Как что-нибудь в стиле кантри

Я казался себе перышком, из крыла какой-нибудь парящей в самом небе птицы, падающим на землю, подхватываемым ветрами и ураганами, бессмысленно и жестоко кружащими его в шторме и рвущими, треплющими, швыряющими из стороны в сторону, но неумолимо обреченного все же кануть в бездну.

Перо падает. Я лечу вниз. Шторма и ураганы жизни подхватывают меня и швыряют, невесомого, сталкивают с прочим мусором. Падение. Неизбежность. Забавно, но я до сих пор не знаю, что такое жизнь.

Каждый имеет свое мнение, твердолобую уверенность, что владеет истинной, но чужие авторитеты и личные примеры действуют на меня разлагающе. Мир постоянно сбивает с толку. Только, кажется, начинаешь что-то понимать – в следующий миг оказываешься во тьме. Конечно, некоторые вещи остаются неизменны. Ты проносишь их, словно они вросли в твое тело, вросли в саму душу. Любовь, ненависть, слабость. Ветра уносят меня.

Будущее – неизвестность. Кажется, его просто не существует. Я пытаюсь ухватиться за воздух, но в кулаке неизменно остается ничего.

Есть много теорий, точек зрения, отношений, позиций, но я не могу придерживаться ни одной из них слишком долго. Мир – хаотичное число постоянно мешающихся красочных переменных, от этого рябит в глазах, текут слезы, и хочется чихать. Или уснуть на пару тысячелетий. Кажется, эти штуки отлично применимы и помогают держаться, только я вижу лишь призраки жизни, миражи и отражения.

Иногда чувствовал, словно действительно сжимаю что-то в кулаке, вот сейчас – это жизнь, я живу, дышу полной грудью, и если прыгаю – то я ПРЫГАЮ. Но обычно, все как-то неправильно, слишком затерто, словно затоптано миллионом ног.

Все, что у меня было – рваные кроссовки, дешевые сигареты, баскетбольный мяч и горячая душа в придачу с мутной головой. Все это не стоило ничего, но сам я стоил и того меньше.

Все, что на этой огромной свалке жизни действительно мое – открытое небо, высокое кольцо и стук баскетбольного мяча по площадке.

Я и не думал заниматься этим профессионально или посвящать чем-то подобному жизнь. Я просто хотел играть, потому что мне нравилось играть, и больше в этом не было никакого смысла. Даже на шаг.

Иногда я останавливался, делал передышки покурить, и думал о конце света. Думал, что он уже наступил, а люди даже не заметили. Поглощенные какой-то тягучей липкостью, продолжают вращаться, и никто так и не заметит, что мир закончился, пока не умрет. Интересно, что сказал бы по этому поводу мальчик с трансмиссией вместо сердца?

Я снова брался за мяч, дриблинг, броски. Разгонялся и прыгал, стараясь вбить мяч в стремительно приближающееся кольцо.

-Смотри, он летит! Мама, он летит!

-Как он прыгает! Ты видел, как он прыгает?!

С земли на меня смотрели раскрытые лица малышей, уводимых родителями. Их глаза были распахнуты, словно в ожидании чуда. Но что могли они видеть? Я просто наслаждался захлестывающими чувствами, ощущением мяча, кольца, площадки, всего. Иногда я слышал смешки, но и на это не обращал внимания.

Я знал, что играю не важно, ведь я только начинал, но у меня были ощущения, у меня был потенциал. Все, что мне необходимо – время. И я бы оставил их всех. Я знал это.

Они гробили жизни, тренировались много лет, а мне нужно было просто чуть-чуть времени, и я сделал бы любого из них. Я все схватывал на лету. Но пока я был только в начале пути, и многие действия выглядели смешно или неуклюже. Но просто чуть-чуть времени, немного времени – и я перерос бы это. Смог подняться.

Просто немного времени – все, что мне нужно.

Мой потенциал, мои амбиции, мой талант, кровь, душа, сердце или съеденный обед горели внутри. И я мог делать великие вещи, по-настоящему большие и достойные восхищения. Это было во мне, я чувствовал это своим, нужно лишь придти и взять.

Но я говорил, что не собирался класть на это жизнь. И я лишь в начале пути. Я был неважным игроком. Пока что. Неудивительно, что я сливал многие игры. Но я не расстраивался. Я ведь знал все это.

И я брал мяч, шел на площадку и стучал им, бросал, играл. Прочий мир катился в бездну, а я отрывался здесь, в компании мяча и небес. Я мог зависать здесь сутками.

Я все так же носился с мячом, а небо темнело, когда они подошли. Эл, Кити и Добсон. Я знал их всех.

-Здорово, Джейм, – сказал Эл. – Все нянчишься с мячом?

Я пожал две протянутые руки и кивнул Кити.

-Хотите сыграть?

-Если только просто побросать.

Добсон выхватил мяч и рванул к кольцу, энергичный и неуемный, словно лягушка. Бросил – мяч отскочил от считка далеко в сторону, и он умчался за ним, счастливый щенок с косточкой. Эл с Кити подтянулись туда же.

Я закурил. Забавно, однажды я выслушивал много чуши и жалоб от Кити, когда мы вдвоем бросали здесь мяч. Она была крайне неуклюжей. Сколько жалоб я тогда выслушал. Аминь.

Я курил, а они бросали мяч. Никого это не интересовало. Они болтали и смеялись. Эл охаживал Кити. Кажется, это первый или второй раз, когда они встретились. Добсон тоже недалеко ушел.

Стиснув сигарету зубами, я перехватил в прыжке мяч, повел, страдая от щиплющего глаза и ноздри дыма, бросил. Неудачно. Эл захохотал.

-Это то, чему ты научился?

Я обернулся, выдыхая дым, пристально уставился на него. Он захохотал, показывая, что не боится. Я снова перехвати мяч и сделал удачный бросок.

Потом отбросил сигарету и взялся за дело всерьез.

Но дело не шло. Я что-то упускал из виду. Чего-то не хватало.

При каждом броске, удачном или плохом, Эл стремился уколоть меня. Он был скор на язык, я же обычно терялся и не находил ничего остроумного в ответ. Только бросал мяч.

Эл разошелся. Теперь уже серьезно взял меня в оборот.

-Ты, неудачник! Пустое место! Ты – никто!

-Драки хочешь? – спросил я.

-А что, если так? – сразу выставился он.

-Потренируйся сначала пару тысяч лет, – сплюнул я.

Броски не ладились. Игра не шла. Я не ощущал мяч. Эл крепко прессовал меня.

Я знал, в чем причина. Кити. Вот этот урод и выставляется. И Добсон топчется где-то рядом. А все, что нужно мне – мяч и кольцо. Я не хотел встревать в эти дрязги, не хотел ни войны, ни мира, даже держать позицию. Но так нельзя.

Эл все пытался меня зацепить, не встречая сопротивления с каждым разом все серьезнее и грязей. Я пропускал эту чушь мимо ушей, сосредоточившись на мяче. Он злился.

Я хотел лишь спокойной игры. А Эл хотел выставиться перед Кити, и два этих желания не могли ужиться.

-Ну, давай сыграем, – сказал он. – Один на один. Я тебя сделаю, ничтожество.

-Серьезно?

-Давай, неудачник. Я тебя вздую.

-Ну, начинай.

Я бросил Элу мяч и встал в защиту. Я знал, что игрок из него неважный. Он сам захотел этого. Это мое поле, и здесь я сделаю его.

Кити и Добсон уселись на травке за щитом и закурили. Они болтали, им отлично.

-Ну, давай, давай! – надсаживался Эл. – Ты же неудачник, никто. Я легко тебя сделаю!

-Иди сюда, – позвал я. Сделал пару махов и отобрал мяч. Я попытался прорваться к кольцу, но слишком закрутил с финтами и утратил мяч. Эл забил.

-Ладно. Один-ноль.

-Я тебя порву, никчемность!

Он смеялся. Я вывел мяч и бросился в атаку. Несколько грубо и резко прорвался – и всадил в прыжке. Один-один. Я бросил ему мяч и вернулся в защиту.

Игра не клеилась. Он бросил, я не сумел перехватить. Два-один. Я попытался прорваться, но не сумел. Все же вырвал мяч, бросил – мимо. Перехватил. Закинул. Два-два.

Эл снова забил. Я подхватил мяч и вышел на позицию.

-Хватит, – сказал он. – Больше не хочу.

-Ты же хотел меня порвать? – спросил я. – Давай, я только разогрелся.

-С тобой даже играть неинтересно. Я тебя и так сделал.

-Мы даже не начинали.

Я видел, что он запыхался и тяжело дышит. Я был полон сил. Готов играть до изнеможения. Я знал, что могу сделать его. Знал, что сделаю его. Но Эл ушел. Он победил.

Я сплюнул и стал бросать мяч в кольцо.

Броски не шли. Формально, Эл победил. Все было как-то гнилостно и тухло.

Эл вернулся к обычной тактике и начал кричать:

-Ты неудачник, Джейм! Что за бросок? Только посмотри на себя!

Крики уходили в пустоту. Тогда Эл подошел и ударил. Я положил мяч.

-Хочешь драки? Отлично.

Эл отбежал из зоны поражения.

-Ты будешь драться? Да ты же трус! – закричал он. – Я же тебя сделаю!

-Иди сюда.

Он и не подумал. Я шагнул к нему, и Эл отбежал еще дальше. Я сплюнул.

-Ладно, идем, – сказал он. – Пошли на траву. Не хочу, чтобы ты поранился. Еще заплачешь.

-Ты не хочешь, чтобы Я поранился?

Я пошел за ним. Эл дергался и кривлялся. Кити и Добсон все еще сидели в тени за щитком и посмеивались. Я не чувствовал ничего. Какое-то муторное спокойствие залило меня, словно все чувства отменили. Он загнал меня, и я позволил вести себя, как барана на закланье чужих желаний.

Как они меня достали. Чертов Эл, двинувшийся из-за гормонов и ощущения собственной крутости, и смеющийся Добсон, получающий наслаждение от происходящего дерьма, и Кити, даже не думавшая нас остановить, и все люди на этом чертовом шарике, не пытающиеся подумать, что они творят. Как достал себя я сам собственным безразличьем ко всему происходящему. Как достало меня то, что мне ведь по-настоящему насрать на все.

Я даже не мог разозлиться по-настоящему. Ни на Эла, ни на Добсона, ни на Кити.

Я встал в стойку. Мы вышли друг напротив друга, и я принял стойку. Это была убийственная стойка. Я убивал Эла взглядом, я был готов убить.

-Что это? – засмеялся Эл. – Что за стойка?

Я даже не двигался. Я ждал. Я был бездушным ружьем, взведенным и готовым пальнуть в любую секунду. Вышибить мозги из дурной головы одним-единственным смертельным ударом.

Эл чувствовал это.

-Ха-ха! Что за стойка? Карате, кун-фу? – он начал кривляться, пародируя позы из фильмов, снабжая порциями смеха. – Да ты же драться не умеешь.

Нервы у него сдали. Это понятно. Я ждал.

-Много болтаешь. Нападай.

-Сам нападай! Иди сюда!

Эл бахвалился, но это не помогало. Я резко шагнул вперед и пробил долгим ударом.

Эл успел отступить, но удар догнал в бегстве, и он отлетел, согнувшись.

-Ах, ты!

Попытавшись разозлиться, бросился на меня, но я легко преломил атаку. Эл снова кривлялся. Нападать не решался. От меня буквально исходили спокойствие и уверенность, что этот удар точно его уничтожит. Я представлял, как вгоняю гвозди ему в переносицу. Эл дергался, но страх сжимал ему яйца.

Кити и Добсон смеялись в сторонке.

Я сплюнул и опустил руки.

-Только трепаться и можешь.

Я подхватил мяч и вернулся к кольцу.

-Куда ты? Что, убегаешь? – закричал Эл. – Испугался? Испугался? Трус!

-Тявкай, щенок, – раздраженно отозвался я. – Ты себя показал.

-Да ты сам испугался! Трусливый неудачник!

Я даже не смотрел на него. Но они не оставляли мне выбора, никто никогда не оставляет выбора, и мир не оставит тебя в покое, никогда.

Успокойся, – сказал я себе. – Посмотри на свои броски. Пока ты так разобран, ты не сможешь играть нормально. Но я не мог успокоиться.

Эл подошел к Кити и Добсону, плюхнулся рядом.

-Дай сигарету.

-Ты же не куришь, – сказал Добсон.

-Дай мне сигарету.

Добсон засмеялся, Кити тоже. Эл закурил, тяжело, нервно. Дерьмо плескалось у него в голове. Я бросал мяч.

-Сейчас мы с тобой смахнемся, – сказал Эл. – Сейчас по-настоящему. Сейчас я покурю, и мы подеремся!

Я ничего не сказал. Добсон смеялся. Эл повернулся к Кити.

-Я почти не дрался. Только один раз в жизни я дрался. Это было лет пять или шесть назад. Я дрался с парнем – профессиональным боксером – а я совсем не умел драться, но я разделал его!

-Драка – это здорово, – продолжал втирать Эл, захлебываясь дымом. – Ты проверяешь себя, свои силы. Что ты можешь, и что ты не можешь. Мне нравится бой. Я хотел бы драться с сильными противниками, до крови, до изнеможения. Это так по-мужски. Чувствовать свою силу, свою свободу. Сейчас я докурю и мы подеремся!

Парень прочел «Бойцовский Клуб». И у него дерьмо в голове вскипело. Вечно люди читают всякую херь и загораются, словно познали истину, пускают свою жизнь по канализационным трубам, а потом пытаются выплеснуть все это на меня. Как же раздражает.

Всегда все кроме тебя знают, как тебе лучше всего жить.

Эл вскочил.

-Ну, все!

-Готов? – спросил Добсон.

-Нет. Сейчас еще одну сигарету – и готов.

-Джейм, дай ему сигарету.

-Возьми в куртке.

-Я не хочу рыться в твоей куртке.

-Да черт!

Я оставил мяч, достал из куртки сигареты и протянул Эллу. Он взял одну.

-Спасибо.

-Подавись.

Я швырнул куртку и вернулся к мячу. Эл судорожно курил. Страх терзал его, рвал на куски. Я надеялся, он так и не соберется. Меньше всего я хотел участвовать в их затеях. Но они не оставляли мне выбора.

-Да, хватит, деритесь уже! – заявил Добсон. – Хватит скулить!

-Может, сам тогда с ним будешь драться? – спросил я.

-Да я же его одной левой сделаю. Я вас тут всех одной левой.

-Да, он меня одной левой сделает, – сказал Эл.

-Иди сюда, – бросил я Добсону. – Вперед.

-Слушай, я не хочу тебя бить…

Я хмыкнул и сделал чистый бросок.

Я уже дрался как-то с ним. Мы морозились в парке лунной ночью, и алкоголь уже выветрился из крови, холод вновь взялся за дело, и мы дурели. Добсон и Скотт дрались в шутку, а потом втянули меня.

-Давай, Джейм! Я хочу с тобой подраться. Я всегда хотел с тобой хоть раз подраться. Иди сюда! Ты же не испугаешься.

-Да мне плевать.

Я вышел и стал напротив Добсона, даже не вынув руки из карманов.

-Вперед.

-Ты, может, руки хотя бы вынешь из карманов?

-Нападай. Мы уже деремся.

-Слушай, сними хотя бы сумку.

-Что?

-Сними свою сумку. Ты испачкаешь ее. Я не хочу, чтобы ты испачкал ее.

У меня на спине действительно висела сумка.

-Не испачкаю, не бойся.

-Сними. Слушай, серьезно, сними.

Далась ему эта сумка.

-Ты будешь нападать или нет?

-Сними сумку и мы будем драться. Слушай, ну серьезно же, – говорил Добсон. – Давай ты снимешь сумку, и тогда мы подеремся.

Чего ты прицепился к этой сумке?

-Не хочешь нападать ты – нападу я.

Я быстрыми рывками приблизился к нему, все так же не доставая руки из карманов. Ноги работали плохо. Все мое тело плохо работало. Добсон положил руки мне не плечи.

-Сними сумку, я не хочу, чтобы она испачкалась.

-Нет.

-Пока на тебе сумка, я не могу с тобой драться.

Пустой разговор. Я знал, в чем дело. Я не источал ни угрозы, ни ярости. Очень сложно ударить такого человека, если ты не какой-нибудь отшибленный отморозок. Я знал это, и давил туда.

Он сам виноват. Он хотел драться. Здесь, значит, заканчивается твоя решимость?

Но мыслей не было. Никаких чувств. Я просто двигался. Поворотами корпуса сбросив руки, проскользнул вплотную, попытавшись врезать ему плечом в грудь. Добсон отступил.

-Что за ерунда?! – закричала Марта. – Да вы будете драться или нет?!

Добсон бросил на нее быстрый взгляд. Они встречались.

-Последний раз прошу: сними сумку.

-Нападай, нападай.

-Ладно.

Но мы еще кружили вокруг.

-ДА ДЕРИТЕСЬ ВЫ! – закричала Марта. – ВРЕЖЬ ЕМУ!

Добсон и сорвался с места. Я ждал, но все равно не успел уйти с линии. Град ударов обрушился на меня, и я оказался на земле.

Добсон склонился надо мной.

-Как ты?

Я вскочил на ноги.

-Отлично, детка. Продолжим.

-Я победил.

-Я не слышал гонга.

-Что? Слушай, Джейм…

-Давай. Второй раунд.

-Мне надо покурить. Сделаем перерыв.

Он отошел. Я вернулся следом, сел и закурил. Левая нога дергалась. Нервы ни к черту. Добсон грохнулся рядом с Мартой.

-Я был крут?

-Да, ты был крут!

Я отвернулся и выдохнул струю дыма. Думаю, надо всех людей посадить в карцер. Или меня посадить в карцер, но одного.

-Ладно, я готов! – вскочил Добсон. – Вперед, вперед!

Я поднялся и, сунув руки в карманы, стал напротив него.

-Ты так и будешь драться с сигаретой?

-Что тебя смущает? Вперед!

-Может, ты докуришь сначала?

-Да начинай уже! Я готов.

-Вынь хотя бы руки из карманов. Или ты хочешь, чтобы я просто избил тебя?

-Думаешь, тебе удастся? Я сам тебе наваляю. Даже без рук.

-Слушай, Джейм, это смешно…

-Никакого смеха.

-Да ну тебя! – скривился Добсон. – Я не буду с тобой драться.

Он развернулся и вернулся к Марте и Скотту. Я пожал плечами и выплюнул окурок.

Потом Добсон подошел ко мне и сказал:

-Я понял, почему ты не стал со мной драться.

-Ну-ка?

-Ты позволил меня избить себя ради нашей дружбы. Потому что там сидела Марта, ты позволил мне выглядеть победителем. Спасибо, друг. Я это ценю.

Я откинул голову и захохотал. Я смеялся так сильно, что начал кашлять.

-Не воображай всякой херни, – сказал я, отсмеявшись. – Это была стратегия. Я проиграл битву, чтобы выиграть войну.

Добсон смотрел распахнутыми глазами. Он ничего не понял. Я покатился со смеху.

Потом было много пива, разговоры у огня и бегство от полиции. Холодным утром осени я уже возвращался домой без сигарет.

Это не бог весть что, я знаю. Но люди постоянно будут пытаться втянуть тебя в свою игру. Иногда, выбора просто не остается. Но даже тогда, ты сам делаешь ходы.

Эл отбросил сигарету.

-Ну-ка пойдем. Давай-давай, пошли. Сейчас я тебя разделаю.

Его еще трясло. Сколько времени ему потребовалось, чтобы на это решиться.

Наверно, со стороны это выглядело смешно. Мы не умели драться – ни Эл, ни я. Когда-то я занимался карате и самбо, но не усвоил ни одного урока, кроме поклона, когда входишь в зал.

-Надо обговорить правила, – сказал Эл.

-Правила? – скривился я.

-Да. По лицу не бьем, ниже пояса тоже. Лежачего не бьем. Согласен?

-Да мне плевать.

-Готов?

-Да нападай уже.

-Сам нападай!

Я переместился вперед и провел серию. Эл отступил, запнулся и рухнул на задницу.

Он отступал и падал, и даже нападал скрючившись, закрываясь, боясь пропустить удар. Страх держал его. Я наступал, а Эл убегал, пока снова не оказывался на заднице. Он хотел этого, что ж.

Проходящие мимо люди озабоченно смотрели на нас, но никто не сказал ни слова. Это вряд ли можно было назвать дракой – возня, – но превращать это во что-то серьезное, я не хотел. Все мои действия лишь ответная реакция на его движения.

Вся моя жизнь была бездумной рефлексией на уколы мира.

Я двигался по этим рельсам лишь потому, что поезд жизни катил по ним.

Мы дрались больше часа. Мир темнел. Все, что сдерживало нас – подкрадывающаяся усталость. И скука. Мне же надоело и опротивело все это еще до того, как мы стали напротив друг друга.

Эл непрерывно трещал. Он никогда не может заткнуться.

В настоящей драке все решилось бы гораздо быстрее. Все это все равно не имеет смысла.

-Ладно, хватит, – сказал Эл. – Договоримся на ничью. Согласен?

-Как хочешь.

Я опустил руки. Он подошел и протянул ладонь.

Я понял, что он хочет рукопожатия.

Пожал руку.

Подошли Кити и Добсон, они смеялись. Эл повернулся и с воодушевлениям начал втирать им.

-Это было круто! Я чувствовал возбуждение, этот обмен ударами, все это…

-Это было смешно, – сказал Добсон. – Вы оба драться не умеете. Я бы сделал вас обоих.

-Ну, иди сюда.

-Джейм, ты мой друг. Я не хочу тебя избивать…

Я закурил и отправился за мячом.

-Так здорово, – все еще втирал Эл. – Я знаю, что не умею драться, но это все равно здорово. Думаю, можно каждый вечер приходить сюда и драться. И тогда мы однажды научимся драться. Джейм, сразимся завтра снова?

-Ага. Конечно.

Но я знал, что завтра он уже забудет свое желание. Через неделю он забудет, что вообще хотел. Плевать. Я бросил мяч, но не попал.

Они еще трепались там, обсуждая, но я не слушал. Я пытался вспомнить ощущение броска, пытался бросить, но разум был замутнен.

-Джейм, ты в порядке? – крикнул Добсон.

-С чего я могу быть не в порядке?

-Я думал, Джейк лучше дерется, – сказал Эл. – Мы были почти наравне.

-Вы оба драться не умеете, – захохотал Добсон. – Но Джейм бы тебя сделал, дерись вы всерьез.

-Да, тогда Джейм бы меня сделал.

Они могли думать что угодно. Я выплюнул окурок и сделал чистый бросок.

Наконец, они отвалили.

-Ты домой еще не пойдешь?

-Нет.

-Пока, Джейм.

-Увидимся.

-Ага.

Эл, Добсон и Кити ушли. Мир темнел, я остался в одиночестве. Я чувствовал, что возвращаюсь в форму. Все исчезло. Я не хотел уходить отсюда. Площадка, мяч и кусок неба – вот и все, что мне нужно. И никаких людей.

Загорелся фонарь, вспыхнули окна в ближайших домах, мир окутала ночь. Люди исчезли с улиц, оставив лишь тишину и пустоту, ощущение одиночества. Я закурил. Что-то упало на голову, на плечо, щеку. С небес полил дождь. Настоящий ливень.

Я стоял под ним, в темноте и одиночестве, с размокшей шипящей сигаретой, и все равно не хотел уходить. Мяч стал скользким, рвался из рук, он шлепал в лужи и отскакивал в невероятных направлениях. Я носился, скользя, спотыкаясь, теряя мяч в дожде и темноте, нелепый и смешной, промокший и жалкий, но не собирался останавливаться и возвращаться.

Мяч отскакивал от щита, выскальзывал из рук. Но иногда я ловил его, ловил ритм, я прыгал, бросал, и забивал чистые. Мяч в летал в корзину, словно иначе быть и не могло. Тогда я думал о чем-то, как что-нибудь в стиле кантри. Я не мог даже понять, что именно вкралось в мысли, но это было что-то легкое, что-то, как что-нибудь в стиле кантри. И это было то, что нужно.

Стена ливня заливала все: и свет, и тьму, и мир, и небо, и меня, и даже мои мысли.

Дата добавления: 2015-07-08