Разграничение узкого и широкого значений термина «этнос» проливает, на наш взгляд, дополнительный свет и на вопрос о соотношении понятий «нация» и «национальность», остающийся в известной мере все еще дискуссионным. В этой связи особое внимание привлекает полемика, развернувшаяся вокруг предложения С. Т. Калтахчяна рассматривать национальность как этническую характеристику нации. Одним авторам, например И. П. Це- меряну, кажется, что такой подход, предполагая появление национальности задолго до возникновения нации, тем самым означает, что национальность «представляет собой чуть ли не от века данное!» 57. Действительно, этническая сторона каждой нации во многих случаях, как мы уже могли убедиться [253], формируется задолго до появления таковой [254]. Но из этого отнюдь не следует, что она представляет собой явление «чуть ли не от века данное» (а тем более, что извечна национальность) [255]. Этнические явления, хотя и более устойчивы, чем социально-экономические, однако тоже изменчивы, что, в частности, фиксирует специальное понятие «этнические процессы».
В связи с рассматриваемым вопросом привлекает внимание проделанный немецким философом-марксистом А. Козингом тщательный анализ употребления терминов «нация» и «национальность» в трудах основоположников марксизма. В результате такого анализа он пришел к выводу, что это употребление никоим образом не противоречит той точке зрения, согласно которой национальность есть этническая характеристика нации [256]. И этот вывод, на наш взгляд, обоснован в целом достаточно убедительно [257]. Отсылая читателя к соответствующим страницам его работы [258], вместе с тем необходимо напомнить, что, как уже отчасти отмечалось, само слово «национальность»_далеко не однозначно [259]. Даже его «этническая»^ семантика не исчерпывается
лишь «этнической характеристикой нации». В частности, из приведенных А. Козингом примеров достаточно хорошо видно, что i национальности включают группы людей, которые, хотя и находятся за пределами соответствующей нации, но имеют с ее членами одну этническую принадлежность^ Нетрудно заметить, что в данном случае речь идет об употреблении слова «национальность» в значении «этникос» (в представлении о «национальности» как «этнической характеристики нации» имеется в виду лишь та част этникоса, которая сопряжена с ней). Далее, «этническая» семап тика слова «национальность» включает (во всяком случае в русском языке) такое значение, как просто принадлежность к определенной этнической единице, не только к нации, но также к народности и даже к так называемым национальным (этническим) группам, под которыми обычно понимаются те части этникоса, что находятся за пределами нации и народности. Еще одно значение слова «национальность» — это этнические общности, предшествующие нацтшТХв первую очередь народности), притом понимаемые не только как этникосы, но и как этносоциальные образования [260]. Наконец, перечисляя значения слова «национальность», вряд ли следует полностью игнорировать и употребление его в ряде западноевропейских языков в смысле «гражданство», «подданство» (английское — nationality, французское — nationalite). Это не лишне учитывать хотя бы уже потому, что именно с таким значением мы сталкиваемся в ходе все расширяющихся международных научных связей в области общественных наук. К тому же следует иметь в виду, что в русском языке прилагательное «национальный», этимологически связанное со словом «национальность», нередко (в виде кальки с западноевропейских языков) употребляется в значении «государственный» (например, «национальный доход», «национальные вооруженные силы» и т. п.).
Вся эта многозначность существительного «национальность», а тем более прилагательного «национальный» неизбежно порождает недоразумения, связанные с их неадекватным толкованием, создает дополнительные трудности на пути углубленного изуче ния национальных явлений. Поэтому представляется необходимым как-то размежевать хотя бы основные значения интересующих нас терминов. На наш взгляд, в известной мере такой цели можно достичь путем добавления к слову «национальность» (resp. — «национальный») специальных «индикаторов». Для начала предложим один такой индикатор, призванный подчеркнуть употребление этого слова в собственно этническом значении (в смысл «этникос»): имеется в виду использовать термин «этнонациональ- лость» 00 (resp. — «этнонациональный») 07.
