Навсегда

Теплое вечернее небо уже окрасилось в рубиново-золотые тона, и камень старинных домов, да и сами темнеющие воды Влтавы приобрели мягкий розовый оттенок. Ветра практически не было, и лишь где-то там, в необозримой, головокружительной вышине, он мягко погонял причудливые бесплотные тела облаков, неуловимо меняющие свои формы. Рдеющее остывающим пожаром, рубиновое солнце опускалось все ниже и ниже, готовое уже коснуться горизонта. Карлов мост со своим средневековым мощением и величественными скульптурами по бокам его, в лучах закатного солнца был особенно красив. И вечерняя Прага еще не зажгла огней своих, и шум города словно умолк в ожидании заката, и древняя Влтава мерно катила воды свои меж каменных опор моста.

Меж тем, на Карловом мосту стояли двое. Словно светлые сущности из какого-то, совсем иного, не знавшего бед и горестей мира, они были совершенно вне толпы, вне города и даже вне этого моста и этого заката. Казалось, им не нужны были все эти, пусть даже и самые прекрасные, но все же чужие вещи. Лишь друг друга видели они и чувствовали, и весь необъятный мир вокруг был им тесен и мал, но вполне было достаточно их двоих. Она стояла, чуть приподнявшись на цыпочках, опираясь грациозными локотками на перила моста и прижимаясь к его груди. Он стоял чуть сзади, нежно-нежно обнимая ее, чувствуя и сберегая каждое ее дыхание, каждый жест, бережно-бережно прижимая ее к себе.

- Милая моя, мне так хорошо с тобой, - нежно прошептал Святослав на ухо своей возлюбленной.

- А мне с тобой, родной мой, - также нежно и очень трогательно прошептала Саша в ответ. – Все как-то нереально… Все как в сказке, так, что мне страшно даже. Так хорошо все не бывает.

- Брось, солнышко, - возразил Святослав. – Это нормально, что тебе страшно. Просто все так хорошо, что невозможно. Но это лишь значит, что мы по настоящему друг друга любим, а не то, что должно что-то случиться.

- Я знаю… Просто мы так мало знакомы, почти ничего. А мне кажется, что всю свою жизнь я прожила лишь для того, чтобы тебя встретить. Что теперь без тебя нет меня и жизнь не имеет никакого смысла. Честное слово, милый мой, родной мой. Так люблю тебя, что слезы наворачиваются.

- Солнышко мое, - развернув Сашу к себе и глядя в ее прекрасные, чуть поблескивающие глаза, произнес Святослав. – Ты – моя жизнь, моя половинка. Я никогда тебя не оставлю, теперь я вижу это так отчетливо, так ясно. Я люблю тебя.

- Но ты ведь так мало знаешь меня, мы всего ничего вместе. Вдруг я совсем не такая, как тебе кажется. Я ведь действительно… не такая.

- Милая, глупышка моя. Конечно ты не такая. Ты – моя любимая, самая особенная. Вот смотрю на тебя, и внутри все обрывается, так ты важна мне, так необходима.

- И ты мне… Но вдруг ты разочаруешься… Хорошие девочки в «Медвежью голову» не ходят.

- И в синагоги по стенам не лазают, - с влюбленной улыбой поддержал Святослав. – Но именно в «Медвежьей голове» тебя я встретил, и именно с тобой на безумство в синагоге пошел. Да и важно не то, что было раньше, а то, что мы есть сейчас. И перестань выдумывать про себя разные глупости.

- Вот мы говорим, что так любим друг друга. А вдруг судьба разлучит нас… Что мы будем тогда делать? Я не переживу этого.

- Тебе и не придется, - заверил Святослав, нежно-нежно целуя девушку в лоб. – Я буду с тобой рядом всегда. Даже если тебе это надоест, я все равно буду. Потому, что люблю, люблю, как никто не любит. Я обещаю тебе, судьба не разлучит нас, потому лишь, что я сделаю все – возможное и невозможное, чтобы не дать судьбе этого сделать. Быть может этого мало, но я могу обещать одно – я скорее умру, чем позволю нас разлучить. И это совсем не слова, видит Бог.

- Любимый мой, - искренне трепеща, шептала девушка. – Ты так уверен во всем… А вдруг все будет не так? Вдруг судьба решит все по другому?

- Судьба – это дорога, по которой мы не только идем, но и выбираем. Я не верю в фатум. Да пусть бы даже и фатум! Но мы любим друг друга. А любовь – величайший дар Божий. А значит теперь Его ангелы спустились к нам и закрывают своими крыльями от тьмы и бед. И их волшебные крылья будут укрывать нас всегда, что бы не случилось, до тех пор, пока наша любовь жива. А моя любовь не умрет. Это клятва. И знаешь, что самое страшное? Что даже если ты меня разлюбишь, я все равно буду тебя любить…

- Глупый, глупый мой… - шептала девушка, и на глазах ее блестели слезы счастья. – Как я могу разлюбить тебя? Ты половинка моя. В моей груди лишь половина сердца, без тебя она не сможет биться. Ты жизнь моя. Что мне с этим делать…

- Любимая моя, - каким-то чуть другим, более неуверенным и волнительным голосом произнес Святослав, нежно взяв возлюбленную за руки. – Так люди нормальные не делают, наверное… Но я сделаю. Мы просто всего-то месяц вместе, и я боялся купить то, что тебе не понравится… Я… Я хочу, всю жизнь свою провести рядом с тобой, солнышко. Я может быть слишком гоню лошадей, но не пугайся такого напора. Я просто действительно люблю тебя, и хочу стать твоим мужем. Милая, выходи за меня. А кольца вместе выберем.

- Родной мой, - бросившись на шею любимому, вскрикнула Саша. – Я хочу этого больше всего на свете. Я согласна. Но сделай мне подарок на свадьбу.

- Конечно, солнышко.

- Я хочу уехать из Праги, из Чехии. Давай в Россию к тебе вернемся. Этот город для меня прекрасен лишь тобой. Но в нем так много плохого, так много прошлого, которое для меня очень больно. Мне не хочется это вспоминать. По крайней мере, сейчас. Давай уедем.

- Как хочешь, любимая. Я ведь все еще в Праге только из-за тебя. Мы уедем, как только ты скажешь. Только будь со мной, солнышко. Будь со мной всегда.

- Я твоя, милый, полностью. И всегда ей останусь. Навсегда…

- Навсегда…

Мерный рокот толпы оборотней превратился в ликующий вой, а бедная Саша бессильно обмякла в крепких руках Вацслава, быть может и вовсе лишившись сознания. Искристая тьма залила глаза Святославу, но острая боль, пронзившая лицо и шею, вдруг иссякла. Горячий поток залил Самарскому кожу и волосы, но секунд пять спустя, он с изумлением осознал, что раны его далеко не смертельны. Отпустив врага, Карл отошел на несколько шагов и вновь обратился в человека. Двое мужчин поднесли ему халат и тапочки, и Карл быстро оделся. Святослав лежал на полу, совершенно обескураженный, и лишь когда Карл подал ему руку, поднялся.

- Молчи, - властно оборвал Карл Млчешик, хотевшего что-то сказать Святослава. – Бой окончен! Человек побежден. Лугару, празднуйте последний день полнолуния! Вацслав, Саша, подойдите.

Те молча приблизились, и Карл продолжил:

- Человек, ты побежден, в чем и не было никакого сомнения. Но подобного воина мне встречать не приходилось. И дело даже не в твоих навыках. А в твоем стремлении. И ты, наверное, спросишь, зачем я сохранил тебе жизнь?

- Прости, Карл, - сдавленно и отрешенно произнес Святослав. – Но я приду снова. Снова, и снова, и я…

- Молчи, - приказал оборотень, и Святослав замолчал. – Ты больше не придешь. И никогда не вернешься в Прагу. Не надо ворошить прошлое. Не надо нас травить.

- Ты действительно думаешь, что можешь остановить меня, Карл?

- Мне не надо этого делать, это сделает твоя Саша, - ответил Млчешик.

- Ты угрожаешь мне ей, волк? – зло и отчаянно зарычал Святослав.

- Нет, - покачал головой вожак. – Это не сделает нас счастливее. Я отпускаю ее.

Маска немыслимого удивления сковала лица Саши и Святослава, и Саша вдруг, рыдая, упала к ногам вожака.

- Отец, - уязвленно и зло прорычал Вацслав. – Почему ты делаешь это? Разве я не достоин ее?

- Ты будущий вожак, Вацслав, - спокойно ответил Карл. – Я делаю это скорее ради тебя, чем ради них. Мы же волки, наши пары на всю жизнь. А она не просто любит не тебя, а человека, она будет тебя ненавидеть так, как только может. И даже если она сдержит свою клятву, во что мне не верится, ты все равно не будешь счастлив. Потому что ты будешь ждать от нее искренности и тепла, а их не будет.

- Отец, ты предлагаешь мне потерпеть поражение от человека?

- Я предлагаю тебе быть достойным своего положения, каким ты был всегда. Ты еще молод, ты не знал любви. В ней не бывает поражений и побед. Она просто есть или нет. У них она есть. Отпусти Сашу и не бери на себя пожизненного ярма. Никогда не заставляй уважать или любить себя, ни то ни другое невозможно. Уважение можно лишь заслужить. А любовь – это дар Божий, она никому неподвластна. Отпусти, Вацслав. Это поступок вождя, потому что великодушие есть настоящий признак царской крови.

- Как тебе угодно, отец, - сухо, но покорно кивнул Вацслав. – Но я прошу тебя, Святослав, никогда не возвращайся в Прагу. Иначе быть беде.

- Карл, спасибо, - чуть дрогнувшим голосом произнес Святослав. – Сейчас ночь. Завтра же нас в Праге не будет. Обещаю.

- Прощай. Да, твой друг, сыщик. Он жив, не волнуйся. Просто он сунул нос глубже, чем надо. Тоже увидел лишнее. Он тоже никогда не вернется в Прагу, и в Чехию тоже. Быть может, ты даже о нем не услышишь. Но мы не причинили ему физического вреда. Мы – лугару, мы страшны. Но не так, как о нас думают люди. Мы охотимся на вас иногда. Но и вы не безгрешны. Но правда одна – все мы дети одного Бога, как бы кто не трактовал факты. Важны лишь дела. Одним словом, прощай.

Черная-черная ночь во всю уже властвовала над каменной Прагой. И черная невидимая плоть ее пронизывала и сам воздух и, казалось даже дрожащий свет фонарей. Теперь ночь казалась особенно властной, и маленькие островки фонарного света словно жались под натиском ее могучих, бьющих вороных крыл. Высокое черное небо, словно купол из черного хрусталя, казалось, дрожало в неизмеримой выси своей, сверкая миллиардами безупречных сапфировых звезд, и таинственная сияющая луна уже теряла безупречную форму свою, обращаясь на убыль. Особенно тихая и безлюдная была эта ночь, словно бы все суетливые горожане оставили теперь Прагу, давая ей дышать этой ночью свободно.

Длинная каменная улица мощеной дорогой своею уходила куда-то в черную пустоту, по бокам освещаемая дрожащим желтым светом фонарей. И было тихо, и не было никого. И лишь двое уходили по ней вдаль. Они шли, нежно-нежно и очень бережно обнимая друг друга, не отпуская даже на ходу. Он ласково все время целовал ее в макушку, не выпуская из своих объятий, она тихо-тихо плакала слезами счастья. И оба они что-то друг другу шептали…

…Две темные в ночи фигуры медленно отдалялись, тая в бархатной тьме, и никого не было вокруг. И никто не видел третьего, бывшего рядом с ними. Того, могучими сияющими крыльями которого были закрыты они от всепоглощающей тьмы, от несчастий и рока. Крыльями, укрывающими от греха и зла, дарующими утешение и благодать… Незримыми, но благословенными крыльями ангела…

* Као-дод – в технике муай тай удар в прыжке коленом толчковой ноги.

* Голем -(еврейск. «комок», «неготовое», «неоформленное»). В европейском фольклоре и средневековой демонологии глиняный великан, оживленный магическими средствами. Согласно фольклору, голем мог использоваться как помощник по хозяйству или как орудие мести. Голем не имеет души и не обладает собственным разумом, однако считается, что может выйти из повиновения. Наиболее известна легенда о големе, созданном пражским евреем рабби Левом.

* Бэкфист -раскручивающийся удар рукой. Выполняется рукой с разворота. Удар наносится тыльной поверхностью кулака. Крайне опасный и мощный удар, чреватый нокаутом как для противника, так и для самого атакующего.

* Лугару (ругуру) - франц. Loup-garou (оборотень) разновидность фольклорных оборотней, чудовище, представляющее собой человека с волчьей головой или «гибриды» человека с собаками, свиньями, коровами или даже цыплятами (обычно белыми). Типологически сходны с оборотнями, волколаками и др., однако перевоплощаются не как оборотни — тело не трансформируется, а как бы выворачивается наизнанку, быстро, без каких-либо физических неудобств и боли. В отличие от оборотней, обращаясь, не теряют человеческого мышления и рассудка, могут себя контроллировать.

Дата добавления: 2015-07-08