Глава одиннадцатая. Если бы работники и администрация лучше контактировали между собой

Если бы работники и администрация лучше контактировали между собой, увольнения случались бы гораздо реже.

Дж Оффа

Привет, Лютик! Как поживаешь, старина?

Боевой единорог поднял голову, некоторое время пристально смотрел на меня, а потом вернулся к кормушке и снова захрумкал.

— Эй, старина, — повторил я. — Ты что, меня не узнаешь?

Единорог продолжал есть, не обращая на меня ни малейшего внимания.

— Не огорчайтесь, босс, — раздался писклявый голос позади меня. — Единороги — они все такие.

Я и не глядя знал, чей это голос, но все равно обернулся и увидел своего телохранителя.

— Привет, Нунцио, — поздоровался я. — Так что ты говоришь насчет единорогов?

— У них все зависит от настроения. И боевые единороги вроде Лютика тоже такие. Он сейчас просто дуется на вас, потому что вы редко его навещали в последнее время.

Нунцио, как мне стало известно, в прошлом какоето время был дрессировщиком, так что его мнение в этом вопросе заслуживало доверия. Впрочем, я был несколько разочарован. Я‑то надеялся, что реакция Лютика на мое появление послужит подтверждением тому, что произошло (или не произошло) между мною и Кассандрой прошлой ночью, но, похоже, неприветливость единорога могла иметь другое, более рациональное объяснение.

Разумеется, сразу вслед за разочарованием пришло и ощущение вины. Я действительно совсем забросил моих зверей… впрочем, не только их.

— Кстати, Нунцио, — начал я, радуясь возможности переложить на кого‑нибудь хотя бы часть вины. — Как у тебя дела с Глипом?

Мой телохранитель нахмурился и задумчиво потер подбородок здоровенной ручищей.

— Не знаю, босс, — ответил он. — Ручаться не могу, но что‑то здесь не так. Последнее время он какой‑то не такой.

Как ни странно, в этом был смысл. Нунцио удалось облечь в слова мое собственное смутное беспокойство насчет дракона… Он какой‑то не такой.

— Может, мы не с того конца за это беремся, — сказал я. — Может, вместо того чтобы гадать, что с ним не так сейчас, надо бы попробовать проследить это дело немного назад.

— Что‑то я вас не понимаю, — нахмурился мой телохранитель.

— Оглянемся назад, Нунцио, — повторил я. — Когда ты впервые заметил, что Глип ведет себя ненормально?

— Ну пожалуй, при Клади с ним было все в порядке, — задумчиво произнес Нунцио. — Вообще‑то, если вспомнить, именно он первым из нас понял, что она не так проста, как кажется.

Что‑то промелькнуло у меня в голове при этом напоминании, но Нунцио продолжал говорить, и мысль пропала.

— По‑моему, все началось уже после того задания, когда мы с ним вместе охраняли склад. Помните, с поддельными комиксами?

— А во время задания он вел себя нормально?

— Совершенно. Я помню, мы тогда много с ним разговаривали, пока сидели там без дела. Он был в полном порядке.

— Минуточку, — прервал я его. — Вы разговаривали с Глипом?

— Ну, скорее это я говорил с ним. Он на самом деле ничего не отвечал, — поправился Нунцио. — Вы понимаете, о чем я говорю, босс. В общем, я довольно долго с ним говорил, и он выглядел совершенно нормально. Мне даже показалось, что он очень внимательно слушает.

— А о чем ты с ним говорил?

Мой телохранитель заколебался и бросил быстрый взгляд в сторону.

— Да так… о том, о сем, — наконец произнес он, с деланным равнодушием пожимая плечами. — Точно не припомню.

— Нунцио, — начал я, придав своему голосу оттенок суровости, — если можешь, пожалуйста, вспомни и скажи мне. Это очень важно.

— Ну что… речь шла о том, что я беспокоюсь за вас, босс, — неуверенно признался Нунцио. — Помните, это было как раз после того, как мы решили учредить корпорацию? И вы так увязли в работе, что больше ни на что и ни на кого у вас не оставалось времени. Я просто выплеснул на Глипа свои мысли насчет того, что такая жизнь опасна для здоровья, вот и все. Я знаю, что разговоры об этом без толку — себе дороже. Именно поэтому я свои мысли высказывал только ему, и больше никому из нашей команды… даже Гвидо.

Теперь у меня в голове замелькали совершенно отчетливые картины. Вот Глип дышит огнем на Клади… и Клади с трудом ускользает благодаря вмешательству Нунцио… а вот мой дракончик заслоняет меня от другого, гораздо более крупного дракона, который хотел меня спалить.

— Подумай как следует, Нунцио, — медленно произнес я. — Когда ты говорил с Глипом, ты не сказал ему ничего такого… чего‑нибудь насчет того, что Тананда или кто‑то еще из нашей команды может представлять для меня угрозу?

Мой телохранитель нахмурился, какое‑то время думал, а затем отрицательно покачал головой.

— Не могу припомнить, чтобы я говорил что‑то подобное, босс. А почему вы спрашиваете?

Вот тут уже заколебался я. Идея, складывающаяся у меня в голове, казалась совершенно безумной. Но раз уж я обратился к Нунцио за советом и спрашивал его мнения как эксперта, элементарная честность требовала поделиться с ним моими подозрениями.

— Может быть, это звучит глупо, — сказал я, — но мне начинает казаться, что Глип гораздо разумнее, чем мы предполагаем. Смотри, он всегда в некотором роде меня защищал. Если он действительно разумен и если он вбил себе в голову, что кто‑то из нашей команды представляет для меня угрозу, то, возможно, попытается этого кого‑то убить… точно так же, как он тогда набросился на Клади.

Мой телохранитель посмотрел на меня в упор, а потом вдруг рассмеялся.

— А вы правы, босс, — сказал он. — Это и в самом деле звучит глупо. Слушайте, Глип все‑таки дракон! Если бы он попытался замочить кого‑нибудь из нашей команды, мы бы тут же об этом узнали. Вы меня понимаете?

— Да, а когда он пытался сжечь Тананду? — упорствовал я. — Подумай, Нунцио. Если он действительно разумен, то он, в частности, должен прийти к мысли, что я буду расстроен, случись что‑нибудь нехорошее с кем‑нибудь из нашей команды, правда? А в этом случае не следует ли ему постараться все обставить так, чтобы несчастье выглядело не результатом прямого нападения, а несчастным случаем? Я понимаю, что теория совершенно дикая, но все факты говорят в ее пользу.

— Кроме одного, — возразил мой телохранитель. — Если предположить, что он действительно сделал все, как вы сказали, то есть сопоставил факты и пришел к каким‑то собственным заключениям, а тем более разработал план и привел его в исполнение, то он должен быть более чем разумен. Он должен в таком случае быть умнее нас всех! Не забывайте, для дракона он еще совсем молодой. Это все равно что заявить, будто ребенок, едва научившийся ходить, готовит ограбление банка!

— Наверное, ты прав, — вздохнул я. — Должно быть какое‑то другое объяснение.

— Вы ведь знаете, босс, — ухмыльнулся Нунцио, — говорят, что животные со временем приобретают черты своих хозяев, и наоборот. С учетом этого будет вполне логичным, если Глип у нас станет время от времени странно себя вести.

Почему‑то это напомнило мне о недавнем разговоре с Банни.

— Как ты считаешь, Нунцио, я действительно в последнее время слишком много пью?

— Не мне об этом говорить, босс, — спокойно ответил он. — Я ведь телохранитель, а не нянька.

— Меня интересует, что ты об этом думаешь.

— А я вам говорю, что мне думать не положено… по крайней мере мне не положено думать о том, кого я охраняю, — настойчиво повторил он. — Телохранители, рассуждающие о привычках своих клиентов, долго не живут. В мою задачу входит охранять вас, что бы вы ни делали… а вовсе не указывать вам, что делать.

Я уже собрался было наорать на него, но вместо этого сделал глубокий вдох и подавил в себе раздражение.

— Послушай, Нунцио, — сказал я, тщательно выбирая слова. — Я понимаю, что нормальные отношения между телохранителем и клиентом именно такие. Но мне хотелось бы думать, что мы с тобой продвинулись несколько дальше этого уровня. Я хотел бы считать тебя другом, а не только телохранителем. Помимо этого, ты еще и акционер корпорации М. И. Ф., так что должен быть напрямую заинтересован в моей работоспособности как президента нашей корпорации. Так вот, сегодня утром Банни мне сказала, что я, как ей кажется, начинаю спиваться. Я так не думаю, но допускаю мысль, что я слишком близко подошел к этому рубежу и могу ошибаться. Вот почему меня интересует твое мнение… как друга и как товарища по работе, чьи мнения и суждения я привык уважать и ценить.

Нунцио задумчиво поскреб подбородок; на лице его ясно читалась внутренняя борьба.

— Не знаю, босс, — наконец произнес он. — Это как‑то против правил… Но вообще‑то вы правы. Вы обращаетесь со мной и с Гвидо совсем не так, как наши прежние боссы. Никто никогда не спрашивал нашего мнения ни по какому вопросу.

— А я спрашиваю. И что?

— Проблема отчасти в том, что на этот вопрос не так‑то легко ответить, — пожал плечами Нунцио. — Конечно, вы пьете. Но можно ли сказать, что вы пьете слишком много? Тут ясности нет. Вы действительно стали пить больше с тех пор, как вернули Ааза с Извра, но «больше» не обязательно должно означать «слишком много». Вы меня понимаете?

— Честно говоря, нет.

Он тяжело вздохнул. Когда он заговорил снова, я не мог не обратить внимания на его терпеливый и заботливый тон — таким тоном говорят, или по крайней мере стараются говорить, когда приходится объяснять что‑то ребенку.

— Так вот, босс, — продолжал он. — Выпивка влияет на способность рассуждать здраво. Все об этом знают. Чем больше пьешь, тем больше это влияет на твои суждения. Не просто определить, сколько именно будет «слишком много», поскольку для разных людей доза бывает разная, в зависимости от таких факторов, как вес, темперамент и т.д.

— Но если выпивка влияет на твои суждения, — спросил я, — то как определить, справедливо ли твое суждение насчет того, что выпито еще не слишком много?

— Вот тут‑то как раз и закавыка, — опять пожал плечами Нунцио. — Одни говорят, что если у тебя хватает соображения задать такой вопрос, то ты еще пьешь не слишком много. Другие — что если ты об этом спрашиваешь, значит, УЖЕ пьешь слишком много. Единственное, что я знаю, так это то, что масса народу пьет слишком много, не видя в этом для себя никаких проблем.

— Тогда как же можно это узнать?

— Наверное, лучше всего, — сказал он, потирая подбородок, — будет спросить кого‑нибудь из друзей, чьему суждению ты доверяешь.

Я закрыл глаза и постарался собрать остатки терпения.

— Я‑то думал, что ИМЕННО ЭТО я и делаю, Нунцио. Я спрашиваю у ТЕБЯ. Как ТЫ думаешь, я действительно слишком много пью?

— Важно не это, — стоял он на своем. — Вопрос не в том, думаю ли я, что вы слишком много пьете, а в том, думаете ли ВЫ сами, что слишком много пьете.

— НУНЦИО, — выдавил я сквозь сжатые зубы. — Я спрашиваю, каково ТВОЕ мнение.

Он отвел глаза и непроизвольно отодвинулся.

— Простите, босс. Я уже сказал, для меня это непросто.

Он опять поскреб подбородок.

— Одну вещь вот скажу. Вы пьете в неподходящий момент… я не имею в виду слишком рано или слишком поздно в течение дня. Я имею в виду, вы пьете в неподходящий момент в вашей жизни.

— Не понимаю, — нахмурился я.

— Видите ли, босс, выпивка обычно действует как увеличительное стекло. Многие пьют, чтобы переменить настроение, но они сами себя обманывают. Это не помогает. Выпивка ничего не меняет, она только усиливает то, что есть. Если вы пьете, когда счастливы, вы становитесь СОВЕРШЕННО счастливы. Понимаете, о чем я? Но если вы пьете, когда вам плохо, то вам станет совсем плохо, и очень быстро.

Он опять тяжело вздохнул.

— Так вот, последнее время вам приходится нелегко, нужно принимать непростые решения. Как мне кажется, это не вполне подходящий момент, чтобы пить. Вам ведь сейчас нужна ясная голова. А уж что вам совсем ни к чему, так это усиливать любое появляющееся у вас сомнение в собственных силах и правоте своих суждений.

Тут уж настала моя очередь задумчиво поскрести подбородок.

— В этом что‑то есть, — произнес я. — Спасибо, Нунцио.

— Кстати. У меня появилась одна идея, — радостно сказал он, явно воодушевленный своим успехом. — Есть очень простой способ узнать, действительно ли ты пьешь слишком много. Надо просто на некоторое время бросить выпивку. А потом посмотреть, нет ли существенных изменений в твоих мыслях и суждениях. Если изменения есть, значит, пора бросать пить. И конечно, если окажется, что бросить тяжелее, чем ты думал, то это будет еще одним тревожным признаком.

Какая‑то часть меня ощетинилась при мысли, что придется отказаться от выпивки, но я это чувство поборол… так же как и волну страха при мысли о том, что может означать такое чувство.

— Ладно, Нунцио, — сказал я. — Попробую сделать, как ты говоришь. Еще раз спасибо. Я понимаю, тебе это было непросто.

— Да чего уж там, босс. Я рад, что смог вам чемто помочь.

Он повернулся было к выходу, но задержался и по‑товарищески, как нечасто случалось, положил руку мне на плечо.

— Я лично не считаю, что вам следует так уж беспокоиться по этому поводу. Если у вас и возникают проблемы с алкоголем, то не слишком серьезные. Я имею в виду, вы же не отключаетесь и не напиваетесь до беспамятства…

Дата добавления: 2015-07-08