Сработал этот механизм и при передаче власти от Ельцина к Путину. Образ Ельцина регрессировал от народного героя к нелепому «дирижеру оркестра». Выходки Ельцина нарушали тайну власти. В какой-то мере восстановил эту тайну Владимир Путин. Пресловутая «загадка Путина» была ответом на массовый запрос восстановления тайны власти, возвращения «похищенного» мифа.
Путинская эпоха началась с отрицания ельцинской мифологии и частичного возвращения к советской мифологической системе. Однако советские мифы оказались слишком слабы, чтобы захватить воображение россиян. Когда Путин восстановил старый советский гимн и предпринял ряд других символических шагов, многие восприняли это как возрождение советской мифологии, а следовательно, и советских порядков. На самом деле ничего подобного не случилось. Путин, выражаясь словами Ролана Барта, «похитил» советский миф. Превратил его из довольно весомого фактора российской политики в декорацию, пародию. Но символический возврат в прошлое позволил ему укрепить свои позиции в настоящем.
1 Барт Р. Миф сегодня. М., 1996. С. 262.
2 Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 2001. С. 40—41.
3 Пихоя Р. Советский Союз: История власти. 1945—1991. М., 1998. С. 273.
4 Сталин И. 24-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции // О Великой Отечественной войне. М., 2002. С. 32.
5 Тарле Е. 1812 год. Наполеон. М., 1959. С. 11-12.
Миф и время
Принятие гимна на музыку Александрова было знаковым жестом со стороны Путина. Он словно сделал полшага назад, следуя пожеланиям большинства. Попытка сделать шаг назад для того, чтобы выйти на другую дорогу, сделать прыжок в будущее, характерна для общества, ожидающего пришествия очередного мифа.
Может показаться странным, почему в 1996 году общество отвергло возвращение коммунистов, а в 1999 году уже созрел запрос на возвращение в прошлое. В этих пертурбациях есть своя логика. В 1996 году прыжок в прошлое представлялся преждевременным. Оно было слишком близко, в одном шаге. Возвращение коммунистов было реально. Мифу о «светлом прошлом» негде было развернуться. Однако в 1999 году возвращение в СССР было уже невозможно. Поражение Зюганова в 1996 году стало своего рода водоразделом между советским прошлым и капиталистическим настоящим. В обществе стал зреть запрос на символический возврат в СССР. После дефолта 1998 года этот запрос перерос в настоятельное требование, поскольку мифология демократии рухнула окончательно, а альтернативы предложено не было. Поэтому символический шаг назад был данью Путина своим избирателям.
Возвращение советских мифов неизбежно должно было обернуться пародией. Так, в Москве кто-то додумался развесить плакаты с лозунгом «Реформу ЖКХ — в жизнь!» по аналогии с советскими плакатами типа «Решения партии — в жизнь!». Смешно, но закономерно, поскольку советские мифы «похищаются» нынешней властью.
Возврат в прошлое в мифе возможен, поскольку мифологическое время циклично. Оно движется по кругу: прошлое — настоящее — будущее. В славянской мифологии это называется коловращением. В мифе нет необратимости, свойственной истории. «При воспроизведении мифа... происходит «свертывание» реального времени, его уплотнение, дефрагментация, при которой из повествования исчезает все лишнее, случайное и остается только то, что составляет суть мифа и что должно произвести эпическое впечатление на восприятие масс. Мы начинаем иметь дело с мифическим, дискретным временем, которое при должном уровне эпичности, поэтики, архаики производит эмоционально сильное, «божественное» впечатление»1.
ОСТАНОВКА «ЗАСТОЙ»
Одним из ярких примеров попытки остановить реальность был «застой». Хрущев пообещал советским людям, что они будут жить при коммунизме через двадцать лет. Тем самым он подорвал веру в «светлое будущее». Поэтому Брежнев сделал опорой режима «славное прошлое». Главный упор в пропаганде делался на победе в Великой Отечественной войне. Однако миф не может опираться только на одну «ногу». Прошлое должно служить материалом для воспроизводства образов будущего. Но в годы «застоя» этого не происходило. Прошлое застыло, сковав настоящее и не позволяя пробиться росткам будущего. В годы «застоя» время и впрямь будто бы остановилось, как в сказке Л.Кэрролла «Алиса в Зазеркалье». Была нарушена цикличность мифологического времени, триада «прошлое — настоящее — будущее» не работала. Именно поэтому в годы «перестройки» стрелы критики ее «прорабов» были обращены в первую очередь против «славного прошлого» СССР — единственной идеологической опоры советского режима. «Перестроечная» мифология вернула страну в циклическое мифологическое время: позорное прошлое (прежде всего сталинское) — тяжелое настоящее («перестройка») — светлое будущее (как на Западе).
Философ Карл Ясперс ввел понятие «осевого времени». Оно характеризуется тем, что «человек осознает бытие в целом, самого себя и свои границы. Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность»2. Когда это произошло, «мифологической эпохе с ее спокойной устойчивостью пришел конец»3. Именно тогда появился «человек такого типа, какой сохранился и по сей день»4. То есть «человек исторический». Однако следует помнить о том, что сохранился и «человек мифологический». Более того, часто он берет верх над своим историческим собратом.
