Глава 16. Шотландия: омывается Атлантическим океаном и Северным морем

Шотландия: омывается Атлантическим океаном и Северным морем, граничит с Англией; площадь ее почти в два раза меньше площади соседа; ландшафт представлен, прежде всего, торфяниками, горами и семьсот восьмидесятью семью основными островами, включая Шетланд, Оркни и архипелаг Гебридских островов.

Услужливая память Джесси вытаскивала на поверхность факты.

Она знала, что если нарисовать прямую линию по пересеченной местности от самой дальней южной точки к самой северной, то ее протяженность составит 275 миль, хотя береговая линия охватывала все 6 200 миль.

Она также знала, что истинное столкновение Англии и Шотландии опередило политические столкновения приблизительно на 425 миллионов лет, когда дрейф континентов вызвал отсоединение Шотландии от континента, который ранее был частью нынешней Северной Америки, а Англия отсоединилась от Гондваны – чтобы столкнуться друг с другом недалеко от существующей политической границы.

Исторические достопримечательности Шотландии стояли очень близко к вершине длинного списка мест, которые Джесси давно хотела посмотреть наряду с Ирландией, Германией, Бельгией, Францией, Швейцарией, и всюду, где раньше находилась древняя Галлия, где Р-кельты так неистово жили, любили и сражались.

Однако, размышляла она, уклоняясь от выбоины на грунтовой дороге, она и вообразить не могла, что так скоро окажется в Великобритании.

И уж точно не как беглянка, скрывающаяся от преследования, в компании Горца из девятого столетия, направляющаяся на краденом большом черном внедорожнике в Северное Нагорье.

Кейон снова вернулся в зеркало и был очень недоволен этим.

А она не была. Она испытала облегчение, когда зеркало засосало его назад вскоре после того, как он использовал «Голос», чтобы выбраться из аэропорта и присвоить их «арендованное» транспортное средство.

Теперь уже дважды она почти отдала ему свою девственность. Фактически, если бы их не прервали, это могло произойти в любой момент.

Она не понимала, как такое могло случиться. Она была женщиной, которая не делала ничего без основательной причины. Она знала, что основным обстоятельством, почему она до сих пор не переспала с мужчиной, было то, что она наблюдала, как ее мать поменяла четырех мужей. У нее было три родные сестры и четырнадцать сводных братьев и сестер (некоторые из них неродные, они были от более раннего брака мужчины), верх цинизма. И как итог – повышенные требования к обязательствам.

Она обожала свою мать и линчевала бы любого, кто осмелился бы критиковать Лилли С. Джеймс, а затем играла бы их костями. Никто не может критиковать ее маму.

Она даже любила всех своих сводных братьев и сестер.

Но ей очень бы хотелось иметь семью попроще; это было одной из причин, почему она променяла Штат Мэн на Чикаго и осталась там, предпочитая каждое воскресенье долго разговаривать по телефону с Лилли, чем быть полностью поглощенной тем хаосом, которым было домашнее хозяйство С. Джеймс. Хотя в настоящее время ее мама была не замужем, но снова туда собиралась. Что может быть хуже, чем внезапное приобретение нескольких дополнительных братьев и сестер, которые заимствовали одежду и ключи от автомобиля с подростковой безответственностью.

Обеды по случаю дня рождения или окончанию школы неизбежно превращались в масштабные бедствия. Отпуск был кошмаром. Джесси никогда не понимала идею ее мамы относительно брачного контракта. Лилли рассматривала священные клятвы супружества, как агент по продаже недвижимости сделку или любое другое из подобных дел, как краткосрочный контракт с правом продления, что на практике случалось редко.

Джесси выйдет замуж только один раз. И рожать детей будет только от одного мужчины. Трех или четырех детей было бы вполне достаточно; возможно мальчика и двух девочек, которые никогда не испытают замешательства от того, кем они друг другу приходятся. Не говоря уже о часто затруднительном вопросе, почему ее мама сделала столь странный выбор из вереницы друзей.

Джесси требовался маленький, уютный, благополучный мир. Немногие люди проходили испытание любовью, Джесси верила, что сможет полюбить лишь один раз и самого лучшего. Ей требовалось качество, не количество.

И все же, с Кейоном МакКелтаром, все ее предохранители для отношений – «хорошо все взвесить» – вылетали в окно.

Он смотрел на нее – она становилась влажной. Он дотрагивался до нее – она таяла.

Он целовал ее – одежда спадала с нее.

Она не могла придумать разумного объяснения для этого. Да, он сексуален. Да, он безупречный мужчина, такой, который не соответствует представлениям текущего феминистского движения, которое, кажется, предпочитало бесполых мужчин. Она ценила в мужчинах мужественность. Любила в них немного напускную грубость и дикость. Да, он был очарователен,

и она просто не ожидала, что сможет получить его когда-нибудь. Она могла бы предположить, что он ученый, специализирующийся на девятом столетии, если бы не знала, что случилось с ним одиннадцать столетий назад.

Но он также был логической ошибкой.

В настоящее время он жил в зеркале. Он был магом и кровным врагом другого мага. И он был значительно старше, чем она.

Он и не помышлял о браке. И даже не делал вид. И она знала это.

Но, несмотря на все это, всякий раз, когда он дотрагивался до нее, она немедленно начинала деградировать до уровня одного из ее примитивных предков, которые жили, основываясь на трех основополагающих принципах: ешь, спи, занимайся сексом. Хотя, если бы она выстраивала их в порядке значимости и удовлетворения, то начала бы с секса, затем она почувствовала бы себя истощенной, и ее животик стал бы очень плоским, тогда ей понадобилась бы еда с большим содержанием неизменных углеводов, затем сон. Когда проснется – снова заняться сексом, чтобы избавиться от некоторого излишка углеводов. Таким образом, она могла снова поесть.

Но это никуда не годилось.

Рядом был мужчина, от которого она, кажется, не могла оторвать рук.

И без сомнения, когда он выйдет из зеркала, они снова набросятся друг на друга. И она не рассчитывала, что их прервут в пустынных холмах, где он возьмет ее, если только метеорит по какой-то счастливой случайности не упадет с неба, или они не будут атакованы хищными овцами.

– Я снова соскальзываю, девушка, – поступило раздраженное рычание с соседнего кресла. – Я ничего не вижу кроме потолка.

Джесси притормозила, чтобы остановиться на обочине дороги. Когда они садились во внедорожник, Кейон сначала поместил зеркало между двумя задними сиденьями, а сам плавно устроился на переднем пассажирском. Но когда Темное Зеркало востребовало его меньше, чем через час по дороге из Эдинбурга к Инвернессу, он приказал ей отодвинуть переднее сиденье настолько, насколько это возможно в просторном внедорожнике, установить зеркало под углом вперед и обвязать его ремнем безопасности, чтобы он мог видеть, куда они едут.

– У меня вызывает сомнения ландшафт, девушка, – сказал он ей. – Я знаю, где я хочу проехать, но я не знаю, как будет выглядеть эта дорога после стольких минувших лет. Нам будут попадаться дороги и здания, которых не было прежде; однако, я смогу опознать горы, если у меня будет хороший обзор.

К сожалению, ремень безопасности был предназначен для того, чтобы удерживать человека, а не плоское зеркало при различных столкновениях с людьми или препятствиями, и зеркало постоянно соскальзывало в более горизонтальное положение. Если бы у нее с собой был багаж, то она, возможно, подперла бы им основание рамки на полу, но откуда его взять, если они путешествовали по свету как преступники. Единственными предметами во внедорожнике были

три пустых пакета от быстрого питания, которое они захватили в аэропорту на завтрак, горстка карт и брошюр, которые он схватил с газетного киоска перед отъездом.

Она наклонилась над зеркалом, чтобы уже не в первый раз его отрегулировать, пока он что-то пробормотал на своем таинственном языке, внезапно из зеркала выпала книга в опасной близости от ее носа, а затем еще несколько. Она отодвинулась с их пути. Она уже однажды ушибла свой нос в тот день, когда занималась альпинизмом, и он был изогнут достаточно, с небольшим уклоном в левую сторону.

– Подопри ими основание, – скомандовал он. Она моргнула.

– У тебя там имеется библиотека?

– Я скопил несколько вещей за столетия. Вещей, отсутствия которых, я уверен, Лука не заметит. После того, как меня украли, как только предоставлялась возможность, я собрал еще больше.

