он почувствовал настоящее облегчение оттого, что никто не заметил, как он оступился. Меньше всего на свете ему хотелось показаться неуклюжим. Он замер на миг, с удивлением вспоминая события прошедшей недели - с тех самых пор, как он заметил стрелу Кентаро. В то время от него почти ничего уже не оставалось - лишь тень, словно во сне скитающаяся по болотам.
Кентаро все изменил.
Прямо на глазах у Тошусаи его учитель исчез в болотном тумане. Остальные следом за ним. Он осознал, что остался один, и это мгновенно вывело его из задумчивости. Он украдкой нервно оглянулся, и поспешил за всеми.
Туман тяжело сомкнулся вокруг него, предвещая беду. Ласкал его своими ледяными пальцами - и все же не мог преодолеть новообретенного стремления к цели. Саван безразличия, с которым он было свыкся, теперь исчез. И, уже на бегу, он позволил себе в мыслях вернуться ко дню своего освобождения....
* * *
Тошусаи услышал шорох камешка, сорвавшегося со стены над ним, когда было уже почти слишком поздно. Глядя на строение, ему и в голову не пришло бы, что кто-то мог оказаться достаточно быстрым, чтобы взобраться туда. И теперь ему придется заплатить за эту ошибку - возможно, заплатить своей жалкой жизнью.
Темная тень метнулась у него над головой, когда кто-то перевернулся в воздухе, описав в прыжке широкую дугу. Тошусаи машинально припал к земле в боевой стойке.
Человек приземлился за добрую дюжину шагов в похожую позицию. Ханкью, перекинутый через левое плечо, выдавал в нем владельца той стрелы. Серебристый блеск клинков катаны и вакизаши был различим даже в надвигающейся темноте. Казалось, ни битва, ни тлетворная близость болота не оставили и следа на его черно-багровом до-мару. Это был не просто какой-то болотный буши.
Незнакомец стоял, наблюдая, не двигался с места.
Тошусаи показалось, что он прочел вызов в пронзительных карих глазах, но он не шелохнулся.
"Чего ты хочешь?" Голос сорвался, захлебнувшись холодным болотным воздухом. Все хотели от него одного: отнять его жизнь. Тошусаи убивал любого, кто пытался отнять ее, сражаясь сначала ради мщения, потом - с холодным безразличием.
"Ты узнаешь меня?" Мужчина выпрямился и по-кошачьи улыбнулся.
"Кентаро", выдохнул Тошусаи. "Убийца тех, кто обесчестил свое имя". Воинское искусство Кентаро вошло в легенды. Он странствовал, убивая очимуша и всех прочих, кого считал недостойным жизни. Ни человек, ни зверь не могли победить его. Ходили слухи, что однажды он собственноручно убил могущественного ками огня.
"Да", Кентаро скрестил клинки и поклонился, как кланяются, приветствуя противника.
Глубоко в душе Тошусаи почувствовал облегчение. Он посмаковал это ощущение и дал ему истаять без следа. Если Кентаро пришел, чтобы дать ему возможность искупления, он опоздал на два года. Тошусаи поклонился в ответ. Смертельная схватка с благородным противником, битва до конца, каким бы тот ни был, вернула бы его утраченную честь и родовое имя. Теперь было слишком поздно. То, что когда-то обещало обетованное облегчение, теперь отдавало привкусом пепла.
"Если тебе хватит духу, иди и сразись со мной". Тень улыбки скользнула по лицу Кентаро, он со свистом рассек мечами воздух.
Тошусаи было нечего терять. Он сделал шаг вперед.
Кентаро не стал нападать, он просто стоял, наблюдая.
Тошусаи неуверенно двинулся, заходя слева и сокращая расстояние. Он был слегка удивлен тем, что самурай не обернулся, даже когда он оказался у того за спиной. Конечно, ни один самурай не стал бы нападать сзади в поединке один на один, но очимуша мог и ударить. Тошусаи завершил круг и остановился, чтобы встретить противника лицом к лицу.
