Защитники демократии» и защитник большевиков. «Как будто я был сам Карл Маркс». Пышный юбилей. Шоу в Кремле. Религиозны ли русские?

Шоу не любил путешествий – они отрывали его от работы. Именно поэтому Шарлотта настаивала на том, чтобы он путешествовал. Именно поэтому в тридцатые годы они совершила по ее настоянию кругосветное путешествие – побывали в Китае, Японии, Австралии, Новой Зеландии и Южной Африке.

Самую широкую известность из всех путешествий Шоу получила его поездка в Россию в 1931 году. Поехать в Россию его уговорили лорд и леди Астор, а также лорд Лотиэн. Асторы были богатые американцы, осевшие в Англии, и леди Астор стала первой женщиной, занявшей место в английском парламенте. Она очень подружилась с миссис Шоу, и супруги Шоу иногда проводили выходные дни в Кливдене у Асторов.

Группа для поездки в Россию собралась довольно пестрая, потому что Асторы были консерваторами, лорд Лотиан называл себя либералом, а Шоу был социалистом.

Напомним, что Шоу одним из первых среди английских писателей приветствовал русскую революцию и в самом ее начале сделал искреннюю попытку по-настоящему разобраться в том, что же происходит в России. В октябре 1921 года, когда антирусские настроения среди значительной части англичан достигли высшей точки, Шоу написал для «Лэйбор мансли» длинную статью, озаглавленную «Диктатура пролетариата» и позднее изданную в виде отдельной брошюры Большевиков критиковали в Англии за то, что «они уничтожили демократию». Шоу, не имевший особого почтения к парламентской демократии, так отвечал на критику со стороны лейбористов и либералов:

«Английского демократа шокирует то, что происходит в России… Однако русские руководители отвечают, что они сами знают, что делают. Английский демократ спрашивает озадаченно, разве это по правилам – исключать оппозицию из всех органов управления? Русские государственные деятели отвечают, что они ведут классовую войну, а во время войны оппозиция является врагом. Их спрашивают далее, какое право они имеют навязывать своей стране новые институты, прежде чем убедят большинство населения потребовать эти институты. Они отвечают, что если бы политические меры принимали только после того, как большинство населения поймет их и потребует их принятия, никакие политические меры никогда вообще не были бы приняты… Они добавляют также, что если какая-то партия (какой бы при этом революционной она ни была в теории) высокопарно заявляет, что она отказывается предпринимать какие-либо действия прежде, чем ее не поддержит конституционное большинство, – эту партию, без сомнения, возглавляют люди слабодушные, чтобы не сказать – трусы и ничтожества, люди, которые под предлогом демократических принципов просто хотят снять с себя ответственность».

Таким образом, Шоу сохранял чувство политической и исторической перспективы в тот момент, когда столь многие социалистические вожди в Западной Европе в ужасе воздевали руки к небу, узнав, какие события (а вернее, то, как им излагают эти события) происходят в Советском Союзе.

Шоу прибыл в Москву 21 июля 1931 года, и на вокзале его приветствовала огромная толпа народа – там были оркестр, флаги, почетный караул, официальное приветствие от имени наркома культуры, депутация советских писателей, представители рабочих, дипломаты Московский корреспондент газеты «Манчестер гардиан» сообщал, что «газеты печатают сегодня статьи о нем, приводя благожелательные высказывания о Советском Союзе, сделанные им в различное время, и скорее с сожалением, чем с гневом, отмечая его еретическое пристрастие к эволюционному социализму и фабианским методам».

«Воистину меня принимали так, – сказал Шоу, – как будто я был сам Карл Маркс».

Один из корреспондентов спросил его, почему он пробудет здесь только девять дней, и он ответил:

«Я хотел бы пробыть здесь девять лет, но мы все люди занятые. И я очень многое знаю о России, – добавил он. – Ведь я был социалистом еще до того, как родился Ленин! Я хочу увидеть ваш народ».

Шоу отпраздновал в Москве свое семидесятипятилетие, и в его честь был устроен торжественный прием. С докладом о творчестве Шоу выступил нарком Луначарский. Шоу свое обращение к собравшимся начал русским словом «товарищ» и добавил, что это единственное слово, которое он знает по-русски, и что это слово ему очень нравится. Зал разразился аплодисментами. Шоу представил своих спутников – леди и лорда Астор, а также лорда Лотиана как крупных капиталистов к землевладельцев, добавив под смех и аплодисменты окружающих.

