Характеризуя генетический аспект рассматриваемой проблемы, напомним^еще раз, что для возникновения этноса~важнейшее значение имеет единство территории его расселения. Ведь, чтобы у группы людей появились^специфические'культурные черты, они должны систематически общаться друг с другом, а это, как правило, возможно лишь при условии их расселения в пределах относительно целостной территории. Несомненно, сохраняет определенное значение территориальное единство и для_дальнейшего воспроизводства культурной общности. Поэтому в нашей научной литературе большинство дефиниций этноса указывает наобщ- ность территории как на один из его непременных признаков [205].
I Неоднократно отмечалась также существенная роль в формировании и функционировании, если не всех, то во всяком случае большинства этносов экономического, а нередко также политического (государственного) фактора. Не случайно оба эти фактора подчас включаются даже^в общее определение этноса'[206]. Однако проблема соотношения этнических общностей, сводной стороны, экономических и социально-политических — с другой, решается далеко не однозначно б0. К этой проблеме нам предстоит ^ще не раз возвращаться. Здесь же лишь еще раз напомним, что'сложив- шиеся этносы нередко обладают общими чертами и при отсутствии единой для всех их частей территории, а соответственно также без экономической и потестарно-политической целостности. К таким чертам, как можно было убедиться выше, в первую очередь относятся характерные особенности культуры (в том числе языка) и психики этноса, его самосознание и самоназвание. Этот комплекс, на наш взгляд, и составляет ядро собственно этнических свойств. J
Очерк четвертый ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ ЭТНОСА. ИЕРАРХИЯ ЭТНИЧЕСКИХ ОБЩНОСТЕЙ
В свете всего сказанного в предыдущем очерке собственно этнос (или этнос в узком значении этого термина) может быть определен как исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая межпоколенная совокупность людей, обладающих не только общими чертами, но и относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики, а также сознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований (самосознанием), фиксированном в самоназвании (этнониме).
В современном русском языке такому пониманию термина «этнос» в известной мере соответствует слово «национальность». Имеются в виду те случаи, когда в это слово вкладывается содержание более узкое, чем то, которое обычно придается слову «нация» \ т. е., когда «национальность» понимается как совокупность лиц одной национальной принадлежности независимо от их территориального размещения [207] . По слово «национальность» не однозлачно, а, главное, оно ограничено в стадиальном плане л. Поэтому нами было предложено терминологически обособить употребление узкого значения слова «этнос», закрепив за таким его употреблением наименование «этникос» (древнегреч. eSvtxos прилагательное от It)vog) [208].
Каждый взрослый человек, где бы он ни находился, непременно относится к какому-либо этникосу: или к основному его ядру или к «периферийной» части. В силу этого человечество в любой данный момент представляет собой совокупность этникосов. Иначе говоря, этникосы охватывают все человечество и в этом смысле представляют явление панойкумениое.
Здесь, однако, следует коснуться одной недавней попытки отрицать обоснованность трактовки национальности, а соответственно этникоса как особой исторической общности людей. Попытка эта, предпринятая И. П. Цемеряном, на наш взгляд, заслуживает специального рассмотрения, поскольку речь идет о наиболее рельефно выраженном негативном отношении к выделению этникоса как специфической общности людей. В подтверждение своей точки зрения наш оппонент ссылается на пример украинцев СССР и Канады [209]. Он считает неверным тезис, «что украинцы Канады и украинцы, проживающие в СССР, имеют тождественные этнические признаки и составляют некую историческую общность» [210]. При этом указывается на то, что условия жизни украинцев Канады — территория, социально-экономический и политический строй, культурная среда — наложили определенный отпечаток на эту национальную группу [211]. Действительно, такого рода воздействия имеют место (в частности, в большинстве своем украинцы Канады в настоящее время по крайней мере двуязычны) [212]. И, конечно, говорить о тождестве (полной идентичности) культуры украинцев Канады и украинцев СССР нет никаких оснований (впрочем, подобного рода утверждения в нашей литературе и не встречаются). Но одно дело тождественность, а совсем другое — наличие определенных общих черт в культуре обеих рассматриваемых групп украинцев [213]. И в этой связи достаточно показательно признание самого И. П. Цемеряна, что у этих групп «сохранились некоторые общие черты», которые он характеризует следующим образом: «общий в своей основе (и по происхождению) язык, отдельные общие черты в национальной форме культуры и быта» [214]. Правда, автор приводимых строк как бы не заметил, что тем самым признал наличие у украинцев СССР и Канады общих этнических признаков («национальной формы») п, ибо, по его же словам, под таковыми «понимаются язык, особенности культуры и быта, характера (или национальной психологии), сознание единого происхождения» [215].
Есть, впрочем, у нашего оппонента еще одно возражение: «...любая исторически сложившаяся общность людей имеет свою экономическую базу, на основе которой она возникла и существует» [216]. Совершенно очевидно, что в этом случае имеются ввиду только те исторически сложившиеся общности людей, которые представляют собой системы, функционирующие как единое целое [217]. Однако понятие «общность» используется, как мы могли убедиться выше, для обозначения самых различных совокупностей людей. В частности, в рассматриваемой связи представляется не лишним напомнить о том, что бывают общности, основанные как на синхронных, так и на диахронных связях [218]. Соответственно, далеко не все исторические общности обязательно представляют целое, имеющее единую экономическую базу. Так, основоположники марксизма-ленинизма не раз подчеркивали, что созданный капитализмом рабочий класс не столько национальное, сколько интернациональное явление. Еще Ф. Энгельс констатировал, что «пролетарии во всех странах имеют одни и те же интересы, одного и того же врага, им предстоит одна и та же борьба...» 16. Но, разумеется, рабочий класс как интернациональная общность, проявляющаяся в однотипности его социально-экономического положения, в общих интересах и задачах борьбы, хотя и возникает на основе общих социально-экономических предпосылок, тем не менее не представляет собой единого в экономическом отношении целого, не имея общей экономики. Нет таковой и у других видов исторически сложившихся человеческих общностей (например, религиозных, языковых и т. п.). А из всего этого следует, что отсутствие единого экономического базиса у украинцев СССР и украинцев Канады не дает основания отрицать, что они представляют определенную общность, имеющую одинаковые этнические признаки [219]. И поскольку эта общность проявляется в этнической сфере, ее естественно именовать «этнической». Что касается правомерности обозначать такие общности «национальностями» (имея в виду капиталистическую и социалистическую эпохи), то напомним, что именно так называл дисперсно расселенных лиц одной национальной принадлежности В. И. Ленин. Рассматривая вопрос о создании автономных округов, он, в частности, подчеркивал, что к таким округам могли бы тяготеть «члены данной национальности, рассеянные по разным концам страны или даже земного шара» [220]. Поэтому трудно согласиться с утверждением И. П. Цемеряна, что как собирательный термин «национальность» «применяется лишь в тех случаях, когда им заменяется перечень различных форм исторической общности — нации, народности, национальные и этнические группы» [221]. О том, что это не так, свидетельствует использование при употреблении данного термина в собирательном значении не только множественного, но и единственного числа [222].
Но в конечном счете дело, разумеется, не в терминах, а в типичности для этнической структуры человечества того явления, при котором лица с общим этнонимом и определенными общими чертами культуры и психики рассеяны «по разным концам страны или даже земного шара» [223]. И в этой связи представляется не лишним напомнить, что, например, по данным переписи 1979 г., в СССР число лиц, не живущих в пределах соответствующих национальных образований, составляет 55 млн.[224] Что касается «рассеянности» этникосов-национальностей по разным государствам, то относительно масштабов этого явления свидетельствуют, в частности, следующие данные: 65,9% албанцев проживает в Албании, 30,5% — в Югославии; 43,0% курдов — в Турции, 21,6% — в Иране, 20,0% — в Ираке; Г>2,2% пуштунов — в Пакистане, 47,4% — в Афганистане; 62,1% таджиков — в Афганистане, 37,8% — в СССР [225]. «Рассеянность» этникосов-национальностей по разным концам земного шара тоже достаточно наглядна: 17,7% норвежцев проживает за пределами Норвегии, в том числе 12,7%) в США, 4,0 — в Канаде; 12,2% литовцев — за пределами СССР, в том числ£ 11,0% — в США; 11,9% англичан — за пределами Великобритании, в том числе 3,9% — в США, 3,1% — в ЮАР; 9,9% словаков — за пределами ЧССР, в том числе 8,4% — в США 21.