Кентаро кивнул, словно тот выдержал испытание, а затем бросился вперед, вращая клинками. Двигался он так быстро, что даже стоя с оружием наизготовку, Тошусаи едва успел парировать. Сталь с лязгом ударила по стали, клинок скользнул по клинку. В мгновение ока Кентаро непостижимым образом выбил оружие из рук Тошусаи и приставил острие катаны к его горлу.
Тошусаи замер, и в мире воцарилась гробовое молчание. Он посмотрел в темные глаза Кентаро и медленно опустился на колени. Его охватило безмятежное спокойствие. Все закончилось.
"Я готов умереть". Теперь, в самом конце, его честь и его доброе имя будут восстановлены. Неожиданно его омертвевшую душу охватила печаль.
"Но я не готов убить тебя", Кентаро убрал меч и продолжил: "Ты - очимуша ".
Печаль Тошусаи сменилась глухим гневом. "Почему ты не даешь мне умереть с честью?"
"В бессмысленной смерти нет ни чести, ни достоинства. Я тебе не враг". Он повернулся и направился в сторону проема, зиявшего в древней стене.
* * *
Кровь прилила к лицу Тошусаи, когда он вспомнил о том, с какой легкостью Кентаро обезоружил его. Когда стало ясно, что Кентаро не собирался убивать его, он ощутил зарождающийся гнев, который, в конце концов, привел Тошусаи в чувство. В то время он еще не понимал, ни мотивов Кентаро, ни того, насколько умен этот улыбчивый кот.
"Возьми", сидящий рядом на замшелой колоде суровый Йошинобу протянул ему ломоть хлеба.
Тошусаи взглянул на него.
Кентаро завербовал Йошинобу чуть раньше него. И ему, и Сакода, и Муро, улыбчивый кот дал возможность искупления, точно так же, как Тошусаи. Это сплотило их узами братства.
Тошусаи кивнул в знак благодарности, обвел взглядом всех по очереди. Несмотря на все способности, которыми молва наделяла их учителя, пятерых казалось недостаточно для того, чтобы выступить против они. Любой на Камигаве слышал немало историй об этих чудовищах, способных разметать целые армии. И все же Кентаро сидел себе во главе небольшой компании, скрестив ноги и закрыв глаза, погруженный в медитацию. Тошусаи завидовал его выдержке.
Воздух вокруг него пришел в движение. Тошусаи закашлялся от режущего ощущения в легких. Чем дальше они шли, тем явственнее чувствовалось присутствие зла, словно темная душа они источала скверну.
Дааааа.
Тошусаи моргнул при звуке змеиного голоса. Остальные, казалось, ничего не заметили.
Они меня не слышат. Они слишком сильны. Но ты....
Пальцы Тошусаи впились в рукоять катаны, он осмотрел лес вокруг.
Нет, там меня нет, но ты меня скоро увидишшшшь. Остальные тебе не помогут, Тошусаи.
Он с трудом втянул воздух, от страха у него перехватило дыхание.
Йошинобу кинул на него быстрый взгляд, глаза его сузились.
"Ничего", отмахнулся Тошусаи. Он не смел рассказать остальным. Если они почувствуют его слабость, они не смогут доверять ему в бою. Ему придется хранить молчание. Он заставил себя сделать медленный глубокий вдох, отгоняя тягостное предчувствие, гложущее его изнутри.
До скорого....
Тебе не испугать меня, они, солгал Тошусаи.
Демон не ответил.
Тошусаи отогнал от себя саму мысль о нем, ища утешения в воспоминаниях...
* * *
Кентаро ждал его, стоя на покрытом грязью холме посреди небольшой полянки. Еще три самурая, каждый в иссеченном в битвах панцире до-мару и маске кабуто, расположились левее, у самых деревьев. Они стояли, сложив руки на груди, и смотрели прямо перед собой.
Тошусаи замер, борясь с желанием обнажить оружие. Он не знал целей Кентаро, но посрамить его в бою и затем, словно в насмешку, лишить его возможности искупления, было недостойно человека чести. Несмотря на тревогу, Тошусаи почувствовал растущее любопытство.
"Иди сюда", Кентаро поманил его рукой.
Тошусаи ступил на поляну, краем глаза успевая следить за остальными самураями, и остановился в двух шагах от Кентаро.
"Те, кого ты видишь здесь - самураи", Кентаро взмахом руки обвел поляну. "Но они не всегда были такими. Когда-то они, как и ты, были очимуша. Как и им когда-то, я предлагаю тебе возможность искупления; возможность вновь обрести свою честь".
Тошусаи взглянул на остальных, но те стояли, не шевелясь, даже не мигая. Вблизи было видно, что их боевые доспехи покрыты слоем болотной грязи. Они явно прожили здесь довольно долго, возможно, столько же, сколько и он сам. И все же теперь они стояли плечом к плечу, и вели себя как самураи.
Взгляд Тошусаи вернулся к Кентаро.
"Как?" Он был уверен в том, что самурай сказал ему правду, но было здесь и что-то еще.
"Сними панцирь, отложи оружие и встань в центре холма", Кентаро отступил назад, так что стал виден квадратный камень. Самурай указывал на него.
"Зачем?" Тошусаи не снимал до-мару вот уже несколько месяцев.
Кентаро ничего не сказал.
В глубине души Тошусаи раздался слабый голос, умолявший его подчиниться, сделать все, что угодно, лишь бы закончились его бессмысленные скитания и бесцельное существование. Но большая часть его души оставалась равнодушной. Он пожал плечами, снял дайшо и до-мару и уронил их на землю. Затем подошел к камню.
Пульсирующая энергия пронзила его тело, он словно прирос ногами к камню. Руки его оказались прижатыми к телу. Он понял, что полностью парализован и совершенно беззащитен.
Кентаро достал свой вакизаши.
"Если ты хотел убить меня, почему же не сделал этого раньше?" Спросил Тошусаи. Да как посмел Кентаро манить его лучиком надежды лишь для того, чтобы потом убить!
"Я привел тебя сюда не для того, чтобы убивать".
"А зачем?" Тошусаи оставил попытки вырваться.
"Я привел тебя сюда, чтобы помочь тебе". Кентаро помедлил. "Ты должен ответить на один простой вопрос".
"Что за вопрос?"
" Почему у тебя нет чести?"
Тошусаи рассвирепел, но делать было нечего. Вопрос вернул к жизни воспоминания, и они потоком нахлынули на него. В душе его разгорался гнев.
"Потому что поставил мою семью выше моего даймё".
Взгляд Кентаро потемнел. "Неверно". Он наотмашь ударил Тошусаи по груди. Клинок рассек одежду и плоть.
Кровь хлынула из раны, заливая травянисто-зеленую тунику Тошусаи. Он вздрогнул.
"Да что ты делаешь, во имя солнца!" Под привычным панцирем безразличия вскипал гнев.
" Почему у тебя нет чести?" Кентаро словно не слышал.
"Я не подчинился приказу даймё!" Вихрь гнева пробил брешь в стене, так долго надежно защищавшей его от любых чувств.
" Неверно". Кентаро ударил снова, крест-накрест пересекая первую рану.
Тошусаи заскрежетал зубами - боль и желание ответить самураю ударом на удар пробились сквозь панцирь безразличия, давно сковавший его душу.
" Почему у тебя нет чести?"
"Я нарушил клятву самурая!" Брешь расширилась, позволяя излиться гневу.
"Неверно". Кентаро вонзил клинок ему в бок.
Тошусаи закричал, и стены рухнули окончательно. Безразличие испарилось без следа, злость на Кентаро жгла его, опаляя вены. Глаза его широко распахнулись, мысли о годах, прожитых в ненависти и отвращении к самому себе, охватили все его существо. Его душа требовала мщения.
Первые капли его крови упали на землю, и земля отозвалась дрожью. Он тоже затрясся, и упал бы, если бы магия не держала его. Холм словно сложился вовнутрь, затягивая Тошусаи за собой, вниз. Нарастающий гнев сменился паникой; он изо всех сил старался выбраться, пока его не проглотили целиком.
Когда влажная почва достигла его колен, спуск замедлился.
Кентаро мрачно кивнул.
"Что ты сделал?!" Грудь Тошусаи сдавило, он едва мог вздохнуть. "Ты поплатишься за свое предательство!"
