Глава 3. Мэри побежала к дому через огород, а душераздирающие крики Ребекки все еще звенели у

Мэри побежала к дому через огород, а душераздирающие крики Ребекки все еще звенели у нее в ушах.

— Сюда! — выпалила женщина на одном дыхании, пробегая через кухню в гостиную.

В глазах у девушки разом потемнело. Она громко вскрикнула, увидев Бенджамина, неподвижно лежащего на полу вверх лицом.

— Смотри! Я нашла его в таком виде! — воскликнула Ребекка, указывая дрожащим пальцем. Ее черные волосы растрепались и рассыпались по плечам, а рот округлился от ужаса, стоило только взглянуть на лежащего мужчину.

Мэри бухнулась на колени рядом с Бенджамином.

— Он... он?.. — выдавила девушка. — Он умер, Ребекка?

Она вгляделась в лицо Бенджамина. Его глаза замерли и уставились в одну точку. Рот распахнулся, обнаружив два ряда прекрасных зубов.

— По-моему... по-моему, да, — ответила женщина шепотом. Затем она снова рванулась к дверям. — Мэттью! Мэттью! Эдвард! Скорее сюда!

Мэри дотронулась до руки Бенджамина. Она была холодной, как лед.

Девушка тяжело сглотнула, вглядываясь в неподвижные темные глаза, безжизненно смотревшие на нее.

«Я никогда не видела покойников», — подумала Мэри.

— Что случилось, Ребекка? — в дверях появился Эд­вард. — Ты звала нас, и... — он бросил взгляд на пол. — Папа?

— Он... он, наверное, сидел здесь, — стала объяснять Ребекка, указывая на стул с высокой спинкой, стояв­ший у стены. — И, должно быть, упал. Я думаю...

— Папа! — снова вскрикнул Эдвард, опускаясь рядом с Мэри. — Он дышит?

— Кажется, нет, — ответила девушка тихо. — Думаю...

— Папа! Дядя Бенджамин! — одновременно воскликнули Эдвард с Мэри, и тут старик моргнул.

Затем еще раз моргнул. Его губы вздрогнули. Рот медленно закрылся.

— Он жив! — произнесла Мэри с облегчением. Ребекка испустила долгий вздох и закрыла глаза. Привалившись к стене, она принялась шептать молитвы.

Бенджамин осторожно приподнял голову.

— Лежи спокойно, папа. Тебе нужно отдохнуть, — произнес Эдвард, положив руку ему на плечо.

— Я могу двигаться, — ответил Бенджамин резко. — Пусти.

Эдвард взял его за плечи и помог ему сесть.

— Что случилось, дядя Бенджамин? Почему ты упал? — спросила Мэри.

— Должно быть, голова закружилась, — ответил Бенджамин, моргая, чтобы привести в порядок глаза. — Наверное, свалился с кресла.

В комнату ввалился запыхавшийся Мэттью. От быстрого бега его круглое лицо пылало.

— Кто меня звал? — спросил он, не переводя духа. Увидев брата на полу, Мэтью вскрикнул.

— Я в порядке, — успокоил его Бенджамин. — Не устраивай истерики.

Он попытался подняться на ноги, затем глубоко вздохнул. Его лицо выражало крайнее изумление.

— Что такое, дядя Бенджамин? — спросила Мэри, все еще стоявшая рядом на коленях. Остальные столпились неподалеку.

— Моя левая нога, — пробормотал старик. — Я не могу ею пошевелить.

Он подвигал правой ногой, поставил ступню на пол, затем повращал ею из стороны в сторону.

— Я ее не чувствую, — сказал Бенджамин скорее озабоченно, чем испуганно. — Совсем не чувствую левую ногу.

Подняв глаза, Мэри увидела, что ее отец схватился за медальон, висевший у него на шее.

— Как странно! — воскликнул Мэттью.

— Эдвард, помоги мне подняться, — попросил Бенджамин.

Юноша обхватил руками плечи отца и с трудом поставил того на ноги.

Когда Бенджамин попробовал наступить на левую ногу, его глаза сузились. Он чуть снова не свалился, однако Эдвард и Мэри вовремя его подхватили.

— Совсем не чувствую эту ногу, — сказал Бенджамин задумчиво. — Она не болит, значит, не ранена. Ноги как будто нет вовсе. Как будто ее отрезали.

По ясному небу плыли полоски облаков. Белые стволы буков, окаймлявших пастбище, сверкали в лучах по­слеполуденного солнца.

'Мэри ступила в тень деревьев, приподнимая подол, чтобы он не цеплялся за камни и низкие кусты. Листья дрожали от легкого ветерка.

Обернувшись, девушка увидела Джереми, и кровь застучала у нее в висках. Он по-прежнему работал, стоя к; ней спиной, без рубашки. Надев рукавицы, юноша выдергивал обеими руками кусты ежевики.

Мэри сделала шаг в его сторону. Листья на деревьях затрепетали сильнее.

«Или мне почудилось? — подумала девушка. — Разыгралось воображение?»

Джереми очищал новый участок земли от кустов уже три дня. Мэри все время видела его здесь после полудня. Она приносила парню воды из колодца, и тогда он делал перерыв в своих тяжких упражнениях. Они вдвоем садились на поваленное дерево и болтали.

Джереми был таким приятным и умным собеседником и все понимал. Девушка чувствовала, что сильно сближается с ним. Кажется, даже влюбилась в него. Чувства касались ее нежно, словно любимое шерстяное платье.

Так уютно. Уверенно. Тепло.

— Мне кажется, будто я знала тебя всю жизнь, — сказала девушка после того, как Джереми осушил кружку холодной воды. Глазами она следила за черной с золотом бабочкой, порхавшей вблизи деревьев.

Парень сидел рядом на гладком стволе дерева и ковырял носком ботинка в земле.

— А я каждый день волнуюсь — вдруг ты не придешь? — промолвил он мягко.

— Вот она я, — ответила Мэри, улыбаясь.

— Но если твой отец пронюхает... — начал Джереми, глядя ей в глаза, как будто с вызовом. Прядь светлых волос налипла ему на лоб.

— Мой отец ничего не докажет, — возразила девушка, однако улыбка ее поблекла. — Но вообще-то ты бедный работник без гроша в кармане. А я...

— Ты? Ты царских кровей, — пошутил Джереми не совсем весело. — Королева Анна.

Парень поднялся на ноги и согнулся в дурашливом поклоне.

— Пожалуйста, перестань, — Мэри хохотнула. — Сейчас не время...

— Время, — пробормотал Джереми, бросая взгляд на заросли ежевики и каменистую почву. — Самое время мне браться за работу. Твой отец велел очистить это поле до конца недели.

— Вообще-то мой отец — не самый главный в семье, — заметила Мэри, погруженная в свои мысли. — Мой дядя Бенджамин может заставить отца делать все, что угодно...

— А как, кстати, здоровье твоего дяди? — прервал ее Джереми с заботой в голосе.

— Плоховато, — ответила Мэри, вздыхая. — Теперь у него с левой рукой случилось то же, что и с ногой.

— Ты хочешь сказать...

— Дядя не может двигать левой рукой. И не чувствует ее. Говорит, что она совсем онемела. Кажется, у него вообще вся левая сторона отнимется.

— А как у него с настроением? — спросил Джереми.

— Кто его разберет, — отозвалась Мэри задумчиво. — Он и всегда-то был тяжелым человеком. Дядя не из тех людей, что покоряются болезни или апатии. Но несмотря на силу духа, он беспомощен, как младенец.

— Ему повезло с сиделкой, — заметил Джереми, и глаза его сверкнули.

И прежде чем девушка успела сообразить, он повернулся и прижался своими губами к ее.

Прикрыв глаза, Мэри ответила ему так же страстно.

«Не следует этого делать. Это нехорошо. А впрочем, не важно», — подумала девушка.

— Эдвард, погоди, — окликнула Мэри. — Не беги так быстро.

Она изо всех сил пыталась за ним угнаться, и тонкие веточки хлестали ее по ногам.

— Извини, — отозвался брат, обернувшись к ней. Здоровой рукой он сорвал длинную и толстую травинку и засунул ее в рот. — Я задумался кое о чем.

— Об отце? — Мэри остановилась, затаив дыхание.

Эдвард кивнул.

Над головой громко закричала птица. Запрокинув голову, девушка увидела двух огромных черных дроздов, сидевших на одной из нижних веток дерева.

— А дрозды появляются к удаче или к беде? — спросила Мэри.

— К беде, наверное, — ответил брат задумчиво. — Черный — цвет смерти, верно?

— Не будь таким мрачным, — попросила Мэри. — Я вытащила тебя на прогулку специально, чтобы ты развеялся.

— Извини, — вздохнул Эдвард. — Но как же мне не быть мрачным, Мэри?

— Из-за руки? Но она скоро заживет.

— Нет, — ответил брат, разглядывая свою тяжелую перевязку. — Я беспокоюсь об отце. И о Ребекке. И...

— О Ребекке? — перебила Мэри, подходя к стволу дерева. — Разве она заболела?

— Нет, — покачал головой Эдвард. — Но в последнее время она выглядит такой ослабевшей, такой измученной и потерянной. Я совсем не узнаю ее.

— По-моему, она просто переутомилась, — предположила Мэри, — Эзра очень трудный ребенок.

Брат не ответил. Дальше они продолжали прогулку по лесу молча. Последние лучи заходящего солнца пробивались сквозь кроны деревьев, бросая под ноги изломанные синие тени.

— Скоро уже будет пора обедать, — сказал, наконец, Эдвард, дожевывая травинку— Ребекка, наверное, уже волнуется.

— Что ж, пойдем обратно, — согласилась Мэри. Она пробежала пальцами по морщинистой коре дуба и повернулась.

— Сегодня я пытался поговорить с отцом, — произнес Эдвард, беря сестру за руку. — Мне нужно было разобраться с торговыми расписками. Но у него на уме только этот проклятый паралич.

— Ох!

Кругом было тихо, лишь только гудели комары. Мэ­ри прикрыла глаза руками. Увидев на пути большой бе­лый валун, девушка остановилась.

— Что-то непонятное творится с отцом, — продолжал Эдвард, почесывая шею и отгоняя комаров. — Он выглядит неплохо. Кажется, что он совсем здоров. У него ничего не болит. И все же...

— Может быть, к нему еще вернутся силы, — сказала Мэри с надеждой и повернулась к брату. — Ты совсем извелся. И не можешь говорить ни о чем, кроме семейных неурядиц и бед.

— А ведь у нас все было так замечательно, — сказал Эдвард с горечью. — Мы были так счастливы. А теперь все сломалось...

Он остановился.

Мэри увидела, что его глаза увлажнились, а рот приоткрылся, и оттуда выпала травинка.

— Эдвард, что с тобой?

Она последовала взглядом туда, куда он указывал. Сперва девушка приняла золотистое свечение за последние солнечные лучи.

Но тут же поняла, что солнце уже почти скрылось. Свечение было слишком ярким.

— Пожар! — завопил Эдвард, пламя отражалось в его испуганных глазах. — Лес горит!

— О, нет! — воскликнула Мэри, хватая брата за руку. — Смотри, Эдвард!

За стеной пламени извивалась какая-то фигура.

— Кто-то не может вырваться из огня! — закричала девушка.

Дата добавления: 2015-07-08