Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 28. Голубые глаза выглядят огромными на исхудавшем лице

 

Голубые глаза выглядят огромными на исхудавшем лице. На ней дорогое кашемировое пальто цвета молока, черное платье и сапоги на высоких каблуках. Светлые волосы красиво уложены. Она производит впечатление успешной в финансовом плане женщины.

Она выглядит блистательной и несчастной.

- Можно мне мою сумочку?

Протягиваю ей сумку, ее рука вздрагивает, когда соприкасается с моими пальцами.

Я часто думал, что испытаю, увидев ее снова, встретившись с ней случайно?

Раздражение от неловкости момента, обычную неприязнь или ярость?

Но внутри не всколыхнулись былые обиды. Я просто впитываю каждую деталь, запоминаю, как светлые пряди касаются щек, как ресницы изогнутой дугой оттеняют ее светлые, чистые глаза.

Мы оба молчим, исследуя друг друга взглядами. Наверное, у меня такое же жадное выражение лица, как и у нее. Будто эта встреча – лишь случайность, благодаря которой нам выпал шанс узнать то, чего мы старательно избегали.

Она не искала меня, я знаю. Иначе давно бы нашла. И я не интересовался, как дальше сложилась ее судьба. Я уехал из города меньше, чем через месяц после нашего разрыва. А сейчас вернулся только для того, чтобы навестить стареющего отца.

Как же она красива! Я и забыл…

Мысли, как тени, пробегают по ее лицу. Когда-то мне не составляло труда читать ее, как открытую книгу. Мне и сейчас кажется, что я вижу потрясение, грусть, испуг, тоску…

Она отворачивается и стремительным шагом проходит мимо, опустив голову.

Убегает точно так же, как и когда-то. Может, стоит ее отпустить? Но эта тоска в ее глазах…

- Ира, стой!

Она оборачивается, полы пальто разлетаются в стороны. Она боится меня? Не хочет видеть? Не могу устоять.

- Что же опять убегаешь? Давай подвезу тебя.

- Не нужно. Я сама доберусь, - у нее сиплый голос, словно она заболела.

- Мне не сложно.

Интерес просто убивает меня. Одно дело –забыть о ней, когда нет ничего рядом, что напоминает о ее существовании, другое – видеть ее, коснуться кончиками пальцев и отпустить опять.

Она стоит немного растерянная и не знает, что мне ответить. Я подхожу к ней так близко, что чувствую легкий запах духов, тех самых, которыми она пользовалась на Крите, тех самых, которыми каждое утро нашей недолгой совместной жизни пах я, вставая с ее постели.

И все воспоминая, так усердно спрятанные мною в глубинах памяти, вырываются наружу. Я снова ловлю ее на улице под дождем и целую, пока у нас не сбивается дыхание, покупаю ей чулки и белье, потому что после нашего страстного секса в парке они безнадежно испорчены. Но больше всех остальных моментов я вспоминаю те ночи, которые мы провели вместе, в съемной квартире рядом с моей, в уединенной спальне, которую я считал нашей. Я помню каждое утро, когда она готовила мне завтрак и целовала перед уходом на работу. Я помню все!

Беру ее под руку и веду к выходу. Она не сопротивляется, но и не горит желанием ехать со мной. Все забыто?

Заглядываю в ее личико, исхудавшее, с выделяющимися скулами. Ее красота стала изысканной и утонченной, подчеркнутая трагичностью и загадочностью. Что произошло в ее жизни?

Борюсь с собой, но проигрываю.

Мне все еще хочется знать, как повернулась ее судьба, я все еще чувствую потребность коснуться ее.

Подвожу ее к своей новой белой Ауди. Мне почему-то как мальчишке хочется произвести на нее впечатление. Но насколько я помню, она не интересовалась ни уровнем моих доходов, ни той материальной выгодой, которую можно было получить от такого парня, как я.

Открываю дверцу, она элегантно садиться в салон, подбирая края пальто.

- Домой?

- Я больше не живу здесь.

- Куда тогда?

Она называет адрес, я приблизительно помню дорогу.

- И где ты сейчас живешь?

- Я переехала на новое место, когда мне предложили работу, - она уходит от ответа.

- Что за работа?

- В благотворительном фонде.

- Тебе всегда нравилось это направление.

- Да. Я рада, что мне представился такой шанс.

- А здесь как оказалась?

- По работе и заодно родителей проведать.

Я обдумываю ее ответы. Как и я, она не осталась здесь. Она сказала, что переехала, но не упомянула мужа. Насколько мне известно, Влад занимает мою бывшую должность. Они работают в разных городах? Живут порознь?

Я стараюсь умерить интерес. Как бы не сложилась ее судьба, меня это не должно волновать. Она сделала свой выбор, и он был не в мою пользу.

На протяжении всего пути она молчит, сцепив руки на сумочке. Лицо неподвижно, взгляд застыл где-то вдалеке. О чем она думает? О тех ошибках, что мы совершили?

Она говорит, чтобы я повернул налево и остановился. Смотрит на меня непроницаемым взглядом. А она изменилась. Я не могу, как раньше, увидеть ответы на свои вопросы в ее глазах. Наша встреча ошеломила ее, но она взяла себя в руки.

- Спасибо.

Дверца машины хлопает, я наблюдаю за ее танцующей походкой. Она не сказала, что рада, не выразила надежду, что мы еще увидимся. Упорхнула, как птица, оставив после себя только легкий запах духов в салоне. Уверен, что ее уже завтра не будет в этом городе. Как и меня.

 

У меня до сих пор все дрожит внутри. Я много раз представляла нашу встречу и со временем моя воображаемая реакция менялась. От жалостливых увещеваний меня простить к выжидательной позиции, от безрассудной, но молчаливой любви и попытки запечатлеть все до последней мелочи в памяти до холодного кивка и вежливого вопроса о здоровье.

Я ведь распрощалась с ним навсегда. Запретила себе думать о том, чтобы попытаться найти его, снова завязать отношения.

Но ни один вариант, созданный в уме, не оказался тем, что я испытала в действительности.

Сначала был шок. Я плохо понимала, что творится вокруг, видела только его невероятные глаза, которые сверкали, как драгоценные камни, оттененные черной шевелюрой. Его черты нисколько не изменились. Гладко выбритые щеки, высокие скулы и четко очерченные губы. Господи, как же я хотела поцеловать их, чуть было не двинулась к нему в слепой жажде.

Сердце ныло, мое сердце в его груди.

Словно не было всех этих месяцев разлуки. Пустота в душе исчезла, вот чего мне не хватало. Его взгляда, его присутствия.

Он выглядит так, будто его наша встреча не взволновала. Спокойный, холодный, отстраненный. Я понимаю, что мне нужно идти, чтобы не развалиться прямо у него на глазах. Но не могу сделать ни единого шага.

Неужели ты все еще сердишься на меня? Не сердись, я уже наказана и выпила горькую чашу сожалений до дна. Ты одинок или влюблен? Я одинока. И никого у меня нет, кроме тебя. Ты, только ты всегда будешь моим единственным.

Прошу отдать свою сумочку. И когда он протягивает ее мне, нарочно прикасаюсь к его пальцам. Тоскую, как же я тоскую!

Чувствую, как силы меня покидают. Опускаю голову, чтобы разорвать зрительный контакт, иначе мне не уйти. Каблуки стучат по мраморному полу.

Он окликает меня. Я оборачиваюсь, с ужасом ожидая, что он скажет. Мне почему-то страшно. Я боюсь новой боли.

- Что же опять убегаешь? Давай подвезу тебя.

Время смеется надо мной. Как часто он предлагал это мне? После работы, после приема, после случайной встречи в магазине.

- Не нужно. Я сама доберусь

- Мне не сложно.

Обычная любезность? Интерес? Все повторяется. Я в его машине, его крепкие руки на руле, в салоне витает запах кожи и чего-то неуловимого, от чего бешено колотится пульс. Я все еще трясусь в его присутствии, неловко теребя замки на сумочке.

Наша беседа не выходит за границы обычной вежливости. И несмотря на то, что мне все это время хочется смотреть на него, я не позволяю себе этого. Я и так знаю, что ждет меня, когда я выйду из машины. Ничего!

Кажется, он уже сожалеет о своем решении подвезти меня.

Невыносимо.

Господи, я хочу выйти! Бежать от него за край света. Обнять его и прижаться лбом к плечу.

Говорю, где повернуть и остановится. Бросаю на прощание спасибо и иду, обходя лужи, к родительскому дому.

Ну вот и все. Ни радости от встречи, ни надежды на то, что любовь еще не забыта. Мы расстались, как малознакомые люди.

Как же мне хочется обернуться, еще один разок увидеть знакомую фигуру в автомобиле. А если я больше никогда его не встречу?

Возле ступеней останавливаюсь и смотрю назад. Машина урчит мотором, так и не тронувшись с места. Я плохо вижу его очертания, но мне кажется, что он смотрит на меня.

Мне нечего ему сказать кроме того, что было уже сказано давным-давно, любое мое действие будет казаться глупым. Но как же меня тянет к нему, такому знакомому, близкому когда-то, все еще любимому. Превозмогая себя, захожу в темный подъезд и закрываю дверь.

 

Я плохо помню, как провела тот день. Мама так и не сделала первый шаг, а папа почти все время провозился с Женей. Но я была рада такому положению дел. Иначе, спроси меня кто-нибудь о том, как обстоят мои дела, я бы окончательно потеряла самообладание.

Ночь я спала плохо, утром была растрепана, расстроена и хотела уехать домой и спрятаться в свою раковину.

Всю обратную дорогу мы с Женей проболтали о всяких мелочах, и я немного отошла. Но как только такси подвезло нас к дому, меня опять стало угнетать чувство, будто я снова испортила свою жизнь.

Иногда лучше не видеть некоторых людей, чтобы не вспоминать события, связанные с ними.

Я всегда сомневалась: действительно ли слепому от рождения не следует желать прозрения хотя бы на минуту, чтобы увидеть удивительный мир вокруг, или все же стоит получить этот незабываемый опыт? Раньше я считала, что увидеть, как солнце золотит тонкие нити дождя, или как море меняет цвет от темно-синего до лазурно-бирюзового нужно. Эти впечатления станут самыми грандиозными в жизни человека, который познавал окружающий мир только посредством четырех чувств. Но сейчас я начинаю сомневаться в своем решении. Слепой поймет, что он теряет, и от этой горечи не избавиться уже никогда.

Может быть, все эти мысли – следствие женской тоски по крепкому мужскому объятию? Пока я не увидела Вронского, даже не думала о том, чтобы найти кого-то, ходить в кино, на пикники, просто смотреть телевизор на одном диванчике, нежась в объятиях сильных рук.

Нет, это было не от похоти или не по причине внезапно взыгравших гормонов. Мне по-человечески хотелось той близости, тепла, которые женщина испытывает, прижавшись к мужскому телу. В моем случае это была бы лишь иллюзия того, что я не одна. Но каждый раз, когда я представляла себе, как приведу кого-то в маленький неказистый дом, ставший моим гнездышком, мне хотелось плеваться от чувства гадливости. Все это было бы не по-настоящему, только ради секса. А секса, как такового, мне не хотелось. Только тепла и понимания.

Когда я подумала об интимном акте, лицо Вронского же всплыло в памяти. Устав бороться сама с собой, я призналась, что хотела его, именно его и никого другого.

Мы не успели разделить все, что нам выпало по какой-то невероятной случайности. У нас было так мало времени, чтобы насладиться друг другом, узнать привычки, предпочтения, увлечения – то, чем мы живем каждый час, каждый день. Только страсть мы успели познать сполна.

На работу я вышла с чувством облегчения, что не остаюсь больше один на один со своими мыслями.

Мы решили опробовать экспериментальное лечение, разработанное израильскими учеными. Господин Вайцман содействовал нам, как только мог. Я не знала, откуда у него это рвение, пока мы однажды не встретились с ним лично. Он рассказал, что перенес рак, выстоял, несмотря на прогнозы. И был твердо уверен, что каждый шанс должен быть использован. А уж умирающий человек пойдет на все, даже станет подопытным кроликом, лишь бы крепко ухватиться за жизнь.

Михаэль был низким, круглым и абсолютно лысым мужчиной, производившим немного резковатое впечатление на собеседника. Он остался с болезнью наедине, потому что у него не было семьи или близких родственников. Его поддерживали волонтеры из какой-то общественной организации. И благодаря двум чужим людям, приходившим к нему ежедневно, остававшимся с ним в самые тяжелые часы, он не потерял надежду и выжил.

Поэтому, узнав о том, как работает наш фонд, он решил его поддержать.

Сейчас я должна была договориться с ним о встрече с израильскими медиками. Сама лететь я не хотела – Женю не на кого было оставить в этот раз. Поэтому Анна Ивановна собиралась на встречу сама уже в эту пятницу, мне же оставалось уладить кое-какие организационные вопросы.

Использование нанотехнологий в лечении рака звучало очень обнадеживающе, оставалось узнать, настолько ли прогнозы соответствуют действительности.

Я договаривалась с еще одной клиникой. Там применяли экспериментальное лекарство, которое обладало меньшей токсичностью по сравнению с тем, что мы сейчас использовали, и глубже проникало в ткани, убивая пораженные клетки.

К середине дня, немного уставшая, но довольная результатами переговоров, я собиралась на обед. В приемной меня окликнули.

- Ирина Викторовна, к нам пришел мужчина, хочет узнать по поводу спонсорской помощи.

- Лида, пусть обратятся к Регине. Она еще здесь, а я уже уезжаю на обед.

- Я могу и подождать.

Каблуки врастают в пол. Этот голос снится мне ночами. Бежать или все же встретиться лицом к лицу? Меня тянет в приемную, будто там установлен сильнейший магнит.

Вронский сидит в черном пальто, закинув ногу на ногу. Из под распахнутого ворота выглядывает темный костюм и белая рубашка, оттеняющая его смуглую кожу. Лида явно тает под его взглядом. Что же, Лидочка, ты не первая.

- Что тебя сюда привело? – мой голо звучит холодно? Или похоже, что я сейчас грохнусь в обморок?

- Да вот, решил сделать свой вклад.

- Это начинает входить у тебя в привычку, не так ли?

- Я бы так не сказал. Но мне приятно, что меня можно назвать филантропом.

- По филантропам у нас специализируется Регина Миллер. Лида, направьте господина Вронского к ней.

Я чувствую, что он играет со мной. Зачем? Если бы хотел поговорить, мы могли бы это сделать два дня назад. Почему он решил опять разрушить мою жизнь, ворвавшись в нее, как ураганный ветер?

- Я обязательно загляну к Регине Миллер, раз уж ты не можешь принять меня, но попозже. А сейчас я что-то проголодался.

Меня накрывает волна возмущения. Я бросаю взгляд на Лиду, которая заинтересованно наблюдает за нашей перепалкой, и иду к лифту.

Вронский не спеша следует за мной. Каков наглец! Мы входим в кабинку, и он нажимает на кнопку первого этажа.

- Сергей, зачем ты приехал?

- Как я уже сказал, хочу заняться благотворительностью. А чтобы не нарушать традицию, сделать это следовало именно через тебя.

- Что тебе нужно, я спрашиваю?

- В данный момент я хочу пообедать. Ты, насколько я понял, тоже.

- Не юли! – меня берет злость на на свою чертову эмоциональность и неумение контролировать себя в его присутствии. Я злюсь на него за то, что он так отвратительно спокоен и пребывает в игривом настроении.

- Пообедай со мной.

Что-то в его интонации заставляет мои колени подгибаться. Спокойный, уверенный голос, настойчивый и в то же время с ноткой сомнения в том, что его просьба будет удовлетворена.

- Пообедай со мной, - повторяет он чуть тише и уже без улыбки.

Тону в его глазах. Могу ли я себе позволить утонуть еще раз?

Он выходит из лифта и вопросительно смотрит на меня. Что ж, это всего лишь обед.

В маленьком ресторане мы выбираем что-то в меню бизнес-ланча. Он шутит и предлагает мне выпить, чтобы расслабиться.

- Сергей, что происходит?

- По-моему, я уже все сказал.

- Нет. Зачем ты здесь? Оставь пафосные речи для кого-то другого.

- Мне стало интересно, как у тебя дела.

- А в прошлый раз ты не интересовался ими. Что изменилось?

- Наверное, ты.

- Это вряд ли. Я осталась прежней.

- Как живешь? Почему уехала?

- Я уже сказала. Предложили работу получше.

- И оставила мужа в другом городе?

- Я не замужем, - я говорю ему это, глядя прямо в глаза. Он удивленно замолкает, пытаясь осмыслить мой ответ.

- Ты развелась?

- Да.

- Влад все узнал?

- Да.

- Что ж, сожалею. Я к этому не причастен.

- Я знаю.

Он молчит, рассматривая меня, как под микроскопом, пока нам подают салаты.

- Жалеешь?

- Я о многом жалею.

Пусть не думает, что семья ничего не значила для меня. Когда я поняла, что Влад простил меня, мне показалось, что я, наконец, задышала полной грудью. Стало так легко и светло, что той ночью я плакала от невероятного облегчения и благодарила Всевышнего за такого чудесного бывшего мужа.

Но и о нас я тоже не забывала. Ни на одну минуту. И та боль, которую я читала на его замкнутом лице, когда стояла возле собранных чемоданов, преследует до сих пор. Может быть, это мой шанс избавиться от вины?

- Прости меня, Сережа. Прости за все.

- Ну что ты, все давно забыто, - если он хотел обратить все в шутку, то у него не получилось.

- Я знаю, что тебе было плохо. Видно, у меня не получается строить, только ломать, - я отвожу взгляд и смотрю в окно, за которым расцветает весна. – Надеюсь, ты счастлив сейчас.

- Да, спасибо, свой бизнес, подружка супермодель.

Его ирония жжет, как огненные языки. Зачем он так? Или это не ирония?

- Что ж, поздравляю.

- Не стоит.

- Отчего же. Не каждый смог бы оправиться от такого и пойти дальше, достичь большего.

- А ты не смогла?

- Нет.

- А как же работа?

- Работа еще не все.

- Нет нового любовника?

- Не твое дело.

Мы зло смотрим друг на друга. К чему эта встреча? Чтобы вылить друг на друга накопившиеся обиды?

Я понимаю, что не стоило сидеть с ним здесь, не стоило ждать индульгенции. Не так просто.

Он берет себя в руки. Только что прожигал меня взглядом, а сейчас абсолютно спокоен и расслаблен. Мне надоели эти игры. Соглашаясь на обед, я тайно надеялась, что это может быть заветным примирением, возможно, даже чем-то большем. И мое сердце трепетало от этой мысли. Но все оказалось иначе.

- Наверное, я пойду.

- Не хотел тебя обидеть.

- Но и прощать тоже не собирался. Как долго планируешь меня наказывать за прошлое? Специально приехал сюда изображать благородного рыцаря, а на самом деле это мелкая месть. Не нужно, Сережа, я и так …

Я не собираюсь больше изливать перед ним свою душу.

- Что и так?

- Я устала и ухожу.

- Ты не доела.

- Можешь наслаждаться, если тебе нравится мой заказ. Уверена, ты с удовольствием его оплатишь.

Хватаю сумочку и ухожу. К черту его деньги! К черту его самого с его супермоделью!

Уже у выхода я слышу, как он смеется.

 

 

Я не поехала в офис. Побоялась, что застану его там. Вместо этого умчалась к поставщикам медицинского оборудования, основательно с ними поругалась из-за скачка цен в прайсе и вернулась на работу, выпустив пар и принеся пользу, потому что все-таки отстояла старые цифры, пригрозив полностью разорвать контракт.

В офисе его не было, но Регина, впорхнувшая ко мне в кабинет с ошалевшими глазами, нараспев расхваливала щедрого и красивого спонсора, который пожелал участвовать в Весеннем балу – большом благотворительном мероприятии, вырученные средства от которого пойдут в специальный фонд трансплантологии.

Я сцепила зубы и попыталась сохранить терпение. Регина вся сияла, чем вызывала у меня желание плеснуть ей в лицо холодной водой.

Что ж, он решил достать меня таким образом. Пусть попытается. Я извинилась, я была искренна, но он посчитал, что этого недостаточно.

Вечером Женя принесла из садика картину. На уроке рисования они изображали весенние цветы.

- Мама, почему у нас ничего не цветет весной?

А действительно, почему на нашем хорошеньком, маленьком дворе так уныло?

Уже на следующее утро, еще до работы, я поехала на рынок. Накупила целую кучу уже распустившихся хионодоксов, подснежников и готовых к цветению нарциссов. У одной бабульки взяла несколько кустов барвинка, и, наконец, не смогла удержаться от роз.

Домой приехала перепачканная, но довольная. Холодные листья согрелись от моих рук. Я поставила их в тень беседки, решив высадить вместе с Женей после работы, и побежала в душ, предварительно вызвав такси.

В офисе меня уже ждал Лавров. Они с Анной Ивановной обсуждали поездку в Израиль, а все документы остались у меня. Выйдя после совещания, Михаил Петрович подмигнул и заметил:

- Ты прямо вместе с весной расцветаешь, Ирочка.

Правда? Интересно, почему бы это?

Вечером Женя командовала, какие цветы и куда садить, а потом с гордой улыбкой поливала саженцы из лейки. Получилось красиво, но я переживала, что растения с бутонами могут не приняться.

На следующий день Регина, смущаясь, подошла ко мне и спросила, не будет ли нарушением профессиональной этики, если на Весенний бал она придет с одним из спонсоров. Мне не нужно было спрашивать, с кем. Я прокляла Вронского, его привлекательную внешность и чрезвычайную мстительность, но Регине ничего не сказала. Они взрослые люди, я в их отношения лезть не собиралась. Однако мимоходом про себя отметила – значит, никакой модели нет?

Время побежало стремительно. Дел на работе прибавилось. Я едва успевала за Женей. Иногда отводила ее в сад раньше, а сама мчалась на работу. Обычно летом наблюдалось затишье, поступление финансов резко снижалось, так что нам нужно было набрать максимальное количество средств именно сейчас. По сути, именно для этого и устраивался благотворительный бал. Один входной билет стоил тысячу долларов.

Я волновалась и ругала себя за глупость. Вронский там будет. Эта мысли трепетала в моей голове, как бабочка. А еще я постоянно думала, что он не утратил ко мне интерес. И это одновременно пугало и будоражило меня. Итак, в моей голове поселились еще и тараканы, а ведь я ненавижу насекомых.

Очистить разум от непрошенных гостей помог очередной завал на работе. В онкоотделении поломался аппарат МРТ. Главврач была в шоке. Она побаивалась, что причиной поломки стали сотрудники больницы, и из-за их некомпетентности все отделение лишится одного из лучших средств диагностики.

Я поехала туда к восьми утра, потому что на десять у меня уже было назначено совещание.

Меня встретил мужчина около сорока лет со строгим выражением лица.

- Вадим Игоревич, - его рукопожатие крепкое, но сдержанное, рассчитанное на женщину.

- Ирина.

- Я расскажу вам о том, что случилось. Надеюсь, вы свяжитесь с производителем и поставщиком, чтобы они как можно быстрее исправили неполадки.

- Вы думаете, это не из-за неправильной эксплуатации?

- Я уверен, что люди здесь не при чем. Мы выдерживали все нормативы, технические перерыв в установленное время, диагностика была по плану.

- Тогда что же случилось?

- Думаю, это какая-то неисправность в самом аппарате или программном обеспечении, потому что наши мониторы показывают какую-то ахинею.

Он открывает передо мной двери. Проходя мимо, замечаю, что он пристально смотрит на меня. Аромат его крема для бритья резковатый и строгий, под стать ему. Мне как-то не по себе от его взгляда, тяжелого, цепкого. Я выбрасываю из головы мысли о том, что он может со мной заигрывать. Скорее всего, хочет доказать, что поломка не связана с квалификаций его коллег, вот и давит меня взглядом.

- Когда это началось?

- Пару дней назад. Пытались разобраться своими силами, потом вызвали системщика.

- Он что-то делал? – человек, не знакомый со специализированными компьютерными программами, установленными на машинах изначально, мог бы что-то повредить.

- Просто провел диагностику железа.

- Какие результаты?

- Компьютеры в порядке. Так он сказал.

- Хорошо. Я сегодня свяжусь с производителем. Оборудование на гарантии. Пусть пришлют своего специалиста.

- Когда нам ждать ответов? – его требовательный голос начинает раздражать.

- Я не знаю. Я сделаю все, что от меня зависит.

- Хотелось бы верить.

Я удивленно на него смотрю. Какая наглость и непочтительное отношение!

- Простите? Вы сомневаетесь в моем желании помочь вам?

- Извините. Я, наверное, устал и раздражен из-за того, что мы не можем проводить диагностику. Отложили несколько операций, потому что не можем получить точную картинку.

- Может быть, вам стоит переговорить с каким-то другим отделением, где есть МРТ?

- Там же огромные очереди. Все по записи. Нам ли не знать.

- Я переговорю с начальством. Люди обеспеченные смогут пройти обследование в платных клиниках за свой счет, если результаты нужны быстро, а мы, возможно, сможем взять на себя тех, кто не располагает большими средствами.

- Спасибо, Ирина, - он жмет мне руку. В его голубых глазах я читаю уважение и интерес.

- А кем вы работаете в фонде?

- Заместитель директора.

- Странно, что мы с вами не встречались.

- Я, обычно, имею дело с административными должностями. С главным врачом, например. Ну и медперсонал меня знает, потому что иногда просто хожу по палатам.

- Я хирург. Но ни разу вас не встречал рядом с пациентами.

- Я не задерживаюсь, – мне становится неудобно. Вадим Игоревич – довольно симпатичный мужчина. Чуть выше среднего роста, шатен, подтянут, а руки у него просто загляденье. Такие аристократические, холеные, с длинными чуткими пальцами. Наверное, так и должны выглядеть руки хирурга.

- Когда мне ждать вашего звонка?

- Я думала позвонить главврачу, когда у меня будут новости. Уверена, она вам сообщит.

Он, по всей видимости, довольно неулыбчивый человек. Но неглупый и больше не настаивает на звонке.

Провожая меня до выхода, он предусмотрительно открывает передо мной двери, держа другую в кармане халата.

- До свидания.

- Был рад знакомству с вами.

Я выдавливаю из себя вежливую улыбку и выхожу на улицу. Какое-то странное чувство, будто я испугалась того, что со мной может флиртовать мужчина.

На подъездной дорожке внезапно сталкиваюсь нос к носу с Наирой.

- Здравствуйте.

- А, это вы, милочка!

- Как ваши дела?

- Первый курс позади. Теперь нужно узнать результаты.

Она выглядит похудевшей, но даже болезнь не сможет стереть следы ее былой красоты. Бирюзовый шелковый платок по-прежнему модно повязан на голове, скрывая неприятные последствия химиотерапии. В этот солнечный день я впервые замечаю ее необычные глаза – немного тусклые, но проницательные, живые, почти такого же оттенка, как и шелк на ней. Что-то мелькает в мозгу, но я не успеваю рассмотреть пролетевший образ.

- Вы хорошо выглядите.

- Да, учитывая, сколько мне лет, и что я больна раком.

- Все-равно настрой у вас хороший.

- Какой смысл оплакивать себя заранее? Только время потеряю. Кстати, я могу и не успеть, - она смотрит на тонкие золотые часики.

- Надеюсь, у вас не МРТ.

- Оно самое. А что случилось?

- Я как раз пришла сюда по этому поводу. Поломался аппарат.

- А что же мне Вадим Игоревич не позвонил?

- Потому что забыл, Наира.

Он подходит и протягивает мне свою визитку.

- Я очень вас прошу, позвоните мне, именно мне, когда разузнаете что-нибудь, – переводит взгляд с меня на Наиру. - Вам сообщат, когда явиться на прием. Но предупреждаю – если первый курс не даст улучшений, удовлетворяющих меня, я буду настаивать на операции. Вы угробите себя упрямством, Наира. Рак здесь будет абсолютно не при чем.

Не прощаясь, он разворачивается и идет к зданию.

- Ох и характер. Люблю таких! Наверное, в этом и беда. Мой первый муж был просто деспотом.

- Не знаю, стоит ли терпеть такую самоуверенность.

- А разве она не украшает мужчин? Между прочим, вы ему понравились.

- С чего вы взяли?

- Он смотрит на вас, как акула. Так он смотрит только на рентгеновские снимки с опухолями, которые собирается вырезать. Решительно, словно бросает вызов. Он любит быть победителем.

- Вот и пусть борется со своими опухолями.

- Да что это с вами? Внимание такого мужчины не может не льстить. Хотя, если вы замужем…

- Нет.

- Влюблены?

- Нет, - надеюсь, что секундное колебание было незаметным.

Наира хитро прищуривается. Потом усмехается и смотрит куда-то вдаль.

- Я тоже была когда-то влюблена. Но это не всегда означает счастье, не так ли?

- Наверное, соглашусь с вами.

- Я думаю, что иногда люди слишком слабы в силу юного возраста или характера, чтобы вынести любовь.

- Как это?

- Это ведь как рак. Появляется у тебя, хочешь ты этого или нет, растет, захватывает, часто причиняет боль, лишает сил и разума.

- Я бы не рассматривала ее так трагично. И уж тем более не сравнивала бы со смертельно опасной болезнью.

- А вы пробовали когда-нибудь излечиться от любви? Заставить себя все забыть, снова спокойно дышать, даже глядя на него? Того самого?

Я молчу. Она права. У меня вылечиться не получилось.

- Всякий раз, когда любовь случалась в моей жизни, это было тяжело. По силе боли я чувствовала, насколько это захватывающее, всепоглощающее чувство. И каждый раз мое сердце разбивалось, когда нам приходилось расставаться.

- Зачем же обязательно было расставаться?

- Потому что во мне проявлялись ужасные грани личности. Я могла быть жестокой, глупой. Ах, какой же глупой я была.

- Все можно исправить.

- Это вы к тому, что мне нужно быть готовой отойти в мир иной с легкой душой?

- Нет, что вы!

- Не получится. Я никак не найду одного человека, чтобы попросить у него прощения.

Ее глаза затягивает блестящей пеленой, но она не позволяет слезам пролиться. Крепко сжимает губы, вдыхает и поворачивает голову так, чтобы я не заметила ее горя.

- Видите ли, Ирочка, я очень виновата перед сыном. И хочу получить его прощение. Да что там. Мне бы хотя бы взглянуть на него! Мой первый муж не хочет говорить мне, где сын. Сказал, таково было его желание.

- А вы не пытались искать сами?

- Пыталась. Вот недавно думала, что вышла на его след, но он успел уволиться и уехать.

- Поговорите с бывшим мужем еще раз.

- Да разве я его не знаю? Упертый, и сын такой же. Это, знаете ли, семейная черта Вронских.

 


Дата добавления: 2015-07-08; просмотров: 78 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Глава 17 | Глава 18 | Глава 19 | Глава 20 | Глава 21 | Глава 22 | Глава 23 | Глава 24 | Глава 25 | Глава 26 |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава 27| Глава 29

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.049 сек.)