– Я продолжил бы жить... потому что это то, чего бы ты хотел, – сказал он, пристально глядя на него, стараясь придать значительность своим словам. – И это то, чего я хочу, Блейн.
Блейн вздрогнул и быстро отвёл взгляд, поражённый внезапной сменой тона и не ощущая больше себя под защитой гипотетических фраз и предположений. Реальность, казалось, свалилась на него с этой простой фразой, схватила за плечи и встряхнула, крича в лицо, что речь шла не о героях романа, а о его жизни, о том, что он бы сделал... что ему предстояло сделать. И Блейн не знал.
Он точно знал, что хотел использовать всё время, что у них было, но "потом" оставалось неизвестностью, которую он пытался игнорировать всеми возможными способами. Курт представлял дело как-то слишком просто или, может, только хотел успокоить его за неимением настоящего решения.
– Обещай мне это.
Вырванный из собственных мыслей, он перевёл взгляд на Курта, натыкаясь на его глаза, решительные, как никогда, и серьёзное выражение с примесью надежды и тревоги. Он открыл было рот, чтобы заговорить, но промолчал, поражённый глубоким значением просьбы Курта. Как он мог сказать "нет" этим глазам? И как он мог обещать то, в чём абсолютно не был уверен?
– Я... Курт...
– Обещай мне это, – повторил Курт более настойчиво.
Он так на него смотрел, что было почти больно. Полутьма комнаты делала его ещё бледнее, а взгляд – ярче, как если бы Блейн смотрел на дрожащее отражение луны на тёмной поверхности спокойного, но всё равно грозного моря, готового поглотить его.
– Но, Курт, – ответил он слабым голосом, казавшимся почти жалобой маленького ребёнка... мольбой, чтобы он перестал смотреть так, перестал просить о невозможном. – Я не могу жить без тебя.
И то, как он это сказал, так просто и естественно, как если бы это была самая обыкновенная фраза, объединённое с его потерянным и умоляющим взглядом, сорвало что-то у Курта внутри. Как если бы кто-то только что ударил его в грудь ножом, и острое лезвие застряло прямо в сердце, поворачиваясь снова и снова, чтобы мучить его ещё больше, чтобы заставить кричать от боли, спрашивая: "Курт, посмотри на него... что ты наделал?.."
Не отдавая себе отчёта, он буквально взорвался, высвобождая все слёзы, накопившиеся, когда он силой воли загонял их назад, чтобы только не причинять Блейну других страданий в эти дни, закрывая лицо обеими руками и утыкаясь в подушку рядом с плечом Блейна, чтобы приглушить рыдания.
– Курт, – услышал он надломленный голос, прежде чем почувствовал, как на его плечо легла рука и медленно его перевернула, отрывая от подушки. – Не надо так, прошу тебя, не...
– Мне так жаль, – всхлипнул Курт, не в силах контролировать себя, одна рука всё ещё была прижата ко рту, другой он вцепился в простыни, чтобы хоть за что-то держаться, и слова вырывались из него торопливо, почти наскакивая одно на другое, а сердце болезненно сжималось в груди. – Мне жаль, мне так жаль, прости...
Он не знал, что ещё сказать, он мог только вымаливать у Блейна прощения за то, что сломал ему жизнь, но этого было недостаточно, Курт знал.
– За что? – спросил Блейн, садясь и притягивая его за собой, чтобы обхватить его лицо руками и заставить смотреть себе в глаза. Курт сморгнул, его всхлипывания мало-помалу стали рваными вздохами под взглядом Блейна, постепенно его успокаивающим.
– За то, что сделал с тобой это... – ответил он, опуская глаза и срываясь снова на плач, но Блейн поднял его лицо, держа теперь сильнее, почти причиняя боль, чтобы не позволить этого. Он прижал Курта к себе и крепко поцеловал, скользнув рукой на его затылок, и Курт подавил жалобное всхлипывание и позволил ему целовать себя, прежде чем ответил на поцелуй, тая в его руках, словно огромная снежинка в лучах солнца.