«Они тут ничего уж поделать не могут. Только английский пролетариат и пролетариат всего мира смогут изменить положение».

В этом выступлении он говорил о своем отношении к Советской России:

«Я хотел бы объяснить одно небольшое недоразумение, которое я заметил в речах некоторых выступавших здесь ораторов. Они выразили здесь свою надежду на то, что, когда я вернусь в Англию, я скажу англичанам всю правду о России. Товарищи, вот уже десять лет подряд, как я говорю англичанам всю правду о России…

Смысл моей поездки в Советскую Россию не в том, чтобы иметь возможность сказать англичанам что-нибудь такое, чего я раньше не знал, а в том, чтобы иметь возможность ответить им в тех случаях, когда они говорят мне: «А, вы считаете Советскую Россию замечательной страной, но ведь вы там не были, вы не видели всех ужасов». Теперь, когда я вернусь, я смогу сказать: да, я увидел все «ужасы», и они мне ужасно понравились.

Мое личное чувство перед лицом вашего великого коммунистического эксперимента точно так же, как и у многих других людей в той части света, откуда я приехал, является прежде всего чувством стыда за то, что Англия не вступила вместо России первой на ваш путь».

Луначарский в своем докладе говорил о природе шовианского смеха:

«Если мы сравним с нашим мрачно-веселым Щедриным или сатириком XVIII века Свифтом Бернарда Шоу, то увидим, что Бернард Шоу веселее их. Бернард Шоу чувствует близость к победе, чувствует большую уверенность, что нелепость буржуазного строя не может просуществовать особо долго».

Приводя высказывания одного американского журналиста о «марксистском смехе» Ленина, А. В. Луначарский сказал:

«Нечто вроде ленинского победоносного смеха мы находим у Шоу, Однако будет неверно, если мы не заметим у Шоу яда. Он смеется, но прекрасно знает, что далеко не все является смешным. Он смеется ядовито, с ехидством, с иронией, с глубоким сарказмом. Это не просто цветы невинного юмора, это тонкое и блестящее оружие нового мира против старого мира».

Впрочем, как отмечают биографы, он был в России на редкость серьезен. «Маска Арлекина спала с него, – пишет Хендерсон. – В России он был очень прост…»

Максим Горький не мог присутствовать на приеме, но послал следующее письмо:

«Дорогой Бернард Шоу!

Болезнь – ангина – мешает мне приехать в Москву для того, чтобы крепко пожать Вашу руку – руку смелого бойца и талантливейшего человека. Три четверти столетия прожили Вы, и неисчислимы сокрушительные удары, нанесенные Вашим острым умом консерватизму и пошлости людей. Мне радостно знать, что день Вашего семидесятипятилетия. Вы проводите в стране, которая так высоко ценит Вас, и среди людей, которые начали величайшую борьбу с миром, осмеянным Вами, успешно ведут эту борьбу – и победят».

Некоторые высказывания, сделанные им в России, доходили до английской печати. Например, после посещения электрозавода он оставил следующую заметку для заводской газеты: «Мой отец пил слишком много, из-за этого я теперь работаю слишком много. Товарищи, выполните свой пятилетний план за три года, и в будущем вам придется работать меньше».

Шоу с огромным энтузиазмом относился ко всему, что видел в России. Впрочем, он, конечно, не понимал и не мог понять за такой короткий срок пребывания в стране многих явлений русской жизни. Об этом свидетельствуют некоторые как положительные, так и отрицательные оценки виденного. Одним из немногих учреждений, вызвавших осуждение Шоу, были, например, музеи революции, прославляющие тех, кто бунтовал против старого режима. После посещения московского Музея революции Шоу сказал удивленному экскурсоводу, ожидавшему его одобрения:

«Вы, наверное, с ума сошли, что прославляете восстание теперь, революция – это правительство? Вы что, хотите, чтобы Советы были свергнуты? И разве благоразумно учить молодежь, что убийство Сталина будет актом бессмертного героизма? Выбросьте отсюда всю эту опасную чепуху и превратите это в Музей закона и порядка».

21 июля 1931 года Шоу произнес речь для звукового фильма о Ленине:

«Я тоже как Ленин. Я революционер. Я, наверное, родился революционером. До 1917 года я никогда не слышал имени Ленина, как и большинство людей в Англии, где я жил и откуда я приехал. Мы не особенно много узнали о личности Ленина и после этого.

Другие ораторы, выступавшие сегодня, рассказали о его научной работе, о его открытиях, об оригинальных идеях, которые он выдвинул. Но любопытно, что и в тех странах, где ничего не было известно о личности Ленина, он произвел как личность то же исключительное впечатление, что и в России.

Так вот я не смогу объяснить вам этого; я не знаю, чем ото объясняется. Может, это объясняется каким-то странным магнетизмом. Наука еще не объяснила, как происходят подобные вещи. Тем не менее это было именно так, и здесь в России тоже. Хотя он был одним из группы людей, многие из которых поражали своим необычайным, исключительным, выдающимся умом, решимостью и политическим талантом, – людей, из которых одни были равны, а другие даже превосходили Ленина, – тем не менее даже в этой группе необычайных, выдающихся людей он стоял особняком как личность неповторимая.

Как я уже сказал, я не смог бы объяснить этого. Я только могу сказать, но как это ни странно, но подобно тому, как он выделялся в России, где о нем было известно довольно много, точно так же он выделялся и в Англии, где о нем не было известно ничего.

Однако вы не должны думать, что именно это я имею в виду, говоря о значении личности Ленина, о ее величайшем значении: то, о чем я говорил, – дело прошлого, потому что Ленин умер. Мы должны смотреть в будущее. Каково же его значение для будущего? Так вот, значение это заключается в следующем. Если эксперимент, который предпринял Ленин, который он возглавил и представителем которого он для нас является, – если этот эксперимент в области общественного устройства не удастся, тогда цивилизация потерпит крах, как потерпели крах многие цивилизации, предшествовавшие нашей.

Мы знаем благодаря последним историческим исследованиям, что существовало много цивилизаций, что история их была во многом подобна истории нашей цивилизации и что когда они достигали ступени, которой достигла сейчас западная капиталистическая цивилизация, начиналось их быстрое разложение, сопровождавшееся полным крахом всей системы и чем-то весьма похожим на возврат человеческой расы к состоянию дикости. И снова и снова впоследствии человеческая раса пыталась обойти, проскочить эту ступень, но это никогда не удавалось ей.

А Ленин построил систему, которая поможет обойти эту ступень. Если довести до конца его эксперимент, если другие страны последуют его примеру и примут его учение, если этот великий коммунистический эксперимент распространить на весь мир, мы увидим новую эру истории. Больше не будет прежних крушений и прежних неудач, и нового начала, и повторения всей этой грустной истории до самого ее грустного конца. Наступит новая эра истории, о которой мы сейчас не имеем представления.

Вот в чем для нас значение Ленина.

Если будущее будет таким, какое предвидел Ленин, тогда мы все можем улыбаться и смотреть в будущее без страха. Однако если эксперимент его будет сорван и кончится неудачей, если мир будет упорствовать в сохранении капиталистического развития, тогда и должен с большой грустью проститься с вами, мои друзья.

Проститься с вами я должен в любом случае, потому что говорю я уже достаточно долго…»

Шоу был принят в Кремле Сталиным. Вот как он сам описывает это:

«Вершиной нашей поездки была беседа со Сталиным. Часовой в Кремле, который спросил нас, кто мы такие, был единственным солдатом, которого я видел в России. Сталин играл свою роль с совершенством, принял нас как старых друзей и дал нам наговориться вволю, прежде чем скромно позволил себе высказаться. Наша группа состояла из лорда и леди Астор, Фила Керра (покойного маркиза Лотиана) и меня. Присутствовали Литвинов и еще несколько русских. По пути в кабинет мы прошли три или четыре комнаты. В каждой из них за письменным столом сидел чиновник. Как мы догадывались, в ящике письменного стола он держал наготове пистолет.

Беседа началась с яростной атаки леди Астор, которая сказала, что большевики не умеют обращаться с детьми. Сталин на мгновение опешил, а потом сказал с презрительным жестом: «В Англии вы БЬЕТЕ детей».

