Петля поэта

Люди-поэты пьют в подвалах, разрисованных безумцами. Люди-поэты горят в алкоголе, горят на сцене, у них вся жизнь – пожар. Доказать – ты лучше, ты сильнее. Поэтому всё время с кем-то наперегонки. Или раздуваешь пламя трескучими легкими, или гаснешь. Главное – не погаснуть.

Умереть на пике – самое почетное. Самое незавидное – проспиртованным плеваться со сцены, а потом злобно сидеть в углу с опухшими щелками глаз, бессмысленно взирая на полурифмованный мир.

И всё это – в сигаретном дыму. Здесь это столь же важная деталь, как цвет волос в далеком детстве – человек-колечко, человек-струя, человек-дым. Главное – дымить рядом со сценой. Это верх мастерства.

Пинать словами, давать ими пощечины, провоцировать, эпатировать, злить. Вызывать смех, радость, уныние, торжество. Что именно – да черт с ним.

У меня выходило иначе – я раздевалась. Поднималась на сцену одетой, спускалась нагая.

Каждой строчкой, каждым словом срывала с себя замки.

Чужое внимание окрыляет. Зал твой – всего-то несколько минут ты всемогуща, ты их контролируешь, не они тебя. Они даже дышат в такт твои жестам и мимике, не говоря о словах. Живут тобой. Те, что ещё стоят на ногах и способны удержать голову – анализируют.

Когда спускаешься к ним – тебя, обнаженный нерв, хлопают по плечу. А тебя нет. Они тебя съели.

Ощущение всемогущества – всегда ложно. Ты просто очередное блюдо. Следующий!

Какой-то хрупкий мальчик кричит со сцены. Ему, наверное, и впрямь больно, раз он так надрывается.

Ты выпиваешь пятую кружку пива и рвешься занять его место. Удерживаю тебя и прошу подождать. Не слушаешься. У меня остается ловко скинутый тобою пиджак, а ты ухмыляясь в бороду, лезешь на сцену, говоришь с неё гадости, ведешь себя беспардонно. Аудитория не принимает это всё на свой счет, они восторженно гогочут. Язвительно скалишься, будто ты их царь и единственный здесь талант. Смешишь всех похабными стишками, пародиями и прочим. У тебя здорово получается.

- Я наложил им всем в рот, а они не заметили, - говоришь ты по возвращении, - он полон дерьма, они же смеются.

Самодовольный и нахальный ты, чьи слова пропахли пивом. Горящий, издевающийся Поэт. Пишешь стихи без запятых и на одном дыхании:

- Вот! – выпаливаешь, протягивая лист.

На нём ни одного зачеркнутого слова. Скачущие буквы и неровная, пьяная и пьянящая зал рифма.

Твоё круглое, чуть опухшее лицо улыбается. Ты весь улыбаешься как добрый бродяга – на шее петля. Ты в ловушке. Уже не выбраться из алкогольно-рифмованной реальности.

Беру листок и восхищенно читаю про себя ещё раз.

Весь красный, рубашка липнет к телу. Дерешься, а я как ненормальная бегаю вокруг на высоченных шпильках и не знаю, что именно делать. Мне жаль обоих.

Приходится хватать тебя за шиворот и оттаскивать.

Машешь кулаками, выкрикиваешь проклятия…

Сидишь в углу. Насупившийся. Будто больной. Хвораешь. Душевная ломка. Танец совести.

Наконец спрашиваешь: «Отчего ты не злишься»?

Глаза преданного пса.

Не могу я обижаться. Ты поэт. Настоящий поэт. Это твой крест. Надеюсь, не на всю жизнь. Хочется верить, что это просто этап и вся эта неуемная мотня по кабакам тебе в скором времени наскучит, и ты придумаешь себе новое развлечение.

Бегство. Жизнь искаженная интереснее жизни обычной. Вот мы и бьём кривые зеркала. Чтобы увидеть десятки отражений.

- Мне искрнне не наплвать на тебя, Нташ, - бормочешь ты.

В тот вечер я выслушала много непристойностей. Постигала изъяны своей фигуры посредством твоих речей и открывала новые грани души-калеки.

Оказывается, она не такая и высохшая.

Быть может, я просто загорелась и пламень сей пожрать решил меня.

Зараза. Хворь. Поэзия.

Петля.

Человек с желтыми глазами ходил на все вечера. Я сталкивалась с ним в коридорах, и, прижимаясь к стене, рвалась прочь, на сцену. Бегом.

- Кажется, ты начала писать стихи, - написал как-то ты. – И ты стала гораздо лучше писать, по-настоящему. Загорелась.

- Спасибо, - только и ответила я.

У человека всегда есть несколько путей. Я почему-то свернула именно этот.

- Ты, когда злишься, начинаешь переходить на мат. Пожалуйста, пойдём домой, - говорила подруга.

Моя одежда заляпана сидром, некогда прекрасные волосы теперь не такие блестящие. Бессмысленным и непонимающим взором смотрю на подругу. Она берет меня за руку и тянет за собой. Я иду. Я всегда иду. Мы идем. В туалет. Она опускает крышку и сажает меня на стульчак унитаза.

Достает из сумочки расческу.

Жесткие деревянные зубья впиваются в мой неровный пробор.

- Кажется, лучше начать с кончиков. Будет проще, - шепчут блеклые губы.

Я как-то неожиданно для себя начала курить и выпивать по стакану «для храбрости». Организм привык и начала требовать больше. С каждым разом просил увеличить дозу.

Стихи со сцены читались проще. И эмоциональнее. Я раздевалась в том числе перед собой – сдирала с себя кожу, пытаясь отыскать душу. Копалась внутри. Портила всё ненужное:

Почки… сердце… легкие… Где она, душа?

- У тебя колтуны в волосах, - восклицает подруга. – Как можно себя так запустить?

Дорогая моя, ты не знаешь, как повернулась моя жизнь после того, как я во все это наступила. Вошла в незнакомый мир и назвала его своим.

Дата добавления: 2015-07-08