|
Существует во всех училищах и своя специфическая лексика. В УВВИУС’е курсанты в зависимости от курса, на котором они обучаются, именуются: 1курс— «слоны», «приказано выжить»; II курс — «человек с ружьем», «ни рыба ни мясо»; III курс — «веселые ребята»; IV курс — «богатые женихи»; V курс — «господа офицеры, ноги на стол!» (Д.В.Тихонов). В УВВТУ I курс — «никто не хотел умирать»; II курс — «без вины виноватые»; III курс — «веселые ребята»; IV курс — «женатики»; V курс — «ноги на стол, господа офицеры!» (П.В.Бондяков).
Существуют свои расшифровки аббревиатур.
УВВТУ
КУРСАНТ — Квалифицированная Универсальная Рабочая Сила
Абсолютно Не желающая Трудиться
УСТАВ - |
Учти Сынок Тебя Армия Воспитает Мудрый Умный Дальновидный Армейский Командир Физическое Истощение Здорового Организма Самый Авторитетный Человек Особого Качества |
МУДАК - ФИЗО- УВАУГА САЧОК- |
Есть у курсантов свой «словарь».
УВВТУ
Баня — в мире животных.
Групповуха — групповое увольнение в город; групповая пьянка.
Дневальный — спящая красавица.
Дневальный свободной смены — ищи ветра в поле.
Кросс 3 км — никто не хотел умирать.
Кросс 5 км — их знали только в лицо.
Кросс 10 км — мертвые не потеют. '
Отбой — я люблю тебя жизнь.
Подъем — танец белых лебедей.
Санчасть — у Христа за пазухой.
Столовая — все люди — звери.
Утренняя зарядка — их повели на расстрел на рассвете.
УВАУГА
Альбатрос — самолет-амфибия АН-4.0 Баклажан — самолет ИЛ-86.
Барсуки — любители поспать, сони.
Большая Тушка — самолет ТУ-154.
Кукурузник — АН-2, самолет, который используют в сельском хозяйстве.
Курица — кокарда на фуражке в форме ромба.
Летуны — летчики.
Маленькая Тушка — самолет ТУ-134, так как имеет малый вес и меньше пассажирских мест.
Окурок — самолет ЯК-40, так как очень дымит.
Примус — самолет ЯК-40, так как «ест» очень много топлива.
Птичка — значок, обозначающий класс летчика.
Пчёлка — самолет Л-410.
Фантомас — самолет АН-14.
Хавчик — еда, любая пища.
Чебурашка — самолет АН-28.
Шняга — еда в столовой летного училища.
В публикации использованы записи собирателей: Т.Н.Семеновой (инф.
А.С.Масленцов, Д.Ю.Фирманов), ОАХардовой (инф. Д.В.Тихонов), Ю.Г.Шу- михиной (инф. П.В.Бондяков), Е.В.Брызгаловой (инф. А.С.Маханов), С.С.Бор- зых (инф. Д.Петрушенкин),Т.С.Бурдиной (инф. ААШадрин), Н.Ю.Трушкиной (инф. А.Н. Козлов).
В.В.Головин, М.Л.Лурье, Е.В.Кулешов
(Санкт-Петербург)
Субкультура солдат срочной службы
Субкультура солдат срочной службы в основных чертах оформилась, по-видимому, в 60-е годы XX в., без значительных изменений просуществовала около сорока лет и существует в настоящее время, о чем свидетельствуют однородность и повторяемость данных, полученных от информантов, проходивших службу в разные периоды с 1970-х по 2000 г. Такая замечательная живучесть рассматриваемой культурной традиции, устоявшей в эпоху общественно-политических потрясений (отчасти коснувшихся и армии) и пережившей смену общекультурной парадигмы, на наш взгляд, производна от внутренней структурной стабильности самого социального института, породившего эту традицию, — института срочной службы в Вооруженных Силах.
При этом в общественном сознании устойчиво закрепилось мнение, в соответствии с которым традиция неуставных отношений между солдатами разного срока службы, или дедовщина, — своего рода стержень, организующий всю солдатскую субкультуру, — является прямым порождением духовного паралича, постигшего советское общество эпохи позднего социализма. Перемещаясь в область «бытовой антропологии», этот тезис приводит к выводу о зависимости армейских нравов от тюремных — армия эпохи застоя предстает как повторение «зоны». Такая концепция служит, в частности, обоснованием вполне оправданного негативизма по отношению к армейским нравам. И действительно, представленный материал порой способен произвести шокирующее впечатление.
Как возможный предмет для беспристрастного описания и антропологической рефлексии неофициальные традиции солдатского сообщества начали восприниматься сравнительно недавно. С середины 1990-х годов этот слой современной народной культуры устойчиво привлекает внимание фольклористов и этнографов, что привело к появлению нескольких специальных научных публикаций[4], посвященных солдатскому фольклору, социальной стратификации казарменного сообщества, нормам обычного права, ритуалистике, семиотике поведения. Авторы настоящей статьи видят своей задачей комплексное описание современной солдатской субкультуры, охватывающее все перечисленные ее компоненты в их специфике и синкретическом единстве. Основным материалом для работы послужили тексты интервью и результаты анкетирования бывших сол- дат-срочников, солдатские и курсантские блокноты и дембельские альбомы. В силу приоритетной для нас обзорно-эмпирической (а не концептуальной) направленности статьи материал представлен в ней не только в форме суммарных обобщений, как в ряде существующих исследований, но и с большим количеством цитат. Принципиальный характер имеет включение в текст статьи, помимо произведений солдатского фольклора, и отрывков из интервью: на наш взгляд, наличие интроспективных фрагментов, различных по степени рефлективности и отчасти воспроизводящих лексику и риторику солдатской речи, позволит читателю составить более объемное и более адекватное представление о нравах казармы, специфических чертах коллективной психологии и идеологии солдатской общины.
Предваряя конкретные наблюдения и выводы, в целом можно сказать, что картина мира, репрезентируемая армейским фольклором, бытовой семиотикой и неофициальной ритуалистикой, во многом организуется тремя базовыми идео- логемами. Это, во-первых, противопоставленность армейской службы и гражданской жизни (причем первый из элементов этой основной оппозиции понимается как нарушение нормы, «зазеркалье», в котором трансформируются обычные, «правильные», явления и отношения). Во-вторых, оппозиционность субкультурной традиции солдатского сообщества по отношению к системе уставных положений. В-третьих, представление о срочной службе как о действующем институте социополовозрастной инициации. При этом надо отметить, что каждая из этих позиций находит соответствие в официальной армейской идеологии, что выражается в системе уставных запретов и предписаний, в пропагандистских текстах, в легитимных поведенческих и ритуальных практиках.
Что касается вопроса об истоках формирования армейских традиций, то он далеко не прост и ответ на него ни в коем случае не может быть сведен к идее преимущественного заимствования элементов уголовной культуры. Даже самое поверхностное рассмотрение предмета приводит к выводу о многообразии структурно-типологических связей армейской субкультуры, полигенетичности солдатских ритуалов и солдатского фольклора. Так, очевидна связь между «духом армии» и атмосферой закрытых мужских учебных заведений, фольклор солдат и курсантов военных училищ перекликается со студенческим и школьным, активно взаимодействует с общенациональным фондом устных и письменных фольклорных форм (анекдоты, паремии, песни, альбомные тексты и пр.), а также с профессиональной массовой культурой.
Одной из первоочередных задач будущих исследований в данной области представляется расширение контекстов, в которых может быть рассмотрена субкультура солдат-срочников и — одновременно — подключение диахронического материала. Перспективным видится и обращение к культуре профессиональных военных. Наконец, требуют всестороннего рассмотрения и внеармейские мифологемы, в рамках которых происходит осмысление армии и срочной службы гражданским человеком. И «державный» (армия — оплот государства), и «либеральный» (армия — вторая «зона») мифы имеют свою давнюю историю и своеобразно взаимодействуют со взглядом на армию «изнутри».
Первый раздел статьи («Время, пространство, быт») написан В.В.Головиным. В нем в очерковой форме обобщен, наряду с собранными позднее сведениями, и личный биографический опыт автора, проходившего срочную службу в рядах Вооруженных Сил СССР в начале 1980-х годов. Второй раздел («Этикет, ритуалы, символика») написан М.Л.Лурье, третий («Фольклор») — Е.В.Кулешовым.
Авторы считают своим долгом выразить признательность А.Ф.Белоусову, М.В.Калашниковой и В.Ф.Лурье, предоставившим ценные материалы, а также всем информантам, чьи сведения, рассказы и рукописные документы были использованы при написании работы.
Время, пространство, быт
Описание солдатской субкультуры требует некоего «физиологического очерка», который обобщенно представил бы типические черты армейского быта, очертил пространственно-временные параметры солдатской жизни в «золотой век» неуставных отношений —70-80-е годы прошлого столетия.
«Армия — школа жизни», «В армии становятся настоящими мужчинами». Данная идеология поддерживается как традиционно сложившимся в сельской и провинциальной среде (до 90-х годов XX в.) негативным отношением к неслужившему и «белобилетнику» (девушка за такого не пойдет замуж), так и городской фольклорной традицией («Я на Охте был стилягою, / А теперь зовут салагою. / Салага я, салага я...»). Это положение поддерживали и официальный кинематограф (например, фильмы «Максим Перепелица», «Я служу на границе», «Зона особого внимания» и воскресная передача «Служу Советскому Союзу»), и особенно «военно-патриотическая» литература для юношества (например, произведения Б.Никольского). Выбивающаяся из русла формульных произведений перестроечная повесть Ю.Полякова «Сто дней до приказа» (содержащая весьма ограниченную информацию о структуре и иерархии армейских взаимоотношений) еще до публикации была осуждена на Всеармейском совещании и директивой Главного политического управления Министерства обороны Советского Союза; соответствующий номер «Юности» не допускался в военные библиотеки. Защита от угрозы дискредитации армии, даже в малых проявлениях, в глазах общественности велась крайне активно и агрессивно: новобранца, если он говорил: «Меня забрали в армию...», — офицеры (особенно политработники) резко одергивали, поправляя: «Вас не забрали, а при-зва-ли!».
Сборный пункт
В памятке к явочному предписанию военкомата строго определялся характер имущества новобранца и внешний вид: «Иметь при себе зубную щетку, мыло, бритвенные принадлежности... Быть коротко подстриженным. Иметь запас еды на столько-то дней».
От военкомата автобус отвозил парней на сборный пункт. Там работал парикмахер, который брал за стрижку «под ноль» один рубль, вместо девяти копеек по прейскуранту. На сборный пункт проникали личности в старой одежде, которые предлагали обменять гражданскую одежду новобранцев: «Все равно дембеля отнимут». И хотя в сознании новобранцев уже были заложены стереотипы «начального» поведения и они взяли минимум денег и надели старую одежду, на сборном пункте, благодаря общению сотен новобранцев, безапелляционным действиям офицеров (например, построение новобранцев в одну шеренгу, команды: «На первый-второй рассчитайсь. Вещи на пол. Первые! Два шага назад. Вторые! Два шага вперед. Вторые! Кругом!»; обыск личных вещей на предмет алкоголя и «неармейских» предметов), происходит некая концентрация рассказов об армейском быте, и сознание новичков уже подспудно готово к отказу от прежних гражданских представлений и включению в новый жизненный порядок.
Сборных пунктов может быть два. В первом «фасуют», во втором отдают представителям частей — офицерам или сержантам. Сержант рекомендует солдатам на вокзале купить последнее спиртное для себя, для него и для сослуживцев. Такой сержант сразу располагает к себе сообщением «сверхсекретной» информации, куда везет служить, разрешает позвонить родным.
Прибытие в часть
Первое место, куда помещают новобранцев по прибытии в часть, — баня. Армейская солдатская баня — в большинстве случаев достаточно убогое помещение. Новобранцы раздеваются догола (для многих это первое посещение общественной бани и публичное обнажение значительно подавляет личность), моются, и тут же им выдают военное обмундирование. Летом — хлопчатобумажные брюки и гимнастерку, трусы и майку, пилотку, портянки, сапоги; зимой — вместо трусов и майки теплое белье, зимние портянки, шинель, шапку. Гражданская одежда отсылается домой.
Обмундирование и форма одежды
Форменная одежда, в зависимости от региона службы, различается. Солдаты, проходившие службу в южных регионах, имели панамы вместо пилоток. Солдаты на Кубе носили шорты. На Севере часто основным обмундированием были валенки и тулуп. В строительных батальонах основной одеждой была не шинель, а бушлат. Роты почетного караула имели специальную форму и в целом носили украшенную офицерскую форму с солдатскими знаками отличия (даже каракулевые солдатские ушанки). Внутри части также имелись отличия: водители командного состава одевались в «ПШ» — гимнастерку из добротного, плотного шерстяного материала.
Погоны, петлицы, нашивки родов войск, пуговицы, подворотнички тут же пришиваются новобранцами (крайне мучительная, из-за отсутствия опыта, многочисленности предметов пришивания и толщины и плотности материала, процедура). Все, что пришито неаккуратно и неправильно, сержанты войскового приемника отпарывают и тут же заставляют перешивать. Процедура занимает несколько часов. На обратной стороне формы (на брюках, гимнастерке, шинели, сапогах, ремне) в установленном месте гашеной известью пишут (или с помощью резиновых литер отпечатывают чернилами) номер военного билета. В строго определенных местах прикручиваются знаки родов войск. За отворот пилотки, шапки-ушанки вставляется иголка, на которую наматываются нитки двух цветов. Шнурки шапки завязываются внизу, затем «уши» выворачиваются наверх. Во внутреннем кармане гимнастерки могут храниться только военный билет и расческа.
В течение службы постоянно устраиваются смотры, на которых иные командиры с линейкой в руках вымеряют правильность ношения формы и воинских знаков. На правой стороне солдаты в строгой последовательности вешали знаки гвардии, «Отличник СА», знаки классности, знак «Воин-спортсмен», знаки спортивных разрядов, знаки-«поплавки» об окончании высших учебных заведений и знаки-«гробики» об окончании техникумов. Всякое отступление от правил ношения формы — свидетельство прохождения как минимум годового периода службы. В первые недели службы активно бытовала легенда о «стерилизации» солдата-новобранца: в компот или чай якобы добавляют бром для лишения половой потенции («чтобы ни о чем “таком” не думал»).
Войсковой приемник
Время армейской жизни строго регламентируется. Сначала следует (до принятия присяги) «карантин» или войсковой приемник. Первые полгода могут проходить в «учебке» (учебном подразделении).
Месяц до принятия присяги новобранцы живут в отдельной казарме и осваивают азы воинской службы под руководством сержантов, младших командиров, временно назначенного начальника войскового приемника. Первая фраза со стороны старослужащих о будущей службе в армии: «Веревка, вешайся». В дальнейшем эта фраза повторяется как обозначение будущей любой тяжелой работы и как рефрен к описанию прошлого тяжелого задания. За месяц солдат должен освоить обязанности дневального, научиться отдавать честь и правильно приветствовать, отвечать и реагировать на команды («Рота смирно!», «Разрешите положить трубку?»). Обучают уборке и заправке постелей, тренируют ходить строем, петь, проходят физическую подготовку (полоса препятствий), изучают уставы (обязательно знание наизусть присяги и «Обязанностей солдата (матроса)».
Изучали имена главкомов, должности и состав Политбюро. Обращение к сержанту в первый месяц службы — только «на Вы». Сержанты афористически дразнят новобранцев, которые с гражданки не избавились от слова «можно», ответом: «Можно жену и тещу, а в армии — разрешите», афористически исправляют форму одежды: «У тебя пизда или пилотка?!». В приемнике запугивали секретностью и ответственностью за разглашение военной тайны. Естественно, это — игра в секретность с подсознательной целью еще раз проявить оппозиционность к «гражданке». Армия старательно выделяет себя из общества, имитируя сверхсекретность. На воротах частей пишут «ШМАС» (Школа младших автомобильных специалистов), хотя для окрестных деревень очевидны высотомеры, локаторы, ракетные позиции. Начальник особого отдела наставлял новобранцев: «Пишите домой, что в армии ломаете печенье, одну половину складываете в одну сторону, другую в другую». Предупреждают, что потеря секретной тетради уголовно наказуема. Иногда просят не записывать информацию. Пугают основательно; у солдат возникает устойчивое поверье о перлюстрации писем.
Присяга
Присягу принимали после прохождения карантина в «войсковом приемнике — или на плацу части, или у памятника-мемориала. Нередко одновременно присягу принимали несколько частей гарнизона. Солдат выходил из строя с оружием (присягу принимали только с ним), громко зачитывал присягу и расписывался в ее принятии. Некоторые призывники из Средней Азии читали на русском языке безумно плохо и не понимали смысла читаемого. Солдаты строительных батальонов имели для присяги один карабин (автомат), который «арендовался» в боевой части на все подразделение, и выходили с ним по очереди. Принятие присяги завершалось торжественным маршем. На церемонии имели право присутствовать родные, которых после этого могли даже пригласить в часть, где их кормили, по определению политработников, «доброй солдатской кашей». После присяги солдат распределяли по подразделениям (они уже знали, какие из них плохие, в смысле дедовщины, какие — так себе). Проблемы с принятием присяги были только у баптистов — отказывались присягать. Отказ от присяги баптистов не афишировался, поскольку они имели международную поддержку. В то же время служить без присяги невозможно. Баптистов держали на гауптвахте (хотя не присягнувшего по закону не могли отправлять на гауптвахту), грозили, натравляли на них армейский коллектив, но чаще просто подделывали их подпись. В основном баптисты служили в военно-строительных войсках.
Армия — институт воинственно-атеистический. Армейская печать периодически тиражировала рассказ о «перековке» армейским коллективом верующего в атеиста. Нательный крест просто запрещали носить (чаще всего он был у поляков из Прибалтики и солдат с Западной Украины). Солдат-мусульман, пока они были молодые, деды с радостью и удивлением заставляли пробовать свиное мясо. Политработники запрещали молодым солдатам из мусульманских республик собираться большими группами и разговаривать на родном языке. В целом после недели-другой солдаты не демонстрировали больше атрибутов веры и на два года скрывали свои религиозные чувства.
Распорядок дня
В регламентацию армейской жизни входит восьмичасовой (или четырехчасовой во время несения дневальной, дежурной или караульной службы) сон. Подъем, который, как правило, только в первый месяц службы должен проходить за 45 секунд (не успеешь — грозная команда сержанта «будем летать», «полетаем», из- за нескольких неуспевших несколько раз «летают», т. е. раздеваются, прыгают на кровать и затем вновь все одеваются); далее — изнуряющая зарядка, в которой участвуют только служащие до года.
Уборка солдатской постели строго регламентирована. Если что не так — сержант тут же ее переворачивает.
Содержимое солдатской тумбочки: в верхнем ящике письменные принадлежности, в нижнем на верхней полке зубная паста (тюбик должен сворачиваться, а не выжиматься), зубная щетка, бритва. На нижней полке — пасты для чистки ремня и сапог. Всякая еда запрещена для хранения, тумбочку спокойно обыскивают сержант, прапорщик, офицер.
Далее следует утренняя поверка; проверяют наличие солдат, их внешний вид. Затем — завтрак. В столовую на завтрак идут обходным путем. После завтрака — развод, вся часть приветствует командира (или его заместителя) и марширует парадным строем. Затем боевая работа или учеба, два раза в неделю — политзанятия. Обед. После обеда также боевая работа или учеба. Ужин. Вечерняя прогулка с песней. Поют в течение двух лет одну и ту же песню (максимум две) — «У солдата выходной», «Не плачь, девчонка», «Катюша» или по роду войск (например, в ПВО: «Мы как летчики, как летчики крылаты, / Только не летаем в облаках. / Мы ракетчики, ракетчики-солдаты, / Мы стоим у неба на часах»). Личное время (около часа). Вечерняя поверка. Отбой. На табуретку сначала кладут ремень, пряжка которого должна свешиваться на ширину ладони, затем брюки, сложенные в один изгиб, гимнастерку «конвертом», на нее — пилотку или сапоги. Перед тумбочкой ставят сапоги, на которые аккуратно кладут портянки. Портянка — средство «лечения» храпящих солдат, которым во сне кладут пахнущие потом портянки на лицо. Деды не стесняются кидать в храпящих сапоги. После отбоя — шабаш дедов, колыбельные дедам, эротические рассказы — все это занимает около получаса. Старослужащие после отбоя засиживаются в каптерке, курят. Постоянное рассматривание фотографий любимых. В 80-х годах обязательной для солдат был просмотр программы «Время» и передачи «Служу Советскому Союзу» (стандартный солдатский комментарий: неужели где-то есть такие части, о которых рассказывают в передаче). Главное политическое управление рекомендовало к просмотру передачи «Международная панорама» и «Девятая студия». Но особой популярностью у солдат пользовались утренние и вечерние передачи, где показывали аэробику.
Денежное довольствие солдата
В зависимости от звания, классности и должности денежное довольствие составляло от 3 рублей 50 копеек до 20 рублей, в редчайших случаях (должность прапорщика, первый класс, старшина или старший сержант) — 32 рубля в месяц. Десантники отдельно получали деньги за прыжки с парашютом. В строительных частях назначалась небольшая зарплата, которая поступала на личный счет солдата, но из нее вычитали деньги на обмундирование и питание. Деньги уходили в основном на папиросы (сигареты) и чайную. Продавались новые сапоги (выдавались раз в год) — 10-15 рублей, самодельные дипломаты — до 20 рублей. Торговля среди солдат была развита слабо.
Борьба с дедовщиной
Части разделялись на показательные (гвардейские, орденоносные, имени...) и обычные. Из показательных частей в простые нередко командировали нерадивых солдат, чтобы не портить картину. Еженедельно в вышестоящую часть телефонировали таблицу нарушений, состоящую из аббревиатур «УГ и КС», «ДУ» — «НВ», «СО», «А» и соответствующих им цифр, что означало количество нарушений устава гарнизонной и караульной службы, нарушение дисциплинарного устава (из них — число неуставных взаимоотношений и самовольных отлучек) и количество арестов. Офицеры смирялись с дедовщиной и хотя делали попытки пресечь ее собственными силами, в вышестоящий штаб и тем более в прокуратуру не сообщали — это могло вызвать взыскание вплоть до «неполного служебного соответствия» и задержать звание и должность. Особых действий, кроме карательных мер, по искоренению дедовщины не предпринимали.
Повсеместно бытовала легенда (впоследствии изложенная А. Покровским в его книге «Расстрелять!..») о пресечении дедовщины путем «расстрела» жестокого старослужащего. Вариант такой легенды: в Монголии, где стояли наши военные гарнизоны, офицер вызвал другого офицера, они сфальсифицировали приговор, начинающийся словами: «Согласно указу Министра обороны и Главного военного прокурора номер такой-то, изменяющего статью такую-то дисциплинарного устава, рядового такого-то за систематическое нарушение Воинской присяги и Уставов, выразившееся в издевательстве над сослуживцами, систематические самовольные отлучки и нарушение устава гарнизонной службы расстрелять. Приказ привести в исполнение по месту дислокации подразделения. Родственникам расстрелянного сообщить в течение суток и разрешить захоронить на родине». Был подогнан грузовик, который поставили за казармой. Подразделение построили, скомандовали «Смирно», затем приказали деду выйти из строя и зачитали приказ. Ошеломленного солдата завели за казарму, поднесли к носу кулак, заставили лечь в кузов лицом вниз — «иначе расстреляют на самом деле». Дважды выстрелили вверх из ПМ, затем сымитировали шум погрузки тела, закрыли борты и вырулили перед строем. Строй предупредили, что если еще кто- нибудь нарушит что-либо, расстреляют без проблем. Предложили посмотреть на «труп», но желающих не нашлось. Грузовик уехал, отвозя солдата в другое подразделение, не имевшее сообщения с первым. Со следующего дня рота стала образцово-показательной, лучшей в дивизии, а ее командир через год получил серьезное повышение и уехал учиться в Академию (пересказал майор М.Л.Мед- ведюк, зам. нач. политотдела в/ч 22222, записано в 1982 г.)
Приезд начальства, проверки
Частота проверок, инспекций в 1970-1980-е годы превосходила все ожидания: плановые проверки после летнего и зимнего периодов обучения, внеплановые проверки и даже внезапные ночные проверки. Инспектировало начальство — генерал из округа и выше. Особо «опасными» считались проверки из Министерства обороны; приезд маршала, главкома или его заместителя для выборов в Верховный Совет повергал дивизию, полк в состояние быстрейшей постройки «потемкинской деревни».
Подготовка к инспекции включала тщательную уборку части, перекраску и обновление наглядной агитации. Подметалась, надраивалась и вычищалась вся возможная территория, по которой мог даже случайно пройтись проверяющий. Любой пол — до блеска. Линолеум чистили даже с использованием бритвы. Драили туалеты, подметали лесные тропинки, ведущие к позициям. Перед штабом снег укладывали лесенкой, перед казармами — стеночкой. Перекрашивали все бордюры, естественно, новой краской по старой, т. е. ненадолго, на время инспекции. Особенно тщательно выкрашивали шлагбаум. Перекрашивали лестницу штаба, перила, сейфы, стены кабинетов. Сушили при помощи печек. Траву и елочки красили пульверизатором — похоже на легенду, но тем не менее есть сотни свидетелей и участников таких процедур. Рассказывают, что один умный командир части за две недели перед проверкой на всех газонах посеял овес, и проверяющие восторгались ровными, десятисантиметровыми ростками. Зато потом все это заколосилось.
Перед инспекцией приезжали проверяющие из полковников (иногда генералы). Проверяющий устраивал смотр территории и позиций, неустанно придирался к любому «нарушению» — от расстегнутого воротничка и грязных сапог до щели на асфальте и лаза в заборе. Его замечания отличались действенностью: «Товарищ солдат, доложите вашему командиру, что я сделал Вам замечание». Нередко предварительный проверяющий собирал солдат из разных подразделений, желая узнать о нарушениях. Офицеры прямым текстом предупреждали таких солдат, что те не должны говорить о каких-либо нарушениях, особенно о неуставных отношениях.
Наконец, приезжал главный проверяющий. Солдатам наказывали «не мелькать по полку», все передвижения осуществлялись строем и строевым шагом. В столовой на дни проверки меняли посуду. Вместо оловянных мисок давали пластмассовую, вполне приличную посуду. Пища отличалась более качественным приготовлением. О генералах-проверяющих ходили легенды: рассказывали, что один из них, не обнаружив ручки на кране горячей воды на кухне, предложил начальнику тыла повернуть его зубами. Проверяющие имитировали образ заботливого «отца-командира».
Плановые проверки по окончании летнего или зимнего периода обучения, естественно, включали и проверку боевой работы, мобилизационной готовности, чистоты и внешнего вида. Особое зрелище представляли строевые смотры офицеров, проверка их спортивной подготовки и стрельбы из личного оружия. Марширующий толстый капитан или майор, браво напевающий песню и сгибающий турник при попытке подтянуться, вызывал неподдельное удовольствие тайно наблюдавших солдат, которые злорадно фиксировали его неумение, сопоставляя с его требовательностью.
Довольно часто во время проверок целые подразделения отправляли в лес для сбора грибов и ягод для проверяющих. Если чин проверяющего был невысок, командиры в части возмущались: «Дожили, для майоров грибы собираем». Вообще, посылка солдата в корпус, в дивизию, в армию с грузом грибов, ягод, рыбы считалась делом традиционным.
Учения
Особое значение в Вооруженных Силах имеют учения (в 1980-е существовали разные градации — от учений Стран Варшавского договора до полковых стрельб). Крупномасштабные учения солдаты недолюбливают — в офицерских и солдатских разговорах всегда фиксируется печальная статистика, хотя она явно преувеличена (обычно говорят о трехпроцентной смертности). Такие учения связаны с передислокацией, погрузкой в эшелоны, с тяжелой физической работой — пахотой — в крайне неорганизованных условиях. Солдаты устают, не спят, получают травмы на различных погрузках. Но учения, какими бы они ни были, во многом показуха перед вышестоящим начальством, поэтому очевидна их театральность. Характерный пример — выезд на полигон. Стрельбы на полигоне — высочайший уровень театрализации, хотя здесь и присутствует реальная боевая работа.
Подготовка к стрельбам на полигоне. За полгода офицеры начинают скидываться на откровенные взятки. Начальник службы ГСМ не выдает (хотя офицеры расписываются в получении) спирт ни на какие регламентные работы. Спирт нужен на полигоне. «Взятки» готовят все — от этого, как говорят, зависит состояние техники на полигоне и, естественно, благорасположение и оценка. Говорили, что некоторые части доставляли даже мебель. Солдаты-чертежники везли на полигон фирменные карандаши для подарков солдатам полигона. И все же, если полк не сбил цель (например, в ПВО), никакая взятка не помогает, оценка — «двойка» и, как правило, за этим следует переведение командира на нижестоящую должность. Прапорщики рассказывали, что даже заготавливали специальные штыри и в случае промаха неслись на машине, находили упавшую ракету и делали штырями на ней множество отверстий, имитируя попадание.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |