Бердяев

В народничестве сохраняется защита общины. Сейчас эта община выглядит абсолютным анахронизмом, потому что вся разъедается. Стояли на этой позиции, потому что это единственное, что еще не исчерпало себя, как им кажется, в их учении. Но если они защищают общину в 90-е годы, они приходят к откату от демократизма. Вот в чем выражается. Они были субъективисты и говорили, что капитализм искусственно насаждается сверху политикой государства. Когда в конце 80-х годов, на фоне мирового экономического кризиса, когда прежде всего упал хлебный рынок, когда Россия лишилась фактически вывозить свой хлеб на рынок. Экономика России сильно меняется. Ряд мер правительства для спасения экономики.

Запрещаются дальнейшие разделы земли в семье.

Запрещается передел земель в деревне.

Некоторые косвенные налоги были отменены. Например, налог на соль, который был очень тяжел для крестьянина. (Лапшина: Хотя вы знаете, как можно другим способом налог на соль восстановитьJ)

Как бы то ни было, у народников возникает ощущение, что власть действительно способна что-то менять экономике, в том числе в той капиталистической экономике (тогда начинается политика фритрейдерства, потому что мы терпим на общем рынке упадок). Это заставляет образить свои взоры к правительству, что для демократов в 70е годы было невозможно. Вторая причина, по которой намечается их конценсус, - положение 19 февраля 1861 года законодательно сохранило общину, а народники вынуждены за нее цепляться: не будет общины – рассыпется деревня – капитализм восторжествует. Стремление сохранить общину заставляет их идеализировать реформу, подкрашивать ее, фальсифицировать. В 70-е годы это было невозможно. Демократы открыто писали, что реформа ограбила крестьян, даже либералы: реформы не достигла поставленных целей. Наступает время, когда в поисках приемлемой программы, понимаешь, что возможны только мирные пути. (Но у Михайловского где-то в подсознании жила революция). Этот мирный путь к сотрудничеству с правительством начинает явно прослеживаться в публикациях журнала.

Михайловский сам не сразу это заметил. Более того, понимает, что община не спасает крестьян. Обращает взоры к кустарной промышленности, к общине кустарей, имея в виду, что кустарная промышленность некапиталистическая. Поэтому они считают, что нужно понизить зарплату рабочим на фабриках и заводах, для того чтобы они не конкурировали с кустарной промышленностью. С т.зр. демократии это бред. Но обращение к куст.пром. было вынужденным. Для народников капитализм – крупное машинное производство. Почему они долго ходили вокруг «Капитала» Маркса: сначала приветствуют в 72 году(?), потом в 77-м Михайловский говорит о том, что жаль, что он не уважает попыток русских людей и хочет сделать своою теорию универсальной отмычкой. А Маркс что отвечает? Он просто дает очерк «История капитализма». Они не понимали, что и капитализм имеет низшие формы. Это и кустарная промышленность, и мануфактурные производства и т.д. и т.д. Поэтому и кажется, что если производитель сидит в своем доме и делает что-то на скупщика, это не капитализм. А если сидит в отдельном помещении и делает что-то для фабриканта – это капитализм J

Кривенко пишет статью «О трех китах» (община, земства, государство).

«Каков идеал? Обеспеченный орудиями домохозяин, не чувствующий на себе Дамоклова меча платежей, вывозит на рынок только избытки производства, оставляя за собой все, что необходимо для питания его семьи».

Разве это не капитализм? Капитализм! Хозяин, производитель, может иметь наемных работников, может работать семьей. Но он вступает в эру свободного предпринимательства, свободного развития рынка.

Самое парадоксальное, что, отвергая капитализм и выступая как теоретики классового капитализма, они фактически этот капитализм и проповедуют.

В журнал Михайловского начинают поступать письма. «Вы – наивные буржуа», -пишут. И это очень точно. «О чем вы пишете?».

Какова их программа? Поскольку они вынуждены идти на примирение с правительством, они не ставят вопрос так, что крестьянину должны отдать всю землю, а это голод – 90е гг. Они говорят, что крестьянин должен прикупить землю, много пустующих. Программа абсолютно либеральная. Мы эту программу видели в «Русской мысли», либеральном издании.

В это время начинают появляться работы молодых журналистов Струве, Ульянова и Бердяева, которые находятся в некотором недоумении. Струве пишет о том, что он возмущен тем, как относятся к Чехову, с этого начинается его полемика. Пишет, что наивно отдавать приоритет какому-то нравственному и социальному облику деревни перед городом, как делали народники. Наивно говорить о том, что у нас нет капитализма, когда он уже есть, и наивно, что личность в истории, даже личность на троне способна перевернуть то, что уже происходит в экономике государства. Первоначально он печатает свои работы в Германии на немецком языке, потом выпускает свою книгу в России, при этом Струве сразу называет журнал и имя Михайловского.

В этом смысле Ульянов оказался более сдержанным журналистом, он пишет две теоретических работы. «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни» (эту работу не взял Гольцев в «Русскую мысль»), «К вопросу о теории рынков». О чем говорит Ульянов? Он берет работу Постникова – очень известного экономиста, который печатался в «Русских ведомостях» и написал интересную книгу, исследуя статистику русской деревенской жизни, прежде всего крестьянской. Там было очень много интересных цифр. Ульянов говорит, что, к сожалению, эта книга почему-то прошла незамеченной, хотя она очень интересна. Говорит о том, что Постников делит крестьянина и хозяйство с точки зрения с очень простой точки зрения: вот бедные и вот богатые хозяева. Цифры очень убедительны.

Сима. 25.00 – 50.00

И цифры очень убедительные. Но дело ведь не только в том, что они бедные и богатые. Дело в том, что цель производства у них разная. Те, кого он называет богатыми – это уже сельские буржуа. Их какая цель – вывести на рынок излишки своего производства. Цель бедняков какая – сохранить себя и найти работу у того же самого сельского предпринимателя. То есть, продать свои рабочие руки на этот самый внутренний рынок. Во второй работе он говорит о том, что у нас, естественно, существует рынок (а рынок – это главный признак капитализма). И он говорит, что только вывозят, одни вывозят на рынок излишки своего труда, другие – рабочие руки. Таким образом капитализм существует. Имени Михайловского и журнала Ульянов еще не называет. Струве это сделал уже вот (невнятный набор букв). Это, конечно, очень удивило и насторожило Михайловского и его соратников. И, как они писали в своем журнале: «Мы начинаем (нет, не КВН) поход против марксизма».

Проблема этого похода заключалась в чем – всякая полемика хороша, когда она двусторонняя. Ведь русские марксисты, они, в основном, находились в подполье, почему на немецком языке сначала напечатался Струве, а потом выпустил книгу, в общем-то, в своей типографии. Да, Струве пытается редактировать журнал «Новое слово», затем журнал «Начало» - и тот, и другой журнал, где Ульянов печатается, и то, как Бердяев, были закрыты цензурой. То есть, они, фактически, ограничены в своей полемике. Иногда критика русского богатства – а она была личностной, несомненно, она начинает носить односторонний характер. А когда критика односторонняя, она всегда напоминает что – доносы, конечно. Это поразило читателей, это насторожило самого Михайловского.

И тут мы должны с вами вот о чем поговорить: дело не только в спорах теоретических, на социально-политические проблемы. Они все – демократы, повторяю, и Михайловский, несмотря на программу журнала, и Бердяев, и Ленин – они демократы, потому что они защищают интересы людей труда. И есть еще нравственная позиция у этих людей, полемика их носила и нравственный характер, поэтому она была такой жесткой. Михайловский пишет: «Безнравственно говорить об общих законах развития общества, когда народ голодает. Нужно издать какие-то немедленные меры». Вот крестьянский банк, о котором Ленин писал довольно ехидно: что туда понесет бедняк? Только кулак может в этом банке получить ссуду. Позиция Ульянова: «Безнравственно подрумянивать истину. Первая обязанность тех, кто хочет искать пути к человеческому счастью – не порочить (ворочать?) самих себя, а иметь смелость признать то, что есть». Это замечательно. Вот две нравственные позиции. И те, и другие борются за то, чтобы спасти народ, но один считает, что нужно любыми мерами, даже примиряясь с правительством, его спасать; другой говорит, что это все – палеотип, и в конечном итоге только развитие противоречий до конца может спасти Россию.

И тогда появляется работа. Это реферат, который Ульянов прочитал на каком-то тайном собрании: «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Вторая часть этого реферата исчезла, но нам с нами интересна третья часть. Почему – там Ульянов очень подробно цитирует «Русское богатство», поэтому весь облик «Русского богатства» и вся программа представлены там очень точно. Он выступает на теоретические проблемы, он говорит о том, что они идеалисты, субъективисты… Но для Михайловского самое главное было не это. Разъяснить ему теоретическое какое-то его несостоятельность было невозможно. Если это Маркс не сумел сделать еще в 77-м году… Ленин находит самое уязвимое место у Михайловского. Демократ, который вольно или невольно становится либералом. И он показывает ему на примерах совершенно явных, что журнал-то сполз на те проблемы, на ту позицию либерализма, с которым сам Михайловский боролся всю жизнь. И в «Отечественных записках», и в «Северном вестнике», и в «Русской мысли» - он всегда полемизировал с либералами. Он до сиз пор полемизирует в либеральными изданиями, в особенности – в области эстетики он выступает за реализм, он против модернизма и так далее.

И вот это оказало огромное влияние на журнал. Михайловский отстраняет от ведения внутренних вопросов Кривенко и Ужакова (?). они пишут всякие гневные жалобные письма. Вот, доверяет им международную хронику, эстетические, литературно-критические материалы. Приглашает двух очень важных людей, которые сыграют – один в особенности – огромную роль в истории журнала. Прежде всего – экономиста Николая Федоровича Анненского, брата известного поэта. Он очень трезво смотрел на результаты реформы, прежде всего. Второй – Владимир Галактионович Короленко, который стане редактором после смерти Михайловского, доведет его до 18-го года.

В чем была ценность и, я бы сказала, многозначительность приглашения Короленко? Короленко в 90-м году в журнале «Русская мысль» напечатал цикл «Павловские очерки». Он посвящен описания кустарного производства села Павлово. И, кстати, в работе «Развитие капитализма в России» Ленин несколько раз ссылался на эту работу, говоря о том, что очень точные картины там созданы. О чем в этом цикле говорит Короленко? Дело в том, что сам К. – бывший народник, человек, который прошел через пропаганду в народе. Человек – он 53-го года рождения, он все это народничесвто 70-х годов пропахал – был сослан на 7 лет в Якутию, можете себе представить. И вот, потом ему разрешили проживать в русской провинции. Он очень много обдумал и увидел, живя там. И прежде всего – в Нижегородской губернии (там Павлово). К. показывает, что это производство – капиталистическое. Он не говорит слова «капитализм» - он рисует картину. Скупщик собирает этих кустарей, и каждый раз он завышает цену. Он показывает, что это не прихоть скупщика, это закон товарного производства. Тот завышает цену, эксплуатирует кустарей, потому что дальше, в следующем звене этой системе то же самое ждет его. И эта картина – надтреснутая вера в народничество, общину. Михайловский здесь делает, как Некрасов, который пригласил его в свой журнал. Некрасов и Щедрин, которые не разделяли идеи народничества, пригласили его, потому что он был идеологом нового течения. Он приглашает Короленко, потому что он демократ и идеолог нового явления.

Очень многое меняется в журнале. Прежде всего, К. берет на себя беллетристический (?) отдел. После этого начинаются переговоры с Чеховым, уже после смерти какие-то работы его были там помещены. Второе – они ведут внутреннее обозрение с Анненским и подписываются псевдонимом: О.Б.А. В-третьих, Анненский печатает 96-й год «35-летие реформы», а работу Ульянова была в 94 году. Очень четкая оценка реформы в демократическом духе. Журнал очень демократизировался, и это заслуга Михайловского.

Короленко по старой памяти продолжает направлять материалы против марксизма. Есть его письмо, где он пишет о том, что с марксизмом лучше полемизировать после полемики с другими течениями, потому что м. – течение, родственное народу. Сам К. марксистом не был, но был демократом – это очень важно.

К. очень много сделал для этого журнала. Он начал свою журнальную деятельность после ссылки. Начал примерно как Белинский – с корректорской работы. В волжских изданиях. Пишет небольшую заметочку о драке. Но интересы его были другие. Он пишет о том, что им «двигало страстное желание вмешаться в жизнь, открыть форточку в затхлых помещениях, громко крикнуть, чтобы рассеять кошмарное молчание общества. Ни партии, ни классы, которые вели бы борьбу за права общества и народа, нет. Создавать их – не мо призвание. Мне остается выступать партизаном, защищая права и достоинство человека всюду, где это можно сделать пером». И он это делал. Читая его цикл о Мултанском деле, мы можем сопоставить его с Толстым, для которого работа пером – это еще и стремление принять участие в конкретной жизни. Вот осудили несправедливо представителей малых народов, приписали им ритуальное убийство с целью разжечь национальный процесс. Это не единственный процесс в России и Европе: было дело Дрейфуса и другие, проникнутые антисемитскими настроениями. Если читать «Дневник» Суворина – отвращение к человеку, который на каждой странице… Все что он может сказать плохого о современном журналисте – оно всегда связано с его национальностью. С этой точки зрения я Суворина принять не могу.

