Дискуссии о детской литературе

МАССОВАЯ ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Словосочетание «массовая литература» имеет разные значения. В широком смысле это все то в литературе. Что не получило высокой оценки художественно образованной публики: либо вызвало ее негативное отношение, либо осталось ею незамеченным. Ю.М.Лотман разграничил литературу «вершинную» и «массовую», в сферу последней включил ранние стихи Ф.И.Тютчева, оставшиеся незамеченными в пушкинскую эпоху. Ученый считал, что тютчевская поэзия вышла за рамки массовой литературы лишь тогда, когда она была высоко оценена художественно образованным слоем (вторая половина 19 века).

Распространено и более убедительное представление о массовой литературе как литературном «низе», восходящее к классицистически ориентированным теориям: к нормативным поэтикам, которые резко противопоставляли друг другу жанры высокие, серьезные, канонические и низкие, смеховые, неканонические. Массовая литература – это совокупность популярных произведений, которые рассчитаны на читателя, не приобщенного к художественной литературе, невзыскательного, не обладающего развитым вкусом, не желающего либо не способного самостоятельно мыслить и по достоинству оценивать произведения, ищущего в печатной продукции главным образом развлечения.

Во второй половине 19-начале 20 веков бурный рост массовой детской литературы приобрел поистине катастрофический характер. Причин этого негативного процесса было несколько. Во-первых, усилился коммерческий интерес к книгоиздательству для детей. Что было связано с развитием российского капитализма. Во-вторых, в еще 60-х годах развернулись гонения на детскую литературу демократического направления(запрещены книги «Детский мир» Ушинского, русские народные сказки, изданные для детей Афанасьевым, «Книга для чтения» Лихачевой и Сувориной,»Путешествие к центру Земли» Ж.Верна). Лучшие образцы детской литературы создавались писателями, далекими от официальной идеологии, что мешало их выходу к читателям. В-третьих, негативно оказалось возросшее влияние казенной педагогики на детскую литературу. В 80-х годах система народного образования складывалась рядом реакционных законов; церковь и политическая цензура выполняет роль «узды свободомыслия». Детская литература становится орудием политики и идеологии. Желая видеть в произведении максимально насыщенное казенной моралью содержание, деятели народного образования проявляют снисходительность к низкому художественному качеству. Детская книга превращается в дидактическое пособие, теряет эстетическую ценность.

Указ о раздельном обучении узаконил социальное расслоение детей, что повлекло за собой образование нескольких псевдолитератур, предлагающих кухаркиным детям одну модель жизни, а дворянским – другую. Один из примеров – сказка «Кукольный бунт» А.А.Федорова-Давыдова, плодовитого создателя кукольного мира буржуазно-мещанской семьи. Главные герои сказки – дети Таня и Боря – ужасные злодеи, с точки зрения «людишек» разного кукольного звания. Куклы организуют заговор, чтобы судить детей за отломанные головы, оторванные хвосты, расплавленных оловянных солдатиков и пр. Сказка должна научить «господ» Таню и Борю гуманно обращаться с игрушками. Маленькие читатели «низкого происхождения» могут найти в этом произведении поучительные примеры из жизни честного бедняка, который дорожил каждой игрушкой и с помощью шарманки и игрушки поднял на ноги внука – нынешнего учителя «господина» Бори. Оригинальный сюжет опошлен лицемерной моралью. Герои-люди в психологическом плане мало, чем отличаются от кукол. Плохо скопированный с разговорной речи язык только усиливает впечатление фальши этой сказки.

Ревнители воспитания в духе «чистой детской» охраняли детей от малейшего намека на трагические стороны жизни. Вкус и мораль обывателей стали общепринятым мерилом литературы для детей. Произведения больших писателей вытеснялись книгами Лукашевич, Вербицкой. Желиховской и др.

Писатель Ю. Тынянов вспоминал о дореволюционной детской литературе, в которой «не было детей, а были только лилипуты», о поэзии, которая «отбирала из всего мира небольшие предметы в тогдашних игрушечных магазинах, самые мелкие подробности природы: снежинки, росинки, – как будто детям предстояло всю жизнь прожить в тюремном заключении, называемом детской, и иногда только глядеть в окна, покрытые этими снежинками, росинками, мелочью природы… Улицы совсем не было, как будто дети жили только на даче, у взморья, таская с собой синие ведерки, лопатки и другую рухлядь. Поразительное противоречие было между действительными детскими играми, всегда преследовавшими какую-то определенную цель, достижение которой вызывало страсти, споры и даже драки, и этим бесцельным времяпровождением лилипутов» (очерк «Корней Чуковский»).

Массовая литература первых десятилетий 20 века породила настоящий феномен, имя которому Лидия Алексеевна Чарская(1875-1937). Под этим псевдонимом актриса Александринского театра Л.А.Чурилова написала около 80 книг для детей и юношества. Чарскую боготворили юные читатели всей России. Два журнала для младшего и старшего возраста издательства М.Вольфа пытались «задушевностью» этой сентиментальной писательницы, печатая на своих страницах ее стихи и рассказы, сказки и пьесы, повести и романы. Однако еще в 1912 году К.Чуковский в одной из своих критических статей с блеском доказал, что Чарская – «гений пошлости», что в книгах ее се «машинное» и особенно плох язык. Нынешние переиздания Чарской не вернули ей даже тени былой популярности.

И все-таки нельзя не признать большого влияния Чарской на детей и подростков той эпохи. Л.Пантелеев вспоминал о своем «горячем детском увлечении этой писательницей» и изумлялся тому, что много лет спустя его постигло глубокое разочарование, когда он сел перечитывать какой-то ее роман. «Я просто не узнал Чарскую, не поверил, что это она, - так разительно, несхоже было то, что теперь я читал, с тем особым миром, который называется Чарская, который и сегодня так трепетно живет во мне. И вот я читаю эти ужасные, неуклюжие и тяжелые слова, эти оскорбительно не по-русски сколоченные фразы и недоумеваю: неужели таким же языком написаны и «Княжна Джаваха», и «Мой первый товарищ», и «Газават», и «Щелчок», и «Вторая Нина»? Так и живут со мной и во мне две Чарские: одна, которую я читал и любил до 1917 года, а другая – о которую я вдруг неприятно споткнулся где-то в начале 30-х годов…» Далее детский писатель признался все-таки в неизменной любви и благодарности Чарской «за все то, что она мне дала как человеку и, следовательно, как писателю тоже».

Читая сегодня сказки Чарской «Живая перчатка», «Царевна льдинка», «Дуль-дуль, король без сердца», «Три слезинки королевны», можно хотя бы отчасти понять природу ее феноменального успеха. Чарской удалось, используя только штампованные приемы. Выразить собственную, не заимствованную веру в добро. Ее сказки действительно дышат наивной сентиментальностью, часто невозможно слащавы, но при этом способны отвечать добрым чувствам читателя и даже ставить перед ними довольно серьезные вопросы нравственности.

Массовая детская литература процветала и за рубежом, откуда в Россию широким потоком шла литература, не опасная с точки зрения цензуры, но вредная для настоящего духовного развития детей. Дешевые переводные книжки заполонили российский рынок на рубеже веков, их трафаретная форма служила образцом для отечественных ремесленников от литературы.

Есть примеры использования таких образцов создателями ныне классических книг для детей. Так, Чуковский, беспощадно расправлявшийся с литературой «для дикарей» в критических статьях, затем возьмет арсенал ее штампов и создаст на их основе ряд сказок-пародий на буржуазно-мещанское чтиво.

Польза «массовых» книг для дальнейшего развития детской литературы состояла в окончательной дискредитации художественных приемов, превратившихся в штампы, и в подготовке к решительному обновлению искусства для детей.

ДИСКУССИИ О ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

В 20-е годы детские книги выходили в детских редакциях крупнейшего государственного издательства (Госиздат), а также в ряде других государственных и частных издательств. Требовалось осмысление этой продукции, ее классификация и оценка. В 1921 году появилось научное учреждение – Институт детского чтения. Здесь рассматривались насущные вопросы развития литературы для детей: традиции и новаторство, роль сказки, критерий оценки детской книги, ее язык. Содержание, герои. В дискуссиях принимали участие как видные писатели (М.Горький, С.Маршак, К.Чуковский), так и ученые, педагоги, критики, издатели. Со статьями о детской литературе выступали и государственные деятели – нарком просвещения с 1917 года А.В.Луначарский, член коллегии этого наркома Н.К.Крупская и др.

Чрезвычайно остро стоял тогда вопрос об отношении к классическому литературному наследию Спорили о том, должна ли советская литература опираться на традиции русской классики: решали вопрос, как отделить то, что пойдет ей на пользу, от того. Что будет мешать поискам новых форм и нового содержания. Одни стояли за современную, наполненную злободневным материалом детскую книгу, другие утверждали, что нельзя пренебрегать вечными нравственными ценностями.

М.Горький выступил в защиту классики. В статье «О новом и старом» он писал:»… о прошлом, которое теперь уходит, чтобы не возвратиться, книги расскажут детям лучше, умнее, чем отцы и матери». Недаром еще в 1918 году он начал работу по отбору произведений классической литературы для детских изданий. Писатель был убежден в особой ценности этих произведений для формирования личности ребенка в новых исторических условиях. Позже, в 20-е годы, М.Горький в ряде статей резко выступил против теорий социологов-вульгаризаторов, по чьей инициативе из детских библиотек изымались произведения классической литературы.

Жизненно важной для детской литературы была дискуссия о сказке, возникшая в начале 20-х годов и перешагнувшая за пределы десятилетия. Возражения против сказок сводились в основном к следующему. Сказка отвлекает ребенка от реальной жизни: она отражает идеологию буржуазного мира; заключает в себе мистицизм и религиозность. Сказочный антропоморфизм тормозит утверждение ребенка в его реальном опыте: ребенок не может создать устойчивые связи между собой и внешней средой, которые необходимы для его нормального развития. Основой этих утверждений был активный атеизм, примитивное материалистическое мировоззрение, не допускающее в жизни никаких «тайн».

Такой авторитетный деятель, как Н.К.Крупская, также выступила против сказки. Особенно ее беспокоило несоответствие «чудесной формы» и «чуждого содержания». Поэтому она предлагала создавать современные сказки – продуманные, работающие на воспитание «горячих борцов». И советовала для этого изучить жанры старой сказки, по-новому перестроить их, учитывая современную действительность, и влить в эти обновленные сказочные формы новое, коммунистическое содержание. В народной же сказке Крупская видела пользу лишь тогда, когда в ней речь идет о предметах близких и понятных, а не о явлениях волшебства, тем более что ребенок еще не в состоянии понять, где правда, а где выдумка. В целом жить и развиваться ребенок должен под влиянием литературы «реалистической до крайности».

А.В.Луначарский не разделял взглядов Крупской. Он считал ошибкой отказ от фантастического мира сказки, переход к «стопроцентному реализму». Препятствовать тяготение ребенка к волшебству, фантастике, тайне и вымыслу – значит калечить его, мешать нормальному развитию личности, утверждал он.

М.Горький также неоднократно выступал в защиту сказки, считал, что для человека увлекательна и поучительна «выдумка – изумительная способность нашей мысли заглядывать далеко вперед факта». Поэтому сказка благотворно воздействует на душевное и умственное созревание детей. Горький обращал внимание спорящих о сказке еще и на огромное влияние устного народного творчества на художественную литературу. «Сказками и темами сказок издревле пользовались литераторы всех стран и эпох, - писал он. - Формальная, сюжетная и дидактическая зависимость художественной литературы от устного творчества народа совершенно несомненна и очень поучительна».

Совет детским писателям учиться у сказки давал и С.Я.Маршак. Особенно его возмущала группа спорящих, по мнению которых для детей нельзя печатать вообще ни одной народной сказки. Маршак, Чуковский и др. писатели, использовавшие в своем творчестве фольклорные традиции, были и сами объектами нападок.

В 1929 году состоялась широкая дискуссия о детском чтении. Принявший в ней участие Луначарский гневно обрушился на тех критиков, которые травили детских писателей. Педагоги предлагали оценивать произведение по его образовательно-воспитательному значению. Противники такого подхода протестовали против унылого дидактизма, превращающего художественные произведения в учебные пособия.

Высказывалось мнение, что полноценность детского произведения напрямую связана с полноценностью образа главного героя. Он жолден воплощать все то значительное, чем живет в данный момент общество. Только тогда герой может претендовать на роль властителя дум. Под этим углом зрения анализировались критиками и педагогами многие детские книги, например, «Красные дьяволята» П.Бляхина, «Дневник Кости Рябцева» Н.Огнева, «Республика Шкид» Г.Белых и Л.Пантелеева.

Отвечает та или иная книга интересам самих детей? Находится ли с ними в психологическом контакте? Такие вопросы также предлагалось ставить в основу оценки детской книжки. И это было немаловажно, так как «детский спрос» еще слабо учитывался тогда в конкретной практике.

В 1929-1931 годах дискуссии о детской литературе передвинулись в сторону ее содержания. Раздавались голоса, ратовавшие за создание детского приключенческого романа с присущим ему содержанием. Слышались упреки писателям в том, что детское художественное произведение содержит мало сведений по различным отраслям знаний, не знакомит детей с промышленностью, с производством. Луначарский в докладе «Пути детской книги» делал упор на том, что сюжеты для детских книг следует брать из жизни современного ребенка, всесторонне отражать в них современную жизнь.

Только с учетом ее художественных средств можно создать истинно детское произведение, считал Луначарский.

По каким же критериям можно определить «истинность» детского произведения? Тут мнения критиков и теоретиков детской литературы разделились. Н.К.Крупская, ставшая в 1929 году заместителем наркома просвещения, в статье «К вопросу об оценке детской книжки» высказала такие мысли: книга должна расширять понятия ребенка о социальных отношениях, в ней должны быть «выпукло и рельефно» изображены типы людей, их характеры и события, в которых они участвуют; представлено все это должно быть в «ярко выраженном драматическом движении».

Другие видели «знак качества» детской книги в оригинальности сюжета, в совершенстве художественной формы, богатстве и безупречности языка.

Когда в начале 1929 года были опубликованы «Заповеди для детского поэта» К.Чуковского, это дало повод для новой волны споров, в том числе и о связи содержания с формой.

В 1928 году состоялась попытка создать журнал, в котором находили бы отражение непрекращающиеся споры о детской литературе, и вырисовывалась общая картина издания детских книг в стране. Но такой журнал – «Книга детям» - просуществовал всего два года, не справившись с поставленной задачей.

Однако детская литература продолжала плодотворно развиваться – прежде всего, усилиями талантливых писателей, которых не могли сбить с толку никакие теоретические нелепости. В 30-е годы в связи с консолидацией писателей (благодаря усилиям Горького) поутихли страсти и вокруг детской литературы. Достижений у нее в 30-е годы было немало.

КОРНЕЙ ИВАНОВИЧ ЧУКОВСКИЙ (1882 -1969) – один из основоположников детской литературы 20 века, исследователь психологии детства «от двух до пяти». Он был блистательным критиком, переводчиком, литературоведом. «Я решил учиться у детей… я надумал «уйти в детвору», как некогда ходили в народ: я почти порвал с обществом взрослых и стал водиться лишь с трехлетними ребятами…» - писал Чуковский в дневнике.

Вопросами детской литературы К.Чуковский стал заниматься в 1907 году – как критик, заявивший о бездарности творений некоторых известных в те годы детских писательниц («кто из детей догадается, что здесь ни малейшего участия души, а все винтики, пружинки, колесики»,- писал он о Чарской). В 1911 году появилась его книга «Матерям о детских журналах», в которой он резко критиковал журнал «Задушевное слово» - за незнание возрастных особенностей детей, за навязывание маленьким читателям штампованных ужасов, обмороков, истерик. Критик противопоставил «Задушевному слову» журналы «Юная Россия», «Родник», «Семья и школа», «Юный читатель»: «Здесь любят и чтут ребенка, не лгут и не виляют перед ним, говоря с ним трезво и спокойно»,- однако и здесь не знают, не понимают ребенка.

Как утверждал Чуковский, ребенок «создаст свой мир, свою логику и свою астрономию, и кто хочет говорить с детьми, должен проникнуть туда и поселиться там».

Дети – своего рода сумасшедшие, так как «твердые и устойчивые явления для них шатки, и зыбки, и текучи».

Часто за поэзию для детей берутся, считал критик. Те, кто не понимает стихов, либо тот, кто не понимает детей, а то и непонимающие ни стихов, ни детей. «Мне это кажется преступлением. Писатель для взрослых может быть бездарным сколько угодно, но писатель для детей обязан быть даровитым».

Чуковский презирал авторов, старавшихся «возможно скорее овзрослить и осерьезить ребенка»: «Оттого в мировой литературе до самого последнего времени не было ни одной веселой книги. По-детски смеяться с ребенком – до этого не унижались писатели» - так категорично высказался он в книге «Маленькие дети»(1928; из нее выросла книга «От двух до пяти»).

Чуковский был уверен: «…детская литература, из которой эти бессмыслицы выброшены, не отвечает многим плодотворным инстинктам 3- и 4-летних детей и лишает из полезнейшей умственной пищи». Вредно внушать детям через детскую книгу то, что не соответствует их возрасту или непонятную им. Это отбивает у них желание читать вообще. По словам критика, это похоже на то, как если бы грудного ребенка вместо молока его матери насильно кормили бифштексами.

К.Чуковский доказывал, что любой ребенок обладает огромными творческими возможностями, даже гениальностью. Ребенок – великий труженик на ниве родного языка, он ориентируется в хаосе грамматических форм, чутко усваивает лексику, учится читать самостоятельно.

Взрослым, а особенно детским писателям и педагогам, надо бы не наклоняться к детям, а стать детьми: если «мы, как Гулливеры, хотим войти к лилипутам», то мы должны «сами сделаться ими».

«Заповеди для детских поэтов» - глава к книге «От двух до пяти».Эту книгу Чуковский писал на протяжении 60 лет. Создание ее началось с разговора о детской речи, а со временем книга превратилась в фундаментальный труд о самом ребенке, его психике, об освоении им окружающего мира, о его творческих способностях.

Глава «заповеди для детского чтения» - это обобщение и собственного опыта работы для детей, и работы коллег – Маршака, Михалкова, Барто, Хармса, Введенского и др., а также опора на лучшие образцы детских книг – «Конька-Горбунка», сказки А.С.Пушкина, басни Крылова.

К.Чуковский делает главный вывод: народная поэзия и словотворчество детей совершаются по одним законам. Детский писатель должен учиться у народа, который в течение «многих веков выработал в своих песнях и сказках идеальные методы художественного и педагогического подхода к ребенку». Второй учитель детских поэтов – сам ребенок. Прежде чем обращаться к нему со своими стихами, необходимо изучить его вкусы и потребности, выработать правильный метод воздействия на его психику.

Дети заимствуют у народа страсть к перевертышам, к «лепым нелепицам». Поэт доказывал педагогическую ценность перевертышей, объяснял, что ребенок потому и смеется, что понимает истинное положение дел. Смех ребенка есть подтверждение успешного освоения мира.

Огромное значение К.Чуковский придавал тому, чтобы в каждой строфе был материал для художника. Зрительный образ и звук должны составлять единое целое, из каждого двустишия должен получаться рисунок. Он назвал это качество «графичностью» и поставил первой заповедью для детского писателя.

Вторая заповедь гласит о наибыстрейшей смене образов. Детское зрение воспринимает не качество вещей, а их движение, их действие, поэтому сюжет стихов должен быть подвижен, разнообразен.
Третья заповедь: «…эта словесная живопись должна быть в то же время лирична. Необходимо, чтобы в стихах была песня и пляска». Дети тешат себя «сладкими звуками» и упиваются стихами» как музыкой». Чуковский называл такие стихи детей «экикиками».

Крупные произведения не будут скучны детям, если они будут цепью лирических песен: каждая песня со своим ритмом, со своей эмоциональной окраской. В этом заключается четвертая заповедь для детских поэтов: подвижность и переменчивость ритма.

Пятая заповедь: повышенная музыкальность поэтической речи. Чуковский приводит пример детские экикики с их плавностью, текучестью звуков, не допускающих скопления согласных.

Согласно шестой заповеди, рифмы в стихах для детей должны быть поставлены на самом близком расстоянии друг от друга. Детям трудно воспринимать несмежные рифмы.

По седьмой заповеди, рифмующиеся слова должны быть главными носителями смысла. Ведь именно эти слова привлекают к себе повышенное внимание ребенка.

«Каждая строчка детских стихов должна жить своей собственной жизнью»,-восьмая заповедь. «У ребенка мысль пульсирует заодно со стихами», и каждый стих в экикиках – самостоятельная фраза. Число строк равняется числу предложений.

Особенности младшего возраста таковы, что детей волнует действие, в их речи преобладают глаголы. Эпитет – это уже результат опыта, созерцания, подробного ознакомления с вещью. Отсюда девятая заповедь: не загромождать текст прилагательными.

Десятая заповедь: преобладающим ритмом стихов для детей должен быть хорей – любимый ритм детей.

Стихи должны быть игровыми – это одиннадцатая заповедь. В фольклоре детей звуковые и словесные игры занимают заметное место, как и в народной поэзии.

К произведениям для детей нужен особый подход, но чисто литературные достоинства их должны оцениваться по тем же критериям, что и любое художественное произведение. «Поэзия для маленьких должна быть и для взрослых поэзией!» - это двенадцатая заповедь Чуковского.

Тринадцатая заповедь:»в своих стихах мы должны не столько приспособляться к ребенку, сколько приспособлять его к себе, к своим «взрослым» ощущениям и мыслям». Чуковский назвал это стиховым воспитанием.

Заповеди Чуковского не являются непререкаемой догмой, о чем предупреждал и сам автор. Изучив их, освоив, детскому поэту следует начать нарушать их одну за другой.

Состояние счастья – главнейшая заповедь для детских писателей. Цель же сказочника – воспитать человечность.

Сказки и стихи Чуковского составляют комический эпос, называемый «кроколидиадой» (по имени любимого персонажа автора). Произведения эти связаны между собою постоянными героями, дополняющими друг друга сюжетами, общей биографией. Перекликаются ритмы, интонации. Особенностью «крокодилиады» является «Корнеева строфа» - размер, разработанный поэтом и ставший его визитной карточкой:

Жил да был

Крокодил.

Он по улицам ходил,

Папиросы он курил,

По-турецки говорил,-

Крокодил, Крокодил Крокодилович!

«Корнеева строфа» - это разностопный хорей, это точные парные рифмы, а последняя строчка не зприфмована, длиннее прочих. В ней сосредоточен главный эмоциональный смысл.

Сюжеты сказок и стихов Чуковского близки к детским играм – в прием гостей. В больницу, в войну, в путаницу, в путешествие, в слова. Лирическая тема большинства стихотворений – безмятежное счастье, «чудо, чудо, чудо, чудо Расчудесное» (ст. «Чудо-дерево»). Сказки повествуют о драмах и катастрофах.

Рождение сказочного мира Чуковского произошло в 1915 году, когда были сложены первые строки поэмы «Крокодил». Опубликована она была в 1917году в детском журнале «Нива» под названием «Ваня и Крокодил», с огромным количеством рисунков. Публикация произвела настоящий переворот в детской поэзии. Ю.Тынянов писал об этом позднее так: «Быстрый стих, смена метров, врывающаяся песня, припев – таковы были новые звуки. Это появился «Крокодил» Корнея Чуковского, возбудив шум, удивление, как то бывает при новом явлении литературы. Неподвижная фантастика дрожащих на слабых ножках цветов сменилась живой. Реальной и шумной фантастикой забавных зверей, из приключений, вызывающих удивление героев и автора».

После Октября автору «Крокодила» и произведению пришлось тяжко. Н.К.Крупская, занимавшая крупные государственные должности, объявила эту сказку «вредной», поскольку она «навязывает ребенку политические и моральные взгляды весьма сомнительного свойства». Чуковский не раз заявлял, что никаких намеков на политику в «Крокодиле», как и в других его сказках, нет.

Однако ребенка захватывает открытое содержание сказок, он не ищет в них политических намеков. Для детей «Крокодил» является первым в жизни «романом в стихах», впервые раздвигается горизонт жизни. Действие происходит то на улицах Петрограда, то на берегах Нила. Развертывается серьезнейшие события – война и революция, в итоге которых между людьми и зверями коренным образом меняются отношения. Люди перестают бояться диких зверей, звери в зоосаде получают свободу. В Петрограде наступает мир и благоденствие. В сюжетное действие введены» широкие массы»: орда Гиппопотама, жители Петрограда, армия мальчишек. А главное – в центре всех этих событий – ребенок «доблестный Ваня Васильчиков». Он не только «страшно грозен, страшно лют», как говорит о нем Крокодил, но и справедлив, благороден и потому сам освобождает зверей. Он спасает девочку Лелечку и всех петроградцев о «яростного гада».

Образ Вани строится на былинных мотивах богатырской удали и силы, а образ Крокодила пародирует литературно-романтического героя. Сравним его с книжными «наполеонами»:

Через болота и пески

Идут звериные полки,

Их воевода впереди,

Скрестивши руки на груди.

Образ Крокодила Крокодиловича лишен скучной однозначности: то он рядовой обыватель, то злодей, то примерный семьянин, то пламенный борец за свободу, то «приятный» старик. Автор с почтением и симпатией относится к Крокодилу, рад знакомству с ним, А «кровожадной гадиной» он представляется мальчику Ване Васильчикову и трусливым петроградцам. Неоднозначен и образ Вани Васильчикова: то он – мужественный герой, то беспощадный усмиритель звериного восстания, то барин, как должно воспринимающий услужливость обезоруженных зверей.

Чуковский всячески возвеличивает фигуру Вани Васильчикова, Крокодила же, наоборот, снижает до уровня трусливого обывателя. Однако он отнюдь не является отрицательным героем: петроградцы первые начали задирать Крокодила, а он с радостью возвращает всех, кого проглотил. Для всех родных и друзей он привез подарочки, а детям Тотоше и Кокоше – елочку, и в праздник Крокодил помнит о страданиях в неволе звериных братьев и сестер.

Добро и зло в «Крокодиле» не разведены так резко, как это обычно бывает в сказках. Маленькому читателю нужно самому рассудить по справедливости двух обаятельных героев. Конфликт разрешается в соответствии с детским идеалом безопасной дружбы с дикими зверями: Петроград теперь – райский сад зверей и детей.

Дата добавления: 2015-07-08