Она устроила книги в основании зеркала, плотно прижимая их, вытаращив глаза от названий: Стивен Хокинг «Краткая история времени»; «Толковый словарь английского языка» Вебстера; «Естествознание» Плини; Иллюстрированная энциклопедия «Вселенная»; и «География» – массивная книга с картами и диаграммами.

– Так, легкое чтение на досуге, да? – бормотала она. Лично она выбрала бы серию Джанет Иванович Стефани Плум (она представляла себя девушкой-рейнджером) или любую из книг Линды Ховард в тех редких случаях, когда у нее появлялось время почитать ради удовольствия. Что происходило раз в год.

– Я пытался двигаться в ногу с проходящими столетиями.

Она посмотрел в зеркало. После совсем недавнего наблюдения его во плоти было странно смотреть на его одномерную, плоскую фигуру в зеркале. Ей это очень не нравилось. Она уже начинала сердиться на это зеркало. Сердилась на то, что оно могло забрать его в любое время. Она покачала головой. Несколько минут назад она была рада, что оно востребовало его. Теперь она была раздражена этим фактом. У нее когда-нибудь будет однозначное мнение на его счет?

– По истечении нескольких дней ты наконец-то будешь свободным? Именно поэтому ты стремился идти в ногу со временем?

Он окинул ее непонятным взглядом цвета виски.

– Да.

Свободный. После одиннадцати столетий, Горец из девятого столетия собирался быть свободным немногим более чем через две недели.

– Еще семнадцать дней, – выдохнула Джесси с любопытством. – Боже, ты, должно быть, лезешь... на стены... или что там еще у тебя, да?

– Да.

– Так на что это похоже внутри? – Она проверила зеркало, мягко встряхнув его, и посчитала, что оно достаточно защищено и теперь не должно скользить.

– Камень, – сказал он категорически.

– А что еще?

– Камень. Серый. Разных размеров. – Его голос упал до бесцветной монотонности. – Пятьдесят две тысячи девятьсот восемьдесят семь камней. Двадцать семь тысяч двести шестнадцать из них немного более светлого оттенка, чем остальные. Тридцать шесть тысяч и четыре больше подходят к форме прямоугольника, чем квадрата. Девятьсот восемнадцать имеют неопределенную шестиугольную форму. В девяноста двух из них с лицевой стороны имеется бронзовая жила. Три с трещинами. В двух шагах от центра – камень, который выступает немного выше остальных, по которым я ходил в течение первых нескольких столетий. Есть еще вопросы?

Джесси вздрогнула, поскольку под воздействием от его слов она перестала дышать. Она внезапно почувствовала, как сжимается ее грудь и горло. «Мм, да, как, как ты сумел остаться нормальным? Что воспрепятствовало тебе стать совершенно безумным? Как ты смог прожить более тысячи лет в таком аду?»

Она не спросила этого вслух, так как это будет похоже на выяснение причины, почему гора все еще стоит на своем месте от начала времен, возможно, изменившаяся, но на том же месте, всегда на одном. Если не произойдет вселенской катастрофы, навсегда там.

Мужчина был силен – не только физически, но и умственно, и эмоционально. Мужчина-скала, именно тот тип, на который женщина могла опереться в худшие времена и никогда не волноваться, что что-то может пойти не так, потому что он просто не позволит этого. Она никогда прежде не встречала никого, похожего на Кейона. Общество двадцать первого столетия не способствовало созданию большого количества первоклассных мужчин. Что может в настоящее время помочь мужчине закалить, испытать себя, укрепить свой характер? Победа в последней видеоигре? Покупка классического костюма и галстука? Битье по небольшим белым мячам в ухоженном саду смехотворно дорогими палками? Сражение на стоянке за место самое близкое к магазину?

– Нет, – справилась она. – Больше нет вопросов.

Одиннадцать столетий плена. Повешенный на стену в лаборатории его злейшего врага. Одиннадцать столетий без прикосновений. Без еды. Без любви. Ему не с кем было поговорить.

Ее лицо, должно быть, отразило ее мысли, поэтому он не удивил ее, когда сказал мягко.

– Это уже не важно, девушка, но спасибо за сострадание. Еще немного. Еще семнадцать дней, Джессика. И все.

По непонятным причинам от его слов внезапно горячие слезы наполнили ее глаза. Мало того, что одиннадцать столетий не превратили его в монстра, он еще и пытался успокоить ее, смягчить впечатление о своем заключении.

– Ты оплакиваешь меня, женщина?

Она отвернулась.

– День был тяжелым. Черт, да вся неделя была тяжелой.

– Джессика. – Ее имя прозвучало мягкой командой.

Она не повернулась к нему, продолжая смотреть из окна на горную местность.

– Джессика, посмотри на меня.

Ее глаза сверкали от непролитых слез, она быстро развернулась и впилась взглядом в него.

– Хорошо, я оплакиваю тебя, – ответила она. – Все одиннадцать столетий проведенных там.

Я могу продолжить движение, или тебе еще что-то нужно?

Он слабо улыбнулся, поднял руку и приложил свою ладонь к внутренней части серебристого стекла.

Бессознательно ее рука поднялась, чтобы соединиться с его. Она прижимала ладонь к ладони, мизинец к мизинцу, большой палец к большому пальцу на прохладном серебре. И хотя она чувствовала только холодную поверхность под своими пальцами, это жест оставил теплоту и мягкость в ее сердце.

Ни один из них не говорил и не двигался мгновение.

Затем она торопливо посмотрела вдаль, выловила салфетку из пакета быстрого питания, утерла ею нос, переключила передачу и возобновила их извилистый подъем по труднопроходимой шотландской горной местности.

Сумерки в горах.

Потребовалось больше суток, чтобы найти пещеры, в которых он играл, будучи подростком. Ландшафт очень изменился за тысячу лет, новые дороги и дома мешали распознать ориентиры, которые он раньше считал неизменными и, несомненно, уникальными. Даже горы

выглядели по-другому, когда глядишь на них с оживленных улиц города, в отличие от широких просторов, утыканных овцами.

Не разрешив ей войти в пещеры до тех пор, пока он не сможет исследовать их на наличие возможных угроз от животных или оползней, он предложил надежно закрепить зеркало рядом с входом в каменное логово, таким образом, он мог коротать часы, обозревая просторы вокруг нее. Вооруженный ножами и пистолетами, он был готов к любой угрозе, хотя в действительности он сомневался, что им что-то угрожает этим вечером или даже следующим.

Теперь, находясь на вершине труднопроходимой горы, Кейон смотрел из Темного Зеркала на две самые прекрасные достопримечательности, из тех, которые он когда-либо видел: Шотландия в лучах заходящего солнца и Джессика С. Джеймс.

Его любимая страна была достойным фоном для женщины.

Она села перед ним по-турецки, меньше чем в шаге от зеркала, ее короткие блестящие черные локоны в свете уходящего дня переливались темно-красными и золотыми оттенками, лоб и скулы горели румянцем, ее бархатно мягкие губы алели. Зубы сверкнули белизной, когда она улыбнулась, а глаза, когда она смеялась, светились внутренним огнем, который был почти сравним с небом позади нее.

Она смеялась часто, так как они разговаривали. Она была женщиной, которая, казалось, могла найти что-то смешное почти во всем, даже в той мрачной ситуации, в которой она сейчас находилась, что было характерно только для сильных личностей по оценке Кейона. Страх не даст ничего. Не принесет облегчения и раскаяние, он знал это. Все раскаяния в мире теперь ничего не изменят. Ни того, что было. Ни того, что будет.

Однако юмор и упорство часто могли помочь преодолеть самые трудные времена, и она в избытке обладала этими качествами.

Он настоял, чтобы она рассказала ему об испытаниях и несчастьях, с которыми она столкнулась, пробуя забрать его зеркало в аэропорту.

Когда она говорила о чем-то, что сильно волновало ее, она сопровождала слова жестами, и кончики ее пальцев прикасались к зеркалу. Она сильно привлекала его, так что каждое легкое касание вызывало у него дрожь возбуждения так, будто она касалась своими пальцами его, а не холодного зеркала.

Впервые за тысячу лет он смог наблюдать, как ночь наступает в его горах, чего ему отчаянно не хватало, и все же большее наслаждение ему доставлял рассказ Джессики, смешные образы, которые она создавала для него. Он мог видеть, как эта маленькая проказница, перемахнув прилавок, ударяет женщину и засовывает ее в кладовку. В Джессике С. Джеймс было что-то от язычницы.

Это особенно нравится ему в девушке, думал он, слабо улыбаясь.

Он смотрел на нее, пожирая глазами, и улыбка исчезала с его губ. Она укутала свои плечи его пледом, и для того, чтобы было теплее, прижала его, так как солнце медленно опускалось вниз за темные вершины гор, простирающиеся на горизонте. Видение ее в своем клетчатом пледе что-то перевернуло в нем. И хотя он не был похоже ни плетением, ни расцветкой на пледы Келтаров, а просто был небольшим куском шотландской ткани, которую он украл столетия назад, покинув свой дом, он сейчас думал о нем, как о своем. Она очень хорошо смотрелась в нем. Темно-красный и черный цвета очень шли ей. Она была яркой женщиной, создатель щедро одарил ее дерзким сочетанием драгоценных оттенков: изумрудный с цветом воронова крыла, нежно розовый с золотистым оттенком кожи.

Теперь у них было время, чтобы поговорить. Впервые с того момента как судьба связала их вместе, они не выплескивали друг на друга все свои ужасные манеры. На данный момент, находясь внутри зеркала, он не мог предпринимать дальнейшие шаги по обеспечению ее безопасности и поэтому воспользовался возможностью, чтобы лучше узнать Джессику С. Джеймс.

Где она выросла? Были ли у нее родственники? Сколько, кто, и где они были? Что она изучала в университете? О чем она мечтала?

– Я изучала все о копании в земле, – сказала она ему с развязной улыбкой, – и это то, чем я однажды мечтаю заняться.

Как только она объяснила, что на самом деле имела в виду, он понял, что это еще одна черта в ней, которая его привлекает. Она была любопытна, как Друид. Перед его мысленным взором предстала картина, как она отыскивает в земле древние сокровища, восхищенно раскапывая черепки глиняной посуды и части брони и оружия. Ох, Христос, как бы он хотел быть рядом с нею, когда она будет делать это! Чтобы рассказать ей историю предметов, которые она найдет, а, позже, подмять ее под себя и показать ей другой, реальный живой экспонат.

Если бы у нее был выбор получить от жизни что-то конкретное, спросил он ее, что бы она хотела получить?

Она без колебания ответила, что единственное, что ей нужно – это лучший друг. И торопливо добавила: «Правда, серьезно, лучший друг; такой, что ты не можешь дождаться, чтобы поговорить с ним первым делом с утра, как только проснешься, и такой, с которым все еще будешь хотеть говорить, до самой последней минуты перед тем, как заснуть».

Он слабо улыбнулся. Ты имеешь в виду родственную душу, подумал, но не сказал он. Она говорила о мужчине, спутнике на всю оставшуюся жизнь. Он видел это в ее глазах.

Затем она рассказала ему, как она решила стать археологом. О том, как, будучи еще подростом, прочитала книгу, которая вдохновила ее и определила дальнейший путь.

Он внимательно слушал и пристально наблюдал. Он думал, что мог бы просидеть так два века, возможно больше, глядя на нее. Он хотел узнать мельчайшие подробности ее жизни, узнать так много об этой женщине, насколько это возможно.

– Таким образом, я оказалась в колледже, на втором году моего обучения поняв, что это ни коим образом не похоже на книгу Энн Райс «Мумия». Что в этом не было очарования путешествий и острых ощущений от открытия. Что в этом действительно было, так это много кропотливой работы с документами. Большинство археологов так никогда и не доходят до этапа копания в земле. Но к тому времени уже было слишком поздно, – сказала она ему с робкой улыбкой, – я влюбилась в это совсем по другим причинам. Я очень увлеклась историей. Я была заинтригована тайнами нашего происхождения, происхождения Вселенной, отчасти пытаясь расширить свой кругозор.

Сейчас она говорила о предметах интересных для Друида, предметах, которые всегда интриговали его. Жизнь состояла из крупиц правды и познания, и мудрый мужчина или женщина собирали их.

Глупый мужчина собирал другие вещи. Такие, как Реликвии Темных Сидхе. И заплатил за это цену. Ох, Христос, и уплаченная цена была высока!

– Моя мать не одобряет мой выбор, – доверительно сказала она. – Она не может понять, почему я до сих пор не замужем, и не нарожала кучу детишек. У нее в голове не укладывается, как я могла предпочесть проводить время с экспонатами, когда я могу тратить его на поиски мужа.

Его внутренности скрутило. Поиски мужа. Он возненавидел эти слова. Они привели в ярость каждую волшебную пламенную каплю крови в его венах.

– Почему у тебя нет мужчины? – сказал он с нажимом.

Улыбка сошла с ее лица. На мгновенье она замолчала. Затем снова улыбнулась, но на этот раз более мягко, старше своих лет, и мучительно сладко.

– Я думаю, что я родилась не в то время, Кейон. Думаю, что это частично повлияло на мое увлечение прошлым. Я – старомодная девочка. У моей матери было четыре мужа, и она уже ищет следующего.

– Они умерли, девушка? – спросил он. Его мучил вопрос, имела ли она хоть малейшее представление о том, что делает с ним, сидя вот так. Мягкий плед неровно лежал на ее плечах, изящные руки спокойно лежали на коленях ладонями вверх, пальцы наполовину сжаты. Она была совершенно безыскусна, задумчива, и ее сверкающий изумрудный взгляд сиял внутренним светом.

– Нет, – сказала она, медленно качая головой. – Они просто приходят к выводу, что не любят друг друга больше. Если вообще любили когда-нибудь. Обычно она оставляет их.

– И они позволяют ей? – Если ее мать хоть в какой-то степени была похожа на дочь, непостижимо, как мужчина позволил ей уйти. Невозможно, чтобы муж не сделал все, что было в его власти, чтобы сделать ее счастливой, претворять в жизнь каждую последующую мечту своей женщины.

Он никогда не поймет современные браки. Развод был за гранью его понимания. Хотя он время от времени читал об этом в светской хронике, правда была в том, что Друид Келтар жил для того, чтобы дать обязательную для него клятву и в ожидании дня, когда он сможет дать ее.

Для него никогда не наступит этот день. Многие дни для него просто никогда не наступят. Уравновешивая тем самым слишком большое количество дней, прожитых не так как надо.

– Я не понимаю этого, Джессика. Любовь – это раз и навсегда. Как это она просто уходит. Разве они не любят ее, эти мужчины, за которых она выходит замуж?

Она пожала плечами, выглядя такой же сбитой с толку этим, как и он.

– Я не знаю. Мне иногда становится интересно, знают ли люди вообще, что такое любовь. Порой, когда я наблюдаю за моими школьными друзьями, и вижу, как невозмутимо они меняют любовников, так же, как меняют ботинки, я думаю, что мир настолько наводнен людьми и всеми этими технологическими достижениями, что это сделало наше существование настолько легким и понизило наши самые основные важнейшие ценности, – сказала она ему. – В связи с этим супруги сейчас – это предметы потребления: доступные и потому бросаемые во всеобщей попытке выторговать на рынке более совершенную модель, что является ничем иным, как торговлей влюбленностью. – Она закатила свои глаза. – Никогда. Это не для меня. У меня будет один муж. Я выйду замуж только один раз. Когда ты сознаешь, что с этим выбором тебе придется прожить всю жизнь, это заставляет тебя основательно все обдумать, не торопясь, чтобы сделать действительно правильный выбор.

Когда она впала в тихую задумчивость, Кейон горько улыбнулся, размышляя о капризах судьбы. Джессика С. Джеймс был волевой, страстной, верной, забавной, пылкой и чертовски сексуальной.

Она была прекрасной парой для него. Поскольку он не мог использовать свои способности для чтения ее мыслей или ее принуждения. Она единственная, навсегда останется невосприимчивой к его волшебству, этому дикому таланту, который всегда делал его жизнь настолько легкой. Ужасно легкой. Опасно легкой.

Эта женщина была искусно создана для мужчины его рода.

– А ты? – спросила она, наконец. – Ты был женат в своем столетии?

Для него не осталось незамеченной тень, которая появилась в ее прекрасных сверкающих глазах. Ей не нравилась мысль, что он, возможно, был женат. Ей не нравилась мысль, что он мог любить другую женщину. Осознание этого ослабило часть боли от напряжения, сковавшего его. Напряжение, которое он знал, скоро усилится снова и будет усиливаться день за днем.

– Нет, девушка. Я не нашел себе жену до того, как был заключен в тюрьму Темного Зеркала. Ее брови сдвинулись на переносице, и при этом она выглядела так, будто пытается ухватить

следующую мысль, но затем, кажется, передумала.

– Боже, есть очень много вопросов, которые мне хочется задать тебе, но я, кажется, никогда не найду на них время! Так сколько тебе лет? Если исключить время, проведенное тобой в зеркале.

– Тридцать мне исполнилось незадолго до того, как я был заключен в тюрьму. А тебе?

– Двадцать четыре.

– В мое время, ты была бы…

– Знаю я, знаю, я была бы старой девой, так ведь? – засмеялась она. – Ты, как моя мать.

– Нет, – сказал он ей, – Ты не осталась бы незамужней. По всей вероятности, ты была бы уже третий или четвертый раз замужем. Такую красавицу, как ты, добивались бы самые богатые мужчины на земле. К сожалению, они чаще всего были самыми старыми.

Ее глаза распахнулись, а рот удивленно приоткрылся.

– Такую красавицу, как... – Она, покраснев, запнулась. – Спасибо, – сказала она мягко. Затем она одарила его фамильярной улыбкой. – Тьфу. Понятно. Я выхожу замуж, он умирает. Я выхожу замуж, он умирает. И не будет такого, что я останусь богатой вдовой, которая сможет делать все, что ей захочется. Какой-нибудь родственник-мужчина снова женится на мне, не так ли? Храня меня в семье, таким образом, они смогут присвоить приданое и земли?

Кейон кивнул.

– Хотя мой клан не был настолько варварским. Наличие семи сестер, которые все сразу же и очень громко высказывали, когда беспокоились, многому научило меня.

Джессика рассмеялась. Затем они оба замолчали.

Некоторое время спустя она открыла свой рот и закрыла его. Преодолев нерешительность, открыла его снова. Наклонившись вперед, она сказала спокойным голосом, – Как это случилось, Кейон? Как ты очутился в зеркале?

Он мягко переместился вглубь своей тюрьмы, и рябь серебра скрыла его.

– В другое время, – сказал он. Хотя, иногда, некая извращенная часть его хотела заставить

ее думать о нем хуже, но он наслаждался близостью, возникающей между ними. И у него не было никакого желания испортить это рассказом о своих давних грехах. – Пока – сон, сладкая Джессика. Завтра нам предстоит много дел.

Позже ночью Кейон стоял голым за Темной серебристой завесой, вооруженный ножами и пистолетами, наблюдая за Джессикой, пока она спит.

Закутанная в целый ряд больших по размеру предметов одежды, она свернулась калачиком на убогом ложе из его одежды у основания зеркала. За столетия он накопил разнообразные предметы гардероба. Поскольку ночь вступила в свои права, и температура понизилась еще больше, он выбросил все вещи, до последней, ей, сняв даже джинсы и футболку, которые были на нем, чтобы ей было теплее в холодную октябрьскую ночь.

В пределах зеркала сон ему был не нужен, как и все остальные физические потребности. Он будет стоять на страже, пока она не проснется. Он, насколько это было возможно на данный момент, заботился о ее безопасности. Это было не так безопасно, как если бы он мог использовать все доступные ему средства, независимо от их цены.

Это было первое, чем им придется заняться днем. Завтра они вернутся в Инвернесс и соберут все необходимое. Через день он обойдет по периметру их стоянку и спрячет защитные камни в восьми точках и произнесет шестьдесят четыре заклинания.

Через день он найдет что-нибудь, чтобы сделать татуировку, так как ему потребуется большее количество защитных рун на теле, чтобы оградить его от отдачи при использовании черной магии, которую он должен будет призвать, чтобы заложить ловушки, которые смогут гарантировать ее безопасность от Луки и любого из его фаворитов. Через день он изменит почву таким способом, которым были когда-то до неузнаваемости изменены самые древние места

захоронения, жестоко вынуждая землю измениться, оживляя ее и делая подвластной ему и только ему.

Если в земле найдется что-нибудь мертвое, он призовет все, что сможет достать...

неприятно, но это защитит ее. Если потребуется, он сделает татуировку с головы до пальцев ног, сбрив волосы и нанося краски на свой череп, ладони, ступни, и даже язык, но он защитит ее.

– Однажды все твое тело будет покрыто татуировками. – Слезы мерцали в глазах его матери, когда она увидела свежие темно-красные татуировки на его шее, настолько свежие, что все еще были украшены бисеринками его собственной крови, прочно смешавшейся с краской. – Как ты тогда защитишь свою душу? Кейон, ты должен остановиться. Отошли его.

Он смеялся над нею.

– Мое тело покрыто ими меньше чем на одну десятую, мать. И Лука возможно и очень умный человек, но он не обладает достаточной мощью, чтобы быть опасным.

– Ты неправ. И он делает тебя опасным.

– Ты не знаешь, о чем говоришь.

Но она знала. Она знала с самого начала, когда однажды ветреной зимой смуглый незнакомец родом из Уэльса постучался в их ворота с просьбой убежища, утверждая, что заблудился из-за шторма.

– Не пускай его, Кейон, – просила она. – Он пришел в наш дом с камнем за пазухой и не с одним. – Его мать часто посещали видения.

– Мы предоставим ему еду и защиту на вечер, – сказал он, чтобы успокоить ее. В то время ему нравилось угождать тем, кого он больше всего любил. Особенно это касалось его сестер и матери. Эти восемь женщин были группой ярких бабочек, вмешивающихся в его жизнь и скрашивающих его существование, заставляя его нетерпеливо ожидать встречи со своей половинкой.

Но затем он распознал такого же Друида в мужчине за своим столом в тот вечер; с этим ему еще не приходилось сталкиваться прежде, и у него слишком разыгралось любопытство, чтобы избавиться от него. Его отец умер незадолго до его рождения, у него не было братьев, и он никогда не слышал о подобных себе во всей Шотландии.

Одно повлекло за собой другое. Эго и высокомерие сыграли в этом огромную роль.

– У меня ведь получится это заклинание?

– Да, а ты сможешь сделать вот это?

– Да. Ты знаешь, как вызвать стихии?

– Да, ты знаешь, что такое «Голос»? Ты слышал о реликвиях Темного Двора Сидхе?

– Нет, но я знаю о реликвиях Светлого Двора Сидхе: копье, камне, мече, и котелке.

– Ах, так значит, ты не слышал о Зеркале Предсказаний....

Так Лука назвал тогда Темное Зеркало. Друид из Уэльса начал заманивать его в западню в тот самый вечер, приманка была блестящей.

– Тебе хотелось бы заранее узнавать, в каком направлении изменится политика? Или узнать, кто является соперником короля и сможет объединиться с твоим кланом? Или когда кого-то из любимых ожидает трагедия? – сказал он, – Зеркало показывает будущее во всех подробностях, в отличие от тех, которые мы можем надеяться достигнуть когда-либо своими заклинаниями.

Возможно, кровь Кейона взыграла от мысли, что оно может даже показать, как найти спутницу жизни Келтара.

Просто открыл дверь той ночью и не послушал слов матери, и жизнь его кардинально изменилась из-за этих простых решений, за какой-то миг!

Все те, кого он когда-то любил, были мертвы уже более тысячи лет.

Но оставался Лука, который считал часы до Самайна или его валлийского коллеги, известного как Холлантайд, ночи игр, гаданий и сжигания костров, когда становилось возможным общение с духами. Хотя он рассуждал о днях, Кейон до минуты знал, сколько у него в запасе времени.

– Чуть более шестнадцати дней, Тревейн, – рычал он в холодную горную ночь, – и ты ответишь за все, что отнял у меня.

Через триста восемьдесят четыре часа и сорок три минуты, если быть точным, месть наконец-то свершится.

Его темный пристальный взгляд мельком опустился на Джессику.

Он никогда не думал, что это будет обоюдоострым мечом.

Дата добавления: 2015-07-10