Глава десятая. Счастье определяется вашей способностью к наслаждению.

Счастье определяется вашей способностью к наслаждению.

Бахус

Открыв глаза, я долго не мог сориентироваться, но понемногу окружающие предметы начали обретать четкость.

Я находился у себя в комнате… точнее даже, в своей постели, правда, простыни были все измяты и перекручены. Я был под ними совершенно гол, хотя не мог припомнить, чтобы раздевался. В окно лился солнечный свет, и я решил, что на дворе утро. Короче говоря, все выглядело вполне нормально.

Почему же у меня было ощущение, что что‑то не так?

Я лежал на боку и в какой‑то момент понял, что у меня забит нос, и это не дает мне дышать той ноздрей, которая снизу. Чтобы продышаться, я перевернулся на спину и…

Меня как будто ударило!

Жуткий стук в висках… тошнота… страшно!

Мне случалось плохо себя чувствовать и прежде, но ничего подобного со мной не бывало. Сначала я испугался, что вот‑вот умру. Потом мне стало страшно, что останусь в живых. Мучение, которое я испытывал, не могло продолжаться бесконечно.

Тихо постанывая и не отрываясь больше от подушки, я пытался как‑то собраться с мыслями.

Что происходит? Что со мной случилось? Почему мне так…

Внезапно у меня в мозгу вспыхнула картина прошлой ночи… по крайней мере ее начала.

Знакомство вслепую… «Осиновый кол»… Восхищенные толпы… Кассандра!

Я буквально подскочил на постели и…

И это была большая ошибка. БОЛЬШАЯ.

Вся боль и тошнота, которые я испытывал прежде, обрушились на меня теперь в троекратном размере. Со стоном я свалился обратно на подушку, опрометчиво забыв о том, что это движение может вызвать новые неприятные ощущения. Мне было так плохо, что дальше уже некуда. Какие уж тут рациональные соображения! Мне оставалось только лежать и ждать — одно из двух: либо в голове у меня просветлеет, либо я умру.

Раздался стук в дверь.

Даже в своем совершенно потерянном состоянии я без малейших затруднений решил, что мне следует делать — надо делать вид, что не слышал. Я просто не могу никого видеть, а тем более разговаривать!

Стук раздался снова, на этот раз немного громче.

— Скив? Ты не спишь?

Это был голос Банни. С учетом того, что я мог припомнить о начале прошлого вечера, мне действительно не хотелось с ней говорить прямо сейчас. В довершение моих несчастий не хватало мне только; чтобы она стала критиковать мой вкус по части девушек.

— Уходи! — крикнул я, даже не стараясь, чтобы это прозвучало вежливо.

Не успел я закрыть рот, как понял, что лучше бы мне было промолчать. Мало того, что от напряжения усилился стук в висках; главное, я опрометчиво выдал ей, что не сплю.

Будто в ответ на это запоздалое соображение, дверь открылась и Банни вошла в комнату, неся в руках здоровенный поднос с едой.

— Поскольку тебя не было ни за завтраком, ни за обедом, я подумала, что ты, должно быть, сильно помят после прошлой ночи, — деловым тоном сказала она, ставя поднос на тумбочку у моей постели. — Я попросила на кухне собрать тебе кое‑что поесть, чтобы облегчить возвращение в царство живых.

Чего‑чего, а есть мне в тот момент совершенно не хотелось. Скорее уж меня заботило, как бы что‑нибудь не двинулось по моему пищеварительному тракту в обратном направлении. Однако внезапно я осознал, что хочу пить. То есть ОЧЕНЬ хочу пить.

— А у тебя там на подносе нет какого‑нибудь сока? — слабым голосом спросил я, не рискуя переходить в сидячее положение, чтобы посмотреть самому.

— Апельсинового или томатного?

Упоминание о томатном соке тут же вызвало в памяти многочисленные «Кровавые Мэри» прошлой ночи, и мой желудок качнулся и ушел куда‑то влево.

— Апельсиновый годится, — произнес я сквозь сжатые зубы и с трудом сглатывая.

Банни оценивающе посмотрела на меня:

— Понятно. Значит, это были не «отвертки» и не «мимозы».

— Что?

— Ничего‑ничего. Апельсиновый сок, получите.

Я бы обошелся и без этого «получите», но на вкус сок был приятен. Я осушил стакан в два глотка. Странно, но жажда от этого только усилилась. Холодная влага была, конечно, приятна, но заставила ощутить, насколько у меня все внутри пересохло.

— А еще есть? — с надеждой спросил я.

— У меня тут целый кувшин, — ответила Банни, показывая на поднос. — Я чувствовала, что одного стакана не хватит. Только пей медленно. Тебе сейчас не стоит заглатывать сразу ведро холодной жидкости.

Я еле удержался от искушения выхватить у нее из рук кувшин и ограничился тем, что протянул стакан за добавкой. Колоссальным усилием воли мне удалось последовать ее совету и выпить сок мелкими глотками. При таком способе питье удалось растянуть чуть‑чуть подольше, и эффект оказался значительней.

— Это уже лучше, — сказала она, без напоминания снова наполняя мой стакан. — Вот так. Хорошо провел время прошлой ночью?

Я остановился на середине глотка, пытаясь заставить свои мозги работать.

— Если честно, Банни, не знаю, — в конце концов признался я.

— Что‑то я тебя не понимаю.

— То, что я помню, было вполне, — пояснил я, — но начиная с какого‑то момента у меня полный провал. Я даже не могу с уверенностью сказать, когда наступил этот момент. У меня все как‑то перепутано в голове.

— Вижу‑вижу.

Банни как будто собиралась сказать что‑то еще, но вместо этого поджала губы, отошла к окну и стала смотреть на улицу.

В голове у меня начало светлеть, и я уже чувствовал себя почти живым. Я решил, что пора поставить все на свои места.

— Знаешь, Банни… насчет вчерашнего… Мне очень неудобно, что я так от тебя смылся, но Вик устроил мне это свидание, и отказываться в последний момент было бы неприлично.

— Ну конечно, а то, что девочка оказалась пальчики оближешь, не имеет ни малейшего значения, — ехидно откомментировала Банни.

— Ну, знаешь…

— Не переживай по этому поводу, Скив, — торопливо сказала она, жестом пресекая мои возражения. — Собственно, меня не это беспокоит.

— А что тебя беспокоит?

Она повернулась и встала лицом ко мне, прислонись к подоконнику.

— То же самое, что беспокоит меня постоянно с тех пор, как я прибыла на это задание, — объявила она. — Я не хотела ничего говорить, потому что это действительно не мое дело. Но если то, что ты сказал насчет прошлой ночи, правда…

Она замолчала и закусила губу.

— То что? — спросил я.

— В общем… попросту говоря, мне кажется, что ты начинаешь спиваться.

Это заявление застало меня врасплох. Я был почти готов услышать от нее упреки в том, что от меня мало помощи в финансовых делах, или что‑нибудь насчет толпы преследующих меня дам. Но мне даже в голову не приходило, что она может ополчиться на какие‑то мои привычки.

— Я… я даже не знаю, что сказать, Банни. Я, конечно, выпиваю. Но ведь все немного выпивают время от времени.

— Немного?

Она отделилась от подоконника, пересекла комнату и присела на край моей кровати.

— Знаешь, Скив, в последнее время я тебя вижу каждый раз с кубком вина в руке. Вместо того чтобы сказать «Привет! «, ты предлагаешь сразу выпить.

Теперь я действительно был смущен. Когда она впервые произнесла слово испиваться» я подумал, что она зря паникует. Но чем больше она говорила, тем больше мне начинало казаться, что она, возможно, права.

— Это просто гостеприимство! — промямлил я, оттягивая время, чтобы собраться с мыслями.

— Нет, когда ты к этому приступаешь с самого утра, это уже не гостеприимство! — резко отозвалась она. — И уж тем более это не гостеприимство, когда ты сам себе наливаешь вне зависимости от того, пьет ли с тобой твой гость.

— Ааз, между прочим, пьет, — возразил я, чувствуя, что начинаю оправдываться. — Он говорит, что вода в большинстве измерений небезопасна.

— Здесь твое родное измерение, Скив. У тебя должна быть привычка к местной воде. Кроме того, Ааз — изверг. У него весь обмен веществ устроен иначе, чем у тебя. Он может благополучно переварить выпивку.

— А я, значит, не могу. Ты это хочешь сказать?

Ощущение предельного страдания, с которым я проснулся, постепенно начинало перерастать в раздражение и озлобленность.

— Поправь меня, если я не права, — снова начала Банни. — Как я слышала, во время недавнего путешествия на Извр ты ввязался в драку. Так? И произошло это после того, как ты напился?

— Ну, вообще‑то… да. Но мне и прежде приходилось драться.

— Насколько мне известно, если бы джинн Кальвин тебя не протрезвил, из этой драки ты бы живым не вышел. Ведь так?

Тут она попала в точку. Ситуация там действительно была пакостная. Я не мог отрицать, что мои шансы пережить эту потасовку сильно бы упали, если бы чары Кальвина не вернули меня в трезвое состояние.

Я согласно кивнул.

— Теперь возьмем прошлую ночь, — продолжила Банни. — Ты серьезно хотел произвести на кого‑то хорошее впечатление. Нарядился в свои самые стильные вещи, истратил, должно быть, кучу денег, и что в результате? Судя по всему, ты упился до беспамятства. Ты не можешь даже вспомнить, что там было, и уж тем более ты не помнишь, приятно ли провела время твоя девушка. Это не похоже на тебя… во всяком случае, на того тебя, каким бы ты хотел остаться в людской памяти.

Я уже чувствовал себя хуже некуда, и не только из‑за последствий ночного загула. Я всегда считал выпивку невинным развлечением… или, в последнее время, способом снять напряжение от терзавших меня проблем. Мне никогда не приходило в голову, как это может выглядеть со стороны. Теперь, когда я об этом задумался, картина получалась не слишком приятная. Правда, мне как‑то не хотелось признаваться в этом Банни.

— Насчет прошлой ночи я твердо помню только то, что мне постоянно кто‑то ставил выпивку, — оправдывался я. — Это как‑то застало меня врасплох, а отказываться я считал невежливым.

— Даже если в обществе ты действительно вынужден принимать приглашение выпить, то кто тебе сказал, что ты обязан при этом пить спиртное? Всегда можно выпить соку или чего‑нибудь безалкогольного.

Я внезапно почувствовал себя очень усталым. Похмелье и все эти новые размышления, обрушившиеся на меня, исчерпали тот скромный запас энергии, который был у меня при пробуждении.

— Банни, — сказал я, — я не могу и не буду сейчас с тобой спорить. Ты подняла интересные вопросы, и я благодарен тебе за то, что ты привлекла к ним мое внимание. Теперь дай мне время все это обдумать, ладно? Сейчас мне хочется только свернуться клубочком и на время умереть.

Банни, к чести ее, не стала продолжать свою агитацию, а, наоборот, сделалась чрезвычайно заботливой.

— Ты прости меня, Скив, — сказала она, положив ладонь на мою руку. — Я вообще‑то не собиралась наскакивать на тебя, когда ты еще не просох. Я могу что‑нибудь для тебя сделать? Может, холодное полотенце на лоб?

Эта мысль показалась мне прекрасной.

— Если можно, хорошо бы. Пожалуйста.

Она соскочила с кровати и направилась к умывальному столику, а я тем временем попытался занять более удобное положение.

Переложив подушки, я взглянул в ее сторону, удивляясь, что она до сих пор не идет. Банни стояла столбом, уставившись на стену.

— Банни, там что‑то не так? — спросил я.

— Похоже, я была не права, — каким‑то странным тоном откликнулась она, по‑прежнему глядя на стену.

— Как это?

— Я тут сказала, что у твоей девушки могло остаться плохое впечатление от вашего свидания… Похоже, мне бы лучше было помолчать на этот счет.

— А что?

— Я так понимаю, что ты этого еще не видел.

Она показала на стену над умывальным столиком. Я скосил глаза и попытался сфокусировать свой все еще затуманенный взор на указанном ею месте.

На стене имелось послание, написанное ярко‑красной губной помадой.

Скив!

Прости, но я не хотела тебя будить.

Ночь была просто волшебная. Ты столь же хорош, как и твоя репутация. Сообщи мне, когда захочешь повторить.

Кассандра Я обнаружил, что самодовольно ухмыляюсь, читая все это.

— Выходит, она не очень рассердилась, что я выпил. А, Банни?

Ответа не последовало.

— Банни?

Я наконец оторвал взгляд от послания на стене и огляделся. Поднос стоял на месте, но Банни уже не было. Принимая во внимание открытую дверь, вполне логично было предположить, что она ушла, не сказав ни слова.

Все мое самодовольство разом пропало.

Дата добавления: 2015-07-08