"Твоя кровь разбудила голодную душу болот". Во взгляде Кентаро был вызов.
"Ты привел меня сюда, чтобы принести в жертву!" Тошусаи готов был задушить улыбчивого кота голыми руками.
" Почему у тебя нет чести?"
"Ты спрашиваешь, почему у меня нет чести, и ты же готов скормить меня черному духу болот!" Взвыл
Тошусаи.
Улыбка Кентаро превратилась в оскал. "Я просто задал тебе вопрос. Ты сам сдаешься духу болота".
Пот градом катился со лба Тошусаи, застилая глаза, он все пытался вырваться из держащих его невидимых пут. Безуспешно. Он не мог разрушить чары. Единственным спасением, если у него еще оставался шанс на спасение, был правильный ответ на вопрос вероломного Кентаро. А время было на исходе. Грязь уже дошла до середины бедер. Его трясло от напряжения, а он пытался сквозь полыхавшее у него в голове пламя разглядеть причины своего бесчестия.
" Почему у тебя нет чести?"
"Потому что мой даймё несправедливо отнял ее у меня, точно так же, как ты несправедливо пытаешься отнять у меня возможность искупления!" Его душа требовала, чтобы Кентаро заплатил за свое преступление.
Лицо Кентаро помрачнело еще больше. "Неверно". Он снова ударил его, на этот раз оставив глубокую рану в левом боку.
Кровь текла, заливая влажную землю вокруг. По холму снова пошла дрожь. Тошусаи ощущал его голод, прикосновения холодного земляного языка, затягивающие его все ниже, захлестывая ноги. Он провалился по плечи. Грязь сдавила так, что он едва мог вздохнуть.
"Твое время на исходе", Кентаро опустился на колени.
"Я сказал тебе правду!" Голос Тошусаи упал до жалкого хрипа.
"Но ты не сказал правды себе".
Тошусаи захлестнула отчаяние. Он должен был найти ответ прямо сейчас! Он закрыл глаза и отринул царящий в мыслях хаос.
Земля затекала выше плеч. Каждый вдох стал почти непосильной задачей.
" Почему у тебя нет чести?" Лицо Кентаро было исполнено печали.
Его даймё лишил его чести, сделал его очимуша за то, что он спасал свою семью. Они не были повинны ни в каких злодеяниях, а даймё потребовал их жизни. Это у него не было чести.
Земля коснулась его подбородка.
" Почему у тебя нет чести?!"
Тошусаи сжал зубы, осознавая всю тщету своего положения. Он не совершил ни единого бесчестного поступка за всю свою жизнь. Погибнуть из-за мимолетной прихоти жалкого человека было верхом несправедливости. Он открыл глаза и в последний раз встретил взгляд Кентаро.
"Я никогда не терял чести!" Правда осветила его своим сиянием, приникая во все темные уголки где так долго таилась боль и очищая его душу. Слезы хлынули из глаз, он рванулся, чтобы высвободиться из плена, и вернуться к жизни.
Кентаро улыбнулся и выпрямился.
Земля щекотала лицо Тошусаи. Он вдохнул и задержал дыхание, когда грязь залепила нос. Что бы теперь с ним не случилось, тюрьма, которую он построил для себя сам, разрушена. Он не восстановил свою честь - он вспомнил о ней. И откуда-то улыбчивый кот знал правду с самого начала.
Кентаро взял катану двумя руками и воткнул ее в землю. Гул раздался из потревоженных недр холма, звук сталкивающихся камней прорезал тишину. Кентаро погружал клинок глубже, пока снаружи не осталась одна рукоять.
В глазах у Тошусаи помутилось, и тьма сомкнулась над ним.
"Освободи его!" Кентаро повернул клинок.
Земля содрогнулась и затем с огромной силой вытолкнула Тошусаи вверх. Он перелетел через холм и упал на землю с глухим неприятным стуком. Он моргнул и понял, что Кентаро стоит, возвышаясь над ним, и его кошачья улыбка светится от гордости.
"Твое искупление свершилось... самурай". Он протянул руку.
Тошусаи сделал несколько глубоких вдохов, и лишь тогда осознал, что его раны полностью исцелились. Он взял руку Кентаро и позволил поставить себя на ноги. Улыбка Кентаро стала еще шире.
Тошусаи вспыхнул, вспоминая свое недавнее поведение.
"Я обязан тебе жизнью", он низко поклонился.
"Тогда я хочу дать тебе возможность расплатиться со мной". Кентаро жестом указал на остальных самураев. "Мы бы хотели, чтобы ты присоединился к нам, если ты не против".
"Что я должен делать, сенсей?" спросил Тошусаи.
Улыбка Кентаро поблекла, но он принял почетное обращение Тошусаи. "На краю болота находится древний храм Тераши, великого ками солнца. Несколько десятков лет тому назад могущественный демон- они убил хото, хранителя храма, и проклял землю, на которой храм стоял. И такое зло и тьма были в том проклятии, что оно притянуло само болото, и Такенума поглотила все земли вокруг бывшего храма. Мы собираемся сразить этого они и восстановить святилище. Мы очистим землю от этой грязи".
* * *
Тогда Тошусаи вверил ему свою жизнь и поклялся служить верой и правдой, и на протяжении восьмидневного пути ни разу не пожалел о своем решении. Улыбчивый кот вернул ему смысл жизни, дал шанс прожить ее с честью, вместо того, чтобы с честью умереть. Такие мысли помогали сохранять решимость и держать страх перед они в узде.
Прошло несколько часов с тех пор, как голос они заговорил с ним, когда ощущение приближающейся опасности возвестило о том, что тварь совсем близко. На их дороге все чаще попадались перекрученные, бесформенные деревья, с листьев капал гной, словно они кровоточили. Ноги глубже увязали в грязи, и вскоре тропа оборвалась у мелководья.
Кентаро поднял руку, подавая остальным сигнал остановиться. Мгновение он вслушивался в тишину.
Йошинобу и Сакода встали справа от учителя, Муро двинулся влево, и Тошусаи поспешно присоединился.
"Приготовьтесь", тихо сказал Кентаро.
Я готов. Прошептал они в темном уголке его разума.
Резкий, неприятный смех разнесся над болотами.
Остальные самураи мгновенно вытащили оружие, вглядываясь в сумрак леса.
Тошусаи достал свой дайшо, с облегчением осознав, что остальные тоже слышали этот смех.
Для тебя я приготовил особую смерть, смеялся они.
Наша честь приведет нас к победе! Откликнулся Тошусаи, но сомнения, посеянные демоном, множились, словно личинки, гложущие его изнутри.
"Здесь", Кентаро отвел ветку и указал вперед.
Тошусаи проследил за взглядом старшего самурая.
Маленький каменный храм поднимался прямо из болота. Полусгнивший бамбук вставал над чернильно-черной водой, его корни заползали в окна, находили трещины в стенах. Сеть ветвей блокировала главный вход.
"Здесь сгущается зло", пробормотал Йошинобу. Моргнул под своим зеленым кабуто.
Муро проворчал что-то неразборчиво, Тошусаи показалось, что тот согласился. Сакода просто кивнул.
Кентаро взглянул на них и улыбнулся. Он испытующе смотрел на каждого, в последнюю очередь его глаза обратились к Тошусаи. "С чем бы нам ни пришлось встретиться, я хотел бы, чтобы каждый из вас знал, что сражаться вместе с вами честь для меня".
Чувство гордости и важности своей цели наполнили душу Тошусаи, прогоняя тягостное ощущение угрозы, которое источало это место. Он был готов.
"Хорошо", усмешка Кентаро пропала. "Мы ждали достаточно долго". Он кивнул им.
Сакода и Муро с луками ханкью в руках скрылись в подлеске. Тошусаи достал клинки.
Кентаро обнажил оружие и шагнул сквозь густой подлесок и дальше - в мерзкую воду, по колено глубиной. От его ног по воде шли круги, разбегаясь до самых стен храма.
Тошусаи шел следом, держа позицию на левом фланге, а Йошинобу - справа. Грязь налипала на ноги, мешая двигаться.
Кентаро остановился у входа.
Тошусаи глубоко вздохнул и замер рядом с ним.
Пронзительный крик, напоминающий рев дюжины младенцев, эхом прокатился над болотом. От этого голоса внутри у него все сжалось и заледенело, крик проникал в самые сокровенные глубины, ему казалось, еще немного - и его собственный вопль сольется с этим криком. Однако каким-то образом он сумел сдержатся. Он не позволит они погубить его.
"Вы все уже мертвецы". Злорадствовал демон. Твоя смерть будет самой мучительной, Тошусаи!
Тошусаи замер, когда угроза они прозвучала в его голове. Несмотря на все его желание сохранять спокойствие, его затрясло, и ладони у него взмокли. Он крепче сжал оружие.
"Мы с радостью отдадим жизни за нашего Ками!" провозгласил Кентаро. "Но тебе не жить!"
"Я размажу вашу кровь по стенам моего храма!" Его ненависть волнами омывала их.
Бамбуковые стебли корчились и извивались, как просыпающиеся змеи, медленно расступались, открывая темный проход. Оттуда, из тьмы, надвигалось нечто кошмарное. Тени льнули к нему, когда он появился в дверном проеме во весь свой ужасный рост. Лишенное кожи лицо, гладкие кости и острые заостренные зубы. Широкие, бугрящиеся мышцами плечи задевали стены по обе стороны проема, когда он шел, а длинные рога царапали потолок. Его зловещий череп вращался из стороны в сторону, пока пустые глазницы не отыскали Тошусаи. Из этих пустых провалов прямо ему в глаза уставились языки пламени, в которых полыхала злобная воля и неистребимая ненависть.
Помоги мне, Тошусаи. Это твоя единственная возможность избежать тех ужасов, что я тебе приготовил.
Ноги Тошусаи предательски задрожали. Почему демон выбрал именно его?
"Покинь этот мир!" Кентаро встал в боевую позицию.
Черпая силы в решимости Кентаро, Тошусаи тоже приготовился к бою. Бряцание доспехов подсказало ему, что Йошинобу сделал то же самое.
"Я вас с костьми сожру!" Они скрежетал блистающими клыками и в ярости загребал когтями пустоту, готовясь схватить их.
Йошинобу завизжал, разорвал строй и бросился к лесу.
"Йошинобу!" взревел Кентаро.
Бегущий самурай резко остановился. Он не вернулся, но и дальше в болото не побежал.
Он умрет первым, достигла Тошусаи мысль они. Демон взревел, разрывая царящую тишину, и выскочил из храма. В прыжке перескочил их по ровной дуге.
Нет! Тошусаи отреагировал быстро, выбросив вверх свою катану, но они был слишком высоко.
Сакода и Муро выступили из засады. Гулко пропели луки. Загудели стрелы, готовясь встретить свою цель. Несколько отскочило от толстой шкуры они, одна попала в массивную ногу существа. Густая черная жидкость, пузырясь, заструилась из раны, но это не остановило они. Он приземлился прямо перед Йошинобу.
Йошинобу поднял клинки в безнадежной попытке парировать, когда они нанес удар ему в грудь с двух сторон одновременно. Раздался тошнотворный хруст, когда демон смял его панцирь и сломал ребра. Беспомощный самурай закашлялся, выплевывая кровь на широкую, мускулистую грудь они, и рухнул в воду.
Гнев жег Тошусаи изнутри. Он зашлепал по воде к они, стремясь расправиться с чудовищем.
"Ваша смерть для меня сладкий нектар!" Они помчался к нему. Помоги мне убить остальных, Тошусаи, скользнул в сознании его голос.
"Не слушай его!" Кентаро нанес глубокую рану в правую руку они, выпустив целый водопад густой крови.
"Если ты и убьешь меня, я умру с честью!" Вера Тошусаи окрепла при виде этой раны. Он двинулся по кругу налево, ударил, целясь повыше, и проткнул левый бицепс демона.
"Предатель Тошусаи!" Они сложил руки и вырвал у самурая катану. Потом пнул его своей огромной ногой с рогом на пятке.
