Вредные прятки: последствия

Эдуард присоединился к нашей больничной программе терапии из-за пристрастия к кокаину. Он не был типичным наркоманом, живущим на гране нищеты и распада личности. Он получил степень магистра искусств, имел семью, перспективную работу, но его дурная привычка грозила лишить молодого человека всего, что было ему так дорого.

Наркотическая зависимость проявлялась у Эдуарда не хро­нически, а приступами. Он мог неделями, даже месяцами полностью воздерживаться от кокаина, но потом тратил на него всю зарплату и на несколько дней уходил в «запой». Он не знал, как и почему срабатывает эта привычка. «Тянет, и все тут», — говорил он.

Однажды во время сеанса кто-то из членов группы указал Эдуарду на его нервозную потребность в разговоре — он начинал что-то рассказывать или задавать вопросы без видимой на то причины, совершенно не переносил, когда хотя бы на минуту воцарялось молчание; в таких случаях Эдуард обеспо-коенно вертел головой, искал позу поудобнее и заговаривал со своими соседями на разные темы.

Обнаружив у себя такую схему поведения, Эдуард осознал, что она сопутствовала ему всю жизнь. В молодости, собираясь на свидание, он заранее продумывал по меньшей мере три подходящие темы для беседы — эти заготовки требовались ему на тот случай, если разговор вдруг оборвется или ему ста­нет не по себе.

Заглянув еще дальше в прошлое, Эдуард припомнил, что его родители вели друг против друга внешне вежливые, но ни­когда не прекращавшиеся боевые действия. Чтобы снизить напряжение, мальчик овладел искусством изобретать инте­ресные темы для разговора: его легкая, занятная болтовня не давала разгореться враждебности родителей прямо за обеден­ным столом.

Когда Эдуард вырос, он пользовался популярностью на любых вечеринках и церковных мероприятиях, с ним всем было весело и легко. Он никогда бы не позволил себе огор­чить других людей, нагрузить их своими проблемами.

К наркотикам Эдуард пристрастился в колледже. Когда за­канчивался очередной роман или грозила плохая оценка. юноша отключался на выходные, а затем возвращался к нор­мальной жизни, словно ничего и не произошло. Он тщатель­но скрывал свою тайну, не желая разочаровывать или огор­чать своих друзей. Он просто вновь выходил на сцену жизни — веселый и бодрый, как всегда.

Эдуард прибегал к вредоносному механизму пряток в виде отвлекающей внимание болтовни. Эта схема защищала его от слишком большой, пугавшей его близости. Всякий раз, когда воцарялось молчание, Эдуарду казалось, что его собеседник может чересчур глубоко заглянуть в его душу или же что по­следует взрыв гнева. Неумолчная болтовня стала для него средством контролировать близость, удерживать ее на допу­стимом уровне.

Однако злоупотребление наркотиками сигнализировало о том, что болтовни было уже недостаточно: Эдуард прибегал к кокаину, таким образом утешаясь при потерях и провалах.

— Об этом я никогда ни с кем не говорил, — поведал Эду­ард участникам группы. — Я был уверен, что людям противно слушать подобные излияния.

Однако члены терапевтической группы слушали его с со­чувствием. На этот раз слова Эдуарда не были защитным меха­низмом, уловкой, чтобы заполнить паузу. Его боль стала явной.

Я попросил Эдуарда оценить его ближайшие отношения. Он с минуту молчал, размышляя (минута молчания — рекорд для Эдуарда!). Потом покачал головой и сказал:

— Буду откровенен—с этой частью меня никто не знаком. Двадцать семь лет я прожил, не подпуская никого вплотную. Я потратил на это столько времени и сил, что у меня не оста­лось ресурсов на установление близости. — Эдуард связал злоупотребление наркотиков с истинной проблемой: он пря­тался от близости.

Вредный механизм пряток, хотя и прикидывается верным часовым, каким он должен быть изначально, требует страш­ной цены за свои услуги. Мы тратим невероятное количество энергии на то, чтобы выстроить, а затем оборонять стены, препятствующие нашим травмированным частям вступать в отношения. Когда мы прячемся, время и силы, которые надо тратить на любовь, направляются не в ту сторону, — они ис­пользуются для того, чтобы поддерживать состояние изоляции.

Тварная природа человека предполагает врожденные огра­ничения. Наша жизнь ограничена конкретным числом лет, нам дано какое-то определенное количество энергии, сил и других ресурсов. Необходимо сосредоточиться на нескольких наиболее важных жизненных задачах: «О, человек! сказано тебе, что — добро, и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Михей 6:8). Бог дал нам ограниченное количество времени, сил, энер­гии и других ресурсов, чтобы мы разумно воспользовались ими. Если человек тратит всю свою жизнь на то, чтобы обеспечить себе полную безопасность, он лишает себя того исце­ления и тех отношений, которые предлагает ему Бог. У нас нет времени и на то и на другое.

«Ибо, кто имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет», — говорит Иисус (Матфея 13:12). Когда мы отваживаемся подставить свету ис­тины часть себя, мы признаем и берем на себя ответствен­ность за свою жизнь. Тогда мы «имеем» — мы «владеем со­бой», имеем самих себя, и сердце наше расширяется, как обе­щал Иисус.

Но если мы держим часть своей души во тьме, мы отрица­ем ее существование, и отрицание мешает нам взять на себя ответственность за самих себя. Мы «не имеем». Когда мы не владеем собой, сердце лишается возможности расти. Вот по­чему люДи, дошедшие в самозащите до крайности, чувствуют себя отрезанными от общения: слишком малая их часть до­ступна для отношений. Складывается порочный круг: изоля­ция — защита — углубление изоляции. Цена вредных пряток — недостаток любви и все больше дурных плодов.

Повторная травма

Мы уже убедились, что такой механизм пряток не приносит нам пользы. Часовой, никого к нам не подпускающий, на са­мом деле не спасает от новых ран. Хуже того, он способствует углублению дефицита, сложившегося в пору раннего развития.

В десятой главе мы отчасти познакомились с Анджелой, молодой женщиной, которая никому не умела отвечать «нет»

— разве что самой себе. Она чересчур заботилась о своей веч­но встревоженной матери и приучилась прятать травмиро­ванную потребность в отделенности.

Когда Анджела начала прорабатывать свои эмоциональ­ные проблемы, она обнаружила схему, неизменно срабаты­вавшую всякий раз, когда ей требовалось установить грани­цы: всегда, когда на нее оказывали давление, чтобы она по­шла кому-то навстречу, девушке представлялся эмоциональ­ный образ ее матери.

Этот образ являлся ей не в виде галлюцинации, а как кон­гломерация реальных воспоминаний. Каждый раз, когда Анджела раскрывала рот, чтобы сказать кому-нибудь «нет», она видела перед собой обиженное, горестное лицо матери, ее беспомощно дрожащие губы. Потом мать отворачивалась, склонив голову, и тихо уходила в гостиную, опускалась в крес­ло. Там она сидела молча, и по лицу ее катились слезы.

Совершенно очевидно, почему Анджеле было так трудно установить в своей жизни границы в соответствии с предпи­саниями Библии. Ненамеренно она проектировала образ сво­ей матери на каждого человека, которого она «подводила». Когда она пыталась в чем-то отказать собеседнику, это вызы­вало у девушки болезненные воспоминания о том. как она «разбивала сердце» матери. Воспоминания эти были невыно­симы, и Анджела каждый раз сдавалась.

Конфликт Анджелы позволяет проиллюстрировать один очень важный момент. Когда мы прибегаем к вредоносному механизму защиты (в случае Анджелы таким механизмом бы­ло созависимое поведение), мы вовсе не ограждаем себя от зла, напротив, мы замыкаем травмированный аспект своей личности внутри своих деструктивных воспоминаний. Люди, нанесшие нам травму в прошлом, становятся единственными собеседниками» этих травмированных частей нашей души.

Иными словами, прибегая к вредным пряткам, мы вновь и вновь переживаем давние травмы, нанося новые поврежде­ния своему раненому сердцу, и не можем найти в нем места для новых, здоровых и исцеляющих отношений.

Неразвитая потребность Анджелы в отделенности получи­ла бы огромную пользу от общения Анджелы с людьми, кото­рые признавали бы и любили ее границы. Люди, которых по­радовала бы свобода Анджелы, ее умение говорить им «нет», поощряли бы эту сторону ее души и помогли бы ей вновь на­ладить контакт с миром. Но чем глубже она прятала этот аспект своей души, тем больше поддавалась тяжким воспоми­наниям.

Жертвами этой схемы становятся люди, подвергшиеся на­силию. Когда нарушаются физические, сексуальные или эмоциональные границы ребенка, он, как правило, прибегает к пряткам в той или иной форме, а потом, когда травмирован­ная часть оказывается в изоляции, ребенок как бы попадает в темную комнату и остается там наедине с насильником.

По мере того как изоляция углубляется, болезненные вос­поминания возвращаются вновь и вновь и с каждым годом многократно наносят ребенку повторные травмы. Только при установлении надежной привязанности эта поврежденная, отчаянно нуждающаяся в доверии часть души может получить облегчение и спастись от новых ран.

Об этом Иисус говорит:

«Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находя говорит: воз­вращусь в дом мой, откуда вышел. И пришед находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и вошедши живут там; и быва­ет для человека того последнее хуже первого^ (Луки 11:24-27; курсив авт.).

Иисус показывает, что пустое в духовном отношении серд­це, то есть сердце, оказавшееся в изоляции, склонно вновь и вновь погружаться в горести прошлого. Нужно наполнить «опустевший дом» отношениями с честными и любящими людьми, чтобы не осталось «места» для новых травм.

Обратите внимание, что в этом отрывке кое о чем не гово­рится. Здесь не говорится о том, что злые духи вернулись и нашли в сердце человека Дух Бога Живого. Нет, сердце «вы­метено и убрано», то есть человек не продвинулся к Богу, а старался привести свое сердце в порядок, не прибегая к Его помощи.

Цена, уплаченная за изоляцию

Мы выбираем тот или иной способ прятаться в зависимости от того, что именно в себе мы хотим скрыть, то есть специфи­ческие защитные механизмы соответствуют конкретным травмам. Некоторые способы прятаться уместны при дефи­ците привязанности, другие — при нарушении границ и т.д.

Мы бы оказали самим себе большую услугу, если бы при­смотрелись, к каким именно способам прятаться мы прибега­ем. Тем самым мы сделали бы первый шаг к определению тех духовных и эмоциональных изъянов, которые нам нужно из­лечить. Конкретным механизмам пряток мы посвятим по­следние главы данной книги.

Пример Дженни показывает, как легко оставаться в убежи­ще, когда оно превращается в обжитое место.

Спасаясь от этих разговоров, Дженни уходила посидеть на берегу реки, которая протекала через Далекий лес. Это место она нашла не сразу, оно таилось в глубине леса. Теперь оно стало для Дженни еще одним убежищем. Она сидела ти­хонько, прислушиваясь к музыкальному звону струи, бежав­шей по гладким камушкам.

Однажды Дженни пробудилась от полудремы на берегу оттого, что в ее уединение вновь ворвались шум и крики лю­дей. В ста ярдах от нее показался отряд солдат в мундирах. Они заметили девочку в тот самый момент, когда она увиде­ла их, и с криками побежали к ней.

Та первая страшная встреча с солдатами кое-чему на­учила Дженни. Даже погрузившись в раздумья у лепечущего ручья, она не забывала одним глазком поглядывать вокруг и заранее готовила пути к отступлению. На этот раз Дженни отреагировала на появление солдат гораздо быстрее — не медля, не задумываясь, девочка бросилась прочь, направляясь в густую заросль кустов. Ей стоило только пригнуться, и гу­стая листва укрыла ее с головой.

Раздвигая руками ветки, Дженни то и дело останавли­валась, прислушиваясь к мужским голосам. Как и в прошлый раз, они становились все слабее, пока не затихли вдали.

Потеряв Дженни из виду, солдаты остановились передо­хнуть. Дженни уже ушла чересчур далеко и их разговора не слышала. — Ты уверен, что это она? — Немолодой мужчина с трудом переводил дыхание.

— Точно, она, — ответил другой, по всей видимости, на­чальник этого отряда. — Дженни здесь, в лесу, она жива. Ее родители не ошиблись, они знали, что она побежит сюда.

Первый солдат наклонился над ручьем, зачерпнул воды. Выпрямляясь, он печально заметил:

— Дженни не знает, что мы прогнали завоевателей, что наша страна снова свободна. Л значит, она не знает, что это ее родители послали нас за ней.

Третий солдат, обернувшись к командиру, спросил:

— Я вот чего не понимаю, сэр: почему она убегает? Мы ее соотечественники, мы пришли за девочкой, чтобы отвести ее домой. Почему Дженни боится нас?

Констебль Джозеф призадумался на минуту, а потом, бросив прощальный взгляд на кусты, за которыми скрылась Дженни, мягко ответил:

— Мундир — они есть мундир, — и, повернувшись в сто­рону закатного солнца, последние лучи которого еще подсве­чивали край Далекого леса, он повел своих людей в деревню.

Дженни не могла уже отличить соотечественников от вра­гов. Так и наши механизмы самозащиты мешают нам от­крыться людям и истине и принять то, что Бог дает нам. что­бы мы возрастали духовно. Чем дольше мы изолируем трав­мированные и незрелые аспекты своей души, тем труднее ста­новится отличать безопасное от вредоносного.

В третьей части книги мы обретем надежду и укажем на те ресурсы, которые помогут нам выйти из укрытия. Мы рассмо­трим конкретные механизмы пряток, соответствующие трав­мам, нанесенным каждой из четырех фундаментальных по­требностей нашей души. Научившись распознавать свои спе­цифические механизмы пряток, вы сможете лучше понять, какие ваши потребности нуждаются в развитии, а когда вы справитесь с этой задачей, вы найдете путь домой из «Далекого леса».

Дата добавления: 2015-07-08