Леди Астор с живостью ответила ему на это буквально следующее – чтоб он не болтал ерунды, а послал какую-нибудь толковую женщину в Лондон, чтобы ей показали в лагере Маргарет Макмиллан в Дептфорде, как надо воспитывать, и одевать, и учить пятилетних детей. Сталин тут же сделал пометку в своем блокноте. Мы сочли это простым знаком вежливости. Однако едва мы успели вернуться, как прибыла толковая женщина, а с ней полдесятка других, жаждущих перенять опыт. Их приняли в Дептфорде, на который Асторы щедро ассигновали свои средства…»

Прощаясь с москвичами на вокзале, Шоу сказал:

«Я был и буду другом Советского Союза до самой своей смерти».

Гамета «Таймс» обрушилась на Шоу за то, что он ездил в Россию, и он резко ответил своим критикам в письме, которое было напечатано 18 августа:

«Разрешите мне воспользоваться этой возможностью, чтобы повторить в печати мое устное предупреждение о том, что коммунистическую Россию следует принимать всерьез… А большинство ваших комментариев на эту тему до сих нор не поднимаются выше уровня страшных сказок… Россия как раз то, что мы называем великой страной, и она производит великий эксперимент, к которому мы сами постепенно подошли многими пробными, но в конце концов сходящимися в одной точке путями… Даже тем, кто считает Россию своим врагом, не следует недооценивать ее.

Россия обладает не только политической и экономической силой; она обладает также силой религиозной. Русские создали веру, которую они исповедуют, и это вера поистине всеобъемлющая. Русского не приучают считать себя русским, его приучают считать себя членом международного сообщества пролетариата. Русский плотник, каменщик или пахарь не питает вражды к английскому плотнику, каменщику или пахарю и не будет против них как таковых воевать. Но если английский капиталист скажет русскому коммунисту: «Начнем, наш час пробил», он встретит сопротивление беспощадных, дисциплинированных и хорошо вооруженных фанатиков; и знаменитый Марксов закон исторического развития будет на стороне этих фанатиков.

Услышав это, русские рассмеялись бы так же громко, как смеются они, когда называешь их фабианцами. Они избавились от религии, говорят они нам, указывая на церкви, которые так же пусты, как наши лондонские церкви, хотя тот, кто хочет, может молиться в них, это я сам видел. Когда их называешь религиозными, а Третий Интернационал – католической церковью, они принимают это за шовианскую шутку, точь-в-точь как наши католики приняли бы это за шовианское богохульство.

Обе стороны я отсылаю к словам отца Кигэпа из пьесы «Другой остров Джона Булля»: «Каждая шутка оборачивается истиной в лоно вечности».

Торка Коттедж на окраине Дублина.

Самая ранняя фотография. Шоу со своим другом Мэтью Макналти. 1874 г.

Мать Шоу (слева), его отец (справа) и Джон Ванделер Ли, «третий отец» великого драматурга.

Письмо Шоу в «Таймс» вызвало целую бурю дискуссий, и Шоу ответил своим критикам новым длинным письмом. А «Таймс» была вынуждена напечатать его, потому что письмо это вышло из-под пера Шоу. Критики его заявляли, что в России не было демократии и свободы. Но Шоу никогда не был энтузиастом английской парламентской демократии, которая, по его словам, заключается в том, что «весь понедельник политиканы дают обещания, весь вторник они нарушают их, а в субботу их переизбирает преисполненное энтузиазма большинство».

«Свобода, – писал Шоу, – вовсе не означает свободу для праздных и паразитов. Их политическая машина приспособлена для немедленного позитивного использования; и она достаточно могущественна, чтобы смять всех, кто сует ей палки в колеса. Короче, она более демократична, чем парламент и партия… Кто сможет утверждать, что наши трудящиеся располагают большой свободой? Свобода высказывать свое мнение ценой увольнения с работы вряд ли стоит того, чтобы отдавать за нее жизнь. И только если представлять себе коммунизм, как это делает мистер Черчилль, в виде тирании, которую осудили бы, если б только осмелились, все ее подданные, только тогда можно было б с большей или меньшей достоверностью представить себе, что всем русским, наверное, заткнули рот, дабы свести их до уровня населения нашего совершенно оглупленного острова».

Шоу многое увидел и узнал в России. После возвращения в Англию он добровольно принял на себя миссию защиты этой страны против всех ее врагов в западном мире. Выступлений Шоу в защиту России, и письменных и устных, было в это время так много, что на них следует остановиться особо.

Глава 19

Дата добавления: 2015-10-24