Для Короленко, для которого защитить представителя, как тогда называли, иноводца - в России было четко: православные и иноводцы. Для Суворина делились и по-другому: если человек не православный, но крестился православно, для него он шел по его изначальной крови, происхождению. Короленко вступается за этих людей, он поднимает следствие, перечитывает, обличает следствие в непрофессиональности, в том, что улики были подделаны, пишет серию статей в защиту, привлекает ученых, которые боялись высказать свою точку зрения, которую он все-таки смог представить. И он доказывает, что эти люди невиновны. Это подвиг, решиться на такое в России непросто.

То же самое с Сорочинской трагедией, где он уже защищает себя, свою журналистскую честь, где его обвиняют в том, что он толкнул на самоубийство. Он защищает не себя как личность, он защищает право журналиста говорить правду. Это человек деятельной журналистики, так же, как и Толстой.

Он прошел долгий путь к «Русскому богатству». Из провинции, из корректора, попасть в крупную столичную печать было трудно. И настал момент, когда он понял, что если он останется в провинциальной печати, он так и останется на этом уровне, он ничего не сможет сделать. Он пишет: «Я стал стучаться в столичные газеты, прежде всего – в «Русские ведомости». Эта газета многому научила его, она еще к Гиляровскому присматривалась, это профессорская газета. Короленко писал: «Меня научили так отточить перо, чтобы оно писало тонко, отчетливо, чтобы был заметен и значителен каждый оттенок. И, вместе с тем, не было бы наивности». Он попадает в «Русские ведомости», в «Русскую мысль», затем в «Русское богатство». Человек заслуженно пришел в этот журнал и заслуженно сменил такого блестящего журналиста, как Михайловский, на посту редактора.

Так что, период 90-х годов – сложный период. Полемика, которая велась Михайловским, Струве, Лениным с другой стороны – она вся блестящая. Струве писал прекрасно. Неслучайно он станет редактором «Русской мысли». Михайловский писал блестяще. Ульянов писал зло, но блестяще. И Михайловский писал зло. Все писали зло, как говорил Бердяев: «с беспощадностью молодости». Из этого вышли прекрасные журналы, публицисты.

Бердяев

Мы возьмем его историко-журналистскую работу. Его книга «Истоки и смысл русского коммунизма» - это книга, фактически, об истории русской журналистики, потому что он отчетливо показывает, что носителями сознания, в котором вызревал русский коммунизм – а он считает это явление естественным, роковым, это судьба России – были, конечно, журналисты. Он затрагивает все фигуры, которые вы изучили.

Бердяев говорит об общеисторическом развитии России и выделяет в нем две фигуры, которые, по его мнению, изменили цивилизацию России. Это реформы Петра, он пишет: «Сейчас нужно считать устаревшими и славянофильскую, и западническую тоску зрения на дело Петра», потому что славянофилы считали, что реформа Петра не была неизбежной, и это их ошибка, западники считали, что Петр должен был все взять с запада и не оглядываться на российский путь, в этом они тоже ошибаются. Он пишет: «Реформа Петра была неизбежна, но он совершил ее путем страшного насилия над народной душой и народной верой. Приемы Петра были совершенно большевистские». И дальше он обращается к фигуре Ленина: «Можно было сделать сравнение между Петром и Лениным, между переворотом петровским и переворотом большевистским». Он рассматривает эти перевороты как цивилизационные. «Но большевистская революция путем страшных насилий освободила народные силы, призвала их к политической активности, и в этом ее значение. Переворот Петра усилил русское государство, толкнул Россию на путь западного и мирового просвещения, но усилил раскол между народом и верхним культурным и правящим слоем». Мы до сих пор смотрим на свою историю как – были очень хорошие императоры, была замечательная Россия, которая не нуждалась в другой жизни. Сначала пришел безумный Петр, а потом пришел такой же безумный Ленин и что-то они такое сделали. Вопрос, насколько это было неизбежно и необходимо – вопрос другой. Даже когда мы хотим сказать, что 17-й год – это наша катастрофа. Причина этой катастрофы – не приход безумных большевиков, а то, до чего ее довела власть. Она ввергла Россию в эту катастрофу.

