XLII Образование антисталинского блока

Из реабилитационной справки комиссии Яковлева не ясно, сумели ли следователи в 1932-33 годах раскрыть связи Смирнова и его товарищей с Троцким-Седовым. Сообщается только, что у И. Н. Смирнова, Тер-Ваганяна и Уфимцева были обнаружены статьи и письма Троцкого не только 1928 года, когда переписка "троцкистов" носила полулегальный характер, но и 1929-31 годов, когда Троцкий находился в изгнании и контакты с ним сурово преследовались[734].

Между тем материалы архива Троцкого свидетельствуют о том, что именно И. Н. Смирнов стал инициатором создания широкого антисталинского блока, объединившего все основные старые и новые оппозиционные группы и вступившего в контакт с Троцким. Блок этот был настолько хорошо законспирирован, что органы НКВД узнали о его существовании только при подготовке первого Московского процесса в 1936 году.

Уже в июле 1931 года во время своего пребывания в служебной командировке в Берлине И. Н. Смирнов несколько раз встречался с Седовым и обсуждал вопрос о сотрудничестве своей группы с Троцким.

Осенью 1932 года Гольцман, один из будущих обвиняемых на Московском процессе 1936 года, передал Седову адресованное Троцкому письмо Смирнова, а также статью последнего "Хозяйственное положение СССР", вскоре опубликованную в "Бюллетене оппозиции" (1932, № 31). В том же номере "Бюллетеня" была опубликована "Корреспонденция из Москвы", составленная на основе рассказов Гольцмана о политической ситуации в Советском Союзе[735].

В письме Смирнова сообщалось о переговорах между четырьмя оппозиционными группами (Смирнова, зиновьевцев, Ломинадзе-Стэна и Сафарова-Тарханова) по поводу создания оппозиционного блока. Дополнительную информацию о блоке сообщил Седову старый большевик Ю. П. Гавен, который также передал информацию о группе "О" (возможно, от фамилии "Осинский"), в которую входил он сам, и, по-видимому, привёз группе Смирнова письмо от Троцкого. Подробная информация о взглядах Троцкого на события, происходящие в СССР, была передана Седовым Смирнову и через Гольцмана.

К тому времени Седов поддерживал контакты с широкой сетью корреспондентов в Советском Союзе и в некоторых советских дипломатических миссиях за рубежом, от которых он получал информацию о событиях в Советском Союзе, публиковавшуюся в "Бюллетене оппозиции". В переписке между Седовым и Троцким Смирнов фигурировал под псевдонимом "Ко" ("Колокольцев" или "Колокольников^*), Гольцман - под псевдонимом "Орлов", Гавен - под псевдонимом "Сорокин". Кроме того, лицами в Советском Союзе, с которыми Седов поддерживал регулярную связь, были старый большевик, ранее работавший в советской торговой миссии в Лондоне и публиковавший корреспонденции в "Бюллетене" под псевдонимом "Свой", И. Н. Переверзев, выступавший под псевдонимом "Петр", и Кочерец, переводчик произведений Арагона, посылавший Седову секретные партийные документы. Среди корреспондентов Седова были также Н. Островская, в прошлом работавшая в ЧК, и активный участник оппозиции 1923 года Рафаил.

В 1931-32 годах за рубеж шла также информация от Каменева и Зиновьева, обменивавшихся со своими зарубежными единомышленниками мнениями по поводу сталинской политики в Германии, которая прокладывала дорогу Гитлеру. Связь между Зиновьевым и его единомышленниками за границей, особенно Рут Фишер и Масловым, бывшими лидерами Компартии Германии, поддерживал старый большевик Г. Л. Шкловский. Аналогичную роль, по-видимому, играл советский посол в Праге Аросев.

В письме, посланном Троцкому в конце 1932 года, Седов сообщал, что блок, состоявший из бывших "капитулянтов" (членов смирновской группы), зиновьевцев и группы Стэна-Ломинадзе, организован; группа Сафарова-Тарханова вскоре должна присоединиться к нему. Во время переговоров о блоке Зиновьев и Каменев заявили, что в 1927 году допустили самую серьезную политическую ошибку в своей жизни, порвав с левой оппозицией.

В этом письме сообщалось также, что провал группы Смирнова был вызван случайным арестом одного из её членов. От "своего человека" в ГПУ Смирнов имел "все сведения" о ходе следствия и в результате этого мог подготовиться к аресту. За несколько дней до ареста Смирнов говорил "информатору" Седова: "X предал, я ожидаю ареста со дня на день". Основываясь на сообщениях "информатора", Седов писал, что провал явился серьезным ударом, но "связи с рабочими сохранены"[736].

Аналогичная информация содержалась в докладе Седова, направленном Интернациональному секретариату левой оппозиции в 1934 году. В письмах Седова сообщалось и о том, что "правые" (рютинцы и слепковцы) критически переосмыслили свое прошлое отношение к левой оппозиции и попытались создать комбинацию двух программ; экономической программы неонэпа и политической программы партийной демократии. Они вступили в переговоры с И. Н. Смирновым как представителем блока четырёх вышеназванных групп; группа Смирнова считает целесообразным заключение соглашения с "правыми".

В ответном письме Троцкого Седову говорилось, что предложение о блоке представляется ему в целом приемлемым. Подчеркивая, что речь должна идти именно о блоке, а не об объединении с "новыми союзниками", Троцкий писал, что на первых порах задача блока должна сводиться к взаимному обмену информацией. Он предложил, чтобы "союзники" присылали корреспонденции для "Бюллетеня"; Редакция будет их публиковать, оставляя за собой право их комментировать. Троцкий просил Седова прислать ему дополнительные сведения о том, кто подписал опубликованную "Социалистическим вестником" "Декларацию 18-ти" (рютинский "Манифест"), и о том, какова позиция "ультралевых групп" (децистов, рабочей оппозиции и др.)[737].

Сформировавшийся к осени 1932 года блок не успел приступить к реальным действиям в результате того, что представители его различных групп были арестованы ГПУ в конце 1932-начале 1933 годов. Первыми жертвами стали Зиновьев, Каменев и Стэн, высланные за связь с рютинской группой, а вслед за ними - Слепков и другие "правые". Два месяца спустя был арестован Смирнов и другие "троцкисты", вернувшиеся к подпольной деятельности. Уцелевшие зиновьевцы, собравшиеся после арестов в квартире Богдана, бывшего секретаря Зиновьева, приняли решение о том, что деятельность их группы следует временно прервать.

Впервые опубликовавший переписку Седова и Троцкого французский историк П. Бруэ полагает, что в результате арестов 1932-33 годов Сталин и ГПУ не узнали о попытке образования блока. Смирнов был осуждён к 10 годам тюремного заключения за свои "зарубежные контакты" (по-видимому, с Седовым - В. Р.), но не как вдохновитель "блока". Другой корреспондент "Бюллетеня" Константинов был арестован и осуждён за то, что он критически говорил с товарищами о политике Сталина, но при этом не был идентифицирован, как "троцкист". Переверзев, Кочерец, Островская, Рафаил были арестованы за деятельность их собственной группы. Однако многие лица, вовлечённые в блок или в контакты с ним, например, Ломинадзе, Сафаров, Тарханов, Евдокимов, Сафонова, Шацкин остались на свободе и даже не были исключены из партии. Если сталинская печать не упоминала в 1932-36 годах о "блоке", то только потому, что ОГПУ не знало о его существовании. По-видимому, следователи приняли в этот период за "оппозиционный блок" рютинскую группу, которая сама по себе представляла блок правых и левых оппозиционеров[738].

Хотя ГПУ вело тщательное наблюдение за деятельностью Троцкого и Седова, оно не сумело зафиксировать никаких их встреч с единомышленниками из СССР. Осуществив в конце 1932 - начале 1933 годов серию арестов участников различных оппозиционных групп, ГПУ получило некоторую информацию об их антисталинских настроениях и действиях. Однако ни один из арестованных не упомянул на допросах о попытке сформировать блок оппозиционных течений и не выдал связанных с блоком товарищей. Лишь после новой волны арестов, последовавших за убийством Кирова, допросов и передопросов арестованных с применением зверских пыток, Сталин получил информацию о блоке, ставшую импульсом для развязывания им великой чистки[739].

