И он думал, что ошибся. Он хотел ошибиться! Впервые в своей жизни он хотел ошибиться.
Но... фотографии ему не лгали. Жадным взглядом он пробегал от одной к другой, улавливая детали.
Вот Лена идет по тротуару, низко опустив голову... Почему не покрыла голову? Ведь заболеть
может!.. А вот улыбается, глядя в грозовое, охваченное свинцовыми тучами небо... И ему так захотелось в это
мгновение разделить ее радость!..
Вот она выходит из высокого, светящегося зеркальными окнами здания... Ходила к Каверину!..
А потом... Бежит навстречу... к нему!..
К Порошину!
Максим стиснул зубы, ладони сжались, глаза налились кровью...
А потом...
вновь Лена. Идет на работу... Садится в такси... Прижимает к себе закрывшийся зонт...
И Порошин!.. Снова. Рядом с ней... В кафе... На улице... В парке!..
Все слилось в одно большое пятно. Сознание помутилось... На скулах заходили желваки, дыхание
многократно участилось, и дышать стало болезненно тяжело, почти невыносимо...
Сердце оглушало своим бешеным биением, настойчиво рвалось в мозг, разъедало его ударами
набата. А перед глазами... Лена… Порошин!.. Лена… Порошин... Лена! И Порошин!..
На последней фотографии... уже не просто рядом... уже...
Он понял, что почва ушла из-под ног, земная ось накренилась и потянула его за собой...
Ведь на последней фотографии...
Он не мог поверить!.. До сих пор не мог поверить.
Смотрел, видел, даже разглядывал, каждую деталь, каждую мелочь. Какое на ней пальто, какой
шарфик, сапожки... И волосы опять не прикрыты шапкой. Он сосчитал каждую складочку на лбу, в
уголках губ, родинку у виска, небольшой шрам на подбородке, светлую прядь волос, упавшую на
глаза... Он признался себе в том, что эта женщина самая красивая, которую он когда-либо в жизни
видел!.. Она была его женой...
Но его мир медленно стал рушиться.
Ведь на последней фотографии его жена стояла в объятьях другого мужчины!.. В объятьях
Порошина! Дыхание стало разрывать грудь, Максим ощущал ту ноющую боль, что сковала его сердце.
Ярость застилала глаза, ослепляла, делала его безумным, почти сумасшедшим...
Порошин... этот наглый, самоуверенный мальчишка!.. Посмел, осмелился, рискнул!.. Поцеловать его
жену... А Лена?.. Что же она? Как она посмела позволить сделать ему это?! Нет, она не могла… Не
могла!.. Скрежеща зубами, резко отбросил кипу фотографий на соседнее сиденье. Глубоко вздохнул, сильно
зажмурившись. Стиснул зубы и яростно ударил ладонями по рулю автомобиля, почти не ощущая
боли, пронзившей руки. Отчаянно зарычал, издавая по истине звериный рык, снова яростно
забарабанил ладонями по рулю, матерясь про себя, а потом и в голос. Не сдерживая эмоций, ярости,
гнева, раздражения, обиды и бессилия.
Тяжело дыша, наклонился вниз, уткнувшись в руль горячим лбом.
Стремительно выпрямился, схватил фотографии в руки и поднес лицу. Поморщившись от неприязни
и вмиг охватившего его омерзения, рассмотрел фотографию еще раз.
Как и предупреждал его Воркутов, он увидел лишь то, что желал видеть. Что уже нарисовало его
воображение, чего он ждал, чего боялся, во что верил и не верил одновременно. То, что казалось
немыслимым, но что оказалось правдой, истиной, сейчас представшей перед его взором.
Максим снова зажмурился, не желая видеть свою жену в объятьях другого мужчины.
Оказывается, это было больно. Так больно, что, казалось, грудь не выдержит этой боли и разорвется.
Лена, его Лена, которая обещала любить, хранить верность, не предавать и лгать!.. Предала и солгала!?
Он стиснул зубы, тяжело выпуская воздух сквозь плотно сжатые губы.
Возможно ли для него было поверить в то, что рисовало воображение и доказывали эти
фотографии?! Возможно ли для него было простить еще одно предательство?!
Возможно ли было сейчас отдать Лену кому-то другому!?
Отбросив фотографии в сторону так сильно, что те рассыпались по полу салона, Максим,
уставившись на дорогу яростным взглядом, наполненным злобой и отчаянием, нажал на газ и рванул
вперед. Для него все уже было решено.
Наверное, даже тогда, когда, сжимая руль посиневшими ладонями, мчался вперед, вдавливая педаль
газа в пол, он еще не верил. Не верил в то, что это могло случиться с ним.
С ней. Только не с ней!
Он не верил... или не хотел верить в то, что она – именно она! - предала его.
Снова. Солгала!..
Он, наверное, еще верил в то, что, если он спросит ее о том, правда ли это... то, что он увидел на этих
фотографиях, она возмутится, закричит, обвинит его в ложных подозрениях! Он бы простил, он бы
понял ее упреки и возгласы, он бы даже радовался им. Пусть кричит, сорвется, обидится, обвинит его
в неверии и мнительности, но не покраснеет, не опустит взгляд, не уйдет от ответа. Это было бы
красноречивым свидетельством того, что она виновата. И этой правды он вынести не мог. Она
просто сводила его с ума.
Сжимая руль дрожащими пальцами и тяжело дыша, он весь день колесил по городу, помутившимися
глазами вглядываясь в дождевую зябь проносившихся мимо улиц. А перед внутренним взором его
разгоряченного сознания всегда одна и та же картинка, как застывший, ежесекундно
прокручиваемый кадр старого кинофильма.
Лена в объятьях Порошина.
Злость, ярость, отчаяние, бессилие... Ревность, жгучая и отравляющая его нутро ревность. И он вновь
мчался навстречу дождю, ветру, сотням встречающихся ему пешеходов, скрывающимся от стихии
октября. И не знал, как успокоиться, как смириться, как забыть... как выбелить из сознания недавнее
видение!? Забросил работу. Марина названивала ему на мобильный, но он сбрасывал ее звонки. Петя пытался
до него дозвониться, но Максим мысленно посылал друга к черту и лишь сильнее вдавливал педаль
газа в пол.
Поехал к месту
ееработу. Невольно как-то, необдуманно, интуитивно. Остановился на стоянке перед
двухэтажным зданием, выстроенным из красного кирпича, с высокими резными окнами и
черепичной крышей. Это была большая кондитерская, уютная, шикарно обставленная изнутри,
лучшая из тех, что были в городе. Но Максим сомневался, что у Каверина было хоть что-то, не
кричащее о наличии у него денег.
У него были десятки причин, по которым он мог бы пойти сейчас к жене. Хотя бы для того, чтобы
отдать ей телефон, чтобы договориться о встрече сегодня после работы, или попросить пообедать
вместе. Десятки причин и столько же возможностей сделать это.
Но он просто сидел, опершись на руль, и, тяжело дыша, смотрел через влажное стекло на
деревянную дверь, которая в этот миг разделила его от Лены стеной отчуждения.
Пятнадцать минут, двадцать, полчаса... Стрелки неспешно и вяло ползут дальше.
Он так и не зашел внутрь.
Не попросил позвать Лену, чтобы поговорить с ней. Чтобы обвинить ее!
Черт, ведь он имеет на это право! Сейчас, в это самое мгновение, когда на соседнем сиденье лежат
доказательства ее обмана и ее неверности, у него было право злиться, кричать, требовать у нее...
И вдруг... неожиданными отрывками их прошлых разговоров в памяти всплывали ее слова...
Жесткие, грубые, сказанные назло ему, такие редкие от нее слова обвинения и откровенности...
Вспомнилось все. Девять лет ада, как картина кисти мастера.
И в центре всего этого хаоса мыслей и воспоминаний...
Он. В объятьях другой женщины.
Бессильно прижался горячим лбом к рулю и закрыл глаза.
Идиот!.. Дурак!.. Ничтожество!..
У нее было намного больше поводов для ревности, чем у него. Девять лет ада, пять из которых он
изменял ей с другими женщинами. Она не сказала ни слова, молчала. Терпела, верила... или делала
вид, что верит. Единственное, что она так и не сделала - это не поговорила с ним. То, чего он ждал от
нее больше всего. Она не сказала ему ни единого слова, когда он ждал от нее целого града кричащих
обвинений и угроз. А сейчас... колесо судьбы, когда-то запущенное им, мгновенно повернулось в
другую сторону, направив на него всю мощь своей ярости и беспощадности. Разбив вдребезги
иллюзии о прочности и вере.
Но он не будет молчать, как молчала она. Не станет. Он разберется во всем. Поговорит с ней!
Но он так и не выбрался из машины. Даже тогда, когда в широком окне, захваченном в плен мелкими
змейками дождя, мелькнула ее статная фигурка, облаченная в белый рабочий костюм. Он стоял так
близко, что видел, как она улыбнулась кому-то, а потом растворилась в зеркальных бликах оконного
стекла. Сердце забилось в груди так громко и так сильно, что ему казалось, он задохнется от избытка
биений. Он приподнялся с сиденья, хотел открыть дверцу и помчаться к ней. Прижать к себе или застыть,
глядя в изумленные карие глаза, и читать на ее лице признаки правды или лжи. Просто поговорить.
Сейчас, в эту самую минуту. Обвинить? Увериться в своих подозрениях? Заклеймить позором?..
Но не осмелился. Побоялся.
Он был не меньше виноват в том, что произошло. Разве своими многочисленными изменами не
давал ей повода? Разве сам не подвел ее к той черте, за которую она ступила, едва появилась
возможность? Он отпустил ее всего на миг, краткий миг неизбежности... И она сделала роковой шаг.
Оступилась?.. Черт побери! Он не имеет права обвинять ее. Не имеет права... Или же это право дает ему статус
мужа?! Он верил... черт побери, он все еще верил в то, что это обман зрения, и все, что он видел... ложь,
ошибка, недоразумение... Что угодно, кроме правды!
С гортанным криком откинулся на сиденье, сильно зажмурившись. Боролся с собой, с шумом
дыхания, вырывающегося сквозь цепко сжатые губы, со своими чувствами, переполнявшими его, как
заполненная до краев чаша с ядом, с громким сердцебиением и участившимся пульсом, с отчаяньем
и желанием вырвать из груди раздирающую на части боль.
А через мгновение взревел мотор, и Максим, оставляя после себя поток серых брызг, рванул прочь.
Хотел набить морду Порошину. Даже руки сжались в кулаки при воспоминании о старом друге
жены. Сдержался. Каким-то чудом сдержал себя от того, чтобы связываться с ним, хотя даже
направил машину в сторону, где находился офис их партнера. Но, взвизгнув тормозами, повернул в
противоположную сторону.
Он его почти ненавидел.
Соперник. Появившийся ниоткуда и невольно ставший слишком значимым звеном в их с Леной
жизни. Пиком их отношений, гранью, чертой, точкой невозврата, точкой отчета.
И у Максима было сотни причин для того, чтобы его ненавидеть. И он ненавидел.
Глядя на желтый конверт, лежащий на соседнем сиденье, его охватывала ярость, и он
помутившимися глазами вглядывался в дорогу, мечтая лишь о том, как сильно он расквасит этому
мерзавцу физиономию. Он уже почти ощущал удовлетворение от этого удара, разливающееся по
телу тепло и волшебный экстаз. Но через минуту успокаивался, уговаривая себя, что это не решит
проблемы, и хотя остудит на мгновение его пыл и усмирит гнев, ничего не изменит.
Он колесил по городу, пронзая движением дождь и ветер осени, много часов подряд, на работу
приехал уже после трех. Марина тут же кинулась к нему с вопросами и какими-то бумагами, Петр,
встретивший его в приемной, накинулся на него с упреками и увещеваниями. А Максим, молча, ни
на кого не глядя, стеклянным взглядом прожигая пространство, без единого звука прошествовал к
своему кабинету и с силой захлопнул дверь прямо перед носами следовавших за ним людей.
Петр и Марина изумленно переглянулись, не успев произнести и слова, и дверь вдруг резко
раскрылась. Потемневшие синие глаза начальника прожгли насквозь обоих.
Ни с кем не соединять, никого не впускать, меня не было и не будет, - отчеканил Максим сквозь
зубы. Марина ошарашенно кивнула, прижимая к себе кипу каких-то бумаг.
Эээ, а с тобой все в порядке?.. – осмелился спросить Петр, обеспокоенно глядя на друга.
Нет, - коротко бросил тот и стремительно захлопнул перед ним дверь своего кабинета.
Отбросил пиджак, расстегнул воротничок рубашки, тот стал отчаянно сдавливать горло, прошелся из
одного угла в другой, выглянул в окно на проезжую часть. Постоял минуту, одной рукой
удерживаясь о мокрое стекло. А затем стремительно преодолел расстояние от окна до шкафчика,
дрожащими пальцами достал стакан и, налив желтоватой жидкости, осушил его одним большим
глотком. Время тянулось катастрофически медленно. Он сотни раз думал и передумывал, что ему делать и как
поступить. Ругаться с Леной, кричать на нее и обвинять? А имеет ли он на это право после того, как
и сам много раз оступался? Или поехать и набить морду Порошину, чтобы неповадно было уводить
чужих жен?
Казалось, все те часы, что он сидел в кабинете, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла, или
бродил по нему, меряя шагами комнату со стаканом виски в руке, он думал о том, что произошло. И
мысли, надоедливым роем кружащиеся у него в голове, сводили с ума.
Он следил за медленным и скучным бегом стрелок часов, ожидая момента, когда подойдет к концу
рабочий день жены, и радовался тому, что сможет, наконец, с ней поговорить.
Но долгожданная встреча с Леной невольно для него и совершенно неожиданно превратилась в
пытку. Она подбежала к нему, стуча каблучками модных сапожек, сияя улыбкой, счастливая и довольная, а
ему вместо того, чтобы порадоваться этому, подивиться ее дивной красоте, хотелось едко
осведомиться, не Порошин ли является причиной ее хорошего настроения.
Какая глупость! Какое редкое отклонение!..
Но кто сказал, что ревность не будит в нас безумие во всех его проявлениях?..
Он застыл на сиденье с мрачным лицом, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться. Отвернулся от нее.
Лена потянулась к нему для того, чтобы поцеловать, но он не позволил ей этого сделать.
Отстранился и, не глядя на нее, завел мотор. Машина мгновенно рванула с места.
Лена ошарашенно смотрела на него, не понимая причины столь явного равнодушия и
отстраненности. - Что-то случилось? – проговорила она, бледнея.
Нет, - коротко бросил Максим, все еще не глядя на нее. Боялся, что, если посмотрит в ее глаза, то
увидит в них правду. Ту правду, которую ни видеть, ни слышать не хотел.
Но я же вижу, - опустил глаза, сказала девушка. – Что-то на работе?..
Нет, не на работе, - с расстановкой выдавил из себя Максим и сильнее сжал руль. А потом, не
выдержав, добавил: - Ты забыла телефон у меня в машине сегодня утром.
Лена улыбнулась уголками губ и посмотрела на него.
Да, я знаю, - кивнула она. - Я хотела тебе позвонить, но не нашла его в сумке, - глаза ее блеснули. –
Мне кто-нибудь звонил?
Плечи мужчины дрогнули, спина напряженно вытянулась, губы сжались.
Звонили, - жестко выдавил из себя. – Наверное, тебя это порадует, - помолчал. - Тебе звонил
Порошин. Лена вздрогнула и отшатнулась, как от удара. Отвела взгляд потухших глаз к окну и спросила:
А почему это должно меня порадовать?
Потому что он твой... друг, - сдержанно сказал Максим. – Разве звонок друга не должен радовать?
Лена промолчала. Сердце ее стучало так громко, что она боялась, что его стук может быть услышан.
Андрей очень хороший человек, - проговорила она. – Он помог мне с работой, я его знаю много
лет. И он не сделал ничего плохого, чтобы заслужить такое к нему отношение.
«Кроме того, что соблазнил мою жену?!» хотелось закричать Максиму, но он лишь стиснул зубы.
Какое отношение? Он лишь мой партнер и твой... приятель, - фыркнул он. – Или я чего-то не
знаю?.. И тут он решился. Стремительно перевел взгляд на нее. Вызывающий, сковывающий, колкий взгляд.
Лена сжалась и, сглотнув, смотрела на него не в силах отвернуться. Все внутри нее дрожало.
Что ты хочешь знать? – спросила она, вскинув подбородок.
Все.
Она вздохнула и откинулась на сиденье.
Ты и так знаешь все, - коротко бросила она и отвернулась к окну. – Андрей твой партнер и мой
друг. Он смотрел на нее долго и пристально, изучая, улавливая изменения на ее лице, в глазах, в
подрагивании ресниц и шевелении губ. А потом отвернулся.
Он хотел ей верить, хотел бы знать, что она говорит правду и быть уверенным в этом. Но все
твердило, кричало и вопило о том, что он заблуждается.
Что-то изменилось в ней. Слова и тон голоса, повороты головы и касания рук, пустота и
заполненность чувствами глаз, вздернутый подбородок...
То, как она говорит, как двигает, как вздрагивает, как дышит... Все, все, все стало иным!
И он хотел разобраться, понять, выслушать... Может быть, все можно вернуть? Сделать прежним?..
На круги своя возвратить то, что, кажется, уже стало потерянным и забытым?..
Но сделать этого оказалось не под силу обоим.
Чувства – хрупкое дорогое стекло. Стоит совершить одно неверное движение, и они могут разбиться.
И на следующий день все для них рухнуло окончательно.
Уже в тот миг, когда Максим вернулся из Москвы, Лена поняла, что что-то изменилось. Для них
изменилось, для их отношений. Изменился их мир, ее и его. Словно когда-то оттолкнутые друг от
друга, теперь они вновь стремились, летели навстречу своим чувствам. Но вновь падали,
сокрушенные их силой.
Она понадеялась на то, что все еще можно исправить, вернуть, склеить разбитую когда-то чашу
горечи, заполнив ее искрящимся счастьем. Она еще верила, она еще надеялась. Как оказалось,
напрасно. Было что-то волшебное, дающее эту слепую надежду. В том, как он тогда смотрел на нее, как
говорил, нашептывая ее имя задыхающимся от переизбытка чувств и эмоций шепотом, зарываясь
лицом в ее волосы и с шумом вдыхая их колдовской аромат. И в том, как он сжал ее в своих руках,
таких теплых, по истине, любящих объятьях, тоже было что-то волшебное. Она парила тогда, она
летала на крыльях счастья. Светилась, сияла, наконец, впервые за столько лет боли почувствовав
себя счастливой, за столько лет одиночества ощутив себя нужной и любимой.
Но что-то вновь треснуло, пошло по швам, рухнуло. В один миг, в единое мгновение.
Почему так нестабильна, так непостоянна и переменчива жизнь?! Кажется, что вот оно – счастье,
твоя рука держит его в ладони, и вдруг... это уже не счастье. Это новая боль, еще более зловещая и
ужасающая по своей разрушительной силе.
Они молчали всю дорогу до дома, когда Максим забирал ее с работы. Ни слова не сказали друг
другу, хотя им так много нужно было друг другу сказать. Им нужно было кричать! Они должны
были поговорить!
Но Максим упрямо смотрел лишь на дорогу, не обращая на жену внимания, словно не замечая ее. А
Лена, задумчиво глядя в окно, думала о том, что могло так резко перемениться за какие-то пару
часов. Она понимала, что все дело в этом звонке. Звонке от Андрея. Максим ревновал ее к нему. И она
знала, почему. Андрей надеялся на нечто большее, чем просто дружба, и Максим чувствовал это в
нем. Ощущал, исходившую от этого мужчины опасность. Потому что с Андреем она была той
прежней Леной, а с Максом лишь пыталась выжить на руинах того, что осталось от их семьи.
Но она не могла отказаться от дружбы с ним окончательно. Не смогла бы предать эту дружбу вновь,
кК уже сделала однажды, это было бы наивысшей подлостью и предательством. Но и объяснить
Максиму ту правду, которая была на самом деле, она не могла. Он бы не стал ее слушать.
Оказавшись словно между двух огней, ей пришлось выбирать. И она сделала выбор в пользу мужа.
Андрею в этот день она так и не позвонила.
Если бы она только знала, как заблуждается, как ошибается в людях!..
Они в немом молчании преодолели расстояние до дома, молча поднялись на свой этаж, молча
открыли дверь, молча вошли внутрь, словно чужие друг другу люди. Она потрясенно дрожала, не
зная, что сказать и как сгладить эту безумную и сводящую с ума атмосферу отрешенности, горящую
пламенем невысказанных вслух признаний и откровений. А когда муж внезапно остановился, Лена
резко обернулась к нему, впервые посмотрев на него за те несколько минут, в течение которых они
добирались до дома.
Взгляд, встретивший ее удивление, был тяжелый, дышащий невысказанными вслух словами и
горящий искрами противоречий, терзающих душу.
Лена пошатнулась и часто заморгала.
Мне, пожалуй, нужно проветриться, - проговорил Максим, отступив к двери. – Я недолго.
Она смогла лишь зачарованно кивнуть, глядя на то, как он растворяется в полумраке лестничной
клетки, и вздрогнув от легкого хлопка закрывшейся двери. Через мгновение она оседает на стоящий
у стены стул и, закрыв глаза, решает ни о чем не думать. Но ни о чем не думать не получается. Сотни
мыслей режут мозг. Где он и с кем? Чем сейчас занимается и кому дарит свое тепло?
Ревность почти сводит ее с ума, когда она, слоняясь по квартире, словно тень, то и дело подходит к
окну и выглядывает на подъездную дорожку в надежде увидеть там автомобиль мужа. А его все нет
и нет.
Только в половине одиннадцатого Максим пришел домой.
Она сидела в кресле и пыталась читать книгу, а при звуке открывающейся двери застыла.
Почему ты не спишь? – устало спросил Максим, проходя в комнату и на ходу снимая пиджак.
Я ждала тебя, - привстав в кресла, сказала Лена. – Ты будешь есть? Я подогрею...
Нет, - отказался он вновь усталым голосом. – Эээ, я в душ, а потом спать. День какой-то... – он
запнулся, а потом выдавил: - Сумасшедший.
Глядя на его удаляющуюся напряженную спину, девушка думала о том, что он прав. Сумасшедший...
Нерешительно сделав несколько шагов в сторону ванной, она последовала за ним, желая
почувствовать на теле тепло и нежность его прикосновений, осознать, что она принадлежит ей
одной, как вчера, когда он вернулся из Москвы. Ведь она чувствовала тогда, что он принадлежит
лишь ей. Ей одной. И задыхалась от горящего внутри нее счастья, растворяясь в Максиме и отдавая
себя ему без остатка.
Но сегодня муж, казалось, удивившийся ее внезапному порыву, в замешательстве покачал головой.
Не сегодня, Лена, - сведя брови, проговорил он. – Извини, - и захлопнул дверцу душевой кабинки.
Горячий и тугой комок рыданий застыл в ее груди, и она, ничего не понимая, вышла из ванной,
ощущая соленый привкус слез на языке. Ощущая себя совершенно потерянной и разбитой.
Когда Максим вышел, она уже лежала с закрытыми глазами в постели, делая вид, что спит. И муж,
не сказав ни слова, просто лег рядом с ней, не прикоснувшись к ней, даже поцеловав на ночь.
Утро они встретили порознь. Максим уехал, когда она еще спала, и Лена, проснувшись одна в пустой
постели, была обескуражена и изумлена. Раньше он никогда так не поступал. Только сейчас.
Зарывшись с головой в одеяле, Лена еще долго лежала в кровати, приходя в себя.
На работе в этот день ничего не клеилось. Все валилось из рук, она была медлительной и
нерасторопной. На нее косо поглядывали, этично осведомляясь о том, хорошо ли она себя чувствует,
а она качала головой.
Лена, - обратился к ней директор, по-дружески тронув за плечо, - может, тебе стоит отпроситься?
Мне кажется, ты себя неважно чувствуешь.
Но девушка наотрез отказалась, пообещав прийти в себя и полноценно приняться за работу. Почти
получилось. Работа приносила так нужное ей в тот момент удовлетворение и успокоение. Хотя
сегодня все и было иначе, чем всегда, и от беспокойства хотелось лезть на стену, стирая колени в
кровь. Максим не звонил ей весь день, а его телефон находился вне зоны доступа. О том, где он, не знали и
на работе. Она звонила туда пару раз, но Марина изумленно отвечала, что не знает, где находится
Максим. Ее же мобильный сегодня накалился от звонков. Не от того человека, чей голос она жаждала
услышать. Весь день ей названивал Андрей. Но она ответила ему лишь раз. Попросила больше ей не звонить.
По крайней мере, не в ближайшее время, попросив подождать, пока все успокоится.
И мучаясь угрызениями совести, прижималась спиной к стене в бессильной попытке не упасть.
С болью в сердце она ждала окончания рабочего дня и, когда, не дозвонившись до мужа и во второй
половине дня, выходила из кондитерской, спешила домой с тяжелым сердцем.
Чувствовала – что-то случилось. Или должно было случиться.
Она не ожидала встретить у своего подъезда Андрея, где угодно, но только не здесь, а потому
испуганно отшатнулась, когда его высокая фигура выплыла из-за кустов сирени, росших под окнами
многоэтажки. - Андрей? – глаза ее изумленно расширились, и девушка застыла. – Что ты здесь делаешь?
Он сделал к ней несколько шагов. Вид мрачный, помятый, словно не спал всю ночь.
Тебя жду, - он неопределенно махнул рукой. - Ведь ты запретила мне звонить тебе. И я пришел.
Лена оглянулась назад, на двери подъезда, чтобы удостовериться в том, что их никто не видит.
Я не хочу, чтобы ты звонил, - сбивчиво проговорила она. – И приходить тебе тоже не стоило.
Но почему?! – воскликнул мужчина, делая еще один шаг вперед и пытаясь схватить ее за руку.
Поджал губы. – Это из-за него, да? Из-за Максима?
Он мой муж!
Он изверг, - безжалостно возразил Порошин. – Чего-то иного я о нем не знаю.
Лена задохнулась от возмущения.
Андрей!
Что?! – жестко выкрикнул он. – Ты этого не знаешь? Хочешь сказать, что будешь притворяться?!
Не подтвердишь, что он тебя убивает?! Уже девять лет подряд! Черт побери, Лена!.. - Андрей сделал
к ней быстрый шаг и захватил в плен ее тонкие запястья, прижав несопротивляющуюся девушку к
себе. – Что ты творишь, подумай... Неужели не видишь всей правды? – его голос стал тихим и почти
умоляющим. – Неужели будешь лгать мне, самой себе, окружающим?.. Ради чего или ради кого?
Ради него?! А стоит ли он этого!? Стоит ли твоих страданий, слез и боли!? Стоит?! – он встряхнул ее,
но девушка так и не пошевелилась, зачарованно глядя другу в лицо.
Я люблю его, - прошептала она гортанно. – Это меня оправдывает.
Да не любовь это! – не выдержал Андрей и, заметив, что Лена испуганно вздрогнула при его
словах, усмирил свой гнев. – Не любовь. Неужели ты не понимаешь?.. Зависимость какая-то,
болезнь... - И от нее нет лекарства, - грустно подтвердила девушка, опуская подбородок. – Ведь так?
Андрей тяжело задышал и вдруг низко наклонился к ней, она чувствовала его дыхание на своих
щеках. Коснулся рукой выбившихся из-под шапки золотистых прядей и заправил их за ухо, провел
тыльной стороной ладони по бархатистой матовости кожи лица, пальцем коснулся ее губ.
Я могу тебе помочь, - шепотом проговорил он. – Если ты мне позволишь... если ты только
позволишь мне быть с тобой рядом... Я буду. Я никогда тебя не оставлю, никогда не обижу. Только
позволь мне... – его шепот превратился в сдавленное дыхание, вырывающееся сквозь приоткрытые
губы, а уже в следующее мгновение Андрей наклонился к ней и завладел ее губами, нежно касаясь
их поцелуем.
Опешив на несколько секунд, девушка просто стояла не в силах пошевелиться, а когда осознала, что
происходит, зашевелилась, возмущенно застонала ему в рот и попыталась отстраниться. Забилась в
его руках, стараясь оттолкнуть мужчину от себя.
Его пальцы скользнули по ее щеке и подбородку, губы все еще хранили отпечаток ее поцелуя, и он
не собирался ее отпускать так просто. Он навис над ней и отчаянно зашептал:
Лена, послушай меня... Я сделаю так, как ты хочешь. Все будет лишь так, как ты скажешь, я не
пойду дальше, если не получу разрешения от тебя...
Отпусти меня, - выдавила из себя девушка, испуганно озираясь по сторонам.
Пойми, - настойчиво шептал Андрей, не выпуская ее из плена своих рук, - ты не будешь с ним
счастлива. Девять лет ничего не решили, что могут решить последующие?! Он просто уничтожает
тебя... Я не могу смотреть на это. Ты достойна лучшего, большего... Самого лучшего!..
Отпусти!..
Я могу дать тебе это, - словно не слыша ее, продолжал говорить Андрей. – Клянусь, я сделаю все от
меня зависящее, чтобы ты была счастлива. Я горы для тебя сверну, если будет нужно... Никогда не
позволю, чтобы ты плакала, чтобы ты страдала... Разведись с ним, он тебя погубит. Останься со
мной... - Отпусти меня! – выкрикнула Лена, вырываясь из рук объятий. – Отпусти!
И он отпустил. Зачарованно смотрел в ее лицо а потом отступил.
Он мой муж, - дрожащим голосом проговорила она. – Я люблю его. Да, может быть, это болезнь, я
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |