Остался последний, самый маленький и волнительный пакетик.

Ночное небо улыбалось мне полумесяцем, окруженным седой щетиной звезд, словно Божий лик умиляется нашей странной встрече с Настей после годовой разлуки. Сверчки услаждали слух своим пением и немного отвлекали от приглушенного стона в моей машине. Я осторожно развязал пакет, опустил края и увидел знакомые сердцу, незабываемые рыжие волосы. Они остались почти такими же, как год назад, лишь слегка потускнев. Я провел по ним рукой, гладя любимую головку, которая превратилась в череп, на котором, местами, сохранилась кожа, сморщенная и коричневая. Белый оскал восхищал меня, какие же красивые зубки у Насти, даже сейчас. На меня смотрели большие черные провалы глазниц.

Моя сумка была рядом, и я достал оттуда баночку с Настиными глазами. Осторожно, как священные мощи, я вытащил их из банки и поместил в пустые глазницы. Из-за отсутствия век, казалось, что глаза выпучены, а оголенная челюсть завершала немного пугающий и завораживающий образ властной ухмылки.

Я стоял на коленях перед Настиным телом, которому я дарил свою любовь еще год назад. Сейчас она выглядела иначе, но все же в ней все было так знакомо. А глаза, мои любимые глаза смотрели на меня, широко раскрытые, как тогда, после первого поцелуя, который был для нее неожиданностью, после которого она улыбнулась, слегка приоткрыв рот.

Сейчас она улыбалась намного шире.

Я провел рукой под её глазом, хотел по щечкам, если бы они были. Холодная и твердая поверхность пустила холодок и по моей душе. «Настя, как больно, что ты не со мной... Забыв об этом на месяц, сейчас я полностью осознал ценность чувств. Я понял, что заменить тебя нельзя и быть с тобой, через чужое тело невозможно. Ты была невинна, а она порочна. Сейчас я все исправлю».

Я поднялся и пошел к машине. Открыв багажник, я увидел Катю, мешок был на ней, она тряслась, будто от холода и тихо плакала. Рядом лежал Олег с презервативом на башке. Я взял его под руки и потащил в яму. Там я посадил его напротив Насти, прислонив спиной к земле. С Катей поступил так же, посадив рядом с Олегом. Сев позади Кати, я снял с ее головы мешок. После нескольких секунд привыкания в свету фонаря, Катя в ужасе повалилась на меня, пытаясь кричать через ленту скотча на губах, но выходило тихо. «Смотри, смотри ей в глаза!» - тихо кричал я Кате на ухо. Из-за её беспокойных движений, свет фонаря на моей голове бегал из стороны в сторону, из-за чего широкая улыбка Насти то исчезала во тьме, то ярко освещалась, и блеск застывших глаз ярко вспыхивал, как только на него попадал луч света, создавая иллюзию жизни. Казалось, Настя дышит и моргает. «Да успокойся ты! Посмотри!» - я плюхнулся позади Кати на попу, охватил ногами её бёдра, а руки прижал к телу своими крепкими объятиями. «Посмотри, не правда ли вы с ней похожи?» наклонившись вперёд, я видел сбоку ее лицо, она в ужасе смотрела Насте прямо в глаза. По её взгляду я понял, что она узнаёт в этих глазах себя. «Мы очень сильно любили друг друга. По-настоящему любили. Она любила не мой член, я бы даже сказал, что и не очень-то она его любила… Она любила меня самого, была верна мне. Но, увы, наши отношения не были идеальными. Потому так и вышло. Теперь я жалею о том, что мне приходится смотреть на Настю в таком виде. Но я ошибся не так сильно в прошлый раз, как в этот. Пообещав ей верность, я подвёл её. Боясь, что она предаст меня, я сам её предал. Знаешь ли ты Катя, что такое любовь? Любовь – это когда ты готов пожертвовать всем даже ради общего прошлого. Даже когда будущего больше нет – а все, что у вас было – это полтора года – ты готов сделать всё, чтобы это время оставалось самым ярким и священным периодом твоей жизни. Взгляни на Олега» - тут я с силой повернул её голову вправо – к Олегу, который безразлично смотрел в пустоту между Настей и нами через презерватив, словно задумался о чём-то и вот-вот выдаст умную мысль. «Ваше прошлое – грязный секс без любви, за спиной у твоего парня. Ваше будущее – пустота. Ваше настоящее – страх и боль, но даже его вы не разделили вдвоём. Он не взглянул на тебя ни разу, пока мы были в подвале. Ты просила не убивать его, лишь из простой жалости. Ты не сказала ему, что любишь его. Да и меня ты не любила. Свободные отношения, море устремлений, курсы, саморазвитие. Когда вы все поймёте, что любовь – это всё, что у нас есть. Сколько ты знаешь языков? Сколько стран ты посетила? Я открою тебе небольшой спойлер, о котором ты уже догадалась – завтра утром всё это не будет иметь значения. Значение будет иметь лишь твоя последняя мысль в голове. Именно с ней ты и останешься. Смерть случается только с другими. Я приведу в порядок эту яму, свой погреб, и буду знать, что тебя и Олега больше нет. И Настя простит меня. Я буду жить дальше, с любовью к ней. Но ты, никогда не поймёшь, что ты умерла. С наступлением смерти ты прекратишь думать, но ты не сможешь это узнать. Твоя последняя мысль растянется в вечности. И я знаю, о чём буду думать я в последнее мгновение своей жизни. Это будет имя. Её имя… Настя. И всё, что с ним связано. А что остаётся тебе? Только страх и боль»

Я помолчал. Эмоции были у меня на грани, Катя меня заставила поднапрячься, чтобы держать её. Мягкие ягодички, прижатые ко мне спереди, лишь ещё больше возбуждали меня. Созерцание Настиного обнажённого тела, хоть и испорченного временем, наполняло ситуацию странностью и невозможностью. Будто все происходит во сне. В животе не просто летали бабочки или валялись котятки. Там котята, выпустив коготки, охотились на всполошённых бабочек, прыгали на них, бьющихся о стенки моего нутра, хватали зубками, попутно царапая меня в животе, и кушали, заливая низ живота тёплой и густой кровью бабочек.

Я взял хирургическую пилу включил её. «Войдя в твой храм, я призвал Настю, посчитав, что так верну её. Но я только потревожил её покой. Я нарушил гармонию в своём сердце, где Настя спала этот год невинным ангелочком. Пришло время вернуть всё на свои места» - я резко встал напротив Кати, ударив ей в лицо ярким светом фонаря. Она опрокинулась назад, со скованными позади руками, стала беспомощно кувыркаться. Ногами она пыталась ударить меня, но сил в ней хватало лишь на неловкие угрозы. Удары больше были похожи на касания. Я выждал момент и упал на неё, между её ног. Одной рукой я ухватил её за шею. В глазах, смотрящих прямо на меня, была дикая агрессия, ужас, ненависть и безумие. «Знаешь ли ты, что такое измена? Почувствуй» - прижав своими бёдрами Катю к земле, я включил пилу и стал осторожно проводить по рукаву. Из-за её дерганий я задел кожу и вместе с нитками в сторону брызнула кровь. «Будешь дёргаться – будет только хуже. Расслабься! Как я должен был расслабиться, смирившись со свободными отношениями!»

Катя заметно расслабилась, но её всхлипы всё равно пускали по телу волны и я иногда её задевал, но не останавливался. Я разрезал одежду, стараясь не сильно повредить тело, которое казалось мне таким чудесным, таким похожим на Настино. Но было одно огромное отличие – девушка подо мной была шлюхой. Разрезав всю её верхнюю одежду, я оголил сисечки, на которых были капли крови, как будто ожерелье в гранатовыми камушками рассыпалось по её грудям. Приподнявшись над Катей, держа её шею вытянутой рукой, я начал резать её джинсы, тут она совсем застыла и задержала дыхание – пила шла над её животом. Вырезав на её джинсах отверстие, чтобы оголить киску, я выключил и отбросил пилу.

Из-за противогаза я не мог поцеловать нигде Катино тело, но мне и не хотелось теперь этого делать. С силой подняв Катю, я поставил её лицом к Насте, потом толкнул её на колени, и повалил на живот. Сам лёг на неё сверху, достал член, который уже дико жаждал секса, смазал его слизью с Настиного тела, оставшейся на моей руке и всадил в Катину киску. Держа её за волосы так, чтобы она смотрела на Настю, я и сам смотрел на неё. Глаза, цвета корицы, смотрели прямо на наше соитие на грязной лесной земле. В небе ярко вспыхнула молния. Я выключил фонарь и услышал поблизости гром. Всё вокруг погрузилось в темноту, я ощущал под собой тепло и мягкость Катиного тела, наполненного болью, избитого, изрезанного, закованного и сдавленного, а теперь ещё и насилуемого. В полной темноте мой скользкий от горячей смазки и холодной Настиной слизи член плавно входил в напуганную Катину нежность. Частички Насти служили проводником между мною и Катей, которая ещё недавно была сама проводником между мной и Настиной душой. Теперь же я, словно проводя обряд жертвоприношения, между собой и жертвой установил сверхъестественную связь, связь с другим миром. Миром своего прошлого, которое всегда жило в моём настоящем, но было ненадолго забыто.

Я трахал плачущую Катю, но в глазах моих, посреди тьмы, то и дело, под вспышками молний высвечивался божественный, словно живой лик Насти. Я не сомневался – она меняет взгляд и выражение. То глядя на меня, то на Катю, с каждой вспышкой улыбаясь всё шире, она была здесь. С небес внезапно полил сильнейший ливень. Ледяные капли ощутимо били по коже. Холод перехватывал дыхание. Из Кати потекла смазка, она против своей воли начала тихо стонать, разум начал покидать её. Привстав, я держал одной рукой её за скованные кисти, упирая в землю, а второй начал ласкать клитор, по-прежнему используя немного слизи с Насти. Горячая и мягкая киска Кати, как языческий храм для жертвоприношений, впускала в себя моего уже не паломника, но жреца, из которого вот-вот готово было излиться семя, чтобы смешаться с Настиными телесными соками и устремиться в глубину Катиной матки. Входя с каждым разом всё легче и быстрее, мой жрец в стальных доспехах и непокрытой головой, разжигал пламя внутри храма, по старинке – трением. Прилагая всё больше усилий, он увеличивал огонь, языки которого поднимались всё выше, искрили и обжигали. Пока над храмом гремел гром и сверкали молнии, в свете которых богиня наблюдала за ритуалом, широко улыбаясь, внутри было горячо и влажно. Я мягко надавил рукой на Катин лобок и прижал её точку G к своему члену. Слегка задёргав ножками, она вздрогнула, а внутри жрец уже активировал магический портал над пламенем. Из портала стали появляться огненные существа, слизкие и мягкие. Всё больше обступая жреца, они умоляли о жертве, «Дай нам семя! Дай нам семя!» и жрец, пройдя к алтарю в очередной раз, на всю глубину, щедро одарил их густыми потоками белоснежной ритуальной жидкости.

Сотни бабочек бились в предсмертной агонии, сгорая в пламени моего живота. В моих клетках полыхал пожар средневековой инквизиции, языческих жертвоприношений, нацистских концлагерей. Лёжа на Кате, я не чувствовал себя. Подо мной лежало мокрое, замерзающее тело, наполняющееся болью, а я смотрел прямо, где в нескончаемых вспышках молний виднелось лицо девушки, которой я, начиная с этого момента, буду верен до конца своих дней.

Нащупав поблизости хирургическую пилу, я взял её, оседлал Катину попу, схватив её за волосы, поднял голову и сказал: «Смотри ей в глаза… Запомни этот взгляд и свою боль, ибо они останутся с тобой навсегда. Добро пожаловать в ад» и воткнул вертящееся лезвие сзади в шею. На стекло противогаза брызнула кровь и крупицы спинного мозга. Так закончились наши неудавшиеся отношения с Катей.

Теперь я сидел один, единственный живой человек в радиусе нескольких километров. Но я не чувствовал себя в одиночестве. Подо мной и справа от меня были два мёртвых тела, зато прямо напротив меня ждала любимая, которая простила мою ошибку, но наша встреча не может быть такой мимолётной. У меня есть ещё 15 минут, прежде чем придётся распрощаться навсегда.

Я подполз к Насте, приблизился к её лицу и сквозь стёкла противогаза смотрел на две прекрасные сферы-порталы в мой персональный рай. И в глубине расслабленных зрачков я увидел прошлое. Всё было, как тогда, в первый раз…

Полная луна освещала сумеречным светом открытую веранду нашего домика, окружённого тайскими цветами, которые были даже на стене веранды изнутри. У нас было много ночей, в основном у меня дома, но она тогда ещё не жила со мной. Мы занимались петтингом, играли в компьютер, консоль, слушали музыку и просто болтали, а ещё я ей делал куни. Минет она мне так ни разу и не сделала, но сами её стоны, её дрожащее дыхание доставляли мне уйму удовольствия. Но до секса у нас не доходило. Будто мы оба чувствовали, что первый раз должен быть необычным, запоминающимся на всю жизнь.

Мы стояли у края веранды и смотрели на звёздное небо. «Ты только подумай, Насть, сколько звёзд, бесконечное количество гигантских шаров с газом, мимо которых кружатся такие же планеты, как наша. Большой комок разных веществ, на котором все мы живём. Наш шар просто мчится по всей этой бесконечной пустоте, мы так одиноки все… Все люди. Мы одновременно благословенны и обречены. Благословенны на осознание самих себя и всей Вселенной, и обречены этим осознанием, чувством, что всё столь просто. Почему мы ещё не отказались от войн. Почему главная цель человечества – власть над отчаянием и болью, а не служение счастью?» - ночью меня всегда толкало на философские размышления. Насте нравилось меня слушать, но я хотел сказать другое. Я повернулся к ней лицом: «Знаешь, с тобой мне не нужна свобода. От моего сердца к твоему ведёт цепь, прочней алмазов, но легче вакуума. С тобою я счастлив, тобой вдохновлён и исполнен радости и даже трепетом, находясь рядом с тобой. Я люблю тебя» - и силуэты губ, слились в нежном поцелуе на фоне белоснежной Луны.

Здесь, в настоящем времени, моя рука скользила по жировоску Настиной груди, деформируя её, оставляя за собой вмятины, но в прошлом, в той ночи в Таиланде, её упругая грудь дарила мне тепло. В слабом ночном свете её сосочки казались темнее, выделяясь на упругих холмиках белизны, влекли они меня к себе, вынуждая с упоением касаться их губами, пьянеть от чувства нежного рельефа под кончиком языка. Настя прогибалась назад, нежно дыша, а я стягивал всё больше вниз её шёлковое платье. Соломенная кровать, укрытая мягкими подушками стояла рядом с нами, и на неё я уложил своё маленькое чудо, в котором было всё моё большое счастье. Платье мягко упало на пол, а я ласкал изящные и гладкие ножки Насти у себя на плечах, попутно стягивая тёплые оранжевые носочки. Она нежно хихикала, а над ней, на стене висели огромные бутоны разнообразных цветов. Словно фея в цветочной клумбе, она удивляла меня невозможностью своей идеальной красоты. Я сделал шаг назад, взял её за маленькие, будто детские стопы, которые целиком помещались у меня в ладонях и нежно поцеловал её под пальчиками, а в ответ услышал самые мои любимые звуки – лёгкий стон своей любимой девушки. Нежные, младенческие пальчики, мягкие и сочные, казалось, вот-вот растают во рту, как маршмэллоу в горячем кофе. Играя с её пальчиками дыханием, поцелуями и полизыванием, я забавлял свою маленькую девочку. Слегка щекоча языком между пальчиков, я направился к вожделенным пяточкам, таким сладким и воздушным, что я прижался к ним щекой, а всё внутри меня наполнилось такой милотой, словно десятки толстых котят плюхнулись из области сердца. Губами я исцеловал нежность Настиных ножек, пока она смотрела на меня и улыбалась, посасывая свой маленький пальчик. Я наклонился к ней и стянул с неё кружевные трусики, а затем с лёгким волнением снял всё с себя и лёг на неё сверху.

Страстным слиянием губ я признавался её в любви, невесомыми поцелуями шейки я выражал свою надёжность, ласками стоящих сосочков я показывал ей свою привязанность… Тут я остановился и приподнял голову. Наши взгляды сошлись. На меня смотрело отражение полной Луны в огромных блестящих глазах. Лишь частое дыхание наших лёгких нарушало полную тишину вокруг.

Дата добавления: 2015-07-08