XLIII
Дело "нелегального троцкистского центра"

После ареста группы Смирнова нелегальная деятельность троцкистов не прекратилась. В конце 1933 - начале 1934 годов ОГПУ напало на след "нелегального всесоюзного центра" троцкистской организации, который готовил побеги ссыльных оппозиционеров с целью перевода их в подполье и собирался созвать весной 1934 года тайную всесоюзную конференцию троцкистов. По этому делу в различных городах были проведены аресты троцкистов. Первой была арестована А. П. Лифшиц, которая на протяжении двух месяцев допросов отрицала наличие подпольного троцкистского центра. Затем от неё удалось добиться признаний в том, что в марте 1931 года она бежала из ссылки, в конце 1932 года установила связь с Раковским и по его поручению готовилась к объезду всех мест троцкистской ссылки с целью объединения находившихся там оппозиционеров[740]. У названных ею лиц были при обысках изъяты статьи и письма Троцкого, а также написанная заключёнными Верхнеуральского политизолятора листовка, призывавшая к голодовке протеста против ужесточающихся репрессий. Таким образом, ОГПУ узнало о сохранявшихся контактах Троцкого с оппозиционерами, находившимися не только на свободе, но и в местах заключения и ссылки.

Согласно данным ОГПУ, костяк "Всесоюзного троцкистского центра" составляли лица, исключённые в 1927-30 годах из партии за участие в левой оппозиции и отбывавшие ссылку в разных районах страны. Предъявленное им обвинение в стремлении к консолидации, объединению и подпольной деятельности, по-видимому, имело известные основания.

О характере следствия свидетельствуют заявления уцелевших обвиняемых по этому делу, полученные в 1956-57 годах: "Долго я не подписывал протоколов, на что мне следователь сказал - если я не подпишу, то будут арестованы мой отец и моя невеста и будут содержаться в тюрьме, пока я не подпишу предлагаемого протокола о полном признании своей вины... Я подписал всё, что от меня требовали"; "Потеряв совершенно сон, на допросах могла слушать только рассказы следователя о придуманном кем-то моем преступлении и плакать"[741]. Можно полагать, что в период "переследствия" эти лица не сообщали всей правды о своей деятельности, поскольку они знали, что хрущевское правосудие по-прежнему считает нелегальную антисталинскую деятельность тридцатилетней давности уголовным преступлением.

О характере предъявленных арестованным обвинений свидетельствует зафиксированное в деле показание одной из заключённых, что она "информировала Лифшиц в контрреволюционном духе о ходе коллективизации на Украине". Этот "контрреволюционный дух" заключался в том, что она "думала, что, может быть, возможны мероприятия, которые предотвратили бы голод и те жертвы, которыми сопровождался процесс коллективизации". В "дело" были включены также показания о том, что нелегальная троцкистская группа ставила, целью "очистку ленинизма от сталинского социализма"[742].

Одной из целей, которую Сталин и ОГПУ преследовали при организации этого дела, было, по-видимому, давление на Раковского, седьмой год находившегося в ссылке и упорно не соглашавшегося на капитуляцию. Хотя Раковский, согласно материалам следствия, числился организатором "Всесоюзного троцкистского центра", его не только не арестовали, но в 1934 году возвратили из ссылки. После выступления о разрыве с оппозицией он был назначен начальником управления учебных заведений Наркомздрава РСФСР, а в 1935 году восстановлен в партии.

Всего по делу "нелегального троцкистского центра" было привлечено 39 человек, большинство из которых были приговорены к лишению свободы или к ссылке сроком на 2-5 лет. В 1937-38 годах многие из них прошли переследствие, в результате которого были расстреляны или приговорены к новым срокам заключения в лагерях. Уцелевшие и выпущенные на свободу после отбытия срока неоднократно подвергались репрессиям в последующие годы.

Дата добавления: 2015-07-10