Ярость как учитель

Центральный мотив этой сказки – поиск волшебного предмета – распространен во всем мире. Иногда путешествие предпринимает мужчина, иногда женщина. Волшебным предметом может быть ресница, волосок из носа, зуб, кольцо, перо или другой материальный объект. Вариации того же мотива, где искомым сокровищем является шкура или часть тела животного, можно встретить в Корее, в Германии и на Урале. В Китае таким животным часто бывает тигр, а в Японии – медведь или лиса. В России герой должен принести бороду медведя, а в одной сказке, которая передается у нас в роду, волос нужно вырвать из подбородка самой Бабы Яги.

Сказка "Лунный медведь" принадлежит к категории, которую я называю сказками-щёлками. Такие сказки позволяют заглянуть в их скрытые целительные структуры, увидеть глубокий смысл, а не только внешнее содержание. Эта сказка повествует о том, что совладать с гневом помогает терпение, но она передает и нечто более важное: наставление о том, что должна делать женщина, чтобы исцелить свое злое Я и таким образом восстановить порядок в собственной душе.

В сказках-щёлках мы имеем дело не с утверждениями, а с предположениями. В сказке о лунном медведе глубинная структура раскрывает всю модель общения со страхом и исцеления от него: нужно найти мудрую и спокойную целительную силу (обращение к целительнице), согласиться выполнить трудное задание – проникнуть в неизведанную область души (путешествие на гору), распознать заблуждения (поведение при преодолении валунов и зарослей), успокоить свои застарелые навязчивые мысли и чувства (встреча с муэн-ботокэ, беспокойными духами, у которых нет родных, чтобы их похоронить), войти в доверие к великой сострадательной Самости (терпеливое кормление медведя и его ответная доброта), осознать бурную сторону сострадательной души (понимание, что медведь, сострадательная Самость, – не ручной).

Эта сказка повествует, как важно принести это психологическое знание обратно на землю, в реальную жизнь (спуск с горы и путь в родную деревню), узнать, что целительство – это вопрос поисков и практики, а не только теории (уничтожение волоса). Суть сказки заключена в словах: "Обращайся так же со своей яростью, и все будет хорошо" (совет целительницы вернуться домой и воспользоваться усвоенными навыками).

Эта сказка принадлежит к разряду историй, которые начинаются с того, что герой обращается к тому или иному одинокому, измученному существу или просит его о помощи. Если взглянуть на нее так, будто все ее компоненты – часть одной женской души, то можно увидеть, что у души есть очень злая, истерзанная часть, которую олицетворяет образ вернувшегося с войны мужа. Жена, любящий дух души, берет на себя задачу отыскать средство от его гнева и ярости, чтобы она сама и ее любовь снова могли жить в мире и согласии. Это достойная цель для каждой женщины, ведь так можно справиться с яростью и даже открыть для себя искусство прощать.

Сказка показывает нам, что терпение, как и поиск целительного средства, – хороший способ сладить как с новой яростью, так и с застарелой. Хотя для разных людей лечение и прозрение будет разным, сказка предлагает кое-какие интересные идеи, помогающие подступиться к этому процессу.

На рубеже шестого века в Японии жил принц-философ по имени Сотоку Тайси. Наряду с другими вещами, он осознавал необходимость душевной работы как во внутреннем мире, так и во внешнем. Более того, он проповедовал терпимость к каждому человеку, каждому существу и каждой эмоции. Уравновешенная оценка эмоций – это, несомненно, акт самоуважения.

Каждую грубую и грязную эмоцию можно понимать как проявление света, который кипит и клокочет энергией. Можно использовать свет ярости с пользой, чтобы заглянуть в те места, которые для нас обычно незримы. При неверном использовании ярость с губительной силой собирается в одной точке, пока не прожжет черную дыру во всех тонких слоях души, как кислота проедает ткани, образуя язву.

Но есть другой путь. Любая эмоция, даже ярость, несет в себе знание, прозрение, то, что некоторые называют просветлением. Наша ярость может на время стать учителем – не помехой, от которой нужно поскорее избавиться, а драгоценностью, за которой нужно лезть на гору, которую нужно выражать в разных образах, чтобы учиться у нее, чтобы установить с ней внутреннюю связь, а потом воплотить ее во что-то полезное в мире или же предоставить ей снова обратиться в прах. В совместной жизни ярость не является чем-то посторонним. Это вещество, которое ждет наших преобразующих усилий. Цикл ярости схож с любым другим циклом: она растет, убывает, умирает и высвобождается в виде новой энергии. Процесс преобразования начинается с того, что мы уделяем внимание проблеме ярости.

Когда мы позволяем себе учиться у собственной ярости и тем самым ее преобразуем, она рассеивается. Теперь мы снова можем использовать ее энергию в других областях, особенно в творческой. Хотя некоторые люди утверждают, что способны творить, движимые постоянной яростью, проблема в том, что ярость ограничивает доступ к коллективному бессознательному – неисчерпаемому запасу навеянных воображением образов и мыслей, а потому человек, чье творчество питается яростью, склонен снова и снова создавать одно и то же, не в силах воплотить ничего нового. Непреображенная ярость может стать нескончаемой мантрой, смысл которой в том, что "ах как мы угнетены, обижены и измучены".

Одна моя подруга и помощница по устройству представлений утверждает, что постоянно пребывает в ярости и отвергает любые попытки помочь ей справиться с ней. Создавая сценарии о войне, она пишет про плохих людей; когда сценарии посвящены культуре, в них тоже действуют отрицательные персонажи. Когда она пишет сценарии о любви, в них появляются все те же плохие люди с теми же дурными намерениями. Ярость разъедает нашу веру в то, что может случиться что-то хорошее. Что-то происходит с надеждой. А за утратой надежды обычно кроется страх, за страхом – гнев, за гневом – боль, за болью – то или иное страдание, иногда свежее, но чаще всего застарелое.

Из травматологии нам известно: чем скорее приняты меры, тем меньше риск ухудшения или осложнения. И еще, чем быстрее будет оказана медицинская помощь, тем скорее заживет травма. То же самое справедливо и для душевной травмы. Каково бы нам было, если бы сломанная в детстве нога до сих пор не срослась как следует?

Первичная травма способна вызвать сильнейшие нарушения других систем и ритмов организма: иммунной и костной системы, двигательной способности и т.д. В точности то же самое происходит и при застарелых психологических травмах. Многие по неведению или небрежности не уделили им своевременного внимания. Теперь они, образно выражаясь, вернулись с войны, но душой и телом они все еще на поле битвы. Однако, питая ярость – то есть последствия травмы, – мы, вместо того чтобы искать выход, причину ярости и способ с ней справиться, до конца дней своих запираемся в комнате, которая до отказа наполнена яростью. Но так жить невозможно, ни время от времени, ни постоянно. Ведь есть и другая жизнь – за пределами слепой ярости. Как мы видим в сказке, чтобы сладить с этой напастью и исцелиться от нее, необходимы сознательные усилия. Это неописуемо трудно, но все же возможно. Для этого нужно лишь одно: упорно подниматься со ступени на ступень.

Дата добавления: 2015-07-08