Отдел XIX

СВ. КИПРИАН АНТИОХИЙСКИЙ

Эоны (звездные Духи) – эманированные из Неизвестного гностиков и идентичные с Дхиан-Коганами Эзотерической Доктрины и их Плерома были преобразованы в Архангелов и «Духов Присутствия» Греческой и Латинской Церквями, их прототипы утеряли свое положение. Плерому[294] теперь называли «Небесным Воинством», и поэтому старое название пришлось отождествить с Сатаной и его «Воинством». В каждом веке сила являлась правом, и История полна контрастов. Манеса его последователи называли «Параклетом»[295]. Он был оккультист, но благодаря любезным стараниям Церкви, прослыл у потомства колдуном, поэтому пришлось отыскать ему ровню ради противопоставления. Таким ровнею мы признаем Св. Киприана Антиохийского, самопризнавшего, если не настоящего «черного мага», как кажется, которого Церковь – в награду за его раскаяние и покорность – впоследствии возвысила в высокий сан святого и епископа.

Того, что история о нем знает, не много, и оно большею частью обосновано на его собственных признаниях, за правдивость которых ручается, как нам говорит Св. Григорий, императрица Евдоксия, Фотий и Святая Церковь. Этот любопытный документ был отыскан маркизом Де Мирвиллем[296] в Ватикане, и был им впервые переведен на французский язык, как он уверяет читателя. Мы просим его разрешить нам снова перевести несколько страниц, не ради кающегося колдуна, но ради некоторых изучающих Оккультизм, которые будут иметь таким образом возможность сравнивать методы древней Магии (или, как Церковь ее называет, Демонизма) с методами современной Теургии или Оккультизма.

Описанные сцены имели место в Антиохии около середины третьего века, в 252 году н. э., говорит переводчик. Это Признание было написано раскаявшимся колдуном после его обращения, поэтому мы не удивляемся, что он отводит так много места в своих горестных жалобах поношению своего Посвятителя «Сатаны», или «Змея-Дракона», как он его называет.

Имеются другие, более современные примеры той же характерной черты в человеческой природе. Обращенные индусы, парсы и другие «язычники» Индии склонны поносить религию своих предков при каждом представившемся случае. Вот оно – это Признание:

О, все вы кто отвергаете действительные таинства Христовы, смотрите на мои слезы!... Вы, кто погрязли в ваших бесовских занятиях, учитесь на моем печальном примере, как тщетны их (бесовские) приманки... Я тот Киприан, который с детства дал обет Аполлону и был рано посвящен во все искусства дракона[297]. Мне еще не было полных семи лет, как меня уже ввели в храм Мифры; три года спустя родители увезли меня в Афины для принятия в гражданство, мне также было разрешено проникнуть в мистерии Цереры, оплакивающей свою дочь[298], также я стал стражем Дракона в храме Паллас.

Поднявшись после этого на вершину Горы Олимп, Трона Богов, как его называют, я там тоже был посвящен в смысл и действительное значение их (Богов) речей и их шумных проявлений (strapituum). Именно там меня заставили увидеть в воображении (phantasis, или майа) те деревья или все те травы, которые творят такие чудеса с помощью демонов;... и я увидел их танцы, их войны, их западни, их иллюзии и разнородности. Я слышал как они поют[299]. И наконец, в течение сорока дней подряд я видел, как фаланги Богов и Богинь посылают с Олимпа, точно они Цари, духов, чтобы те действовали как их представители на земле, действовали во имя их среди всех народов[300].

В то время я жил исключительно на фруктах, которые съедал только после солнечного заката; семеро жрецов-жертвоприносителей объясняли мне свойства этих фруктов[301].

Когда мне исполнилось пятнадцать лет, мои родители захотели, чтобы я ознакомился не только со всеми законами природы в связи с рождением и разложением тел на земле, в воздухе и в морях, но и также со всеми другими силами, прививаемыми [302] (insitas) к ним Князем Мира для того, чтобы противодействовать их первоначальному и божественному складу[303]. В двадцать лет я отправился в Мемфис, где проникнув во святилища, был обучен разбираться во всем, что относилось к общению демонов (даймонов, или духов) с земными делами, их отвращению к некоторым местам и симпатиям страстности к другим, их изгнанию из некоторых планет, некоторым целям и законам, их упорству в предпочитании тьмы, и их сопротивлению свету[304]. Там я узнал количество падших Князей[305] и то, что происходит в человеческих телах и душах, с которыми они вступают в общение.

Я узнал аналогию, которая существует между землетрясениями и дождями, между движением земли[306] и движением морей; я видел духи Гигантов, поверженных в подземную тьму, по-видимому они поддерживали землю, подобно людям, несущим бремя на своих плечах[307].

Когда мне было тридцать лет, я путешествовал в Халдею, чтобы изучить там действительную силу воздуха, которую некоторые приписывали огню, а более ученые – свету (Акаше). Меня научили видеть, что планеты в своем разнообразии так же непохожи друг на друга, как растения на земле, и что звезды, подобно армиям, выстроены в боевой порядок. Я узнал халдейское деление Эфира на 365 частей[308], и также узнал, что каждый из демонов, которые делят его между собою[309], наделен тою материальною силою, какая позволяла ему выполнять приказы Князя и руководить всеми движениями в нем (в Эфире)[310]. Они (халдеи) объяснили мне, как эти Князья стали участниками Совета Тьмы, всегда в противодействии по отношению Совета Света.

Я познакомился с медиаторами (конечно, не с медиумами, как объяснил Де Мирвилль)[311] и после того, как увидел, какими обетами они были взаимно связаны, был я поражен, узнав суть их клятв и обрядов[312].

Поверьте мне, я видел Дьявола; поверьте мне, я обнимал его[313] (так ли, как ведьмы на шабаше (?)), когда был еще совсем молодым, и он приветствовал меня титулом нового Ямбреса, заявляя при этом, что я достоин своего служения (посвящения). Он обещал мне постоянную помощь при жизни и княжество после смерти[314]. Под его руководством я стал весьма почитаемым (адептом), и он отдал в мое распоряжение фалангу демонов, и когда я прощался с ним, он воскликнул: «Смелее! добрых успехов тебе, превосходный Киприан!» – при этом он поднялся со своего трона и проводил меня до дверей, что привело всех присутствующих в глубокое восхищение[315].

Попрощавшись со своим халдейским Посвятителем, будущий колдун и святой отправился в Антиохию. Его повествование о «беззаконии» и последующем раскаянии длинно, но мы его сократим. Он стал «завершенным магом», окруженным сонмом учеников и «кандидатов на овладение опасным святотатственным искусством». Он показывает самого себя раздающим любовные напитки и торгующим смертоносными амулетами, «чтобы избавить молодых жен от престарелых мужей и совращать христианских дев». К несчастью, сам Киприан не был стоящим выше любви. Он влюбился в прекрасную Юстину, обращенную девушку, после того как ему не удалось заставить ее разделить страсть некоего распутника по имени Аглаид, которую он к ней питал. Его «демоны не помогли», рассказывает он, и он в них разочаровался. Это разочарование привело его к ссоре с Иерофантом, которого он упорно отождествляет с Демоном; за этим спором последовал турнир между последним и несколькими христианскими обращенными, в котором, разумеется, «Злой Дух» был посрамлен. В конечном счете колдун был крещен и избавлен от своего врага. Положив к ногам Анфимеса, епископа Антиохии, все свои книги по Магии, он стал святым вместе с прекрасной Юстиной, которая его обратила; оба претерпели мученичество при императоре Диоклециане и оба похоронены рядом в Риме, в базилике Св. Иоанна Латеранского у Баптисерия.

Дата добавления: 2015-07-10