Возвращаясь к основному нашему вопросу — сопоставлению отиикосов и эсо в целом, подчеркнем, что последние в своей совокупности (в отличие от первых) полностью не исчерпывают всей ойкумены. Дело в том, что в большинстве социальных организмов (во всяком случае современных) обычно наряду с основной этнической общностью, образующей эсо (или основными общностями, образующими ряд эсо), присутствуют большие или меньшие ино- этнические вкрапления — осколки этникосов, ядра которых находятся в других социальных организмах. При этом такие вкрапления — этнические группы — могут находиться в компактном и в дисперсном состоянии. Первые из них принято именовать этноареальными, вторые — этнодисперсными группами [261].
Хотя такие группы и не представляют эсо, однако они, разумеется, не лишены определенных социальных параметров. Как уже отмечалось, вообще этникос в объективной реальности не существует вне социальных образований (в узком значении этого слова) °[262]. Причем роль таковых могут выполнять самые различные социальные общности. В случае, когда этникос образует эсо, в такой роли, как мы знаем, выступает государство (точнее, социальный организм) [263]; в случае, когда он образует этноареа.чь- ную или этнодисперсную группу, — семья, община, совокупность семей и т. п. Поэтому, когда речь идет об отдельных частях этни- косов, обособленных от их основного массива, очевидно, можно эти части рассматривать как этносоциальные группы [264]. Иногда такие группы имеют несколько иные этносоциальные параметры, чем основной этнический массив государства (например, в средние века немецкие переселенцы в некоторых славянских странах, имевшие льготные права); чаще же этноареальные и этнодисперс- ные группы бывают теснейшим образом вовлечены в систему со- ' иально-экономических связей, характерных для того социаль лого организма, в пределах которого они находятся [265]. Однак место, занимаемое разными этническими группами в такого рода системе в рамках даже одного и того же социального организма, далеко не всегда одинаково. На этой основе ‘возникает так называемая этническая стратификация. Она особенно отчетливо прояв* ляется в полиэтничных антагонистических классовых обществах, для которых характерно гетерогенное размещение этнических групп. По мнению авторов специального исследования этой проблемы, «этнические категории составляют важную основу для стратификации, так как люди считают их естественными подразделениями человечества» [266]; при этом они отмечают, что привилегированные и подчиненные этнические группы искусственно углубляют свои культурные различия и стремятся законсервировать и упрочить свой особый образ жизни [267]. В тех случаях, когда в стране проживает значительное число этнических групп, подчас при соответствующих других условиях (прежде всего антагонистических классовых отношениях) складывается целая градация социальных стереотипов, отражающих установившиеся предубеждения о социальном статусе каждой из этих групп; при этом подобные стереотипы не остаются неизменными [268].
Отражая в той или иной мере различные градации в социально- экономическом, а вместе с тем и в правовом положении отдельных этнических групп, этническая стратификация в конечном счете — порождение классово-антагонистических отношений. Именно поэтому она принципиально чужда социализму. Это, как известно, не исключает хозяйственно-культурной специфики отдельных этнических подразделений. Но такого рода различия не влекут за собой в условиях социализма неравноправия, о чем подробнее пойдет речь ниже.
Особенно существенные различия в статусе этнических групп (как и эсо), разумеется, имеют место в случае их принадлежности к разным социально-экономическим формациям. Это относится, в частности, и к тем этническим группам, которые представляют части одного и того же этникоса (например, украинцы ЧССР и Канады).
Возвращаясь к вопросу о соотношении этникоса и одноименных этносоциальных образований, следует подчеркнуть, что последние не исчерпываются этносоциальными организмами. Соответственно основпыми формами существования этносов, очевидно, следует считать, с одной стороны, этникосы, с другой — не толькс эсо, а и всю совокупность этносоциальных образований.
В силу различий в соотношении этникосов и социальных организмов последние выступают как моноэтничные или полиэтничные образования.. В первом случае этникос и социальный организм в пространственном плане полностью или почти полностью совпадают; при этом социальный организм включает либо одно эсо, либо, кроме того, лишь небольшую долю других этнических вкраплений — этнических групп. Во втором случае социальный организм состоит из нескольких этникосов, которые образуют либо отдельные эсо, либо этнические группы (чаще и то и другое). Соотношение этих образований и определяет этнический облик полиэтничных социальных организмов — степень их этнической мозаичности.
При классификации этнических общностей следует также учитывать и то, что этникосы, возникшие на разных стадиях социально-экономического развития человечества, нередко сосуществуют одновременно. В частности, многие этникосы, появившиеся еще в далеком прошлом, сохраняются до наших дней. И хотя суть конкретных этнических образований в каждый дан- ный момент определяется социально-экономическими чертами,
в 1926 г. они были на втором месте), на пятнадцатом оказались поляки (итальянцы передвинулись на девятнадцатое место), на тридцатом — японцы, на тридцать четвертом — негры. (См.: Bogardus Е. S. Changes m Racial Distances. — International Journal of Opinion and Attitude Re- 1сщ? *947, N 1, p. 58; Vander Zanden J. W. American Minority Relations, p. 73. Критическую характеристику приведенных здесь данных см.: Р°мов 10. А. Расизм, расовые предрассудки п предубеждения — харак- рныо черты современного капиталистического общества. — В кн.: ы и общество. М., 1982, с. 200—202).
обусловленными их формационной принадлежностью, тем не менее стадиально-генетические факторы обычно сказываются на «внешних» параметрах таких общностей (масштабах, структуре и т. п.). Поэтому представляется целесообразным терминологически фиксировать то обстоятельство, что одни из этникосов (этносов) возникли еще в условиях первобытнообщинного строя (например, многие народы Севера), другие — в докапиталистических классовых обществах (например, русские), третьи — при капитализме (например, французы) и социализме (например, алтайцы). При этом первый тип этникосов (этносов) предлагается именовать «архогенетическими», второй — «палеогенетическими», третий — «неогенетическими».
Говоря о необходимости разграничения узкого и широкого значения термина «этнос», мы должны особо подчеркнуть, что их смешение чревато подменой одного другим. С такой подменой, в частности, связан один из основных пороков определения нации О. Бауэром. Характеризуя нацию, О. Бауэр фактически имеет в виду национальность. Об этом наглядно свидетельствует как его тезис, что нация «мыслима вопреки территориальному разделению», так и особенно ссылка в данной связи на то, что, например, «немец, находящийся в Америке... остается немцем, вопреки своей территориальной оторванности от родины» [269]. Подменяя, таким образом, этносоциальный организм — нацию этнико- сом — национальностью [270], О. Бауэр к тому же ошибочно интерпретирует последнюю. Впрочем, на это обстоятельство (к нему нам еще придется возвращаться) [271] уже не раз обращалось внимание в нашей литературе [272], в то время как указанная подмена, хотя и однопорядковых, но далеко не идентичных явлений, обычно оставалась в тени.
Разграничение понятий «этникос» (этнос в узком смысле слова) и «этносоциальный организм» проливает дополнительный свет также на остающийся все еще дискуссионным вопрос о соотношении этнической и экономической общностей. Существующий до сих пор в нашей литературе разнобой но данному вопросу [273], несомненно, главным образом объясняется смешением двух значений, вкладываемых в термин «этнос».
В самом деле, если иметь в виду этнос в узком значении слова (этпикос), то какой бы смысл мы ни придавали понятию «экономическая общность», все равно нет никаких оснований говорить, например, о непременном наличии такой общности у одного этноса, находящегося в составе разных государств.
Эта несовместимость понятий «экономическая общность» и «этнос» в узком смысле слова убедительно продемонстрирована
В. И. Козловым в специальной статье о соотношении этноса и экономики [274].
Иное дело этносоциальный организм. Весьма показательно в данной связи, что, как правило, в нашей литературе «экономическая общность» считается важнейшим признаком такого этносоциального организма, как нация. Правда, в понятие «экономическая общность» вкладывается при этом самое различное содержание. Весьма наглядно это проявилось во время развернувшейся в конце 60-х годов дискуссии по теории нации, в ходе которой неоднократно предпринимались попытки уточнить понятие «общность экономической жизни». Одни участники дискуссии предлагали понимать такую общность как устойчивую «общность хозяйственной жизни (при наличии рабочего класса)» [275], другие — как «общность экономических связей» [276], третьи — как «единство промышленной экономики» [277], четвертые просто ссылались в данной связи на «экономику» [278], предоставляя читателям самим догадываться о вкладываемом в это понятие содержании.1
Как справедливо замечает в данной связи В. И. Козлов, наличие различных точек зрения «в значительной степени обусловлено терминологическо-понятийной нечеткостью» [279]. И это делает необходимым рассмотрение в первую очередь вопроса о трактовке самого понятия «экономика». Как известно, оно имеет два основных значения: политэкономическое и экономгеографическое. В первом случае имеются в виду преимущественно или даже исключительно производственные отношения [280], т. е. отношения людей друг к другу в процессе производства [281]. При экономгеографиче- ском определении понятия «экономика» (фиксирующем внимание на отношении людей к природе) под этим понятием прежде всего подразумевается совокупность отраслей хозяйства какой-то территории (например, «экономика СССР») [282], народное хозяйство данной страны, данного района [283].
Совершенно очевидно., что при экономгеографическом определении экопомикп понятие «экономическая общность» приложимо к любому ареалу (даже расчлененному политическими границами)[284]. Следовательно, оно пи в коей мере не выражает своеобразия нации по сравнению с любой другой группой людей, занимающей определенную территорию [285]. Не случайно сторонники трактовки «экономической общности» как «общности хозяйственной жизни» в конечном счете видят в последней хозяйственные связи [286]. Но хозяйственные, или экономические, связи — это уже компонент производственных отношений, т. е. категория не эка- номгеографическая, а политэкоиомическая.
Если иметь в виду этнос в узком смысле слова (этникос), то, как уже говорилось, к нему неприложимо представление о любом виде «экономической общности», в том числе «общности экономических связей». Но этнос в широком значении слова, т. е. этносоциальный организм, несомненно, обладает определенной общностью экономических связей. Правда, для разных исторических типов этносоциальных организмов степень развития таких связей неодинакова [287]. Но для нации они особенно характерны.
Таким образом, казалось бы наиболее естественным сводить «экономическую общность» пации (пока мы рассматриваем лишь этот тип этносоциального организма) к «общности экономических связей» [288].
Однако экономика в политэкономическом ее понимании, т. е. производственные отношения, далеко не исчерпываются экономическими связями. Ядро производственных отношений составляют, как известно, отношения собственности на средства производства. Стало быть, с позиций политэкономий «экономическую общность» следует прежде всего рассматривать как совокупность людей, объединенных едиными производственными отношениями. Иначе говоря, это определенная социальная целостность, состоящая т связанных производственными отношениями классов. В данной связи естественно возникает вопрос: представляет ли нация та кого рода совокупность или, другими словами, социально-эконо- мическое целое?
{^Понимая нащЬо как этносоциальный организм, мы, очевидно), должны ответить на этот вопрос положительно. Даже в случае, если нация не имеет «своего» государства, то и тогда для нее характерен определенный господствующий тип производственных отношений и соответствующие социальные связи (например, украинская нация в составе Российской империи конца XIX—начала XX в.). Правда, нам могут возразить, что если нация расчленена политическими границами (т. е. находится в составе двух государств), то она может иметь разные типы господствующих производственных отношений. Однако нам уже приходилось отмечать, что в таком случае мы имеем два этносоциальных организма (и, стало быть, не одну нацию, в нашем понимании этого термина, а две нации, принадлежащие к одному этносу в узком значении данного термина).
Таким образом, «экономическая общность» нации, на наш взгляд, это не только «общность экономических связей», но и определенная совокупность классов (при капитализме — антагонистических, при социализме — дружественных), социально-экономическое целое.
Однако «экономическая общность» нации не просто совокупность любых связанных производственными отношениями классов. Это, как известно, классовая структура совершенно определенного уровня — уровня капиталистической и социалистической формаций. В данной связи нельзя не отметить, что именно это и попытались учесть в своей трактовке «экономической общности» нации авторы, предложившие при ее расшифровке указывать на наличие рабочего класса 96. Это предложение довольно точно отражает одно из основных отличий классовой структуры наций от предшествующих ей исторических типов этносоциальных организмов. Вместе с тем очевидно, что расшифровка «экономической общности» как «наличие рабочего класса», с точки зрения логики, далеко не безупречна. Следовательно, либо необходимо, помимо «экономической общности», указывать отдельно на наличие рабочего класса как на характерную черту нации (фактически это, собственно, и делают рассматриваемые авторы), либо понимать «экономическую общность» как определенную классовую структуру, включающую рабочий класс. Мы отдаем предпочтение последнему варианту хотя бы потому, что в противном случае подчеркивается лишь общее в классовой структуре буржуазных и социалистических наций. В частности, при характеристике «общности экономики» или «общности экономической жизни» буржуазной нации, на наш взгляд, речь должна идти прежде всего о рабочем классе и о капиталистах, связанных в ее рамках единым способом производства 97. Определяя же «экономическую общ-
98 1ъга\вв ^СвеРдлин М. Л. Нации—парод — человечество, с. 12,
07 г>
о частности, при такой трактовке «оощтюсти экономической жизни» ряд ли есть основания опасаться, что эта формула может дать повод ду- ность» социалистических наций, видимо, тоже следует указывать хотя бы два основных класса соответствующей формации: рабочих и крестьян [289].
После всего сказанного о соотношении «экономической общности» и нации решение аналогичного вопроса применительно к остальным историческим типам этносоциальных организмов представляется достаточно тривиальным. Хотя в целом в докапиталистических формациях экономические связи были значительно слабее, чем в новое и новейшее время ", тем не менее относительно соответствующих этносоциальных организмов (племен и народ ностей) можно, очевидно, так же, как и о нациях, говорить, что у них имеется «экономическая общность», поскольку все они (в отличие от этносов в узком смысле слова) представляют определенную социально-экономическую целостность 10°.
Собственно социальная сторона этносоциальных общностей наряду с социально-экономическими чертами характеризуется также определенными идейно-потестарными (политическими) параметрами, однотипными тем, что присущи соответствующим социальным организмам. В антагонистических социально-экономических формациях это прежде всего идеология и политика господствующих классов.
Наконец, следует напомнить, что этносоциальные общности, как и любые виды этнических образований, обладают определенной демографической структурой. Ведь этнос представляет собой совокупность людей, способную к демографическому само- воспроизводству. Вместе с тем в его рамках наличествует разделение по полу и возрасту, происходит смена поколений, имеет место естественный прирост (или убыль) населения ш, немалое значение для функционирования этноса имеет и такой количественный показатель как численность составляющих его людей. В масштабах всего человечества эти демографические факторы
й сочетании с собственно этническими показателями образую» этнодемографическую структуру населения мира [290].
Этносы (в их двух основных формах) занимают центральное место в этнической структуре человечества. Но она не исчерпывается только ими, будучи чрезвычайно сложной. Эта сложность проявляется как в обилии вариантов существования этносов и типов этнических общностей, так и в их иерархичности. Однако для обозначения всего этого типологического многообразия используется весьма ограниченный арсенал символов (терминов). В результате нередко различные исследователи употребляют одни и те же термины для обозначения типологически различных этнических явлений. Этим, в частности, во многом обусловлены те расхождения, о которых шла речь в первом очерке.
Следует иметь в виду и то, что существующие типологизэ- ции [291] этнических общностей обычно ограничиваются лишь указанием па основные последовательно сменяющиеся типы этноса, оставляя, как правило, в тени вопрос о всем многообразии его одновременно существующих разновидностей.
Таким образом, совершенно очевидна настоятельная необходимость как более четкого семантического разграничения уже имеющихся терминов, так и введения новых.
Прежде всего представляется целесообразным терминологически разграничить различные уровни этнической иерархии. Для этой цели предлагается ввести следующие понятия [292]: а) «основные этнические подразделения» — совокупности людей, обладающие наибольшей интенсивностью этнических свойств и выступающие в качестве самостоятельных единиц общественного развития; б) «элементарные этнические единицы», или «микроэтнические единицы», — те наименьшие составные части основного этнического подразделения, которые представляют предел делимости последнего; в) «субэтни\1еские подразделения» — общности, у ко
торых этнические свойства вмра/и^ш! с меньшей интенсивностью, чем у основных этнических единиц, и которые являются их составными частями; г) «макроэтнические единицы», или «метаэтни- ческие [293] общности» [294] — образования, охватывающие несколько основных этнических подразделений, но обладающие этническими свойствами меньшей интенсивности, чем каждое из таких подразделений. Следует также заметить, что для обозначения рассматриваемых образований наименование «метаэтнические» представляется более предпочтительным, чем «макроэтнические», уже хотя бы потому, что последнее может быть понято просто как «крупные этносы». К тому же нельзя не учитывать, что у этих образований общность, как только отмечалось, менее интенсивна, чем у этносов, а их наименование «макроэтническими» может дать повод для противоположного заключения. В тоже время в рассматриваемом контексте термин «метаэтническая общность», на наш взгляд, удобнее термина «надэтническая» [295], поскольку в последнем случае могут предполагаться образования, полностью лишенные этнических свойств (между тем у интересующих нас объединений есть, как мы еще в этом не раз сможем убедиться, определенные признаки, сближающие их с этносами, — общие черты культуры и единое самосознание). Основательными представляются и общие соображения авторов, предлож шших термин «метаэтнические общности», а именно, что его введением подчеркиваются два обстоятельства: 1) метаэтническая общность представляет совокупность этносов (по аналогии с термином «метагалактика») и 2) эти общности находятся в состоянии перехода, изменения состояния (по аналогии с понятием «метастабильное состояние») [296]. Вместе с тем для обозначения таких образований иногда используется термин «межэтническая общность», хотя, на наш взгляд, он менее удачен термина «метаэтническая общность», поскольку (как и «надэтническая общность») может быть понят как простая совокупность нескольких этносов, полностью (или почти полностью) лишенных единых черт этнического характера.
Подобно основным этническим единицам — этносам (этнико- сам и этносоциальным организмам) метаэтнические общности могут быть подразделены на этносоциальные и собственно этнические. Первые в истории народов чаще всего выступают как ме- ыаэтнополитические [297] общности, вторые — только как метаэт- токультурные. Поскольку в последнем случае системообразую-
щим фактором, основным объективным критерием для выделения этнокультурных метаобщностей служат те или иные компоненты культуры, эти общности в свою очередь могут быть метаэтнолинг- вистпческими, метаэтиоконфессиональными, метаэтнохозяйствен- ными и т. п. При этом, помимо общности по соответствующему основному компоненту культуры (языку, религии, типу хозяйства), такие образования имеют общие черты в некоторых других связанных с ним сферах повседневной культуры, т. е. в конечном счете являются комплексными.
Несколько особое место в этнической иерархии занимают мик- ээтпическне единицы, представляющие предел делимости основой этнической общности. Как и применительно ко всем другим этническим подразделениям, так и в данном случае, разумеется, следует различать два аспекта: собственно этнический и этносоциальный.
Поскольку предел делимости этникоса, при котором в основном сохраняются его свойства, представляет отдельный человек, очевидно, что он и является собственно этнической микроединицей. Существует предложение (правда, еще недостаточно прочно утвердившееся в пауке) именовать человека в роли носителя этнических свойств, этнической информации — «этнофором» (от древ- негреч. этнос + несущий — iJbog-f- cpspcov) ио. Совершенно очевидно, что своеобразие этнофора в этнической иерархии заключается прежде всего в том, что в отличие от всех других ее подразделений он не способен самостоятельно обеспечить межпоколенное воспроизводство этнических свойств.
К микроэшосоциалыгым единицам следует прежде всего отнести такую элементарную общественную ячейку, как семья, которой в классовых обществах принадлежит немалая роль в воспроизводстве этноса, межпоколенной трансмиссии этнических свойств ш.
Промежуточное положение между микроэтническими единицами и этносами занимают «субэтносы». Обычно их существование^ связано с осознанием групповых особенностей тех или иных компонентов культуры. Происхождение таких групп далеко не одинаково. В одиих случаях — это бывшие этносы, постепенно утратившие роль основных этнических подразделений, в других — бывшие этнографические группы, осознавшие свою общность, в третьих — социальные общности, обладающие специфическими чертами культуры (например, донские казаки). Могут быть выде лены также субэтносы хозяйственно-культурного, лингвистиче ского и административно-территориального происхождения [298]. Особое место среди субэтносов принадлежит тем, что возникали
на основе расовых групп. В частности, очевидно, негров США можно рассматривать пе только как просто этнорасовую группу, но и в качестве субэтноса североамериканской нации (этносоциальной общности).
Таким образом, один и тот же че.ювек может одновременно входить в несколько этнических общностей различных уровней. Например, можно считать себя русским (основное этническое подразделение), донским казаком (субэтнос) и славянином (ме- таэтническая общность).
Этнические общности во всем многообразии их таксономических уровней следует отличать от так называемых этнографических общностей. Такого рода общности выступают в даух основных разновидностях: «этнографические группы» п уже
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |