Часть 9. Проснулся от бряканья ключей в замке

***

Проснулся от бряканья ключей в замке. Обычно Леха приходит тише, значит, сегодня решил мне дать знать, что уже вернулся. Хороший друг, только нам нет смысла прятаться, мы даже не раздевались. Миша недовольно поморщился во сне и еще глубже зарылся носом мне в шею. Не хочу шевелиться, так приятно – лежать, обнявшись.
Друг тихонько передвигается по квартире: наверное, заглянул, увидел нас дрыхнущими, и теперь старается не будить. Через какое-то время слышу закипающий чайник, тихие хлопки холодильником. Понимаю, что пора вставать. Он же изведется, бедный.
– Доброе утро, – выползаю на кухню.
– Доброе, – косит друг. – Все плохо?
– Все хорошо. Я не хочу это обсуждать, пока.
– Понял, – кивает Леха, стараясь говорить тихо. – Вы хотя бы до сих пор вместе, это радует.
– Да, мы решили не торопиться.
– И правильно. Завтрак на троих готовить?
– Хочешь выгнать парня голодным? – усмехаюсь вопросу друга и присаживаюсь за стол.
– Я? Да никогда. Сегодня к себе поедешь? – парень отодвигает стул и устраивается напротив меня.
– Нет, пойдем с Мишкой гулять в парк.
– Она звонить будет. Мар, решай уже что-нибудь.
– В понедельник к ней заеду, поговорю.
– Да хер ли с ней говорить? Гони ее к черту! – выдает Шаров чуть громче и тут же косит в сторону спальни. – Он не знает?
– Нет, конечно. Не говори ничего. Сам разберусь.
– Ты уже месяц не можешь разобраться, – шипит друг.
– Я тебе мешаю? Мне съехать?
– Да причем здесь это? И куда ты собрался? К гомофобу Вовчику? Он тебя там за пару дней вусмерть залечит. Я тебя не гоню, но меня Лерка сильно беспокоит. Она же не уйдет сама. Она знает, что ты повышение получил?
– Да.
– Тем более. Ты же понимаешь, искать нового спонсора долго, вот она и будет тебя пытаться удержать. Как бы боком все это не вышло. Не тяни, Мар, гони ее в пень.
– Я разберусь. В понедельник поеду. На выходные у меня планы.
– Дурак ты, Герда. Наивный и мягкосердечный.
– Может быть. Все, давай не будем об этом, я жрать хочу.
– Ага, только в плане пожрать на халяву ты и спец. Сам готовь, – улыбается Леха и откидывается на спинку стула, закинув ногу на ногу.
– Твоя кухня – тебе и готовить, – я элегантно копирую его позу.
Так и сидим, сверлим друг друга взглядами. В одинаковых позах, с одинаковыми дебильными улыбками на мордах.
– Доброе утро. У тебя гость? – на кухне появляется Мишка, сонный, помятый, потирает глаза.
– Здравствуй, Миша. Вообще-то, это вы тут гости, – выдает Шаров, не меняя позы.
– Да? – брюнет как-то быстро собирается, вытягивается, и на меня – глядь.
– Ага, я здесь как бы временно обитаю. У меня дома… – и что сказать?
– Ремонт у него там, затянувшийся, – и косяка на меня, – вот в понедельник Марочка поедет, наваляет этим гастарбайтерам, глядишь, они все быстренько к среде и закончат. Да, Мара?
– Угу, – опять выручил, но при этом жестко ограничил по времени. Его, конечно, можно понять: он тоже не может никого привести, да и сколько можно терпеть на своей территории чужого человека, хотя бы и друга?
– Ну, чего встал? – командует Леха. – Падай за стол, счас вас, бездомышей, кормить буду.
Друг встает и топает к холодильнику. Мы с сероглазкой молча переглядываемся, пока он греет котлеты и жарит яичницу. Я ближе к концу подтягиваюсь сварить кофе и заварить Мише чай. За завтраком Леха пытает брюнетика вопросами, а я впитываю информацию. Где живет, где учился, почему выбрал эту специальность. Про родственную связь с генеральным не упоминает. Про работу вообще как-то старается не говорить. На вопрос «Были ли у тебя парни до Мара?» оба едва не падаем со стульев.
– Леха?! – возмущенно ору я.
– Только один, – в голос со мной отвечает Миша.
Что?! Кто? Когда? Он же сказал, что не гей!
– Давно? – невозмутимо продолжает допрос мой лучший друг.
– Этим летом, – покраснев, отвечает брюнетик. Хотя мог бы и вообще промолчать.
– Насколько серьезно?
– А я могу не отвечать? – превращаясь в помидор, хрипит сероглазка и смотрит при этом на меня.
– Что еще за допрос, Шаров? – встреваю я в этот диалог.
– Да я же так, просто из любопытства, – мило улыбается друг и спокойненько попивает свой кофе.
– Нездоровое у тебя любопытство, – рычу на Леху.
– Ну, я ж не заставляю отвечать, не хотите – не надо, – сама невинность.
– Миш, не обращай на него внимания.
Зачем он это спросил? А зачем он ответил? Они что, меня доконать решили? Меня ж теперь прямо разрывает от любопытства! А как спросить у Мишки про это, я не знаю. Встаю из-за стола, убираю за всеми посуду, мою и иду в комнату. Миша следом.
– Он немного странный, – задумчиво произносит брюнетик.
– Он хороший друг, – киваю в ответ.
– Ты злишься на меня?
– Нет, с чего ты взял?
– Ну, ты так быстро ушел из кухни и молчишь.
– Я просто думаю, – подсаживаюсь к парню на диван. – Мне ты сказал, что не гей.
– Ну, мне же надо было как-то тебя остановить тогда, – оправдывается Миша. – И я не совсем гей. Было-то всего с одним парнем, а раньше с девочками дружил.
– С Костей? – стараюсь говорить спокойно, но внутри поднимается волна злости. Бесит меня этот крашеный…
– Что? – удивленный взгляд на меня.
– Было – с этим Костей крашеным?
– Он не крашеный, вроде.
– Значит, с ним.
– Нет, он просто друг.
– А с кем? – а вот это, наверное, лишнее.
– Нас Костя познакомил. Но мы уже расстались давно, – и глаза такие честные!
– Ненавижу твоего Костю, – отворачиваюсь в сторону, чтобы скрыть эмоции.
– Да что он тебе сделал?
– Не знаю, он меня просто бесит. Он красится.
– А, ты про глаза? Ну, так он же не все время. Это он на фест ходил, оттуда фотка на аве. А вообще нормальный парень, жаль что эмо. Но это тоже временное. Мелкий еще, перебесится.
– Он разве не твой одногруппник? – снова смотрю на парня.
– Не, он на первом курсе только. Мы раньше в одном дворе жили. Он весной сюда приехал, нашел меня. Ну и, как-то стали общаться. Я ему с поступлением помогал немного, пока он курсы изучал. А потом он мне предложил в гей-клуб сходить, проверить мою реакцию. Там и познакомил с … в общем, ты понял.
– Он не выглядит малолеткой.
– А еще у него поддельное водительское, ему кто-то из его хахалей подогнал. В общем, он не такой, каким кажется. Хороший парень, только блядь.
– М-да, интересные у тебя друзья.

В парк мы все-таки пошли, но уже ближе к вечеру. Гулять по центральным аллеям не стали, ушли вглубь, туда, где поменьше народу. Прошлись на закате, держась за руки. Романтика. Миша балдел, я тоже. С Леркой у меня такого не было. Как-то все быстро получилось. Это я сейчас понимаю, что ей, в общем-то, и нужны были от меня только деньги. Любил только я. Благо, что недолго, и все закончилось. Хотя, нет, не закончилось, но сейчас это не важно. Главное в данный момент – его ладонь в моей руке, тишина заброшенных дорожек и заходящее солнце.
После парка предложил отвезти до дома, он отказался. Проводил на автобус, сдержав эмоции дружески махнул рукой, получил в ответ учтивый кивок и утопал на стоянку. Отвечать на Лехины вопросы не стал, ушел к себе и до полночи писал ему глупые смс-ки. Выпросил в кафе на завтра.
Долго просидеть в кафе нам не дали, сероглазке начали активно названивать друзья-сожители, чем подпортили нам настроение. Разошлись быстро, но Мишка улыбался, уходя. А в понедельник мы снова увидимся. Так что, жизнь-то налаживается.

Блин, вторую неделю подряд Воробьев созывает начальников на ковер и… не то, чтобы орет, но молнии глазами мечет, Зевс-громовержец, мать его. Сегодня достается и мне, причем, за дело. Всплыла какая-то накладная с косяком. Чьим, не знаю, но вместо двухсот упаковок товара в накладной зафигачили аж две тысячи. Ну, а склад, – естессно! – все это счастье без задней мысли отгрузил. Выгребли все запасы, но набрали. Хоть бы один кто мозг включил и задумался над циферкой. Так нет, добросовестно упаковали и выслали. Вот заказчик-то был удивлен – тысяча восемьсот бесплатных упаковочек пришло. Повезло еще, что добросовестный попался, отказался получать лишнее, велел обратно везти. Узнаю, кто накладную на склад готовил – голову оторву.
В общем, огреб, мама не горюй. После планерки долго сидел-краснел тет-а-тет с генеральным. Косяк оказался Маринкин, как ни странно. Она у нас давненько, раньше за ней такого не наблюдалось. А я ее в свои замы прочил: эх, теперь не прокатит, поди. Чтобы при всех не отчитывать, вызвал к себе. Расплакалась. Вместе поперлись на склад, ну, чисто зло сорвать, затем, отпустив девочку работать, пошел в приемку. Хотел было на них часть вины повесить, не вышло. Был послан далеко и надолго, и не в самой лицеприятной форме. Поперся в кадры, писать объяснительную за отдел, промаялся почти до часу. Гердт гуляет – работа стоит! И уже не смешно. Там реальные завалы, а я бегаю по этажам. Пожалуй, обед пропущу, попрошу кого-нибудь мне салатик купить, перекушу в процессе.
Уставший и злой, захожу в офис и… замираю. Картина Репина: Приплыли.
Лерка, вся в слезах и с размазанной тушью, сидит на стульчике, театрально заломив белы рученьки, вокруг нее носятся ошалевшие сотрудники и только Мишка сидит на своем месте, злющий как тысяча чертей. На секунду все в зале затихают, смотрят на меня слегка удивленно и даже презрительно. А в следующее мгновение офис оглашается смертным воем раненой волчицы. Лерка с удвоенной силой начинает реветь, а Марина ее успокаивает.
– Ма-а-ар, как же та-а-ак?! – воет моя бывшая.
Стою в проходе, молчу. Может, умер кто?
– Что случилось? – выдавливаю из себя.
– За что-о-о?! – не унимается баба. – Как же я теперь одна-а-а? С ребеночко-о-м!
– Чего?! – реву уже я. Какой на хрен ребеночек?
– Мартин Эдуардович, ну Вы и сволочь, – гневно вставляет Маринка. – Бросить беременную девушку прямо перед свадьбой, ради какой-то вертихвостки? Еще и из дома выгоняете.
Чего??? Стою, открыв рот и выпучив глаза. Какая свадьба? Какая вертихвостка? Народ смотрит на меня как на врага. Ловлю взглядом глаза брюнетика – презрение и ненависть. Твою мать!
– Так, всем работать, а ты быстро за мной, – подлетаю к Лерке, хватаю ее за локоть, совсем неделикатно, жестко сжав пальцы, оставляя синяки и намеренно причиняя боль. Благородный идиот только что сдох в корчах, милая! Тащу ее в свой кабинет.
– Какого хуя?! – рычу на эту дуру.
– Я тебя предупреждала, возвращайся, не то хуже будет, – спокойно отвечает Лерка, потирая конечность.
– Какой еще ребенок, дура? Что ты выдумываешь?
– Ну, они-то не знают, – ехидная усмешка на лице. – И не узнают. Ты для них теперь – бездушная сволочь. И шлюшка твоя об этом узнает, не отмоешься. Она ведь тоже тут работает? Сомневаюсь, что ты еще где-то мог кого подцепить, ты же живешь на своей работе.
– Как ты вообще сюда попала? Кто тебя пустил? – голос срывается, руки трясутся.
– А ты забыл сказать, что я больше не твоя невеста, а охранник меня запомнил с того корпоратива. Сказала, что к тебе по очень важному делу.
– Все, что ты сказала – ложь. Тебе никто не поверит.
– Уже поверили, – улыбается, стерва. – Иди, попробуй им теперь докажи, что ты белый и пушистый.
– Зачем тебе это надо? – в отчаянии отступаю на шаг назад. – Я ведь все равно не вернусь. Теперь уж точно.
– А теперь и не надо. После такого позора тебе проще будет найти новую работу, чем отмыться на этой. И ты мне больше не нужен, у тебя был шанс, но ты его профукал. Я предупреждала, что не нужно меня злить, ты не послушал. Теперь прощай, неудачник.
Лерка медленно обходит меня и, открыв дверь, горестно всхлипывает:
– Я все равно люблю тебя, Мар. И ребенка твоего сохраню. Мне от тебя ничего не нужно. Я его одна выращу. Я смогу.
Захлопывает дверь, оставляя меня в тишине и ужасе. С минуту стою в ступоре, затем хватаю со стола подставку для ручек и со всей силы и злости, что во мне скопилась, отправляю ее в стену. Ручки, карандаши, скрепки и прочая мелочь фейерверком разлетается по всему кабинету. Сука! Он все это слышал. Видел! За что?
– Лех, – хриплю в трубку, сдерживая злые слезы. – Я счас повешусь к черту.
– Так, спокойно. В чем дело?
– Лерка только что была здесь. Это пиздец.
– Ты где?
– У себя.
– Не шевелись, буду через минуту, – друг отключается.
Откладываю телефон на край стола и опускаю голову на скрещенные руки. Это конец.

Дата добавления: 2015-07-08