Тошусаи бросился назад, и гигантская нога прошла у него над головой. Он упал в воду, и маслянистая жидкость тут же заполнила его рот. Он снова вскочил, давясь и отплевываясь этой дрянью. Отер слизь с лица и заморгал, чтобы вновь обрести способность видеть. Когда зрение вернулось к нему, он увидел, что Сакода и Муро отбросили свои ханкью и тоже вступили в схватку. Вместе с Кентаро они кружили вокруг демона, танцуя и рубя с невообразимой скоростью.
Это был его шанс. Они был занят. Тошусаи вгляделся в воду и отыскал тело Йошинобу, плавающее прямо у поверхности. Самурай вскочил и побежал к товарищу, повинуясь безрассудному порыву. Он подтащил Йошинобу ближе. Глаза у того закатились. Окровавленные ребра торчали из груди, пронзая ткань и панцирь. Несомненно, он был мертв.
Тошусаи вынул катану из рук друга, и мягко опустил его не дно. Внутри него бушевал праведный гнев. Он встал как раз вовремя, чтобы увидеть, как Муро выбросило в воздух. Самурай врезался в дерево с явственно различимым треском, соскользнул по стволу вниз, в подлесок, и пропал из виду.
"Больше никакого страха, никаких сомнений", Тошусаи стиснул клинок Йошинобу так крепко, что стало больно рукам.
Они уклонился от катаны Кентаро и отбил вбок вакизаши Сакода. Бушующий гнев заставил Тошусаи бросится вперед.
Они ударил Сакода в плечо. Послышался треск ломающихся костей и самурай упал на колени. Они занес над ним могучий кулак.
Кентаро оттолкнул Сакода с дороги и вонзил свою катану в бок они.
Тошусаи вздохнул с облегчением, видя, что Сакода сумел отползти из самого пекла битвы.
Они пошатнулся. Тошусаи, ты должен помочь мне!
Вот так? Тошусаи выбросил вперед свой вакизаши. Клинок ударил они в грудь, погрузившись по самую рукоятку.
Кентаро повернул свой клинок в ране.
Они изрыгнул черную жидкость, и, заливая их своей мерзкой кровью, упал на колени.
"За погибших с честью!" Тошусаи сделал выпад и ударил в мощную грудь они. Его катана прошла между ребрами. Злая энергия выплеснула из демона, хлынула на клинок, обжигая руку Тошусаи. Он выпустил оружие и отступил, шатаясь.
Пустые глазницы они уставились на него. Демона охватила дрожь, мускулы под кожей неожиданно пришли в движение. В его теле разверзались трещины, словно он был сделан из камня, во все стороны разбежалась паутина трещин, стремительно покрывающая его целиком. И наконец он весь распался на мелкие кусочки, осыпАвшиеся в воду, пока не скрылись все до единого.
Тошусаи перевел дух и выпрямился - ненависть к демону отпустила его, и боль отступала.
Земля содрогнулась, и луч ясного солнечного света пробился сквозь завесу тьмы, окутывавшей храм. С каждой секундой свет становился все ярче. Бамбуковые заросли съежились и отступили к центру болота, потянув за собой воду, грязь и подлесок. Тепло омыло Тошусаи, наполнив его душу покоем и исцеляя раны.
Сияние постепенно угасло, уступая место обычному дневному свету. Когда оно совсем исчезло, храм уже мало походил на то место, куда они пришли. Он стоял на площадке, вымощенной гладким булыжником. Тошусаи очутился перед храмом, между Кентаро и Сакода.
Кентаро повернулся и улыбнулся каждому из них по очереди, затем помрачнел. Не обменявшись ни единым словом, трое самураев поняли, что пришло время воздать последние почести Муро и Йошинобу, и жертве которую они принесли. Кентаро двинулся к неподвижно лежащим телам, и без малейшего колебания Тошусаи последовал за ним.
| Начало формы Ваша оценка: шедевр замечательно очень хорошо хорошо нормально Не читал терпимо посредственно плохо очень плохо не читать Конец формы | |
|
Дата добавления: 2015-10-24; просмотров: 70 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Посмотри на сову | | | ДРАКОНОВО ПОРУЧЕНИЕ |