Личные откровения

Ура! На этот раз любовь оказалась взаимной. Девушка была не слишком красива, совсем не умна, скорее не образована. Ей было еще только 18 лет, а мне уже 24 года. Я выпускник престижнейшего вуза мира, а она с трудом окончила школу. Но всё это было сущей ерундой. Она представлялась мне самым фантастическим существом на Земле, в ее неземном происхождении я был совершенно уверен. От ее улыбки засвечивалась фотопленка, под ее взглядом машины сваливались в кювет, причем не какие-то легковушки, а мощные грузовики. Я был молод и полон сил, к тому же самоуверен и не мог тогда понять, какой огонь я хватаю голыми руками.

Полюбил ее я с первого взгляда. Как-то летом я руководил работой студенческого отряда в колхозе. И вот вижу: сидят мои парни и улыбаются как по команде. Вдруг все разом улыбнутся - и все разом задумаются. Я быстро обнаружил причину столь синхронной реакции, и сам невольно настроился на какую-то странную волну.

Спустя шесть лет, когда я стану думать, что уже ни во что не верю, я с изумлением почувствую ту же странную волну, которую поднимет уже в Москве эта узколобая, косноязычная провинциалка, оставляя в тени изысканных московских красавиц. Она за эти шесть лет изменится очень мало, ее ангельская улыбка останется при ней. Впрочем, настоящей инопланетянкой она казалась мне лишь тем летом - в 1978 году в городе Ташкенте...

Вечером того же памятного дня были дикие танцы, было много девушек, но лишь одна она смогла меня заинтересовать: чувствовал, что нашел ту единственную, которой сам черт не брат, которой всего мало, которая никогда не скажет, что каждому свое, что силы не беспредельны, что надо довольствоваться малым.

Потом я еще узнаю, что этот ангелок отлично умеет драться и отчаянно материться, безумно любит шмотки и деньги, и какой жестокой и холодной может быть. Усомниться мне придется во всём, но до сих пор я не сомневаюсь лишь в одном: мы действительно любили друг друга.

За семь лет нашей бешеной совместной жизни я бросил в костер всё, чем обладал. Я привез ее в Москву, снимал квартиры и комнаты, дождался получения ею по лимиту квартиры на Ленинском проспекте и тут же, как пес шелудивый, был изгнан ею оттуда. Я пытался сделать из нее нормальную жену, но с каждым годом, с каждым месяцем, с каждым днем уступал пядь за пядью, готовил, убирал квартиру, ходил по магазинам, мыл посуду (особенно ненавидимое мною занятие). Я был суров и властен, но с ней очень скоро растерял все свои командирские качества. Я стал ходить с ней в те гости, куда не хотел, потом разрешил ей ходить одной, потом разрешил не ночевать дома, потом разрешил не говорить мне о том, что она куда-то уходит, потом разрешил не отчитываться о том, где она была...

Я был сексуально одаренным юношей, организм мой работал как часы, точнее, как бомба с часовым механизмом. Но постепенно я превратился в робкого и застенчивого суслика, готового часами вымаливать у нее подачку в виде ее божественного тела. Подачки эти становились всё более редкими, не помогали ни деньги, ни мое красноречие, ни хитрость, ни обман. В конце концов, мне и вовсе было отказано... Впрочем, разрешалось полежать рядом, поприжиматься, но не сильно, чтобы не разбудить.

До нее я был абсолютно психически уравновешенным, мог заснуть на голых камнях, в трясущемся грузовике. Постепенно моя нервная система стала сдавать, я мог даже заплакать на людях. Затем последовали срывы куда более опасные, в воздухе уже летали вилки, тарелки, бутылки... Остатками трезвого ума я понимал: надо с этим заканчивать...

Но как заканчивать? Как расписаться в бессилии разума тому, кто во главу всей жизненной философии поставил тезис о познаваемости мира, его разумности, симметричности, если хотите? Я перепробовал все способы и понял: чем больше действий, тем хуже результат. Я погибал и вдруг услышал голос... нет, не с неба и не из-под земли. Голос обычного человека, моего дружка по прошлой разгульной жизни. Я даже не помню, что он сказал, но в его словах, как в зеркале, я вдруг увидел свой портрет - портрет человека, потерявшего свое лицо. Представьте, что вы видите сон, в котором подходите к зеркалу, смотрите на свое отражение, но лица у вас нет. Что делать? Бог мой, конечно же проснуться! И я проснулся. Сознание мое будто раздвоилось: я научился видеть себя со стороны. Каким жалким и ничтожным я себе показался, а ведь я раньше знал себе цену. Весь мир мог не знать эту мою цену, но я-то знал! Я знал свой масштаб, свои истинные возможности. И вот я понимаю, что тот гигант, каким я всегда себя считал, стал мелким и жалким типом. Это было в 1984 году. Тогда я испытал потрясение.

Ххх

Мне уже 30 лет. Я пытаюсь реанимировать себя в объятиях Наташи, фамилию которой я напрочь забыл.

Хвалить себя - нехорошо, но ругать - еще хуже. Поэтому постараюсь изложить дело так, как объясняет созданная мною впоследствии теория. Представим себе человека истерзанного, опустошенного, измотанного в тяжелейших битвах с противоположным полом. Он и хотел бы быть добрым и великодушным, да сил нет. Он потерял много крови, и ему нужно эту кровь восполнить. Мне казалось, что я просто учу ее жизни - такой вот курс молодого бойца. Совершал я всё это абсолютно равнодушно, чуть ли не зевая. А оказалось, что я внушал ей ужас. Я узнал об этом случайно. Узнал и сам ужаснулся: неужели я, такой добрый и ласковый, способен внушать человеку ужас? Однако я полностью парализовал ее волю. Не напрягаясь, почти зевая, я преодолевал все ее попытки сопротивляться. Это всё было в том же году, когда я чуть не погиб от обожания узколобой и жидковолосой провинциалки.

До моего открытия оставался только шаг. Одна женщина, не имея никаких объективных причин, парализует мою волю; другая, тоже без всяких причин, парализована мною. Одну я обожаю всё больше и больше, хотя она относится ко мне всё хуже и хуже, другая не вызывает у меня ничего кроме зевоты, хотя старается угодить мне объективно - совершенно замечательная.

Татьяна родилась в год Крысы, Наташа - в год Кабана, я - в год Лошади.

Так уж получилось, что многочисленные подружки Тани были в основном ее одногодки, тоже Крысы, как и она, либо дамочки на год старше - кабаньего племени. С ходу я обнаружил то, что искал (находить всегда легко, если знаешь, что искать). Танина однозначница, тоже Таня (Крыса), была в очевидном неравновесии со мной: векторный ветер дул от хозяина (Крысы) к слуге (Лошади) - я ее видел, а она меня - нет. А вот хохотушка Кабаниха явно поглядывала на меня, а я, дурак, ее в упор не видел.

Моя напарница по сменно-инженерской работе тоже оказалась Крысой, а ее подруга - Кабанихой. И вновь всё повторилось с точностью до нюансов: я не замечаю явного расположения ко мне второй, но предано служу первой.

ЦИТАТНОЕ ПРОСТРАНСТВО (ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР)

Надя Львова (Кот) начала писать стихи в 1910 году. Познакомилась с Брюсовым (Петух). Произошла любовь. Ему было 40, ей - 18. Он писал, что немолод. Она писала, что от раскаяния ей стало холодно. В 1913 году она застрелилась.

Перечитайте Ивана Бунина "Дело корнета Елагина". Елагин (Бартенев - Лошадь) убивает Сосновскую (Висневская - Крыса). Сам Бунин, перечитав через тридцать лет после написания свой рассказ, сделал помету: "Вся эта история - очень противная история!""

Одна из самых известных векторных пар - знаменитый французский писатель Альфред де Мюссе (Лошадь) и не менее знаменитая французская писательница Жорж Санд (Крыса). Истории любви Мюссе и Санд посвящены десятки книг и статей; было время, когда критики и историки литературы делились на "мюссеистов" и "сандистов", и между ними шли ожесточенные споры о том, кто же виноват в бездарном финале этого романа - он или она. Сами участники тоже не остаются в стороне. А.Мюссе пишет "Исповедь сына века", Жорж Санд пишет "Она и Он" (всё это романы, а не газетные заметки), брат Альфреда де Мюссе - Поль де Мюссе пишет роман "Он и Она", Луиза Коле пишет роман "Он". Четыре романа и десятки книг по поводу истории, длившейся всего-то два года".

Далее следует мораль из всего перечисленного. Оказывается, Мюссе во всём винил себя (слуга всё-таки), считал, что всему виной его стремление к губительным страстям, некая болезнь, симптомы которой - "неверие, скука, одиночество". И действительно, векторный брак распространен в спокойные эпохи, когда не хватает событий, не хватает страстей. Как только приходит кризис, концентрация векторных союзов падает, без вектора забот хватает.

Писательница Нина Берберова (Бык) так сообщает о своих отношениях с Владиславом Ходасевичем (Собака): "Обыкновенные мерки "мужа" и "жены", "брата" и "сестры" были бы к нам неприложимы. Счастье мое было не совсем того свойства, какое принято определять словами: радость, свет, блаженство, благополучие, покой. Оно состояло в другом: в том, что я сильнее ощущала жизнь рядом с ним... горела жизнью в ее контрастах... "интенсивность" заряда была иногда таковой, что любое чудо казалось возможным".

Всё это может показаться писательским преувеличением - чего ни придумаешь ради красного словца! Увы, практика показывает, что слова бессильны выразить весь арсенал векторных фокусов. Воистину перед нами игра дьявольских сил, ибо она сводит воедино человека и его зеркальное отражение. Так было у меня с той самой Татьяной, так было тысячу раз до меня.

Белозерская-Булгакова так писала о браке Алексея Толстого (Лошадь) с Толстой-Крандиевской (Крыса): "Они с Алексеем Николаевичем производили впечатление удивительно спаянной пары. Казалось, что у них общее кровообращение... Впечатление какой-то необыкновенной семейной слаженности... Оба друг для друга обладают притягательной и отталкивающей силой". Их роман называли несчастливо-счастливым.

Примерно то же Илья Шнейдер говорил об Айседоре Дункан (Тигр) и Сергее Есенине (Коза): "Они мазаны одним миром, похожи друг на друга, скроены на один образ, оба талантливы сверх меры, оба эмоциональны, безудержны, бесшабашны..."

А вот кое-что новенькое о Жорж Санд и А.Мюссе, свежие новости через сто дет. Санд так пыталась выразить словами суть своих векторных переживаний: "Прощай, прощай, я не хочу тебя покидать и не хочу брать тебя снова. Я не хочу ничего, ничего... Я не люблю тебя больше - и обожаю навеки. Я не хочу тебя больше, но не могу без тебя обойтись. Кажется, только одна небесная молния могла бы излечить меня, уничтожив. Прощай, оставайся, уезжай, но только не говори, что я не страдаю. Только это одно может заставить меня еще больше страдать, моя любовь, моя жизнь, мое сердце, мой брат, моя кровь, уходи, но убей меня, уходя".

Так и хочется усомниться в полной искренности написанного - писательница всё же. Вдруг всё это - ее фантазия, все эти небесные молнии, вся эта кровь и любовь одновременно с нелюбовью? Но, как человек, множество раз беседовавший с людьми, побывавшими в векторной "переделке", свидетельствую: это удивительно точное - писательница все же! - описание ужаса и одновременного блаженства. Мюссе, кстати, сказал очень короткую, тихую фразу, но по магической силе она превосходит тираду Жорж Санд: "В твоих объятиях был момент, воспоминание о котором мешает мне до сих пор и еще долго будет мешать приблизиться к другой женщине". Тут тайна большая, чем даже тайна любви...

В кольцевой брак были вовлечены наши лучше поэтические силы. Речь об Анне Ахматовой (Бык) и Николае Гумилёве (Собака). Гумилёв "мечтал о веселой общей домашней жизни", не подозревая, что попал в столь сложный переплет: "Мне и в голову не приходило, что она талантлива. Ведь все барышни играют на рояле и пишут стихи..." Видимо игра шла в одни ворота: "Ей по-прежнему хотелось вести со мной любовную войну - мучить и терзать меня, устраивать сцены ревности с бурными объяснениями и бурными примирениями... Для нее игра продолжалась, азартно и рискованно". (Всё со слов Гумилёва.)

Много примеров, когда супруг-хозяин встает в позу воспитателя. Александр Дюма-сын (Обезьяна) так пишет другу о своей жене Н.И.Нарышкиной (Крыса): "Мне доставляет удовольствие перевоспитывать это прекрасное создание, испорченное своей страной, своим воспитанием, своим окружением и даже своей праздностью".

Ксения Куприна в своих воспоминаниях об отце свидетельствует: "Мария Карловна (Крыса) - умная, светская, блестящая женщина - задалась целью обуздать буйный нрав Куприна (Лошадь) и сделать из него знаменитого писателя... Немало было тогда разговоров, что Куприн обязан признанием его таланта своей жене - издательнице и ее высокопоставленным связям".

Ну а что же слуга? Ему остается только обожать свою прекрасную половину. Вот, например, Ф.И.Тютчев (Кабан) в письме второй жене Эрнестине Тютчевой (Лошадь): "Ах, насколько ты лучше меня, насколько выше! Сколько достоинства и серьезности в твоей любви, и каким мелким и жалким я чувствую себя рядом с тобой".

Если же слуга вместо преклонения и раскаяния ведет себя нахально и агрессивно (например, пользуясь служебным положением), то может получить достойный отпор. В той жуткой политико-музыкальной истории Булганин давил на Ростроповича: "Эх ты, мальчишка! Разве ты можешь понять, что такое любовь! Вот я ее (Галину Вишневскую) люблю, это моя лебединая песня..." В ответ Булганин получает от хозяйки и предмета обожания достойный ответ: "Что вы валяете дурака? Я не хочу петь на ваших приемах, потому что мне противно! Я не желаю во время пения видеть ваши жующие физиономии..." Так ответить главе правительства СССР можно только на векторной арене.

Появилось четверостишие Брюсова (Петух) посвященное Львовой (Кот):

Любовь, приводит к одному -

Вы, любящие, верьте! -

Сквозь скорбь и радость, свет и тьму

К блаженно-страшной смерти!

Разумеется, само по себе это четверостишие ничего не доказывает. Так, еще один мазок на страшном векторном полотне.

Среди векторных персонажей наконец-то появился "наше всё" - Александр Сергеевич Пушкин (Коза), наговоривший Каролине Сабаньской (Тигр) много лишнего. Она же, по уверению современников была "роковой светской злодейкой" и вдоволь попила крови нашего гения.

Байрон (0безьяна) и леди Каролина Лэмб (Змея). Хозяйка хотела получить слугу, да еще какого, атаковала, что называется, в лоб и промахнулась - Байрон ушел.Уже в первый день знакомства она пишет в дневнике: "Это прекрасное бледное лицо - моя судьба". Стараясь угодить, она организовывала для него приемы, писала письма и сама доставляла их Байрону на дом, переодетая в костюм пажа или кучера. Однажды леди Каро даже пообещала, что отдаст все свои драгоценности, если ему потребуются деньги. Байрон быстро насытился этой шальной любовью. Каролина потеряла самообладание и на балу у леди Хитеркот учинила скандал: разбитым стеклом порезала себе руки, заявив присутствующим, что ее покалечил Байрон. Наутро о происшествии говорил весь Лондон. Под давлением родителей леди Каро выехала в Ирландию. Останься она в Лондоне, скандал, думается, разгорелся бы с новой силой. Впрочем, шуму и так было много. Кто-то спросит: какой мол смысл описывать явление, которое настолько разнообразно, что не в состоянии воспроизводить само себя? Что ж, векторное кольцо непредсказуемо, но оно есть, оно искривляет пространство вокруг нас, оно сводит нас с ума, и если мы хотим сохранить себя, то должны хотя бы знать о его существовании.

Дата добавления: 2015-07-08