Блейна почти лихорадило, его руки блуждали повсюду: в волосах Курта, по его груди, вдоль бёдер, словно так он пытался объяснить, что был рядом, и это было тем, чего он хотел, и что, несмотря ни на что, это было правильно.
Блейн мог бы возненавидеть Курта за то, что тот вовлёк его в подобную ситуацию, позволив полюбить себя и приговаривая таким образом. Он же только любил его ещё сильнее. Он лишь продолжал утешать его, когда ему это было нужно, старался быть рядом, когда он плакал, чтобы прогнать боль и чувство вины своими руками и своими губами, прямо как в этот момент, когда и Курт целовал его с тем же отчаянием, просто потому, что не мог по-другому, потому что Блейн был везде, его руки были такие тёплые, его губы – такие нежные, а постель под их телами ещё пахла ими, сексом, любовью и домом.
Когда Блейн отстранился, задыхаясь, он взял снова его лицо в руки и прошептал ему в губы:
– Ты – самое прекрасное, что когда-либо со мной случалось, Курт. Не жалей об этом. Я никогда не пожалею.
Курт посмотрел на него с намёком на улыбку, приблизился, касаясь кончиком носа его и оставляя на губах быстрый поцелуй. Они улеглись вместе в коконе из смятых простыней, и Курт повернулся так, чтобы грудь Блейна полностью прикасалась к его спине.
С тех пор, как Блейн переехал к ним на каникулы, они спали вместе каждую ночь, и Курт сделал открытие: тепло его тела на шраме не вызывало неприятных ощущений; более того, казалось, что оно окутывает и защищает, как мягкое покрывало.
И ещё он выяснил, что ему очень нравилось иметь кого-то в своей постели и слышать его спокойное дыхание в ночной тишине, чувствовать его присутствие и запах утром... Чувствовать Блейна позади себя, обнимающего его, словно защищая от всего мира, щекочущего его шею носом и оставляющего лёгкие поцелуи на его коже, пока он засыпал.
Блейн чуть притянул его к себе, тепло дыша в ухо.
– Спокойной ночи, – прошептал он, поцеловав ему мочку.
– Спокойной ночи, – эхом ответил Курт, закрывая глаза с улыбкой. Последовала пауза, и он подумал, будто Блейн заснул, но потом тот заговорил.
– Курт?
– Да?
–... обещаю.
========== Глава 14 ==========
http://imgdepo.ru/id/i4470776
Я буду любить тебя, как поле любит весну и буду жить в тебе словно цветок в лучах солнца.
Kahlil Gibran.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Время... странная штука. Оно проходит всегда одинаково, размеренно и равномерно, пока люди, задыхаясь в спешке, пытаются догнать его или отвоевать, или сделать так, чтобы оно шло медленнее, хотя им это никогда не удаётся.
Но самое странное – это то, что нам кажется, будто оно движется с разной скоростью, в зависимости от того, какие чувства мы испытываем, как если бы наш разум, жертва неведомой иллюзии, хотел заставить нас поверить, что оно может идти быстрее или медленнее, тогда как это совершенно не так. И мы это прекрасно знаем, но всё равно верим.
И вот так Блейн поверил, что с начала этого года время замедлило свой бег... или просто позволил себе так думать, потому что это упрощало всё. Но вот ещё одна странность времени: даты.
Эта последовательность цифр: день, месяц и год – которые неожиданно хлопают нас по плечу, словно говоря Эй, глянь-ка, сколько времени прошло, а ты и не заметил!
И когда дата восемнадцатого дня рождения Курта начала неумолимо приближаться, это стало словно медленным пробуждением для Блейна, когда проясняющийся разум говорит: «Да, время прошло». В нормальных обстоятельствах такое открытие не содержало бы в себе ничего особенного, но это был не их случай.
После рождественских каникул он, естественно, снова переехал в Далтон, и они с Куртом вернулись к их привычной рутине: проводили вместе часы за учёбой, теперь частенько прерываемой приятными паузами, во время которых фотографировали, целовались, рисовали, занимались любовью. И Блейн обожал то, что у них было, то, как каждый день, помимо усваивания бесполезной информации из учебников, они узнавали что-то новое один о другом, будь то новая улыбка, новый способ подпереть щёку ладонью или взгляд, полный нового оттенка любви.
Дни следовали один за другим, все одинаковые, с некоторой точки зрения и, тем не менее, отличные друг от друга, и каждый стоил того, чтобы его запомнить... именно это и делал Блейн: запоминал, чтобы сохранить в памяти навсегда. Но эта неумолимо приближающаяся дата внезапно заставила Блейна понять, что он может сделать больше. Что он может иметь больше. Время его обгоняло, и ему следовало быть быстрее своего врага, даже если бы это означало перескакивать через некоторые этапы, которыми другие люди насладились бы не спеша, но эта роскошь была не для Блейна.
За неделю до дня рождения Курта Андерсон поднялся посреди собрания Соловьёв и попросил минутку внимания своих товарищей, подняв руку. Все замолкли, предоставляя ему слово.
– У меня есть к вам просьба, – заявил он, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что его слушают. Прежде чем продолжить, он на секунду остановился на Себастиане, прислонившемся к стене напротив со скрещенными на груди руками в своей обычной небрежной позе.
– Через неделю – день рождения очень важного для меня человека, и мне нужна ваша помощь. Я бы хотел... – он сделал паузу, прочищая горло, –...чтобы мы выступили за территорией кампуса.
Возмущённый шум голосов, поднявшийся в комнате, был абсолютно предсказуем: Соловьи не выступали вне помещения вообще и за границами Далтона, в частности, уже много лет. Блейну удалось разобрать лишь пару фраз, прежде чем член совета с молоточком в руке призвал всех к порядку.
– Я знаю, что это необычная просьба, – продолжил он, нервно жестикулируя. – Но я бы вас не попросил, если бы это не было для меня так важно. Я прошу вас как друзей, не как Соловьёв.
Другие парни окончательно затихли, впечатлённые убеждённым тоном Блейна и его взглядом, полным надежды. В конце концов, хоть он и не мог поделиться с ними ситуацией, в которую попал, эти ребята были для него как вторая семья. Он сумел заронить в них сомнение, их взгляды становились всё увереннее, когда Соловей с молоточком, Уэс, вновь заговорил:
– Тогда приступим к голосованию! Кто «за», поднимите руки!
Он сам поднял свою, улыбнувшись Блейну, и мало-помалу большая часть парней последовала его примеру. В конце концов, даже те, кто изначально возмущённо отказывался, неохотно подняли руки; последним был Себастиан, но он, казалось, лишь ждал, на чьей стороне будет большинство, чтобы решиться. Уже несколько месяцев назад он продемонстрировал Блейну неожиданное понимание, узнав о положении Курта, и Андерсон не ожидал от него большего. Было достаточно и того, что Смайт хранил его секрет.
– Спасибо вам... огромное спасибо! – сказал Андерсон, широко улыбаясь и делая маленький поклон, обращённый ко всем присутствующим, после чего снова сел на своё место.
– Ну, Блейн, что ты задумал? – спросил Уэс.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
– С днём рождения, звёздочка! – воскликнул Блейн, входя в комнату Курта, чуть ли не подпрыгивая. Он увидел парня рядом с окном и сразу подскочил к нему, крепко обнимая и целуя в губы. Курт поцеловал его в ответ и слегка отстранился, улыбаясь.
– Спасибо, – ответил он почти робко. Блейн вытащил руки из-за его спины, чтобы отдать небольшой свёрток, вытянутый и довольно узкий, перехваченный золотистой ленточкой.
– Это тебе! – заявил он, будто и так было непонятно. Курт приподнял бровь и скрестил руки на груди.
– Я думал, после фотоаппарата подарков больше не будет! И потом, я же тебе говорил, что день рождения для меня не так уж важен, – сказал он с упрёком, но Блейн тут же надул губы и сделал нарочито грустное выражение лица, моментально заставляя его смягчиться. Вздохнув и закатив глаза, Курт принял пакет из его рук и открыл.
Это были новые кисти, самой разной длины и формы, которые можно было использовать как для крупных мазков, так и для тонких, едва заметных деталей. Курт внимательно их осмотрел, держа в одной руке, а другой касаясь кончиков, контролируя со знанием дела.
– Подходят, правда? – спросил Блейн обеспокоенно. В живописи он был не силён, так что для их покупки парень заручился помощью хозяина магазина, выбирая кисти так, чтобы они отвечали самым разнообразным нуждам. Курт поднял взгляд от подарка и улыбнулся ему широко и открыто, одной из тех улыбок, что Блейн втайне складывал в некую воображаемую шкатулку, которую мог открыть, когда в этом была необходимость. Когда в этом появилась бы необходимость.
– Ну конечно они подходят! Мои все уже стёрлись! Спасибо, ты самый лучший! – радостно воскликнул Курт, бросаясь ему в объятия. Блейн довольно улыбнулся ему в волосы, втихаря предвкушая реакцию Курта, когда тот получит настоящий подарок.
– Но это несправедливо, я ни разу тебе ничего не подарил. Я чувствую себя жутким эгоистом, – пробормотал Курт слегка отстраняясь, но не убирая рук, скрещенных на его затылке. Блейн легко коснулся его щеки кончиками пальцев.
– Вообще-то, ты это сделал, – прошептал он с неожиданной нежностью, нарушая на мгновение беззаботность момента. Курт взглянул на него удивлённо.
– Когда?
– Постоянно, – ответил Блейн, потихоньку перемещая руку к его губам и обводя их контур указательным пальцем. – Каждый раз, когда улыбаешься.
Курт невольно улыбнулся, приблизившись, чтобы ещё раз поцеловать Блейна.
– Я так тебя люблю, – прошептал он.
– Ну, тогда даже не представляю, как же ты меня будешь любить после... – сказал Блейн, внезапно хитро ухмыльнувшись и легонько ущипнув Курта за нос.
– После... чего? – полюбопытствовал Курт, принимая маленькую невинную игру.
– Узнаешь, – ответил Блейн, неохотно отпуская его, чтобы взять за руку и повести к столу для занятий. Курт упёрся, ожидая, чтобы он обернулся, и недоверчиво на него посмотрел.
– Что ты делаешь? – спросил он Блейна.
– Приступаю к занятиям! Ведь день рождения не так уж важен, не стоит тратить зря вечер, правильно?
Курт открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом просто закатил глаза и немного раздражённо уселся за стол.
Когда через десять минут Блейн извинился и вышел в туалет, это, естественно, не показалось ему подозрительным. Но, когда прошли другие десять минут, а, может, и больше, Курт начал беспокоиться и решил пойти проверить, всё ли там в порядке. Туалет находился впереди по коридору, так что он встал, подошёл к двери и открыл её.
Едва сделав шаг, Курт заметил, что наступил на лист бумаги, сложенный пополам. Заинтригованный, он наклонился, подобрал его и развернул.
Иди вперёд!
Курт изогнул бровь, видя, что его попросту провели, как младенца, и, не медля больше ни минуты, двинулся по коридору до двери, которая вела в задний сад. Несомненно, Блейн хотел, чтобы он спустился со склона холма – того самого, который в этот момент скрывал от его глаз то, что Андерсон для него устроил, чем бы это ни было. Курт невольно задался вопросом, был ли его парень способен превзойти самого себя и организовать нечто ещё более впечатляющее, чем тот сюрприз с фотографиями... Но, в сущности, это не имело значения, потому что... это же был его Блейн, и, что бы он ни сделал, всё было бы прекрасно.
Уже опустились сумерки, но солнце зашло совсем недавно, так что ещё можно было разглядеть все предметы вокруг; он пошёл вниз по тропинке, слыша вдали неразборчивый многоголосый говор, который явно приближался. Внезапно голоса затихли, словно скрип гальки под ступнями, выдав его присутствие, вспугнул их. Ещё больше заинтересованный, Курт продолжил свой путь, пока не преодолел вершину холма, которая до сих пор не позволяла ему видеть озеро. Вот только и теперь озера не было видно, потому что на его берегу, в нескольких шагах от кромки воды, плечом к плечу, словно оловянные солдатики, стояли парни, одетые в такую же, как и у Блейна, униформу.
Курт застыл на месте, ошарашенный видом посторонних людей в его саду, и начал пристально разглядывать их одного за другим, пытаясь найти в их взглядах объяснение всему этому, пока не наткнулся на Себастиана. Курт вскинул голову и гневно на него уставился, готовый шагнуть вперёд, когда парни, словно бы желая помешать ему в этом и успокоить его по поводу их намерений, начали петь.
Это, пожалуй, даже не было пение, как таковое, а, скорее, прекрасный и гармонично звучащий хор, который вёл мелодию песни, делая ненужным инструментальное сопровождение. Как один, держа руки за спиной, они казались крайне сосредоточенными на том, что делали, но Курт так и не мог всё ещё понять, почему они там оказались, спрашивая себя, сказал ли им Блейн о его ситуации... об их ситуации, хотя в глубине души и знал, что тот никогда не сделал бы такого без его на то разрешения.
Совершенно сбитый с толку, он неосознанно шагнул назад, как вдруг в воздухе зазвучал самый прекрасный голос, какой он когда-либо слышал.
You light the skies up above me/ Ты освещаешь небеса надо мной,
A star so bright, you blind me/ Звёздочка ясная, ты ослепляешь меня,
Don't close your eyes/ Не закрывай глаза,
Don't fade away, don't fade away, ooh/ Не исчезай, не ускользай
Внезапно Соловьи расступились, открывая его взгляду Блейна, который не был больше одет в униформу, переодевшись, очевидно, на скорую руку в чёрный смокинг. Курт неприлично таращился на него, широко раскрыв рот от изумления и даже не замечая этого, спрашивая себя, как, чёрт возьми, он мог до сих пор не догадаться попросить Блейна спеть ему...
Андерсон широко улыбнулся, и Соловьи присоединились к нему в припеве.
Yeah you and me we can ride on a star/ Эй, мы с тобой можем добраться до звезды,
If you stay with me girl/ Если ты останешься со мной, детка,
We can rule the world/ Мы сможем править миром
Yeah you and me we can light up the sky/ Ты и я, мы сможем осветить небеса,
If you stay by my side/ Если ты будешь рядом
We can rule the world/ Мы сможем править миром
Блейн направился к нему, пока не остановился в двух шагах, взяв руки Курта в свои. Он смотрел ему прямо в глаза и пел, обещая, что всегда будет рядом.
If walls break down, I will comfort you/ Если стены рухнут, я утешу тебя
If angels cry, oh I'll be there for you/ Если ангелы будут плакать, я буду рядом с тобой.
You've saved my soul/ Ты спас мою душу.
Don't leave me now, don't leave me now, ooh/ Не покидай же меня теперь, не покидай меня теперь.
Yeah you and me we can ride on a star/ Да, ты и я, мы можем добраться до звезды.
If you stay with me girl/ Если ты останешься со мной, детка,
We can rule the world/ Мы сможем править миром
Yeah you and me, we can light up the sky/ Ты и я, мы сможем осветить небеса,
If you stay by my side/ Если ты будешь рядом
We can rule the world/ Мы сможем править миром
Блейн поднял глаза к небу, а потом перевёл их на Курта, прикладывая обе его руки к своему сердцу.
All the stars are coming out tonight/ Все звёзды взошли этой ночью,
They're lighting up the sky tonight/ Они сияют в небе этой ночью
For you, for you/ Для тебя, для тебя
All the stars are coming out tonight/ Все звёзды взошли этой ночью,
They're lighting up the sky tonight/ Они сияют в небе этой ночью
For you, for you/ Для тебя, для тебя
Музыка, или, точнее, идеальное сочетание голосов, заменявшее её, создавая фон глубокому и наполненному теплом голосу Блейна, постепенно смолкла, растворяясь в холодном воздухе вокруг них. Как по команде, Соловьи выстроились в одну ровную линию и медленно начали покидать сад, явно проинструктированные, каким образом обойти дом, не заходя в него, чтобы оставить их одних.
Курт хотел бы поблагодарить их, улыбнуться им искренне... он же умел теперь это делать, но он был просто не в состоянии оторвать взгляд от Блейна и от его глаз, которые, казалось, сверкали ярче, чем когда-либо. Не отпуская его рук, он смотрел с каким-то неясным волнением в глазах, в ожидании, когда парни удалятся. Курт мог почти видеть на его губах что-то тайное и важное.
– Блейн, это...
– Чшшш, – ласково остановил его Блейн, и Курт ощутил что-то вроде лёгкой дрожи в его взгляде и голосе. – Подожди.
Курт увидел, как его парень глубоко вдохнул и выпустил воздух, расслабляясь, но ещё крепче сжимая его руки. И потом он взглянул как-то по-новому, как никогда раньше. В такие моменты Курт влюблялся в него снова, с самого начала... когда Блейн делал или говорил что-то, что позволяло ему узнать нечто новое о нём и понять: это новое он любит точно так же, как и всё остальное. Когда его глаза сияли новым светом, когда его улыбка делалась шире обычного, когда он прикасался к нему с неповторимой смесью любви, желания и отчаяния.
Как если бы Блейн был огранённым кристаллом: невзирая на то, что у него было определённое число граней, выражений, качеств, недостатков, привычек... каким-то образом, свету удавалось представлять их всегда различными, создавая чудесную игру красок и оттенков на их поверхности. И у Курта была впереди вся жизнь, пусть и короткая, чтобы изучить это чудо.
– Курт, – прошептал Блейн таким тоном, в котором Курт отчётливо угадывал целый ураган эмоций, причины которого, однако, не мог понять. Он понял это в следующую секунду, когда Блейн отстранился, удерживая только одну его руку, и опустился перед ним на одно колено. Сердце Курта пропустило удар, и он распахнул внезапно заблестевшие глаза.
– Я знаю, мы очень молоды и не так давно вместе, – начал Блейн, глядя на него снизу вверх и поглаживая его ладонь, пытаясь успокоить, скорее, себя, нежели Курта этим жестом. – Но я не могу больше ждать, Курт. Знаю, это может показаться глупым, но эта дата заставила меня понять, что время проходит, и я не могу больше ждать. Я хочу дать тебе всё... всего себя, хочу засыпать, прижимая тебя к своей груди и просыпаться рядом с тобой, чтобы приносить тебе завтрак в постель, хочу... хочу, чтобы ты был моим, действительно моим и навсегда. Я сказал тебе это уже в песне, ты... ты освещаешь моё небо. И вместе мы сумеем всё преодолеть, мы сможем забыть обо всём, только позволь мне...
Осознание, теперь уже достаточно ясное, волнами накатывало на Курта вместе со словами Блейна, не оставляя ни малейшей возможности сдержать тихие слёзы. Блейн улыбнулся ему взволнованно и запустил руку во внутренний карман пиджака. Курт задержал дыхание, удивляясь про себя, что до сих пор не упал в обморок, особенно когда Блейн вытащил руку с зажатой в ней маленькой синей коробочкой.
– Выходи за меня, Курт.
Услышать от него эти слова, это было, как... как умереть и возродиться в течение одной секунды. Как если бы всё вокруг стало внезапно новым, другим, лучшим... как если бы он открыл глаза впервые, видя перед собой незнакомый мир – пугающий и великолепный, одновременно. Миллионы возможностей, моментов, принадлежащих тому будущему, на которое он никогда не надеялся, заполнили его сознание, заставляя пошатнуться.
Выходи за меня. Выходи за меня. Выходи за меня.
Даже от того, как он это сказал, придавая множество значений каждому слову, у Курта перехватило дыхание. Блейн продолжал смотреть на него с надеждой в глазах, держа перед собой открытую коробочку, в которой поблёскивало простое и изысканное колечко с одним маленьким бриллиантом. Но Курту не удавалось сосредоточиться ни на чём, его мысли были словно затуманены; едва уловимые звуки ночи вокруг них, ветер на его коже и в волосах... Курт не мог ощущать ничего из этого, потому что его там как бы уже и не было.
Он находился в другом мире, потерявшись мыслями в образах их двоих, вместе у алтаря... Блейн, одетый прямо как сейчас, ожидает его в конце усыпанной белыми лепестками дорожки посреди зелёной поляны, освещённый бледными лучами луны, только подчёркивающими его идеальные черты, несмотря на глупую улыбку, с которой он протягивает руку ему, а его глаза сияют как-то по-другому... снова.
Все эти образы, заполнявшие его ночные кошмары, потому что вместе с Блейном в них был некто без лица и без имени, но не он, и в этих снах всё было залито солнечным светом. Но теперь эти кошмары потеряли всякое значение, потому что сейчас Курт мог представлять себя там, где никогда раньше не позволял, будто только вот сейчас всё, наконец, обрело вдруг смысл.
Блейн будет страдать, когда его не станет, это так, и никто не мог бы этого изменить. Но Курт сознавал, что провёл уже слишком много времени, пытаясь отдалить его от себя, сделать то, что было бы правильным для него, не принимая в расчёт то, чего хотел Блейн, а то, чего хотел Блейн – это Курт... это, чтобы Курт вышел за него. Может, ему удалось бы сделать так, чтобы тех лет, которые у них были, оказалось достаточно, чтобы сделать его счастливым на всю жизнь. Он надеялся на это, потому что у него не оставалось выбора.
Именно так и должно было всё сложиться. Всегда, с самого начала.
– Да, – выдохнул он и быстро закивал, когда понял, что его ответ было практически невозможно расслышать. – Да, да, да...
Блейн прервал его, вскакивая и бросаясь ему на шею, соединяя их губы в поцелуе, нежном и страстном – всё вместе. Курт вцепился в его пиджак, чтобы не упасть от такого напора, пока Блейн начал оставлять торопливые поцелуи повсюду: рядом с уголком рта, на подбородке, на щеках, на мочке уха.
Потом он отстранился и выпустил его из объятий, чтобы достать кольцо из коробки. Курт нервно сглотнул, подняв руку между ними и позволяя надеть его себе на палец. Внезапно всё стало торжественней и реальней... стало неписанным договором, скреплённым этим жестом, таким простым и наполненным тайным значением.
Блейн надел ему кольцо и потом взял за руку, чтобы поцеловать ее, легонько проведя носом по костяшкам и поворачивая, оставляя много маленьких поцелуев на ладони. Он приложил её снова к сердцу, сильно сжимая и поглаживая кольцо пальцами.
– Ты не можешь себе представить, как сильно я люблю тебя, – сказал он, приближаясь опять так, что их лица почти соприкасались. Курт улыбнулся.
– Поверь мне, Блейн... я очень хорошо себе это представляю.
========== Глава 15 ==========
Уголок переводчика: любуйтесь, пожалуйста артами, я очень стараюсь их подбирать, а когда не выходит даже Бромушку мучаю, чтобы самим слепить, так что... вот.
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Жизнь без любви, как сад без солнца с увядшими цветами.
Оскар Уайльд.
Самым прекрасным, что делало особенной любовь Курта и Блейна, было то, как они любили друг друга, не задумываясь о последствиях. Возможно, это было по той причине, что они провели слишком много времени, занимаясь именно этим, в первые недели их знакомства, но мне нравится думать, что это было для них чем–то естественным, как восход солнца утром и его закат вечером, как далёкие звёзды, что сияют в ночном небе. Мне нравится думать, что они любили друг друга слишком сильно, чтобы интересоваться остальным миром.
Проблема, однако, была в том, что мир интересовался ими.
– Что это значит – ты женишься? – прогремел голос отца Блейна, разрывая неловкую тишину, неизбежно последовавшую за его внезапным заявлением во время семейного ужина. На выходные Андерсон часто возвращался домой и в этот приезд решил воспользоваться случаем, чтобы официально объявить о своём решении.
– Я знаю, это может показаться вам абсурдным, – ответил он невероятно спокойным тоном. Парень был готов к подобной реакции; это было абсолютно нормально, учитывая его возраст и, главное, тот факт, что он никогда не упоминал о Курте в кругу семьи из-за обещания блюсти секрет, которое он всегда уважал, и которое Курт позволил ему нарушить, чтобы исчерпывающим образом объяснить родителям Андерсона их ситуацию. – Я знаю… я никогда не говорил вам о своём парне, но… я не мог. Из-за его состояния.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |