Буквы отдельно, плетень отдельно

Искусство первой буквы

300-летию русского гражданского шрифта посвящается

Как известно, 300 лет назад царь-реформатор Петр Великий решительно перелицевал русский алфавит: 29 января 1710 года вышел указ, утверждавший новый, гражданский шрифт. Из состава кириллицы было изъято несколько устаревших букв, а рисунок остальных серьезно изменен и приближен к начертанию европейских печатных литер, прежде всего к голландской антикве.

Антиквой (от латинского antiquus – древний) называют шрифт, который создали в XV веке гуманисты итальянского Возрождения, подражая письму античности и раннего Средневековья. Он оказался настолько красивым, емким и легким в чтении, что к началу XVIII столетия большинство европейских книг печаталось уже исключительно этим шрифтом.

Не желая отставать от Европы, Петр принял самое живое участие в создании нового русского алфавита. Даже в походах Северной войны, на коротких привалах он успевал набрасывать эскизы будущих литер или давал указания чертежнику, каким "маниром" их следует вычертить. Сохранилась окончательная правка, сделанная царской рукой на первых оттисках новой азбуки. По высочайшему указу этим шрифтом стали набирать и печатать светскую литературу, поэтому за ним и закрепилось название "гражданский".

Разворот издания "Изображение древних и новых письмен славенских печатных и рукописных" с пометками Петра I. Москва, 1710

Буквы отдельно, плетень отдельно

Успех любой реформы во многом зависит от того, насколько ее идеи успели вызреть в сознании современников. Нельзя сказать, что русское общество оказалось готово к столь радикальным преобразованиям своего алфавита. "Сие очам российским сперва было дико и делало некоторое затруднение в чтении…" – писал впоследствии Василий Тредиаковский. Однако утверждать, что гражданский шрифт возник едва ли не на пустом месте, благодаря одной лишь беспокойной энергии Петра,- тоже нельзя.

Первые попытки придать кириллице новый, европейский вид были предприняты еще за два столетия до петровской реформы – славянским типографом Макарием из Черногории. Печатному делу он обучался в Венеции, там же были отлиты шрифты и гравированы буквицы для его изданий. Изящные белые литеры внутри черных прямоугольников, заполненных вьюнком, напоминают инициалы венецианского печатника Эрхарда Ратдольта (1447-1528) и его последователей. Отличительная черта этих гравюр – чистота буквенных форм: несмотря на близкое соседство растительного узора, буквы существуют отдельно от него. Стилизованные стебли порой весьма плотно опутывают тела литер и даже могут пронизывать их насквозь, но никогда растение не превращается в букву и, напротив, буква никогда не переходит в растение.

Эрхард Ратдольт. Венеция, 1478-1486

Петер Лихтенштейн. Венеция, 1490-е

Большинство черногорских инициалов оказалось умелой переработкой венецианской антиквы. В первую очередь новые очертания приняли те буквы славянского алфавита, чей рисунок был наиболее близок латинице: "веди" (В), "иже" (Н), "наш" (N), "он" (О), "рцы" (Р), "твердо" (Т). Граверу также не составило большого труда переделать "глаголь" (Г) из I, "покой" (П) – из H, а "червь" (Ч) – из Y. Видно, что заказ из Черногории венецианцы старались выполнить по последнему слову типографской моды, однако часть букв так и сохранила традиционное для кириллицы начертание. Более всего странно, что из антиквы не были заимствованы формы для таких инициалов, как "есть" (Е), "мыслете" (М) и "слово" (С) (хотя в текстовом наборе сходство этих букв с латиницей просматривается весьма прозрачно).

Макарий. Псалтирь. Цетинье, 1495

Неизвестно, знал ли Петр I об изданиях черногорского Макария, но о том, что при проектировании гражданской азбуки учитывались шрифтовые новации другого славянского первопечатника, упоминалось не раз.

Издательская деятельность белорусского просветителя Франциска Скорины (ок. 1486 – не позднее 1541) – явление в высшей степени оригинальное и уникальное. Открыв в 1517 году в столице Чешского королевства типографию, Скорина начал печатать отдельными выпусками Библию. Сделанный им перевод Священного Писания на русский язык был столь же неожидан для тех лет, как и сам облик его изданий. Кирилловский книжный шрифт, гравированный пражскими пуансонистами, имел мало общего с московским полууставом. Созданный на основе западнорусских рукописных почерков, он неизбежно испытал влияние латинской антиквы, а отдельные элементы букв и вовсе напоминают глаголицу. Некоторые литеры в крупных инициалах отличаются по начертанию от наборного шрифта, однако и они имеют скорее оригинальный рисунок или близки более антикве, чем славянским письменам.

Франциск Скорина. Русская Библия. Прага, 1517-1519

Федоровский орнамент: применять "твердо и непреткновенно"

Издания Франциска Скорины были хорошо известны среди славянских типографов. Оттиски его инициалов – как подлинных, так и умелых подражаний – попадаются на страницах белорусских и украинских книг на протяжении XVI-XVII веков. Однако Московская Русь еще не была готова к таким переменам. Не только начертание букв, но и некоторые элементы их декора были просто невозможны для русского читателя. Изображение обнаженного тела, вполне естественное для европейского Возрождения, на Руси ограничивалось иконографическим каноном: в таком виде разрешалось живописать либо юродивых, либо грешников на Страшном суде. Маскароны, включенные в рисунок буквиц, расценивались как проявление бесовских личин на страницах священных книг, поэтому тщательно замарывались или соскабливались с бумаги. И хотя в декоре первых московских печатных инициалов также не обошлось без западноевропейского влияния, предпочтение было отдано не ренессансным, а более архаичным, готическим формам.

Книжный орнамент, который впоследствии был назван "старопечатным", ведет свое начало от "Большого прописного алфавита", исполненного в середине 1480-х годов немецким гравером на меди Израелем ван Мекенемом (ок. 1450-1503). К концу XV столетия оттиски с его гравюр попали на Русь и вызвали восхищение у московских мастеров рукописной книги. Очень скоро все орнаментальное великолепие этих версалов – фантастическое смешение листвы, цветов, ягод, шишек – было творчески ими переработано и вошло в рисунок книжных заставок. Русские инициалы украшались гораздо скромнее – по стойкам букв пускались лишь гирлянды витой акантовой листвы. Однако основной принцип украшения буквиц был сохранен: как и в "Большом прописном алфавите", орнамент не являлся здесь только декоративным дополнением к литере, а служил тем материалом, из которого она формировалась.

Израель ван Мекенем. Большой прописной алфавит. Бохольт, 1480-е

Из рукописей травные буквицы вскоре перешли на страницы первых русских изданий и окончательное завершение получили в работах московского первопечатника Ивана Федорова (ок. 1510-1583). Взяв лучшие образцы, выработанные его предшественниками, Федоров придал этому стилю плавный, спокойный ритм. Широкие листья его узоров пластично изгибались в поле гравюры, сохраняя вместе с тем плоскостность, необходимую для убранства книжной страницы.

Иван Федоров. Псалтирь с Часословцем. Заблудов, 1570

С тех пор пошло "таковое дело твердо и непреткновенно" – из книги в книгу федоровские заставки копировали, его буквицам подражали, и хотя исполнение гравюр не всегда бывало на высоте, тем не менее старопечатные травы имели на Руси чрезвычайный успех. Во множестве копий и подражаний они разошлись так быстро и широко, что на сто с лишним лет вытеснили из русской книги все другие формы инициалов.

Анисим Радишевский. Четвероевангелие. Москва, 1606

Дата добавления: 2015-07-10