Бердяев пишет работу 34-м году, когда уже существует сталинизм, фашизм. Именно в это время, он напечатал ее на французском, потом ее перевели на русский – он пытается осмотреть этот путь. Поэтому его позиция – более спокойная и взвешенная, чем позиция Струве. Его работа написала в 18-м году, у него все кипит против большевиков, ничего не устоялось. Эта позиция другая, хотя он очень справедливо пишет, что если бы Екатерина или хотя бы Александр I отменили крепостное право, может быть, у нас не было бы 17-го года. И в этом смысле Струве мне интересен.

Сима, №870082, 50.00- 1.10.00

В отличие от Струве, Бердяев смотрит из другого времени, он уже видит итоги революции 17-го года: он видит сильное государство с развитой промышленностью, которое естественно противостоит с точки зрения своей цивилизации порядку, бывшему до 17-го года. Нельзя сказать, что лучше, что хуже: дореволюционная Россия или советская – это две разные цивилизации. Всякая цивилизации не лучше, не хуже – она просто другая. Бердяев пишет о том, что реформы Петра по своей религиозной сущности были не православными, а протестантскими. По его мнению, Феофан Прокопович был в сущности протестантом рационалистического типа. Протестантство – христианство рационалистического типа, которое старается направить человека на конкретную прагматическую деятельность на этой земле, которое не говорит о том, что богатство – это плохо (это наше православие осуждает богатство). В этом суть и переворота Ленина – он, как и Петр1, был европейский человек, долго жил в Европе, хотел, чтобы Россия стала европейской страной (о чем ни в Советское время, ни в наше не говорят). Об этом говорили польские журналисты на исходе 70-х гг 20 века: что задачей Ленина было не социализм построить, а приобщить Россию к европейскому движению – доказательством тому служит НЭП. Тем не менее, Бердяев говорит, что русский коммунизм был коммунизмом восточным. влияние запада всё равно не овладело русским народом. Ни Петр1, ни большевики не смогли достичь поставленных целей. Россия всё равно жила с ощущением соборности, общности, уверенности, что только сообща можно что-то сделать. Это мешало русскому человеку почувствовать себя европейцем вплоть до 80-х 20 века. Бердяев интересно с нравственной точки зрения пишет о декабристах: «Восстание декабристов свидетельствует о бескорыстии лучшей части русского дворянства». Память о декабристах истоптана многими, их действия подвергнуты сомнениям, но главное в них то, что они были бескорыстны – поэтому память о них живет до сих пор.

Ранее мы говорили о Салтыкове-Щедрине, пьесе «Разговор двух мальчиков» (из произведения «За рубежом»): в ней русский мальчик без штанов обвинял немецкого в штанах в том, что он штаны получил, продав душу – т.е. отдав свой труд за деньги (купленные штаны) внаем крупному владельцу. В этом разница между двумя культурами – материальной (немецкой) и духовной (русской). Бердяев по этому поводу пишет: «Славянофилы предвосхитили то различие между культурой и цивилизацией, которая на западе стала популярна со времен Шпенглера». Славянофилы понимали, что материальная сторона жизни неотъемлема, хороша для России, они не были противниками капитализма, сами субсидировали капиталистов – с точки зрения цивилизации. Но с точки зрения культуры им казалось, что русское допетровское наследие должно быть воскрешено, потому что только на этом можно построить русскую духовную культуру. Далее Бердяев пишет: «Более интересен тип западника, который подверг русской переработке западные, по преимуществу французские, социальные учения» - Фурье, Санд. Петрашевский очень типичен для русского помещика, который воспламенился утопическими социалистическими идеями. Очень характерна для русской интеллигенции любовь к дальнему, а не любовь к ближнему. Петрашевский стремился к дальнему, к счастью человечества, в которое он верил (как и в Советском союзе – все 70 лет верили в будущее счастье человечества). Утопический социализм особенно интересен русскому человеку, потому что православие так построено. Бердяев неслучайно подчеркивает, что русский атеизм – это вывороченная наизнанку вера, только православие могло породить такой атеизм, который был тоже верой. Бердяев очень хорошо пишет о Белинском: о том, что это был человек исключительных дарований, исключительной восприимчивости к идеям, был беззаветно увлечен идеями, он был замечательным лит. критиком, был способен к эстетическим идеям, но стал родоначальником публицистической общественной критики, которая сыграла огромную роль в формировании интеллигентного сознания. Очень важно, какую оценку выносит Бердяев письму, написанному Белинским Гоголю («Письмо Гоголю», в котором Белинский негодует на издание Гоголем «Выбранных мест из переписки с друзьями» - ему не понравилось то, что Гоголь в переписке оправдывает крепостничество), которое якобы убило Николая Васильевича. Бердяев пишет, что в Белинском русский рев. социализм эмоционально соединяется с атеизмом, истоком этого атеизма было сострадание к людям, невозможность примириться с идеей Бога ввиду непомерного зла и страдания жизни. Это свидетельство морально-психологических истоков русского социализма: бунт против общего, давившего живого человека во имя бога. «Белинский начинает утверждать, что русский народ атеистический, но еще сохраняет любовь к Христу бедных и несчастных. Белинский пишет своё полное негодований письмо к Гоголю по поводу вышедших «Выбранных мест из переписки с друзьями». Письмо это не могло быть напечатано в оф. прессе и ходило по рукам. В нем Белинский клеймил Гоголя как предателя и проповедника рабства. Он был религиозно неправ, но социально прав». Действительно, Бердяев говорит, что Белинский прав: социально Гоголь был проповедником рабства. «Белинский – центральная фигура в русской жизни 19 века, по нему можно изучать внутренние мотивы, родившие миросозерцание русской революционной интеллигенции. Это страстный и негодующий протест против несчастья жизни, сострадание к угнетенным». Русские атеисты не могут принять творца, создавшего несовершенный, злой, полный страданий мир. Они хотят сами создать лучший мир, в котором не будет таких несправедливостей. В русский атеизм заложено доведенное до экзальтации чувство человечности.

Бердяев – верующий человек, религиозный философ, но как человек, вышедший из того времени, он понимает, что русский атеизм не мог не возникнуть, Более того, он предвидел, что атеистическая экзальтация найдет своё завершение в Ленине.

Затем строки Бердяев посвящает Чернышевскому и Добролюбову: оба публициста вышли из семьи священников и стали атеистами. По мнению Бердяева, это такой тип людей, из которого выходят святые – и это действительно так. Вспомните стихотворение Некрасова, посвященное Добролюбову: «Суров ты был, ты в молодые годы Умел рассудку страсти подчинять. Учил ты жить для славы, для свободы, Но более учил ты умирать.. И высоко вознесся ты над нами» - атеист Некрасов видит Добролюбова почти святым.

Свою работу Бердяев пишет во Франции, у него под руками нет всех работ и документов, пишет, как знает и помнит русскую журналистику.

Бердяев пишет, что Чернышевский был наиболее состоятелен как экономист, не был противником индустриального развития, хотя и ставил вопрос, можно ли избежать капитализма.

Интересно Бердяев пишет о Писареве: «Писарев был дворянское дитя. Это был изящный, элегантный молодой человек с мягкими, отнюдь не нигилистическими манерами, но он был разрушителем эстетики, хотя имел вкусы эстета». Писарев делал ставку на умственно свободных людей, на популяризацию наук.

В главе «Рус. народничество и анархизм» понимание рус. народничества совпадает у Бердяева с ленинским пониманием: «Русскому народничеству всегда было свойственно отвращение к буржуазности и боязнь развития капитализма в России». Он критикует народников, так как больше видит в них славянофильских черт – страха перед европ. путем развития и т.п., нежели собственно-народнических – защита кустарей и т.п. «Народники верили я особые пути развития России, в возможность миновать западный капитализм, в предназначение русского народа разрешить социальный вопрос лучше и скорее, чем на Западе. В этом сходятся революционеры-народники с славянофилами. Это идет от Герцена».

Бердяев пишет о развитии русской деревни. Пишет, что в России началось развитие капиталистической индустрии, и деревенские кулаки превращаются в буржуазию.

Пишет о Нечаеве. Интересный момент: «Что-то нечаевское было в Дзержинском. Он был, конечно, верующий фанатик, допускавший все средства во имя осуществления царства социализма, верующий католик в юности, готовящийся в священники, он переключил свою религиозную энергию на революцию». «Но сейчас (в 1933 г.) коммунисты представляют государство, они заняты строительством, а не разрушением, и потому очень меняются, перестают быть революционерами по своему типу». Человек, который сидит на троне, с одной стороны должен быть консерватором (помнить, что было до него) и оставаться революционером (для проведения реформ). Бердяев отметил, что теперь у власти уже не революционеры, что не совсем хорошо. Вот Ленин умел совмещать в себе консерватизм и революционность, проводил должные реформы, вводил элементы рыночной экономики.

Пишет о Бакунине: «Для Бакунина Маркс был якобинцем. Бакунин верил только в борьбу с государством, для него всё зло было в государстве».

Пишет о хождении в народ – драме русской интеллигенции (когда интеллигенция пыталась объяснить народу, что он живет плохо и можно жить лучше). «Неуспех хождения в народ, в котором было проявлено столько самоотверженности, столько жертвоспособности, столько веры и надежды, столько благородства, связан был с тем, что натолкнулся на правительственные репрессии и преследования. Драма народников в том, что народ не принял интеллигенцию и народ сам сдавал интеллигентов-народников в руки властей».

Рая. 13 минут

1:10:00

Драма народников в том, что народ не принял интеллигенцию, и народ сам передал интеллигентов-народников в руки властей. Но тут проблема шире: дело в том, что народ не принял не пропагандистов, а он не принял бунтарей. Мы с вами говорили о том, что с идей … народу с призывом, они шли с идеей Бакунина взбунтовать народ. А никогда нельзя было бунтовать, если он этого не хочет. Это вхождение в народ очень точно показало, что Россия - та страна, в которой движение сверху навязано быть не может. Вот сколько народники ходили лет… кроме того, что их выдали правительству, ничего не случилось. А в 17-ом году случилось.

Очень интересная глава, четвертая, "о русской литературе". Когда мы даже говорили о том, что он пишет, что интеллигенты русские не приняли Б-га как творца, но если вы вспомните Лермонтова - его борьба с Б-гом, о чем писал еще и Мережковский, он принимает Христа, он верующий человек, но он не принимает Творца, потому что он создал несовершенный мир. Это тоже очень важно. И вот, в этой главе Бердяев, во-первых, пишет о Гоголе. Он говорит о том, ошибочно видят в Гоголе сатирика. Он видел метафизическую глубину зла, а не только ее соц… проявления. Вот это очень важно, об этом писал и Белый в статьях и так далее. Но в переписке с друзьями, Гоголь понял христианскую жизнь очень мелочно, узко и антисоциально. Его можно истолковать как защитника существующего строя.

Достоевский - обязательно прочитайте 71 страницу о Толстом и Достоевском - он пишет о том, что Достоевский выражал революцию духа и … в диалектику революцию. Хотя в дневнике писателя он выступает очень консервативно. Романы Достоевского - трагедия, романы Толстого - эпос. Но в сознании Толстой был революционером, обличителем неправды, Достоевский тоже революционер, революционер духа. Он хочет революции с Б-гом и Христом, он враг атеистического социализма как соблазны Великого Инквизитора, но он менее всего защитник старого буржуазного строя. Мне представляется, что его суждение о Достоевском может быть наиболее интересным, что у нас есть вообще в литературе Д.

Он переходит уже к марксизму и на то, как он отразился в России. Он пишет о марксизме: "Это не только учение исторического и экономического материализма о полной зависимости человека от экономики. Марксизм есть учение об избавлении, о мессианском призвании пролетариата, о грядущем совершенном обществе, в котором человек не будет уже зависеть от экономики, о мощи, о победе человека над иррациональными силами природы и общества". Посмотрите, какое глубое толкование марксизма. Это действительно стремление избавить общество от насилия. А самое главное, что человек должен победить иррациональные силы природы общества. Это, конечно, будет очень нескоро, но, если в это не верить… В хрестоматии есть очень интересные фантастический роман Кюхельбеккера, и он там пишет о том, что если не верить, то общество будет себя совершенствовать, то тогда вся история будет выглядеть как бессмысленная сказка. Очень страшно будет жить человеку.

Затем он сопоставляет ленинизм и марксизм. Как говорили в советское время, ленинизм - это творческое развитие марксизма. Бердяев говорит о том, что в принципе, это разные явления. Марксизм - это действительно то, что было создано в XIX веке, а то, что произошло в России - уже XX век. И он говорит о том, что Ленин с одной стороны повторял то, что говорил Ткачев, а с другой - большевизм очень традиционен и произошла русификация, то есть совершенно другое явление, потому что Россия была крестьянкой страной, а не европейской. Главным классом было крестьянство. Бердяев пишет: "Самый большой парадокс в судьбе России и русской революции в том, что либеральные идеи, как идеи права, как идеи социального реформизма оказались в России утопическими". Мы с вами это видели на примере "Вестника Европы", "Русского богатства" Савича, прекрасные идеи, они все оказались утопическими. Большевизм оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 17-ом году, и наиболее верной исконным русским традициям и русским исканиям универсальной социально правды, понятые максимально и русским методом управления и властвования. Это было определено всем ходом истории и слабостью у нас творческих духовных сил. Коммунизм оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа.

Шестая глава - "Русский коммунизм в революции", она очень небольшая. 94-ая страница: "Русская революция универсальна по своим принципам, как и всякая большая революция". И когда Киселев и Сванидзе пытаются долго кричать на то, что это переворот - это смешно. Все-таки Бердяев и Сванидзе с Киселевым несопоставимы по своему уровню мышления, образования и т.д. И мысли Бердяева о том, что это большая революция - это несомненно.

"Ленин был типически русский человек. В его характерном, выразительном лице было что-то русско-монгольское. В характере Ленина были типически русские черты и не специально интеллигенции, а русского народа: простота, цельность, грубоватость, нелюбовь к прикрасам и к риторике, практичность мысли, склонность к нигилистическому цинизму на моральной основе," - видно, что это пишет человек, который Ленина очень хорошо знал в 90-е годы, - "По некоторым чертам своим он напоминает тот же русский тип, который нашел себе гениальное выражение в Л.Толстом". Это тоже так, у Ленина есть очень интересное высказывание о Толстом - "глыба", матерый человечище. Есть три интересных работ о Ленине - это Вердяев, Чернов, тот кто возглавлял русскую социально-революционную партию, когда умер Ленин, он написал о нем очерк и Горький, его очерк о Ленине. Их очень интересно сопоставить, потому что все три человека очень хорошо знали Ленина, и очень многие черты они видят одинаково, но подходят по-разному. Горький написал одну фразу очень горькую, что Ленин - "Великое дитя окаянного мира сего", тогда очень точная фраза. Вердяев пишет, что: "В нем не было ничего анархического и он терпеть не мог анархизма, реакционный характер которого он всегда изобличал. Он терпеть не мог революционной романтики и революционного фразерства. Будучи председателем совета народных комиссаров, вождем советской России, он постоянно изобличал эти черты в коммунистической среде. Он громил коммунистическое чванство и коммунистическое вранье… В 1918 году, когда России грозил хаос и анархия, в речах своих Ленин делает нечеловеческие усилия дисциплинировать русский народ и самих коммунистов. Он призывает к элементарным вещам, к труду, к дисциплине, к ответственности, к знанию и к учению, к положительному строительству, а не к одному разрушению, он громит революционное фразерство, обличает анархические наклонности, он совершает настоящие заклинания над бездной. И он остановил хаотический распад России, остановил деспотическим, тираническим путем. В этом есть черта сходства с Петром" - вот с чего начал Бердяев, на том, собственно и кончает он свой образ: "Революционность Ленина имела моральный источник, он не мог вынести несправедливости, угнетения, эксплуатации… Ленин не был дурным человеком, в нем было и много хорошего. Он был бескорыстный человек, абсолютно преданный идее, он даже не был особенно честолюбивым и властолюбивым человеком, он мало думал о себе. Но исключительная одержимость одной идеей привела к страшному сужению сознания… Ленин был человеком судьбы, роковой человек, в этом его сила". (лучше прочитать главу целиком).

Последнее, к чему пришел Бердяев: "Идеологически я отношусь отрицательно к советской власти. Эта власть, запятнавшая себя жестокостью и бесчеловечием, вся в крови, она держит народ в страшных тисках. Но в данную минуту, - это 34-ый год, - это единственная власть, выполняющая хоть как-нибудь защиту России от грозящих ей опасностей. Внезапное падение советской власти, без существования организованной силы, которая способна была бы прийти к власти не для контрреволюции, а для творческого развития, исходящего из социальных результатов революции, представляла бы даже опасность для России и грозила бы анархией". Бердяев предсказал то, что с нами произойдет в конце 80-х годов. Что произошло? Это же не смена власти и желание продолжать то лучшее, что все-таки было достигнуто. Это несомненно была контрреволюция, началась в 90-е годы анархия, которая до сих пор продолжается.

Дата добавления: 2015-07-10