Третейское разбирательство

Понятие "стороны третейского разбирательства" устанавливает круг субъектов, которые могут участвовать в третейском процессе в качестве тяжущихся лиц. Ныне действующее законодательство о третейских судах сводит воедино нормы, регламентирующие участие различных субъектов в третейском судопроизводстве. Ранее действовавшее законодательство рассредоточивало нормы о физических и юридических лицах и порядке их участия в третейском разбирательстве по различным нормативным актам. Так, Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров регламентировало третейское разбирательство между предпринимателями, в то время как участие граждан в третейском судопроизводстве регулировалось Положением о третейском суде (Приложение N 3 к Гражданскому процессуальному кодексу РСФСР).

В качестве субъектов, участвующих в третейском судопроизводстве, выступают лица, связанные материально-правовыми отношениями, по поводу которых и возник спор. Презюмируется, что тяжущиеся лица имеют встречную, кореллирующую связь, которая и обуславливает возможность разбирательства в процессуально значимом режиме отношений между ними. Поскольку процесс имеет исковой характер, то сторона, которая предъявляет исковое требование в третейский суд, именуется истцом, а сторона, к которой предъявлено такое требование, называется ответчиком.

Следует отметить, что процессуальное законодательство, регламентирующее порядок разбирательства спора в государственных судах, устанавливает более широкий круг участников гражданского (арбитражного) процесса. Так, в арбитражном процессе помимо сторон могут участвовать заявители и заинтересованные лица, третьи лица, прокурор, государственные органы, органы местного самоуправления и иные органы в случаях, предусмотренных арбитражно-процессуальным законодательством (ст. 40 АПК РФ). Кроме того, лицами, участвующими в арбитражном деле, являются эксперт, свидетель, переводчик.

Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не упоминает об иных лицах, участвующих в деле, за исключением экспертов, переводчиков и свидетелей. Очевидно, что исходя из сущности и характера третейского разбирательства в таковом не могут участвовать прокурор, государственные органы, органы местного самоуправления. Также в третейском процессе не могут участвовать "заинтересованные лица" и "заявители", поскольку указанные процессуальные фигуры являются участниками специфических судебных процессов - дел особого производства и дел о несостоятельности (банкротстве), т.е. тех судебных процедур, которые находятся вне компетенции третейского суда. Поскольку все вышеперечисленные категории лиц не могут быть участниками третейского разбирательства, в равной мере они не могут участвовать и в гражданском (арбитражном) процессе при разбирательстве заявлений об отмене решений третейских судов, а также при рассмотрении заявлений о принудительном исполнении решений третейских судов. Кроме того, указанные категории лиц не могут участвовать и в дальнейших стадиях гражданского (арбитражного) процесса. Так, прокурор не вправе обжаловать в апелляционном или кассационном порядке решение арбитражного суда об отмене решения третейского суда либо решение арбитражного суда об удовлетворении заявления о принудительном приведении в исполнение решения третейского суда.

Правоотношения, возникающие в ходе третейского разбирательства, можно разделить на три группы: 1) правоотношения между третейским судом и сторонами по делу; 2) правоотношения, возникающие между самими субъектами спора, переданного на разрешение третейского суда; 3) правоотношения, возникающие между компетентным государственным судом и участниками третейского разбирательства вследствие принятия мер по обеспечению иска или по исполнению (опротестованию) решения третейского суда.

Если первая группа правоотношений имеет исключительно процессуальный характер, поскольку в их рамках осуществляется процедурная деятельность по разрешению спора, то вторая группа отношений - отношений между участниками спора - не сводится к процессуальным отношениям. Более того, с точки зрения генезиса третейского разбирательства эти отношения находятся исключительно в частноправовой плоскости. Те правоотношения, при помощи которых стороны достигают соглашения о передаче рассмотрения спора в третейский суд и о порядке рассмотрения этого спора третейским судом, находятся в плоскости частного права. Реализация этих правоотношений независима от реализации субъектом, наделенным властными полномочиями, своих публично значимых полномочий. В то же время при осуществлении процедур третейского разбирательства правоотношения между сторонами по делу имеют процессуальный характер, поскольку урегулированы нормами процессуального характера. При этом следует иметь в виду, что происхождение этих процессуальных норм в большей части также основано на договоре между сторонами.

Что касается третьей группы правоотношений, то таковые также являются процессуальными, однако их урегулирование происходит в рамках гражданского или арбитражного процесса.

В современной юридической литературе существуют попытки квалификации правоотношений между третейском судом и сторонами, обращающимися за разрешением спора, как своего рода договор об оказании услуг. Впрочем, подобного рода подход к квалификации соответствующих отношений имеет давние исторические корни. Еще известный немецкий юрист Иеринг говорил о том, "что в римском праве господствует принцип субъективной воли, что судья там наделяется полномочиями сторон, он судит потому, что стороны сами хотят его суда, и вообще весь процесс покоится на договоре сторон. Третейский судья является простым мандатарием, и все его функции ограничиваются вынесением решения"*(542).

Н.Л. Дювернуа отмечал, что в Древней Руси "не только отношение сторон между собой, но и отношение их к суду есть тоже существенным образом договорное: мы видим, что судьи обращаются к суду так же, как сами стороны; против судьи, если он не пришел к суду, дается обетная грамота"*(543).

Нужно отметить, что истоки "двойственной" классификации третейских соглашений - как сделки между спорящими лицами и как сделки, заключаемой с тяжущимися с третейским судом, имеют место в дореволюционной российской юридической литературе. Так, В.А. Шенинг писал о том, что "третейская запись содержит в себе, в сущности, два отдельных, самостоятельных договора: один - между тяжущимися и другой - между ними с одной стороны и посредниками (третейскими судьями. - О.С.) с другой"*(544).

Эта точка зрения была весьма распространена в российском дореволюционном праве и поддерживалась многими юристами*(545). К. Анненков так объяснял справедливость указанной теории: "Закон не только не обязывает третьих лиц, избираемых в качестве посредников, принимать на себя обязанность разбирательства предлагаемого на их разрешение спора, но предоставляет вполне на их усмотрение принимать или не принимать на себя этой обязанности, что видно из того, что он: требует, чтобы избранные сторонами посредники выражали их согласие на принятие к своему разбирательству указанного в третейской записи спора в их подписи на этой записи"*(546).

Вопрос о правовой квалификации отношений между третейским судом и тяжущимися сторонами имеет принципиальное значение для выводов о том, каким образом развивается процедура третейского разбирательства.

Ответ на вопрос о правовых характеристиках отношений между третейским судом и лицами, обратившимися за судебной защитой, имеет принципиальное значение для разбирательства современных гражданско-правовых споров. Попытка дать ответ на этот вопрос содержится в том числе и в судебных решениях, принимаемых при рассмотрении конкретных дел государственными судами.

Подобного рода дело стало предметом разбирательства, отраженного в постановлении Федерального арбитражного суда Московского округа от 18 августа 2003 г. по делу N КГ-А40/5594-03*(547), в котором рассматривался вопрос о правовой природе третейского сбора. Известно, что некоторые правоведы высказывают точку зрения, согласно которой отношения третейского суда и лиц, участвующих в третейском разбирательстве, рассматриваются как своеобразный договор об оказании услуг. Подобного рода логика при ее последовательном развитии неизбежно приводит к интерпретации отношений, возникающих между третейским судом и участниками процесса, как гражданско-правовых отношений. Следующий шаг этой логики - распространение соответствующих гражданско-правовых институтов на отношения между третейским судом и участниками разрешаемого спора, в том числе и института ответственности за незаконное пользование чужими денежными средствами вследствие просрочки уплаты третейского сбора. Именно такую логику продемонстрировали заявители по анализируемому делу. Однако арбитражный суд в указанном деле правомерно и обоснованно отклонил аргументы заинтересованного лица, квалифицировав третейский сбор в качестве платежа "за юридически значимое действие, связанное с третейским разбирательством". Таким образом, к третейскому сбору не применимы правила об ответственности за незаконное пользование чужими денежными средствами.

Вопрос о природе взаимоотношений между третейским судом и сторонами, обращающимися за разрешением спора к третейскому суду, имеет давнюю историю. В российском дореволюционном законодательстве фактически была воплощена "договорная" теория взаимоотношений между третейским судом и тяжущимися. Об этом свидетельствуют не только правовые нормы, но и практика судебных органов. Так, в соответствии со ст. 1370 Устава гражданского судопроизводства третейская запись должна была быть подписана не только тяжущимися, но и всеми избранными посредниками (третейскими судьями), которые, подписывая этот акт, обязаны были выразить свое согласие на принятие посредничества. Во время обсуждения проекта упомянутой ст. высказывались предложения о том, чтобы предоставить сторонам право взыскивать убытки с посредников (третейских судей) в случае их отказа от исполнения своих обязанностей или ненадлежащего их исполнения. Однако это предложение было отвергнуто, поскольку "предоставление тяжущимся права при составлении третейского суда включать условие об ответственности посредников за неисполнение принятой ими на себя обязанности может значительно уменьшить число миролюбивых соглашений и справедливых решений третейского суда: ибо благонамеренные люди, имея в виду подобное условие, редко согласятся взять на себя тяжелую обязанность посредника, которая поставляет их совесть в борьбу с бесчисленными препятствиями к постижению истины, появляющимися ежеминутно вследствие недостаточности развития гражданской жизни нашего общества. Посему правила об ответственности посредников за неисполнение принятых ими на себя обязанностей в устав не введены"*(548).

А.Ф. Волков в труде, посвященном третейским торговым судам, выделил целую главу, которая так и называется "Договор сторон с третейскими судьями"*(549). А.Ф. Волков писал о том, что "лица, избранные в третейские судьи, выражают свое согласие на исполнение своих обязанностей путем конклюдентных действий, т.е. простым вступлением в должность"*(550).

Современные доктринальные объяснения правовой природы взаимоотношений между третейскими судами и лицами, обращающимися в третейский суд за разрешением гражданско-правового спора, отличаются диаметральным разнообразием. Одна из теорий, при помощи которой описываются эти взаимоотношения, заключается в том, что эти отношения рассматриваются как отношения по оказанию услуг тяжущимся лицам. Так, В.Н. Ануров пишет о том, что третейский судья, с одной стороны, "действует как кредитор в отношении сторон, имеющих обязательство по выплате ему гонорара или предоставлению обеспечения, а с другой - как должник, обязанный провести третейское разбирательство и вынести третейское разбирательство"*(551). Хотя автор предварительно и оговаривает условность применения материально-правовых терминов соответствующего института гражданского права*(552), однако с точки зрения существа подхода отношения между третейскими судьями и сторонами квалифицируются именно как гражданско-правовые. Такую же позицию занимает профессор И.С. Зыкин. Он прямо утверждает, что "арбитры являются лицами, предоставляющими определенные услуги"*(553).

Этот подход основывается на "договорной теории" третейского соглашения. В свою очередь одним из практических последствий реализации договорной теории применительно к отношениям между третейским судом и тяжущимися лицами является распространение на эти отношения договорных обязательств, нарушение которых обеспечивается нормами гражданского законодательства.

Такой же подход проникает и в практику третейского разбирательства. Например, Сибирский центр конфликтологии позиционирует свою деятельность на рынке как оказание услуг для крупного бизнеса и по оказанию услуг для малого бизнеса, в том числе и оказание услуг по третейскому разбирательству*(554). Однако есть основания подвергать сомнению правомерность такой постановки вопроса, которая рассматривает третейское разбирательство в качестве коммерческого оказания услуг. В современной юридической литературе такой подход встречает критическое отношение*(555).

Если исходить из того постулата, что взаимоотношения между сторонами третейского разбирательства и третейским судом имеют договорный характер, то возникает вполне закономерный вопрос: а возможно ли расторжение такого договора? Или - возможен ли отказ от договора вследствие некачественного оказания услуг? Какие правовые последствия должны быть в случае признания ненадлежащего качества по оказанию подобного рода услуг? Могут ли быть применены к третейскому суду меры имущественного характера, включая взыскание убытков и применение неустойки? И какой орган должен разрешать подобного рода споры? Государственный суд? Очевидно, что ответов на эти вопросы нет.

Важно отметить, что, несмотря на отсутствие соответствующих указаний законодателя, деятельность третейских судов не может рассматриваться как коммерческая деятельность. Деятельность третейских судов - это прежде всего деятельность по защите гражданских прав. Третейские суды имеют своей целью обеспечить надлежащую реализацию гражданских правоотношений; их деятельность, так же как и деятельность, например, адвокатов, не подчинена коммерческим интересам, т.е. интересам извлечения прибыли. Что касается денежных средств, получаемых третейскими судьями, то таковые следует рассматривать как вознаграждение за труд, но не как прибыль, полученную от осуществления коммерческой деятельности. При этом, что очень важно, выплата гонораров третейским судьям постоянно действующего третейского суда гарантируется юридическим лицом - организатором постоянно действующего третейского суда*(556) и не зависит от того, уплачен ли был третейский сбор сторонами третейского разбирательства. Таким образом, отношения по оплате третейского сбора (включающего и суммы, которые идут на выплату гонораров третейским судьям) не могут рассматриваться как исполнение обязательств по оказанию услуг, существующих между третейскими судьями и спорящими лицами.

При анализе этого вопроса нельзя сбрасывать со счетов и этические моменты. Действительно, предположение о том, что третейские судьи являются "мандатариями" участников третейского разбирательства, обостряет этическую сторону проблемы. Лицо, связанное с иным лицом договорными отношениями гражданско-правового характера, вольно или невольно попадает под его влияние. На это обстоятельство справедливо обращается внимание в литературе*(557). Связанность "договором" означала бы утрату третейским судьей независимости и беспристрастности при разрешении спора.

В практическом плане вышеизложенные суждения оказываются важными и для целей налогообложения. В практике налоговых органов имели место попытки рассмотрения деятельности третейских судов как деятельности по возмездному оказанию услуг. При этом налоговые органы исходили из того, что предпринимательская деятельность по возмездному оказанию услуг подлежит обложению налогом на добавленную стоимость с третейских сборов, взимаемых за рассмотрение имущественных споров. Подобного рода позиция имеет корни в теоретических исследованиях, проводимых юристами. Так, В.М. Ануров высказывает суждения, согласно которым "система связей между участниками арбитражного разбирательства наводит на мысль о публично-правовом характере договора (в гражданско-правовой трактовке этого вопроса), стороной которого выступает постоянно действующий арбитражный институт"*(558).

Е.Ю. Новиков пытается смягчить квалификацию правоотношений между третейском судом (третейскими судьями) и тяжущимися сторонами, утверждая, что они представляют собой "гражданское квазидоговорное обязательство, правовое регулирование которого заключается в применении по аналогии ряда норм некоторых институтов гражданского права (оказание услуг, поручение) на основе систематического толкования данных норм с учетом правовых норм о судебной защите субъективного права"*(559).

Однако, как свидетельствует судебно-арбитражная практика, в целом арбитражные суды не восприняли подобный подход к рассмотрению деятельности третейских судов. В частности, в судебных решениях по подобной категории споров указывалось, что рассмотрение споров в третейском суде нельзя отнести к коммерческой деятельности, в том числе и к возмездному оказанию услуг, понятие которых дано в гл. 39 Гражданского кодекса Российской Федерации. Об этом убедительно свидетельствует практика, сложившаяся в Федеральном арбитражном суде Северо-Западного округа*(560). Эта же правовая позиция нашла отражение в актах, изданных руководителями Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, например в письме от 17 октября 1995 г. N 6318/95 "Об отказе в принесении протеста", подписанном заместителем председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации О.В. Бойковым*(561).

В свою очередь теоретическое обоснование такая позиция получила в статьях Е.А. Скородумова, который убедительно доказывает, что третейское разбирательство нельзя интерпретировать через призму договора возмездного оказания услуг, поскольку возмездное указание услуг является предпринимательской деятельностью, обладающей такими признаками, как самостоятельность, возможность осуществления на свой риск, направленностью на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в установленном законом порядке*(562). Очевидно, что деятельность третейских судов не обладает указанными признаками и не может быть интерпретирована в качестве предпринимательской деятельности вообще и деятельности по возмездному оказанию услуг в частности. Эту же позицию разделяет И.В. Поганцев, который пишет о том, что "арбитры (третейские судьи), осуществляя судебную деятельность в третейском суде, не заключают и не могут заключать какие-либо договоры с юридическими лицами - организаторами постоянно действующего третейского суда либо сторонами спора, в противном случае арбитры (третейские судьи) были бы зависимы"*(563).

Справедливо суждение профессора Р.Ф. Каллистратовой о том, что "рассматривать юридическую деятельность третейского суда в качестве приносящей прибыль в корне неверно, третейский сбор - аналог пошлины, а не прибыль. Гражданско-правовые правила договора об оказании услуг также нельзя применять к отношениям, возникающим между третейским судом и сторонами рассматриваемого им дела. Суммы, получаемые третейским судьей, подлежат обложению налогом по правилам, относящимся к физическим лицам, а не к организациям"*(564). По сути такую же мысль выражает профессор Е.А. Суханов, который говорит о том, что третейский суд является "органом судебной защиты гражданских прав: а не оказывает сторонам "юридические услуги" и тем более не ведет "предпринимательскую деятельность"*(565).

Один из аспектов взаимоотношений третейского суда и участников третейского процесса заключается в связанности третейского суда определенного рода обязанностями. В доктрине сформулирована концепция ex officio, согласно которой третейский суд по целому ряду вопросов обязан в силу своего должностного положения независимо от просьбы участника процесса выполнить определенные действия, имеющие юридические последствия. Например, ex officio третейский суд, прежде чем приступить к разбирательству спора по существу материальных правоотношений, обязан рассмотреть вопрос о собственной компетенции по рассмотрению данного спора. В то же время подавляющее большинство процессуальных действий третейский суд обязан выполнять только на основании соответствующего ходатайства заинтересованной стороны.

Как уже отмечалось, в российской теории третейского разбирательства начинает формироваться понятие арбитрабельности, под которой понимается предметная подведомственность споров третейским судам. Одним из элементов арбитрабельности является так называемая субъективная арбитрабельность, под которой подразумевается способность лица быть субъектом третейского соглашения, т.е. иметь право заключать соглашение о передаче гражданско-правового спора на разрешение третейского суда.

Основу субъективной арбитрабельности составляет общая правосубъектность лица, которая, в свою очередь, предполагает материальную правосубъектность (т.е. возможность и способность совершать гражданско-правовые сделки) и процессуальную правосубъектность (т.е. возможность и способность своими действиями защищать свои материальные права в процессуальном режиме). Субъективная арбитрабельность суть порождение как материальной, так и процессуальной правосубъектности лица. В то же время для возникновения субъективной арбитрабельности недостаточно правосубъектности заинтересованного лица. В том случае, если речь идет о физическом лице, необходимо, чтобы такое лицо было еще и дееспособным. Что касается предпринимателей, то, как известно, эти лица обретают дееспособность с момента легитимации в качестве предпринимателя. Таким образом, можно говорить о презумпции дееспособности предпринимателей и, следовательно, презумпции их субъективной арбитрабельности, т.е. возможности и способности собственными действиями заключать соглашение о передаче гражданско-правового спора на разрешение третейского суда.

Пункт 1 ст. 27 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" устанавливает норму, обязывающую обеспечить каждой из сторон равные возможности для изложения своей позиции и защиты своих прав и интересов. Эта норма является реализацией принципа равноправия сторон, закрепленного в ст. 18 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Практически принцип равных возможностей сторон обеспечивается предоставлением им равного права участвовать в судебном заседании, выступать в судебном заседании, заявлять ходатайства, знакомиться с материалами дела, представлять доказательства, участвовать в исследовании доказательств и пр. В качестве гаранта равных возможностей участников по делу должен выступать третейский суд, рассматривающий спор. Другими словами третейский суд является в данном случае обязанным субъектом, в чьи обязанности входит обеспечение процессуальных прав тяжущихся лиц. В п. 2 ст. 27 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" зафиксировано правило, согласно которому устанавливается форма участия сторон в процедурах третейского разбирательства. В частности, предусмотрено, что стороны вправе участвовать в заседании третейского суда как лично, так и через представителей. Впрочем, стороны могут предусмотреть и иное. Закон не расшифровывает, что подразумевается под "иным", однако из контекста данной нормы следует, что третейское разбирательство может проводиться, согласно договоренности сторон, и в их отсутствие или исключительно по письменным документам, представленным третейскому суду. Редакция п. 2 ст. 27 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" представляется не вполне удачной. Говоря о формах участия в процедурах третейского разбирательства, закон устанавливает, что "третейское разбирательство осуществляется в заседании третейского суда с участием сторон или их представителей" (выделено мною. - О.С.). Представляется, что данная норма не должна трактоваться ограничительно: в заседании участвуют либо стороны, либо их представители. Исходя из общих начал реализации процессуальных прав участников судебных процедур следует признать, что в третейском разбирательстве (так же как в гражданском процессе и в арбитражном процессе) в соответствии с волеизъявлением заинтересованной стороны могут участвовать одновременно как непосредственно стороны, так и их представители.

Вопросы представительства в отличие от арбитражного и гражданского процесса в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" подробным образом не регламентированы. Таким образом, для анализа представительства в процедурах третейского разбирательства необходимо обращение к Федеральному закону "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", а также к соответствующим главам Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (гл. 5 "Представительство в суде") и Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (гл. 6 "Представительство в арбитражном суде").

В юридической литературе высказано суждение, что представительство в третейском суде "следует рассматривать как специфическую разновидность судебного представительства"*(566). Под процессуальным институтом судебного представительства понимается "совокупность правовых норм, регулирующих особые правоотношения между лицом, участвующим в деле, и его представителем, в рамках которых судебный представитель в пределах предоставленных ему полномочий совершает процессуальные действия от имени и в интересах представляемого им лица (доверителя). При этом процессуальные права и обязанности, возникающие в результате участия представителя в судопроизводстве, принадлежат непосредственно его доверителю"*(567).

Однако представительство в третейском процессе обладает целым рядом особенностей, существенным образом отличающих этот институт от представительства в гражданском (арбитражном) процессе. Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не содержит тех ограничений в отношении представителей, которые формулируются в арбитражном процессуальном и в гражданском процессуальном праве. Это означает, что, к примеру, ограничения, установленные в арбитражном процессе для ведения дел от организаций представителями (представителями организаций могут выступать в арбитражном суде по должности руководители организаций, действующие в пределах полномочий, предусмотренных федеральным законом, иным нормативным правовым актом, учредительными документами, или лица, состоящие в штате указанных организаций, либо адвокаты - ч. 5 ст. 59 АПК РФ*(568), не могут быть применены в третейском процессе. Третейский суд не связан императивным характером этой нормы. К участию в третейском разбирательстве может быть допущено любое лицо, являющееся дееспособным в соответствии с гражданским законодательством и представившее надлежащим образом оформленную доверенность, подтверждающую полномочия этого лица на ведение дела.

Что касается оформления доверенности, то следует обратить внимание на то обстоятельство, что Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не предусматривает каких-либо требований к таковой. В частности, неясно, должно ли быть в доверенности специальным образом оговорено право на подписание искового заявления. Представляется, что в данном случае уместна аналогия с гражданским (арбитражным) процессом, в рамках которого полномочие на подписание искового заявления рассматривается как специальное. Это означает, что для подтверждения полномочий представителя в доверенности должно содержаться прямое указание на его право подписания искового заявления. В противном случае представитель рассматривается как лицо, не обладающее соответствующим полномочием со всеми вытекающими отсюда процессуальными последствиями.

Требует своего толкования и вопрос о заключении третейского соглашения на основании общих полномочий, предусмотренных доверенностью. В литературе высказывалось суждение о том, что лицо, которое уполномочено на совершение гражданско-правовой сделки, вправе включить в соответствующий договор и третейскую оговорку*(569). Противоположную точку зрения поддерживают Н.В. Немчинов и В.Н. Тарасов, которые полагают, что представитель вправе заключить третейское соглашение только в том случае, если такое правомочие специально оговорено в тексте доверенности*(570). Правильной представляется последняя точка зрения. Ее обоснование лежит в контексте развития теории "автономности третейского соглашения". Третейское соглашение представляется значимым юридическим актом, с которым связываются существенные процессуальные последствия. Это делает необходимым специальное разрешение доверителя на распоряжение теми процессуальными правами, которые вытекают вследствие изменения способа защиты материального права.

Порядок уведомления тяжущихся сторон о времени и месте заседания третейского суда является одной из гарантий обеспечения условий для справедливого, всестороннего исследования всех обстоятельств дела. В соответствии с установленным порядком уведомление о времени и месте заседания третейского суда должно быть направлено сторонам заблаговременно. Это означает, что стороны должны быть уведомлены с таким расчетом, чтобы они успели не только подготовить и направить в третейский суд необходимые документы и материалы, но и имели реальную возможность явиться в заседание третейского суда. Особенно это касается случаев, когда лица, участвующие в деле, находятся далеко от места, в котором будет проходить третейское разбирательство.

Стороны могут договориться, что передачу документов и иных материалов по делу они осуществляют путем непосредственного направления другой стороне по делу. Если стороны этого прямо не предусмотрели, то такая обязанность возлагается на третейский суд. Документы и иные материалы направляются третейским судом сторонам по указанным ими адресами и в согласованном ими порядке. Таким образом, как отмечает профессор Н.Г. Вилкова, "за сторонами третейского разбирательства признается право (а не обязанность) согласования порядка направления документов и иных материалов, тогда как третейскому суду предписывается осуществление направления сторонам документов и иных материалов именно в согласованном сторонами порядке, в чем усматривается уважение к проявлению свободной воли сторон по данному вопросу"*(571).

В законе установлена норма, посредством которой реализуется один из принципов третейского разбирательства, - принцип конфиденциальности. По общему правилу, вопрос о том, в какой форме - открытой или закрытой - проводится судебное заседание, решается соглашением сторон. Если стороны не установили, что дело рассматривается в открытом заседании, третейское разбирательство проводится в закрытом заседании. При таких обстоятельствах ограничение гласности третейского процесса следует признать в качестве общего правила. Практическое следствие закрытости третейского разбирательства означает, что публика не может свободно присутствовать на заседаниях третейского суда, журналисты не вправе требовать получения информации о деле, если третейский суд, с согласия сторон, не объявит рассмотрение дела открытым. Правило о конфиденциальности третейского разбирательства следует распространять и на стадию оглашения решения третейского суда, которое в соответствии с п. 1 ст. 32 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" объявляется в заседании третейского суда.

Нормы, регулирующие правовые последствия, которые вызываются бездействием сторон, направлены на обеспечение стабильности третейского разбирательства. В п. 1 ст. 28 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" речь идет о негативных процессуальных последствиях, которые обусловливаются несовершением стороной тех действий, которые необходимы для объективного третейского разбирательства. Причем неблагоприятные последствия ложатся на ту сторону, которая не совершила соответствующих процессуальных действий. В данной норме регулируются и процессуальные возможности для движения дела. В том случае, если одна из сторон, будучи надлежащим образом уведомленной о времени и месте третейского разбирательства, не явилась в судебное заседание, это не является препятствием для разрешения спора, включая как процедуру проведения третейского разбирательства, так и принятие третейским судом решения по существу спора. Данная норма важна с точки зрения динамики процесса, поскольку лишает возможности недобросовестную сторону злоупотреблять своими процессуальными правами путем блокирования проведения судебных заседаний и затягивания процесса.

В то же время для того, чтобы в случае неявки сторон или непредставления документов иметь возможность продолжать третейское разбирательство, третейский суд должен убедиться в том, что несовершение указанных процессуальных действий имеет неуважительный характер. Уважительность причин непредставления необходимых документов и неявки в судебное заседание препятствует дальнейшему третейскому разбирательству. В этом случае дело должно быть отложено. Вопрос о том, имеют ли причины непредставления документов и неявки стороны в судебное заседание, решается усмотрением третейского суда. В этой связи возникает вопрос о том, какие причины могут рассматриваться как уважительные, что является критерием уважительности? Аналогичный вопрос неоднократно возникал и в практике арбитражных судов, как правило, при рассмотрении проблем, связанных с восстановлением процессуальных сроков. В арбитражно-судебной практике были сформулированы определенные критерии для определения уважительного характера пропуска процессуальных сроков, которые могут быть использованы и в практике третейского разбирательства. К примеру, арбитражные суды в качестве критерия уважительности причин пропуска процессуального срока рассматривают такие причины, которые обусловлены событиями, не зависящими от воли стороны, совершающей соответствующее процессуальное действие. Таким образом, если неисполнение предписанной законом обязанности (в данном случае обязанности соблюсти установленные законом сроки для совершения процессуального действия) стало следствием обстоятельств, которые заявитель не мог преодолеть либо предотвратить, такие причины являются уважительными*(572).

Очевидно, что уважительной необходимо считать неявку стороны в том случае, если она не была надлежащим образом уведомлена о времени и месте третейского разбирательства.

В литературе предлагается довольно жесткий подход к оценке неявки сторон в заседание третейского суда. К примеру, К.К. Лебедев предлагает третейскому суду при неявке стороны, заявившей в письменной форме ходатайство об отложении слушания дела по уважительной причине, исходить из следующего: "Необходимо принять во внимание позицию другой стороны; если эта сторона возражает против отложения дела, слушание дела может быть отложено в виде исключения при наличии особых исключительных обстоятельств, которые могут быть признаны уважительными причинами неявки стороны; причем откладывание дела возможно только один раз и на самый минимальный срок, необходимы для явки сторон в третейский суд на следующее судебное заседание с учетом места их фактического нахождения; в случае вторичной неявки стороны, не явившейся на предыдущее заседание третейского суда, слушание дела не может быть отложено вновь, если другая сторона возражает против отложения дела. Но, во всяком случае, отложение дела по времени может иметь место только в пределах общего срока, установленного для производства по делу в третейском суде"*(573). При всей дискуссионности обозначенного подхода, следует отметить, что он направлен на стимулирование сторон к более активному участию в третейском разбирательстве и пресечению недобросовестных действий по затягиванию процесса, а, в конечном итоге, на оперативное и наиболее экономичное для сторон рассмотрение дела.

Следует отметить и то обстоятельство, что на стороны возлагается бремя уведомления заинтересованных лиц и третейского суда о перемене адреса. В том случае, если такого уведомления не последовало, то сторона несет риски, связанные с тем, что ей не было направлено извещение о времени и месте третейского разбирательства. В основе такого подхода лежит применение фикции, согласно которой повестка о третейском разбирательстве считается врученной, даже если адресат и не находится по известному третейскому суду адресу. Так, в одном из дел, рассмотренных Третейским судом для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации (дело N 23/99; решение от 28 сентября 1999 г.), было зафиксировано: если ответчик не сообщил Третейскому суду об изменении своего адреса во время производства по делу и повестка с определением даты и времени проведения заседания была направлена по последнему известному Третейскому суду адресу, то повестка считается врученной и тогда, когда адресат отказался от ее принятия или не получил, несмотря на почтовое извещение, в том числе и тогда, когда адресат по этому адресу более не находится"*(574).

Те же суждения касаются и представления документов суду. Недобросовестность стороны при представлении (или непредставлении) документов должна влечь неблагоприятные для такой стороны процессуальные последствия. Как правило, такие последствия выражаются в том, что третейский суд, установив недобросовестность лица, представляющего документы, отказывает в их принятии. Так, по одному из дел, рассмотренных Третейским судом для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате, третейский суд отказал истцу в приобщении документов к материалам дела, поскольку из-за бездействия истца они не были своевременно получены от истца судом и не могли быть направлены последним ответчику в установленном порядке, в связи с чем не могут считаться полученными ответчиком*(575).

В п. 2 ст. 28 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", напротив, предусмотрено, что ответчик, не совершивший определенных процессуальных действий, которые бы способствовали благоприятному развитию третейского процесса, огораживается от неверного толкования его бездействия. То обстоятельство, что ответчик не отреагировал на предъявленное к нему исковое требование нельзя рассматривать как его согласие с иском. В данном случае не применимо правило, зафиксированное в поговорке "молчание - знак согласия". Однако при такой ситуации для ответчика возможны определенные неблагоприятные последствия, вызванные тем, что он не представил своих возражений. Эти последствия заключаются в том, что ответчик не использует имеющуюся у него процессуальную возможность опровергнуть те доказательства, на которые ссылается истец. В то же время, как справедливо отмечает К.К. Лебедев, "если ответчик не представил отзыва на исковое заявление, у него имеется возможность изложить свою позицию в ходе устного слушания дела"*(576).

Возникает вопрос о возможности быть участниками третейского разбирательства третьих лиц. Эта проблема - проблема множественности лиц в третейском процессе - не раз была предметом обсуждения как ученых-юристов, так и практических работников. Важно отметить, что неэффективность третейского разбирательства по спорам со множественностью лиц рассматривается как один из существенных недостатков третейского судопроизводства*(577). При этом неэффективность третейского разбирательства в данном случае обусловлена помимо прочего, во-первых, отсутствием теоретического обоснования проблемы и, во-вторых, отсутствием надлежащего правового регулирования.

Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" ничего не говорит о такой фигуре, как "третье лицо". В то же время гипотетически невозможно исключить ситуаций, когда при разрешении спора могут быть затронуты права и интересы лиц, в деле не участвующих, но связанных со сторонами по делу материальными правоотношениями (например, в случае заключения всеми указанными лицами единого договора, по которому идет разбирательство спора в третейском суде, либо в случаях споров по поводу общей собственности и т.п.). В рамках гражданского (арбитражного) процесса такие лица рассматриваются в качестве особой процессуальной фигуры - третьего лица. Причем, как известно, участие третьего лица в процессе может быть как обязательным, так и факультативным. Нормы же, регулирующие процедуру третейского разбирательства, не регламентируют процедуру вступления указанных лиц в дело, рассматриваемое третейским судом. Более того, закон даже не упоминает о такой возможности.

Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров, регламентировавшее процедуру третейского разбирательства в период до принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", также не регулировало процедуру вступления третьих лиц в третейское разбирательство. В связи с этим данный вопрос регулировался в регламентах постоянно действующих третейских судов. К примеру, Регламент Третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате содержит норму, согласно которой "третьи лица вступают в третейское разбирательство только с согласия спорящих сторон. Для привлечения к разбирательству третьего лица помимо согласия сторон требуется также и согласие привлекаемого лица. Заявление ходатайства о привлечении третьего лица допускается только до истечения срока предоставления ответа на исковое заявление. Согласие на привлечение третьего лица должно быть выражено в письменной форме" (ст. 3)*(578). Регламент Регионального коммерческого арбитражного суда при торгово-промышленных палатах г. Армавира Краснодарского края, Ставропольского края, Республики Адыгея устанавливает, что "вступление в арбитражное разбирательство третьего лица допускается только с согласия спорящих сторон. Для привлечения к разбирательству третьего лица помимо согласия сторон требуется также и согласие привлекаемого лица" (§ 16)*(579). В соответствии с Регламентом Третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации "вступление в третейское разбирательство третьего лица допускается только с согласия спорящих сторон. Для привлечения к разбирательству третьего лица помимо согласия сторон требуется также и согласие привлекаемого лица: Согласие о привлечении третьего лица должно быть выражено в письменной форме" (ст. 36)*(580).

Регламент Северо-Западного регионального третейского суда говорит о том, что третьи лица вступают в третейское разбирательство только с согласия спорящих сторон. Для привлечения к разбирательству третьего лица помимо согласия сторон требуется также и согласие привлекаемого лица. Заявление ходатайства о привлечении третьего лица допускается только до истечения срока предоставления ответа на исковое заявление. Согласие на привлечение третьего лица должно быть выражено в письменной форме. Для объективного и правильного рассмотрения третейского разбирательства третейский суд вправе по собственной инициативе привлекать третьих лиц*(581).

Таким образом, все вышеприведенные нормы свидетельствуют о довольно однотипном подходе к регулированию данного вопроса в правилах и регламентах постоянно действующих третейских судов. Неслучайно, что и комментаторы Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров ограничивались суждениями о том, что "для вступления третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования на предмет иска, требуется согласие как их самих, так и обеих сторон. Это же условие необходимо для вступления третьих лиц, заявляющих самостоятельные требования на предмет иска. В последнем случае согласие, на наш взгляд, должно быть выражено в письменной форме"*(582).

В то же время закономерен вопрос о возможности привлечения к участию в деле третьих лиц без их согласия. В литературе высказывалась точка зрения, согласно которой допускалось привлечение в третейский процесс третьих лиц без их согласия. Так, профессор А.П. Вершинин пишет о том, что "лишь в исключительных случаях третьи лица без их согласия могут быть привлечены к участию в деле, рассматриваемом третейским судом. Так, например, участники полного товарищества, которые солидарно несут субсидиарную ответственность своим имуществом по обязательствам товарищества (п. 1 ст. 75 ГК РФ), подлежат юрисдикции третейского суда на основании арбитражного соглашения, которое заключено от имени товарищества. Согласно п. 1 ст. 69 ГК РФ "от имени полного товарищества" действуют его участники ("занимаются предпринимательской деятельностью" и "несут ответственность по его обязательствам принадлежащим им имуществом"; п. 1 ст. 69 ГК РФ). Поэтому их привлечение в арбитражный процесс в качестве сторон возможно"*(583). Хотя приведенная точка зрения высказывалась в условиях неурегулированности данного вопроса отмененным законодательством, тем не менее актуальность данной проблемы не утрачена, поскольку и новый Закон не регламентирует этого вопроса.

В то же время вряд ли можно согласиться с высказанной точкой зрения как в условиях старого, так и в контексте нового законодательства. С формальной точки зрения главным препятствием привлечения третьих лиц в третейское разбирательство без их согласия является отсутствие принудительного механизма реализации этого правила. С точки же зрения сущности обсуждаемого правового явления нежелание лица участвовать в третейском процессе вступает в противоречие с главным постулатом третейского разбирательства - добровольности сторон подчинению юрисдикции третейского суда. Таким образом, принудительное вовлечение третьего лица в сферу третейского разбирательства невозможно ни с точки зрения смысла существования третейского судопроизводства, ни с точки зрения реальной обеспеченности этого правовыми механизмами (т.е. с формально юридической точки зрения). У третейского суда отсутствуют юридические рычаги, при помощи которых можно воздействовать на третье лицо, отказывающееся от участия в третейском процессе. Именно поэтому следует согласиться с М.А. Поповым, который утверждает, что "третейское разбирательство основано на договоре и не может быть распространено на стороны, которые не выражали своего согласия с рассмотрением дела третейским судом. Третьи лица также не имеют права принять участие в третейском разбирательстве без воли сторон, которые предусмотрели разрешение спора между ними в третейском суде"*(584).

Практически к такому же выводу приходит и М.Э. Морозов. По его мнению, участие третьих лиц в третейском разбирательстве возможно при наличии согласия сторон и заключении третейского соглашения с третьим лицом, но с оговоркой о том, что "решение, принятое без участия третьих лиц, не должно влиять на их возможность защиты ими своих прав и в этом случае они не связаны выводами решения, к которым пришел третейский суд, и основаниями таких выводов"*(585).

В конечном итоге справедлив вывод, к которому приходит Е.Ю. Новиков: "Неурегулированность указанных вопросов может привести к изначальной невозможности рассмотрения спора и вынесения законного и обоснованного решения третейского суда. Учитывая, что третейский суд не может отказаться от вынесения решения, а в ряде случаев оспорить вынесенное решение невозможно, недостаточность правового регулирования третейского разбирательства влияет на эффективность этой формы судебной защиты"*(586).

Подобного рода проблемы проявляются и в судебно-арбитражной практике. Так, в практике имеются случаи, когда компетентные государственные суды отменяют решения третейских судов вследствие привлечения в качестве третьих лиц субъектов, которые не заключали третейского соглашения.

ОАО "АПК Кушвинский щебзавод" обратилось в арбитражный суд Курганской области с заявлением об отмене решения третейского суда. Определением от 16 октября 2002 г. решение третейского суда отменено. Проверив законность судебных актов в порядке ст. 274, 284, 286 АПК РФ, суд кассационной инстанции оснований для отмены определения не усматривает. Как правильно установлено судом первой инстанции, решением третейского суда требования МУП "Дирекция строящегося Кушвинского щебеночного завода" о применении последствий недействительности ничтожной сделки, возложении обязанности на учреждение аннулирования записи в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним, признании права собственности на 10 объектов недвижимости, предъявленные к ОАО "Агропомстрой", третьи лица: ОАО "АПК Кушвинский щебзавод", Учреждение юстиции Свердловской области по регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, удовлетворены. В соответствии со ст. 1, 2 Временного положения о третейском суде, действовавшего на момент принятия решения третейского суда, к компетенции третейского суда относятся споры, вытекающие из гражданских правоотношений и подведомственные арбитражному суду, при этом рассмотрение споров осуществляется при условии, что соглашение о передаче спора третейскому суду заключено в письменной форме в виде документа, подписанного сторонами, или заключено путем обмена письмами, сообщениями по телетайпу, телеграфу или с использованием иных средств связи, обеспечивающих фиксирование такого соглашения. Из материалов дела следует, что соглашение о передаче спора третейскому суду истцом с ОАО "АПК Кушвинский щебзавод", Учреждением юстиции по регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним истцом не заключалось, о месте и времени судебного заседания, о назначении третейского судьи ОАО "АПК Кушвинский щебзавод" надлежащим образом не уведомлялось. При таких обстоятельствах суд первой инстанции обоснованно удовлетворил заявление ОАО "АПК Кушвинский щебзавод" об отмене решения третейского суда*(587).

Неопределенность в вопросах о статусе третьего лица, не привлеченного к участию в третейском разбирательстве, приводит к тому, что арбитражные суды занимают крайнюю позицию при оценке актов третейских судов, которыми игнорируются права третьих лиц. Судебно-арбитражная практика свидетельствует о том, что имеют место случаи, когда арбитражные суды расценивают непривлечение третьих лиц к третейскому разбирательству в качестве "нарушения основополагающих принципов российского права"*(588). Конечно, подобного рода квалификация процессуальных нарушений не может коррелироваться с нарушением основополагающих принципов российского права. Однако подобного рода вопросы свидетельствуют о значимости проблемы участия третьих лиц в третейском разбирательстве.

Что касается того, каким образом складывается практика привлечения лиц к участию в третейском разбирательстве, то можно отметить, что третейские судьи довольно осторожны в принятии решения по этому вопросу. Так, Л.Г. Балаян рекомендует предварительно получать письменное согласие соответствующего лица на участие в деле в качестве третьего лица. Выяснив действительную необходимость участия этого лица в деле и располагая соответствующим письменным согласием, третейский суд выносит определение о привлечении такого лица к третейскому разбирательству в качестве третьего лица. Очевидно, что, несмотря на всю полезность подобного рода рекомендаций в условиях действующего законодательства, они имеют паллиативный характер. Разрешение данной проблемы возможно за счет дальнейших теоретических разработок относительно правового статуса третьих лиц в третейском процессе и реализации результатов этих разработок в законодательстве.

О неопределенности практики, которая складывается в результате пробелов в законодательстве, свидетельствует следующее дело.

Определением арбитражного суда отказано в удовлетворении заявления ОАО "Термоприбор" об отмене решения Межрегионального третейского суда, по которому было взыскано с ООО "Ориолис" в пользу ОАО "Нижфарм" уплаченный аванс и неустойка за нарушение условий договора между сторонами от 13 февраля 2002 г., имевшего в п. 9.3 третейское соглашение между ОАО "Нижфарм" и ООО "Ориолис". Отказ в удовлетворении заявления ОАО "Термоприбор" арбитражный суд обосновал выводами о том, что это лицо в процессе третейского разбирательства было привлечено к участию в деле в качестве третьего лица без самостоятельных требований и в ходе рассмотрения дела в третейском суде его права не были нарушены, включая его извещение о деле и сделанный третейским судом вывод в решении о неисполнении третьим лицом своих обязательств перед ответчиком, что повлекло нарушение последним его договора с истцом. При этом арбитражный суд сослался на то, что по Регламенту третейского суда не требуется наличие третейского соглашения с третьим лицом для привлечения его к делу, а предъявлять в третейском суде требования к ООО "Ориолис" заявитель был не вправе, так как эти лица являлись соответственно заказчиком и субподрядчиком, а третейский суд обоснованно рассмотрел и разрешил круг вопросов о правах и обязанностях всех лиц, участвующих в деле.

Суд кассационной инстанции посчитал, что определение арбитражного суда подлежит отмене в связи со следующим. В ст. 2 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" под сторонами третейского разбирательства понимаются юридические и физические лица, которые предъявили в третейский суд иск в защиту своих прав и интересов либо которым предъявлен иск. Понятий о третьих лицах в законе не содержится. Упоминание о них в ст. 9 Регламента Межрегионального третейского суда, на котором затем были построены решение третейского суда и определение арбитражного суда, находится в противоречии с законом, что объясняется фактом неприведения Регламента, утвержденного 28 ноября 2000 г., в соответствие с Федеральным законом от 24 июля 2002 г., а разрешение спора состоялось после введения в действие названного Федерального закона. Какое отношение ОАО "Термоприбор" имеет к третейскому соглашению по двустороннему договору между ОАО "Нижфарм" и ООО "Ориолис", не является ли решение третейского суда выходящим за пределы третейского соглашения, можно ли ОАО "Термоприбор" отнести к лицам, участвующим в третейском разбирательстве и имеются ли основания для отмены решения третейского суда арбитражным судом, не выяснялось, но все это подлежит исследованию при новом рассмотрении дела по заявлению ОАО "Термоприбор" в связи с отменой необоснованного и незаконного определения суда*(590).

Еще одной проблемой участия третьих лиц в третейском процессе является ситуация, когда третье лицо, не заключавшее третейского соглашения и не участвовавшее в третейском разбирательстве, обжалует решение третейского суда. Действующее законодательство не предусматривает возможности обжалования решения третейского суда третьим лицом, о правах и обязанностях которого принято это решение.

Между тем подобный институт - институт обжалования третьими лицами, не участвовавшими в судебном разбирательстве, - судебных актов, которыми принято решение о их правах и обязанностях, издавна хорошо известен гражданскому процессу и арбитражному процессу. Так, например, в соответствии со ст. 42 АПК РФ лица, не участвовавшие в деле, о правах и обязанностях которых арбитражный суд принял судебный акт, вправе обжаловать этот судебный акт, а также оспорить его в порядке надзора. При этом такие лица пользуются правами и несут обязанности лиц, участвующих в деле.

Отсутствие соответствующих норм в законодательстве о третейских судах фактически блокирует возможность тех лиц, в отношении прав и обязанностей которых принято решение третейского суда, опротестовать такое решение. Возникает вопрос: применима ли в данном случае для восполнения пробела по этому вопросу аналогия закона? Допустимо ли компетентным государственным судам принимать заявления об оспаривании решения третейского суда или об отказе в принудительном его исполнении от третьих лиц, не участвовавших в деле, но в отношении которых принято решение об их правах и обязанностях, на основании аналогии со ст. 42 АПК РФ?

Судебно-арбитражная практика дает отрицательный ответ на этот вопрос.

КУГИ обратился в арбитражный суд с заявлением об отмене решения постоянно действующего третейского суда "Ленинградский областной экономический арбитраж" от 23 апреля 2002 г. К участию в деле в качестве заинтересованного лица привлечено ООО "Лен-связь". Определением от 11 марта 2003 г. в удовлетворении заявления об отмене решения третейского суда отказано на основании ч. 2 ст. 230 АПК РФ. Как следует из материалов дела, 23 апреля 2002 г. в третейском суде рассмотрено дело по спору между ОАО "Ленсвязь" и КУИ муниципального образования "Город Гатчина". Не согласившись с решением по делу, Областной комитет обратился с заявлением в арбитражный суд об отмене указанного решения. Отказывая в удовлетворении заявления, суд правомерно сослался на ст. 230 АПК РФ, в соответствии с которой оспаривание в арбитражном суде решений третейских судов по спорам, возникающим из гражданских правоотношений при осуществлении предпринимательской или иной экономической деятельности, может быть осуществлено только лицами, участвующими в третейском разбирательстве. Областной комитет не является ни участником третейской оговорки, ни стороной третейского разбирательства. Следовательно, в силу прямого указания закона он не может обжаловать решение третейского суда. Суд кассационной инстанции признает правильным вывод суда о недопустимости аналогии закона в данном случае и отсутствии у Областного комитета права обращаться с заявлением об отмене решения третейского суда*(591).

Подход, сформированный в судебно-арбитражной практике, представляется верным. Действительно, если лицо не связано третейским соглашением, оно не вправе быть участником третейского процесса, включая стадию опротестования соответствующего решения. Если же третейским судом принято решение о правах и обязанностях лица, не привлеченного к участию в третейском разбирательстве, то такое третейское решение невозможно будет исполнить в принудительном порядке. Компетентный государственный суд при подаче заявления о принудительном исполнении такого решения, установив, что решение принято о правах и обязанностях лица, не привлеченного к участию в третейском разбирательстве, должен будет отказать в его удовлетворении, основываясь на пп. 1 ч. 2 ст. 46 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации".

Понятия "правила постоянно действующего третейского суда" и "правила третейского разбирательства" устанавливают основные источники правовых норм, регулирующих процедуру разрешения спора в третейском суде.

В целом же источники регулирования деятельности третейских судов могут быть двух типов: правовые источники локального характера, т.е. принятые самой организацией в целях регулирования деятельности созданного ей органа (третейского суда) - например, правила, регламенты, уставы, принимаемые постоянно действующим третейским судом, и правовые источники более высокого уровня, в частности законы, регулирующие процедуру третейского разбирательства.

Кроме того, важное значение имеют и правила третейского разбирательства, которые установлены самими сторонами для разрешения конкретного спора.

Если правила постоянно действующего третейского суда установлены для конкретного институционального третейского суда и рассчитаны на многократное применение, то понятие "правила третейского разбирательства" подразумевает в том числе и правила, созданные для третейского суда, образованного для разрешения конкретного спора. Это означает, что указанные правила могут быть применены только единственный раз при разрешении конкретного спора в суде ad hoc.

Термин "третейское разбирательство" означает процесс разрешения спора между тяжущимися в третейском суде, а также процедуру принятия решения третейским судом по результатам разрешенного спора. Следует отметить, что процедура разрешения спора и принятия решения третейским судом менее жесткая, нежели соответствующая процедура (гражданский процесс, арбитражный процесс) в государственном суде. Совокупность важнейших отличий третейского процесса от гражданского (арбитражного) процесса заключается в том, что у сторон третейского разбирательства есть возможность устанавливать в определенной (весьма значительной) степени правила проведения разбирательства. Следует отметить и то, что в третейском судопроизводстве отсутствует тот спектр средств доказывания, который существует в государственном суде.

Третейский суд при разрешении спора не связан теми строгими формальными правилами, которые характерны для государственного судопроизводства. Третейское разбирательство производится прежде всего по тем правилам, которые устанавливаются обеими сторонами при достижении соглашения о передаче дела на рассмотрение третейского суда.

В том случае, если стороны не установили правил рассмотрения споров, действуют правила постоянно действующего третейского суда, в котором происходит третейское разбирательство. Правила постоянно действующего третейского суда, как правило, устанавливают дополнительные требования к процедурам третейского разбирательства. К примеру, регламент Третейского суда саморегулируемой организации Национальная ассоциация участников фондового рынка предусматривает, что исковое заявление и приложенные к нему документы представляются в суд в пяти экземплярах; аналогичное правило предусмотрено и в отношении тех документов, которые предоставляются в процессе подготовки дела любой из сторон*(860). Представляется, что в третейском разбирательстве не исключено применение правил, установленных гражданским процессуальным и арбитражным процессуальным кодексами, если это не противоречит правилам, установленным сторонами, принципам третейского разбирательства и если это определяется усмотрением третейского суда, рассматривающего спор.

Что касается правил третейского разбирательства в судах ad hoc, то таковые должны быть в обязательном порядке согласованы сторонами. Это и естественно, поскольку без согласованных процедур спор в данном случае рассмотрен быть не может. Преимущество таких законоположений исследователи видят в том, что процессуальные правила могут быть подобраны индивидуально к каждому конкретному случаю*(861). В то же время при передаче спора на рассмотрение третейского суда ad hoc стороны не лишены возможности определить правила третейского разбирательства, сославшись на регламент одного из постоянно действующих третейских судов. В этом случае третейские судьи при разрешении дела будут руководствоваться именно этими правилами.

В любом случае правила третейского разбирательства, которые устанавливаются самими сторонами, не могут противоречить тем положениям Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", которые имеют обязательный характер и не могут быть изменены усмотрением сторон. К примеру, соглашением сторон не может быть изменена норма, согласно которой число третейских судей, рассматривающих спор, должно быть нечетным. Стороны не могут заключить соглашение о том, что к правоотношениям между сторонами, являющимися субъектами гражданского права России, не применяются нормативные правовые акты Российской Федерации (т.е. стороны не могут своим соглашением преодолеть императивность ст. 6 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", отменив действие этой статьи). В том случае, если стороны своим соглашением изменят указанные императивные нормы, соответствующие положения соглашения необходимо рассматривать как недействительные.

Если стороны не согласовали определенные правила третейского разбирательства в постоянно действующем третейском суде и если в комментируемом законе отсутствует регулирование по соответствующей процедуре, то постоянно действующий третейский суд самостоятельно определяет правила, подлежащие применению. Как уже отмечалось выше, представляется, что третейский суд может прибегать к правилам, которые установлены гражданским процессуальным и арбитражным процессуальным законодательством.

Дата добавления: 2015-07-08