Заканчивая предварительную характеристику этникосов, необходимо особо подчеркнуть теснейшую связь собственно этнических явлений с социально-экономическими, которыми они в конечном счете и обусловлены. Вообще следует иметь в виду, что в объективной реальности этникос не существует вне собственно социальных институтов [226] различных уровней (от семьи до государства). При этом характер сочетания этнических свойств с собственно социальными в известной мере зависит от пространственных параметров этникоса, от компактного или рассеянного размещения самих носителей этнических свойств.
. Среди компактных этнических образований особое место занимают те, что сопряжены с так называемыми социальными организмами, под которыми нами понимаются [227] отдельные территориально-политические (потестарные) общности (общества), представляющие собой самостоятельные макроединицы общественного развития (племена — в первобытном обществе, государства — в классовом) [228]. Возникающие при этом особые образования во многих случаях обладают относительной самостоятельностью, обеспечивающей наиболее благоприятные условия для устойчивости этноса и его воспроизводства. Эти «синтетические» образования, являющиеся одной из важнейших форм существования этноса, могут быть, на наш взгляд, определены как этносоциальные организмы (сокращенно — эсо) [229].
Такого рода образования наряду с этнической (прежде всего культурной) обычно обладают территориальной, экономической, социальной и политической общностью-(это, так сказать, максимальный вариант) [230]. Но основными компонентами эсо, несомненно, являются, с одной стороны, этнические, с другой — социально-экономические факторы. Следовательно, каждый этносоциальный организм включает ту часть соответствующего этни- коса, которая размещена на компактной территории внутри одного политического (потестарного) образования и представляет, таким образом, определенную социально-экономическую целостность.*
Составляя, как известно, базис всех общественных явлений, в том числе этнических, социально-экономические факторы значительно подвижнее последних. Именно этой относительной консервативностью, а также определенной самостоятельностью этнических свойств и обусловлена возможность сохранения одного и того же по своим этническим параметрам этникоса на протяжении нескольких социально-экономических формаций. Например, польский этникос существовал и при феодализме и при капитализме, существует он и при социализме (именно поэтому мы говорим о поляках применительно и к феодальной, и к капиталистической, и к социалистической эпохам).
Но иное дело этносоциальный организм. Принадлежность к той или иной формации неизбежно придает ему особый характер. Этот факт по существу и лежит в основе обычного для нашей литературы последних лет выделения таких историко-стадиальных типов этносоциальных общностей, как племя, народность, буржуазная и социалистическая нации [231].
I Впрочем, в нашей литературе, как мы уже знаем, высказывались сомнения относительно правомерности включения наций в число этносоциальных общностей. При этом наряду с утверждением, что якобы термин «этнический» за пределами этнографии в значении «национальный» не употребляется 81, можно встретить и другие попытки аргументировать указанную точку зрения. Одна из них сводится к ссылкам на то, что между нациями и народностями нет прямой этнической преемственности. Действительно, в ряде случаев нация возникает на базе нескольких народностей. Но и в этих случаях она обычно целиком включает эти народности, к тому же нередко находящиеся в генетическом родстве. Наглядный пример этого дает история формирования французской нации на основе двух народностей: северофранцузской и провансальской[232]. Вряд ли правильно сбрасывать со счета и тот факт, что зачастую одна и та же общность людей, имеющая единый этноним, на разных этапах развития является сначала донациональным, а затем национальным образованием. Например, русские выступают и как народность и как буржуазная и социалистическая нации.
Здесь следует упомянуть и мнение, согласно которому подвергнутые^ В. И. Лениным критике ошибки русского либерального народника^Н. Михайловского заключались, в частности, в том, что он пытался изобразить нацию чисто этнической категорией, утверждая, будто национальные связи представляют собой продолжение и обобщение связей родовых. При этом родовые связи характеризуются как этнические, а национальные как социальные. Действительно, В. И. Ленин подчеркивал в полемике с Н. Михайловским решающее значение для формирования русской нации буржуазных связей [233], т. е. связей социальных (в узком'*значении слова). Но отсюда совсем не следует, что он рассматривал родовые связи как этнические [234]: известно, что термин «этнический» им
вообще не употреблялся. И вся его полемика с Н. Михайловским никоим образом не свидетельствует о такой трактовке родовых связей. Критическая мысль Ленина в ходе этой полемики направлена против переоценки Михайловским роли родовых связей как таковых в истории общественного развития вообще и русской истории в частности. Он особо подчеркивал отсутствие родовых связей уже в эпоху Московского царства, т. е. тогда, когда о национальных связях в собственном смысле слова едва ли можно было говорить [235]. И это лишний раз свидетельствует о том, что признание наличия у русской нации этнической преемственности отнюдь не дает оснований для заключения, будто тем самым она оказывается непосредственным продолжением родовых связей.
Характеризуя состояние рассматриваемого вопроса, нельзя не упомянуть и мнение М. И. Кулнченко, что «пользование понятием «социально-этническая общность» применительно к нации приводит... к неправильной оценке соотношения социального и этнического в содержании понятия «нация», к недооценке первого и переоценке второго» 30. Замечание это вызывает недоумение, хотя бы уже потому, что автор этих строк сам характеризует нацию как «социальный и этнический организм» [236]. Более того, в своей очередной работе он признает, что без этнических черт нет нации, что этническое —непременная сторона национального[237]. Выражается им понимание и того, что специалисты «применяют понятие «этническое» в узком смысле слова, чтобы полнее учесть его существенное отличие от понятия «социальное» и облегчить тем самым анализ этого сложнейшего аспекта жизни народов» [238]. И после всего этого следует утверждение, что новые понятия, указывающие на наличие в нации двух сторон — собственно социальной и этнической, ощутимых результатов не дают [239]. Вместо подобного рода определений, указывающих на сложность структуры нации, она квалифицируется просто как «социальная общность» [240]. Однако никто из характеризующих ее «новыми терминами» (как социально-этнической, так и этносоциальной общностью) не отрицает, что она является социальным образованием (ведь этническое в таком случае рассматривается как часть социального в широком значении слова) [241]. Но в данной связи возникает вопрос: какую в этом контексте познавательную нагрузку несет характеристика нации просто как социальной общности? Представляется очевидным, что в таком случае в познаватольном отношении гораздо важнее выяснить ту differentia specifica, которая выделяет нации из различных видов социальных общностей людей, подобно тому как, скажем, понятие «социально- экономические» явления вычленяет их среди всей совокупности социального. Этой цели и служат новые термины, составленные из слов «социальный» и «этнический», в которых последнее слово выделяет нации из всех социальных общностей, ставя их в один ряд с другими типами этнических образований (народностями, племенами и т. п.).
Правда, при этом нельзя не учитывать и того, что лингвистическая «структура» самого термина, используемого в качестве «родового» понятия для наций и однопорядковых с ней общностей, отнюдь не нейтральна в семантическом отношении. В частности, уже обращено внимание на то, что при определении нации как «социально-этнической общности» составляющие этого последнего термина выступают в качестве равноправных, равнозначных [242]. Действительно, это так. Напомпим в данной связи, что в русском языке (как и во многих других языках) существуют два способа словосложения: сочинительный и подчинительный. При сочинительном способе составляющие компоненты равноправны, независимы. Одно из важнейших свидетельств этого способа — соединение составляющих посредством дефиса [243]. При подчинительном словосложении «первая основа обычно подчинена второй части, поясняет, уточняет ее»[244]. О подчинительном способе, помимо отсутствия дефиса, свидетельствует, в частности, наличие суффикса лишь в последнем компоненте. Таким образом, если термин «социально-этнический» представляет собой пример сочинительного словосложения, то термин «этносоциальный»'— подчинительного (суффикс -алъный во втором компоненте), причем «опорно! основой» выступает слово «социальный», а «этно» выполняет поясняющую функцию. Иначе говоря, в термине «социально-этниче- ский» социум (общество) и этнос как бы приравниваются; термин же «этносоциальный» означает, что речь идет прежде всего о социальной, обладающей какими-то этническими чертами, свойствами общности. Именно поэтому нами и отдается предпочтение прилагательному «этносоциальный».
Но, разумеется, рассматриваемый вопрос не сводится лишь к чисто грамматической стороне. Поэтому само по себе отнесение нации к числу этносоциальных организмов еще не решает полностью вопроса о значимости для нее этнических и социальных факторов. Наличие или отсутствие при этом переоценки этнического в ущерб социальному зависит прежде всего от понимания сущности данных факторов. И в этой связи представляется необходимым еще раз подчеркнуть, что социально-экономические па-
рамстры этносоциальных организмов всех типов имеют определяющее значение для их принадлежности к формации. Важнейшую роль играют социальные факторы как для возникновения эсо, так и для их функционирования и развития; притом в этом отношении для разных типов эсо далеко не одни и те же виды социальных связей являются определяющими. Вместе с тем социальное в эсо (в том числе и нациях) находится в диалектической взаимосвязи, неразрывном единстве с этническим 40. Собственно этнические компоненты являются непременными составляющими этносоциальных организмов всех типов, включая нации. Как уже справедливо отмечалось в нашей литературе, если'экономические связи, даже весьма прочные, «не выступают во взаимосвязи с эт- шческими факторами, то и не ведут к образованию каких-либо национальных связен» [245], иначе говоря, к возникновению наций. Это обусловлено тем, что этнические факторы играют своеобразную системообразующую роль для всех типов эсо, ибо каждый этносоциальный организм (будь то племя, народ или нация) включает только лиц одной этнической принадлежности, только одного этноса. В данной связи весьма показательно, как уже тмечалось, что при решении вопроса о differentia specifica нации.реди других общностей людей неизбежно в такой роли оказываются ее этнические свойства. Это особенно наглядно проявляется нри сопоставлении нации с государствбм (страной). Так же, как последнее, нация характеризуется собственно социальными (в том числе экономическими) связями, но в отличие от нации государственная политическая единица далеко не обязательно обладает этнической однородностью, будучи обычно в той или иной мере многонациональной. Например, хотя все население Социалистической Республики Румынии охвачено экономическими и другими собственно социальными связями, однако к румынской нации может быть отнесена только та его часть, которая обладает соответствующими этническими чертами (88,3% населения страны на 1978 г.[246]). Стало быть, если утверждать, что нация не этническая, а только социальная (в узком значении слова) общность, то будет утрачено основание для ее отграничения от других общностей людей (в первую очередь от государства).
В данной связи привлекает внимание представление, что «нация принадлежит к тем историческим социальным явлениям, которые существуют только в этнической форме» [247]. Иначе говоря, этническое рассматривается как фактор, играющий для нации формообразующую роль. При этом, очевидно, «форму» следует понимать в научном значении этого слова, т. е. как «структуру», и, стало быть, речь в данном случае должна идти о структурообразующей роли этнического. Понимание же этнического как «внешней формы» («внешней оболочки») нации было бы явным упрощением проблемы. Правда, этнические функции, как правило, выступают в качестве «дополнительных» к основным функциям тех или иных общественных явлений[248] и осуществляются довольно часто их внешними чертами. Однако этническому присуща и роль основного содержания: такую роль оно, в частности, выполняет в этническом самосознании [249].
Рассматривая этническое как системообразующий для нации фактор, необходимо вместе с тем особо подчеркнуть, что этим такого рода факторы далеко не исчерпываются. Важнейшая системообразующая роль в данном отношении принадлежит собственно социальным свойствам нации. Ведь именно они определяют не только формационную принадлежность соответствующего социального организма, но и его пространственные рамки.
Как показывает этническая история человечества, при смене основных типов эсо их социально-экономические и этнические параметры изменяются по-разному. Если для первых характерны кардинальные изменения и в этом смысле — разрыв постепенности, то для вторых — в той или иной мере преемственность. Это особенно наглядно проступает в тех случаях, когда переход от одного типа эсо к другому не связан со сколько-нибудь существенным изменением масштабов этникоса, в рамках которого он совершается. В данном отношении, пожалуй, наиболее показателен переход от буржуазных наций к социалистическим. И нельзя не согласиться с тем, ч:то в таких случаях социально-экономическая, социально-классовая структура разрушается как целостность, хотя отдельные ее элементы переходят в новую структуру, образующую новую целостность; структура же этнического не подвергается ломке как таковая, а происходит лишь изменение ее элементов под влиянием преобразования социально-классовой структуры [250].
Возвращаясь к характеристике внутренней структуры этносоциальных организмов в целом, следует особо остановиться на вопросе о пространственных аспектах соотношения этникоса и социального организма. Дело в том, что в условиях классовых обществ оно далеко не всегда одинаково. При этом в зависимости от характера этого соотношения можно выделить три основных разновидности этносоциальных организмов.
Первую из них представляет такое совпадение этникоса и социального организма, при котором за пределами их общей территории данный этникос существует либо в гетерогенном виде, либо в виде небольших гомогенных групп, не обладающих сколько-нибудь полной общественно-экономической самостоятельностью.
Примером этой разновидности среди современных этнических общностей может служить датская нация, поскольку за продолами Данни датский этникос находится в дисперсном состоянии. Еще одним примером являются словаки, подавляющее большинство которых составляет одну из наций Чехословацкой Социалистической Республики (или словацкий социальный организм — Словацкую Социалистическую Республику), и лишь незначительная часть проживает за ее границами как в гетерогенном состоянии, так и в форме небольших гомогенных групп (например, словацкие посолепия в СССР, в Венгрии, в Югославии, в Румынии). Существовала подобная разновидность этносоциальных организмов и в далеком прошлом. Так, можно полагать, что ужо в архаический период (3000—2500 лет до и. э.) Древний Египет представлял собой по существу моноэтническое государство, подавляющую массу населения которого составляли (не считая, разумеется, рабов) египтяне.
Вторую разновидность сочетания основных компонентов при образовании этносоциального организма представляют случаи, огда из одного этникоса социальные организмы вычленяют не- колько этносоциальных образований. Наглядным примером разделения одного этникоса на отдельные этносоциальные организмы могут служить два современных германских государства — ГДР и ФРГ. Здесь мы имеем в пределах одного этникоса одновременно два различных исторических типа этносоциальных организмов, принадлежащих к разным формациям. Вместе с тем на основе одного этникоса, разделенного между двумя государствами (т. е. двух эсо), при наличии соответствующих условий может сложиться единый этносоциальный организм. Примером этого может служить недавнее образование Социалистической Республики Вьетнам. В прошлом примеры подобного соотношения этникоса и социальных организмов дает Древняя Греция. Здесь в середине I тысячелетия до н. э. в пределах эллинской этнической общности [251] существовало несколько городов-государств (полисов), представляющих собой своеобразные этносоциальные организмы.
Наконец, в третью разновидность можно выделить случаи, когда в рамках одной социально-политической общности (государства) одновременно имеется несколько компактных и относительно самостоятельных этникосов. Образуемые при этом этносоциальные организмы следует, очевидно, рассматривать как имеющие не вполне завершенную структуру, поскольку они лишены собственной политической надстройки [252]. Классическим образцом этого варианта являются такие нации дореволюционной России, как, скажем, украинская, литовская, грузинская, армянская и т. д. Другим примером может служить Иран. Начиная с момента своего возникновения в эпоху Ахеменидов (с VI в. до н. э.) и до наших дней, это государство отличает полиэтнич- ность. В настоящее время здесь имеется несколько народов, насчитывающих свыше миллиона человек: персы (16 млн.), азербайджанцы (5,8 млн.), курды (3,2 млн.), гилянцы (2 млн.), мазан- деранцы (1,3 млн.); кроме того, по всему Ирану разбросано большое число менее крупных этнических общностей 55.
Из фактов неполного совпадения в пространственном плане этникоса и социального организма при «образовании» эсо было бы, однако, неверно делать вывод, что последние представляют простую сумму двух общностей: этнической и социальной. В действительности эсо представляет собой их неразрывное единство. В силу этого социальная общность каждого эсо в пространственном плане как бы вписывается в его этнические границы; в свою очередь, к каждому эсо относится только та часть этникоса, для которой характерны общие социально-политические (потестарные) параметры.
Разграничение понятий «этникоса» (этнос в узком значении слова) и «этносоциального организма» позволяет существенно конкретизировать вопрос о соотношении этнических общностей и государства. Если иметь в виду собственно этнос (этникос), то мы могли уже убедиться, что государственная принадлежность не является его непременным компонентом, как это считают некоторые авторы 56. Ведь один и тот же этнос (этникос)* может одновременно находиться в различных государственно-политических образованиях. Что же касается этносоциального организма, то эта общность и государство находятся в неразрывном единстве. Однако тесное единство, как уже говорилось, не всегда означает полное тождество. Часто этносоциальный организм и государство лишь сопряжены. При этом в одних случаях, помимо основного этносоциального организма, государство может включать отдельные этнические группы, не представляющие целостных этносоциальных образований, в других — в рамках одного государства могут функционировать несколько этносоциальных организмов.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |