Эпизод «КАМЕРА».

- Улю поместили в ту большую общую камеру, где сидели Марина с маленьким сыном, Мария Андреевна Борц, Феня - сестра Тюленина, а из "молодогвардейцев" Аня Сопова из пятерки Стаховича, белая, рыхлая полногрудая девушка, которая была уже так сильно избита, что едва могла лежать. Камеру освободили от посторонних, и в течение дня она заполнилась девушками с "Первомайки". Среди них были Майя Пегливанова, Саша Бондарева, Шура Дубровина, сестры Иванихины, Лиля, Тоня, и другие...

- Соседняя, тоже большая камера, судя по всему, была отведена для мальчиков. Туда все время приводили арестованных. Уля стала выстукивать: "Кто там сидит?" Оттуда ответили: "Кто спрашивает?" Уля назвала себя. Ей отвечал Анатолий. В соседней камере сидело большинство мальчиков-первомайцев: Виктор Петров, Боря Главан, Рагозин, Женя Шепелев, брат Саши Бондаревой - Вася, - их арестовали вместе. Если уж так случилось, девушкам все-таки стало теплее оттого, что мальчишки с "Первомайки" сидят рядом.

Тоня Иванихина. - Я очень -боюсь мучений, Я, конечно, умру - ничего не скажу, а только я очень боюсь...

Саша Бондарева - Бояться не нужно: наши близко, а может быть, мы еще устроим побег!

Майя. - Девочки, вы совсем не знаете диалектики... Конечно! Ко всякой боли можно притерпеться!

Но в это время щелкнул ключ в замке, дверь их камеры отворилась и развязный голос произнес:

- Громова!..

-wie lange sind Sie schon Mitglied der Untergrundorganisation

Выходят на авансцену. Допрос.

- Я не буду отвечать на вопросы, потому что не признаю за вами права судить меня. Делайте со мной что хотите, но вы больше ничего от меня не услышите...

- К Фенбонгу!..

-….Ужасна была не боль от мучений, - она могла перенести любую боль, она даже не помнила, как били ее, - ужасно было, когда они кинулись ее раздевать, и она, чтобы избавиться от их рук, вынуждена была сама раздеться перед ними...

- Иванихина Антонина!..

-…Родные арестованных с утра до ночи толпились у здания тюрьмы, хватая за руки выходивших и входивших "полицаев" и немецких солдат с просьбой дать весточку или пронести передачу. Их разгоняли, они собирались снова, обрастали прохожими и просто любопытными. Из-за дощатых стен иногда слышны были вопли избиваемых, и, чтобы заглушить их, в тюрьме с утра заводили патефон.

Любка. - Девочки, хотите варенья? - Балда! Раздавил мою губную гармошку! Что я буду здесь делать без гармошки?..

Шура Дубровина. - Обожди, сыграют они на твоей спинке, отобьют охоту к гармошке!

Любка. - Так ты знаешь Любку! Думаешь, я буду хныкать или молчать, когда меня будут бить? Я буду ругаться, кричать. Вот так: "А-а-а!.. Дураки! За что вы бьете Любку?"

Лиля Иванихина. - И то правда, девушки, на что нам жаловаться? А кому легче? "Нашим родным еще тяжелее. Они, бедные, не знают даже, что с нами. Да то ли им еще придется пережить!..

(сцены избивания, пластические сцены)

Любка. А что! Нашего народа не сломит никто! - вдруг Сказала Любка с страстным блеском в глазах. - Да разве есть другой такой народ на свете? У кого душа такая хорошая? Кто столько вынести может?.. Может быть, мы погибнем, мне не страшно. Да, мне совсем не страшно, - с силой, от которой содрогалось ее тело, говорила Любка. - Но мне бы не хотелось... Мне хотелось бы еще рассчитаться с ними, с этими! Да песен попеть - за это время, наверно, много сочинили хороших песен там, у наших! Подумайте только, прожили шесть месяцев при немцах, как в могиле просидели: ни песен, ни смеха, только стоны, кровь, слезы, - с силой говорила Любка.

Саша Бондарева. - А мы и сейчас заспиваем, ну их всех к чертовой матери!

По долинам и по взгорьям

Шла дивизия вперед...

-Девушки вставали со своих мест, подхватывали песню и грудились вокруг Саши. И песня, очень дружная, покатилась по тюрьме. Девушки услышали, как в соседней камере к ним присоединились мальчишки.

Дверь в камеру с шумом отворилась, и полицейский, с злым, испуганным лицом, зашипел:

- Да вы что, очумели? Замолчать!..

-..Этих дней не смолкнет слава,

Не померкнет никогда,

Партизанские отряды

Занимали города...

Полицейский захлопнул дверь и убежал. Пришёл более старший чин:

Немец. - Platz nehmen! Ruhe!.. [По местам! Молчать! (нем.)]

-... Как манящие огни,

Штурмовые ночи Спасска,

Волочаевские дни...

Жандармы и полицейские ворвались в камеры. Любка, одна оставшись посредине, уперла в бока свои маленькие руки и, прямо глядя перед собою жестокими, невидящими глазами, пошла прямо на Немца, отбивая каблуками чечетку.

- А! Дочь чумы! - вскричал Брюкнер задыхаясь. Схватил своей большой рукой Любку и, выламывая ей руку, выволок из камеры.

Любка, оскалившись, быстро наклонила голову и впилась зубами в эту его большую руку в клеточках желтой кожи.

Эпизод «Расстрел»

Секретарь. Разрешите обратиться! Депеша из центра. Рекомендовано использовать опыт…

Офицер.( читает) Участившиеся в Киеве случаи поджогов и саботажа заставляют меня -прибегнуть к строжайшим мерам. Поэтому сегодня расстреляны 300 жителей Киева. За каждый новый случай поджога или саботажа будет расстреляно значительно большее количество жителей Киева.

Каждый житель Киева обязан о каждом подозрительном случае немедленно сообщать немецкой полиции. Я буду поддерживать порядок и спокойствие в Киеве всеми мерами и при всех обстоятельствах. Эбергард, генерал-майор и комендант города…

-…Их выводили небольшими партиями и сбрасывали в шурф по одному. И каждый, кто мог, успевал сказать те несколько слов, какие он хотел оставить миру.

Опасаясь, что не все погибнут в шурфе, куда одновременно сбросили несколько десятков тел, немцы спустили на них две вагонетки. Но стон из шахты слышен был еще на протяжении нескольких суток.

"Спят курганы темные..."

(Мальчишка с газетами. Появляются взрослые, покупают, читают.)

Дата добавления: 2015-07-10