Чистая вода: пища для творческой жизни

Творчество обладает волшебной изменчивостью: сейчас у него один облик, через миг – другой. Оно как ослепительное видение, которое является всем, но которое трудно описать: все расходятся в представлениях о том, что же они увидели в этой сверкающей вспышке. Разве умение водить кистью по холсту или осыпавшаяся краска и обои не служат свидетельствами его существования? А перо и бумага, а цветочные бордюры у садовой дорожки, а здание университета? Ну конечно же! А искусство безупречно выгладить воротничок, разжечь революцию? Тоже! С любовью дотронуться до листьев растения, провернуть крупную сделку, сесть за ткацкий станок, обрести свой голос, крепко любить кого-то? Да! Поймать в ладони горячее тельце новорожденного, дорастить ребенка до зрелых лет, помочь народу подняться с колен? Да! Лелеять свой брак, как сад, добывать душевное золото, подыскать меткое словцо, сшить голубую занавеску? Все это моменты творческой жизни. Все это идет от Дикой Женщины, от Rio Abajo Rio, реки под рекой, которая беспрестанно протекает через нашу жизнь.

Одни говорят, что творческая жизнь заключается в идеях, другие – в свершениях. Но похоже, что в большинстве случаев она заключается в самом бытии. Ведь творчество – не виртуозность, хотя сама по себе виртуозность тоже прекрасна. Творчество – это любовь, столь огромная любовь к чему-то или кому-то – к человеку, образу, идее, земле или человечеству, – что, когда она нас переполняет, остается только одно – творить. И дело тут не в желании, не в единичном волевом акте – у нас просто нет другого выхода.

Творческая сила затопляет нашу душу и ищет в ней естественные впадины: arroyos, каналы, которые в нас существуют. Мы становимся ее притоками, ее бассейнами; мы ее пруды, озера, реки и священные водоемы. Дикая творческая сила заполняет все русла, которые мы можем ей предоставить: и те, с которыми родились, и те, которые выкопали собственными руками. Нам не нужно их наполнять – наше дело только создать их.

В теории архетипа есть принцип, который гласит: если приготовить в душе особое место, то бытие, творческая сила, душевный источник узнают о нем, отыщут к нему дорогу и займут его. Чем бы ни была вызвана такая сила – библейским "Ступай, готовь место для души своей" или, как в фильме "Поле сновидений" ^[1], голосом, повелевшим фермеру построить бейсбольное поле, на котором бы могли играть духи покойных спортсменов: "Ты построй, и они придут", – готовя подходящее место, мы приглашаем великую творческую силу.

После того как мощный подземный поток находит в нашей душе свои устья и рукава, наша творческая жизнь начинает, как дикая река, наполняться и иссякать, вздыматься и опадать в зависимости от времени года. В соответствии с этими циклами происходит создание, вскармливание, упадок и умирание – все в свое время, снова и снова.

Созданное в одном месте реки служит пищей для тех, кто приходит к ней, служит пищей для существ, обитающих ниже по течению, и тех, что живут в глубине. Творчество – не единичное движение, и в этом его сила. То, что им затронуто, тот, кто его слышит, видит, ощущает, знает, – все получают пищу. Вот почему, воспринимая чье-то творчество, слово, образ, идею, мы насыщаемся, обретаем вдохновение для собственной творческой деятельности. Даже один творческий акт способен дать пищу целому континенту. Один творческий акт может заставить поток пробить каменную преграду.

Вот почему способность женщины к творчеству – самое ценное ее достояние. Оно оделяет всех вокруг и дает ей внутреннюю пищу на всех уровнях: физическом, духовном, душевном, эмоциональном и материальном. Дикая природа изливает бесконечные возможности, действует как родовой канал, наполняет энергией, утоляет жажду, насыщает голод – тягу к глубокой и дикой жизни. В идеале эта творческая река не имеет ни плотин, ни ответвлений, а главное, недоступна злоупотреблениям ^[2].

Река Дикой Женщины питает нас и выращивает из нас создания, подобные ей самой, – дарующие жизнь. Когда мы творим, это дикое и загадочное бытие в ответ творит нас, наполняя любовью. Оно возбуждает нас, как зверей возбуждают солнце и вода. Мы так наполняемся жизнью, что сами начинаем творить жизнь: набухаем, расцветаем, делимся и множимся, оплодотворяем, вынашиваем, наделяем, отдаем.

Очевидно, что творческое начало проистекает от того, что растет, катится, вздымается и низвергается в нас, а не от того, что стоит на месте, пока мы надеемся, изрядно наплутавшись, найти к нему путь. В этом смысле творческое начало невозможно "утратить". Оно всегда присутствует, наполняя нас и сокрушая все вставшие у него на пути заторы. Не найдя бреши, оно отступает, набирает силу и бьется о преграду, пока не прорвет ее. Единственный способ сопротивляться его настойчивой энергии – постоянно создавать для него препятствия или позволить ему стать жертвой пагубных воздействий или небрежного отношения.

Если мы жаждем творческой энергии, если нам недостает изобретательности, воображения, идей, если нам трудно сосредоточиться на своем личном восприятии, выразить его или настоять на нем, значит, что-то разладилось в шлюзе, соединяющем реку и водохранилище. Может быть, ваш творческий поток течет по отравленной местности, которая убивает все живые образы, прежде чем они успевают достичь зрелости. Чаще всего, когда женщина лишена творческой жизни, причиной беды бывают все эти обстоятельства, вместе взятые.

Но есть и менее явные возможности. Бывает, что человек так восхищается талантами другого и/или кажущимися благами, которые тот зарабатывает или получает, что становится мастером мимикрии, печально подстраиваясь под заурядное большинство, вместо того чтобы развивать собственные уникальные дарования до совершенных и поразительных высот. Бывает, человек впадает в неумеренный восторг по поводу чужого творчества и не представляет, как развивать собственные неподражаемые способности. Бывает, он боится, потому что вода глубока, ночь темна, а путь далек, но это именно те условия, которые необходимы для развития собственных оригинальных и драгоценных дарований.

Дикая Женщина – это Rio Abajo Rio, река под рекой, поэтому, когда она впадает в нас, мы тоже превращаемся в поток. Если соединяющее нас русло перекрыто, мы отрезаны от нее. Если ее воды отравлены нашими пагубными внутренними комплексами или влиянием окружающих нас людей, тонкий процесс создания наших идей тоже подвергается загрязнению. Тогда мы уподобляемся гибнущей реке. Это не пустяк, от которого можно отмахнуться. Утрата чистого творческого потока – свидетельство психологического и духовного кризиса.

Если река отравлена, все начинает умирать, ведь, как мы знаем из экологии, каждый биологический вид зависит от всех других. Если в реке осока у берега желтеет от недостатка кислорода, пыльце становится нечего опылять, тростник гибнет, не оставляя между корнями углублений для кувшинок, на ивах не будет сережек, тритоны не найдут себе самок, поденки не выведутся. Поэтому рыба перестанет выпрыгивать из воды, птицы перестанут нырять, а волки и другие животные, которые приходят к реке на водопой, уйдут в другое место или погибнут, напившись отравленной воды или сожрав дичь, которая наелась отравленных прибрежных растений.

Если творческое начало одолел застой, результат будет таким же: недостаток свежести, упадок способности к воспроизводству, отсутствие места для мелких видов, привыкших селиться между более крупными, конец преемственности идей, конец рождениям, конец новой жизни. Тогда мы начинаем плохо себя чувствовать и нам хочется движения. Мы бесцельно слоняемся, делая вид, что можем обойтись без цветущей творческой жизни или имитируя ее, но это бесполезно и невозможно. Чтобы вернуть творческую жизнь, нужно снова сделать воду чистой и прозрачной. Нужно влезть в ил, очистить воду от загрязнений, открыть шлюзы и впредь оберегать реку от ущерба.

У испаноязычных народов есть старая сказка, которая называется La Llorona ^[3], "Плачущая". Говорят, что ее сложили в начале четырнадцатого века, когда вторгшиеся в Мексику конкистадоры поработили ацтеков, но на самом деле она гораздо старше. В ней повествуется о реке жизни, которая превратилась в реку смерти. Ее героиня – призрачная женщина, живущая в реке, плодоносная и щедрая, творящая из собственного тела. Она бедна, ослепительно красива, богата душой и духом.

La Llorona – странная сказка, поскольку она развивается во времени, как будто в избытке обладает собственной внутренней жизнью. Как большая подвижная песчаная дюна путешествует по суше – захватывая землю, которая окажется перед ней, формируясь на ней и из нее, пока эта земля не станет частью ее самой, – так и эта сказка формируется на душевных проблемах каждого поколения. Иногда ее рассказывают как историю о Че – Малиналли или Малинче, местной женщине, которая стала переводчицей и возлюбленной испанского завоевателя Эрнана Кортеса.

Однако в первой из услышанных мною версий La Llorona говорилось об участнице борьбы против объединения штатов, разгоревшейся в северных лесах, где я росла. В следующий раз, когда я услышала эту сказку, ее героиня была противницей насильственного выдворения мексиканцев из Соединенных Штатов в пятидесятых годах нашего века. На юго-западе страны я слышала множество версий этой сказки; в одной из них, рассказанной старыми фермерами-испанцами, которые получили земельные наделы от государства, героиня была участницей войны за землю в штате Нью-Мексико: богатому землевладельцу приглянулась бедная, но красивая молодая испанка.

Есть и сказка-страшилка, в которой La Llorona, плача, бродит ночью по стоянке трейлеров. Есть история о зараженной СПИДом проститутке – в ней La Llorona занимается своим ремеслом в Остине, у реки Таун. Но самую поразительную версию я услышала от маленького ребенка. Сначала я познакомлю вас с общей сюжетной линией сказки, а потом расскажу и этот, самый потрясающий вариант.

Дата добавления: 2015-07-08