По мнению М.Мамардашвили, Россия не смогла вырваться из объятий мифа, поскольку в России не удалось Просвещение. По определению Канта, Просвещение — это взрослое состояние человечества, когда люди способны жить собственным умом, действовать, не нуждаясь во внешних авторитетах и опеке. Однако «русский человек всегда ожидает помощи извне, всегда ему нужен наставник, авторитет внешний и т.д.»5.
Патерналистские настроения усиливаются в обществе в периоды кризисов, когда массовое сознание сильно мифологизировано. Возвращаясь в мифологическое время, Россия возвращается в прошлое, делает возможным его повторение. Выпадение из исторического времени ведет к повторяемости многих российских проблем, которые не получается преодолеть, несмотря на все социальные катаклизмы. Мамардашвили полагал: «Надо хоть однажды пребыть до конца, исполниться. Именно неисполненность является одной из постоянно действующих отрицательных сил в российской истории»6. Пока что действие этой силы сохраняется. Разорвать порочный круг мифа никак не удается.
Поразительная сила мифов, их цепкость не могут быть объяснены без анализа глубинных пластов человеческой психики, без изучения архаичных форм мышления.
1 Полосин В. Миф. Религия. Государство. М., 1999. С. 55.
2 Ясперс К. Истоки истории и ее цель // Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 33.
3 Там же.
4 Там же.
5 Мамардашвили М. Философия и религия // Мой опыт нетипичен. СПб., 2000. С. 274.
6 Мамардашвили М. Философия и религия// Мой опыт нетипичен. СПб., 2000. С. 276.
Наследство прошлого: архетипы
Каким образом архаичные формы мышления сохранились до наших дней? Почему эмоции, владевшие нашими предками, могут при определенных обстоятельствах проявиться и у нас? Почему у разных народов, которые никогда не соприкасались друг с другом, обнаруживаются сходные мифологические сюжеты?
На эти вопросы нет однозначных ответов. Однако покров таинственности позволяет приподнять выдвинутая К.Г. Юнгом гипотеза об apxemunax. «Архетип означает типос (печать — imprint — отпечаток), определенное образование архаического характера, включающее равно как по форме, так и по содержанию мифологические мотивы»1.
Юнг считал, что человеческий разум имеет свою историю: «Сам мозг рождается с определенной структурой, работает современным образом, но этот же самый мозг имеет и свою историю. Он складывается в течение миллионов лет и содержит в себе историю, результатом которой является. Естественно, что он функционирует со следами этой истории, в точности подобным телу, и если поискать в основах мозговой структуры, то можно обнаружить там следы архаического разума»2.
По Юнгу, в глубинах нашего бессознательного заключено безличное, мифологическое содержание, которое он назвал «архетипами» или «коллективным бессознательным». На этом уровне исчезает всякая индивидуальность. «Наиболее глубоко лежащий слой, в который мы можем проникнуть в исследовании бессознательного, — это то место, где человек уже не является отчетливо выраженной индивидуальностью, но где его разум смешивается и расширяется до сферы общечеловеческого разума, не сознательного, а бессознательного, в котором мы все одни и те же»3. Этот «глубоко лежащий слой» есть не что иное, как первобытное мышление. «Первобытное мышление выражает основную структуру нашего разума, тот психологический пласт, который в нас составляет коллективное бессознательное, тот низлежащий уровень, который одинаков у всех»4. Таким образом, коллективное бессознательное, насыщенное мифологическими образами и мотивами, есть некий общий базис для всех людей независимо от национальности, цвета кожи и вероисповедания.
Архетипы — это наследство, доставшееся нам от предшествующих поколений. Наследство, от которого мы не можем отказаться при всем своем желании.
«Коллективное бессознательное как оставляемый опытом осадок и вместе с тем как некоторое его, опыта, a priori есть образ мира, который сформировался уже в незапамятные времена. В этом образе с течением времени выкристаллизовывались определенные черты, так называемые архетипы, или доминанты. Это господствующие силы, боги, т.е. образы доминирующих законов и принципы общих закономерностей, которым подчиняется последовательность образов, все вновь и вновь переживаемых душой»5. Эти «боги» могут менять обличье, но сила их воздействия черпается из прошлого. «Поскольку мы через наше бессознательное причастны к исторической психике, мы, конечно, бессознательно живем в некоем мире оборотней, демонов, колдунов и т.д.; ибо это вещи, которые наполняли все прежние времена мощнейшими аффектами»6.
Легко убедиться, что и в XXI веке мы продолжаем верить в демонов, колдунов и т.п. Разве не «демон» Усама бен Ладен — «враг всего человечества»? Разве не «колдуном» был Г.Явлинский, когда обещал реформировать страну за 500 дней? Разве в период «перестройки» Сталин не был превращен в «дьявола во плоти»? Примеры можно продолжать до бесконечности.
Итак, миф — это феномен коллективной психики. Включаясь в миф, индивидуальная психика растворяется в коллективной. Точнее, по Юнгу, будет сказать, что сознание индивида погружается в бессознательное, где всякая индивидуальность отсутствует, а есть лишь коллективное бессознательное.
Миф как бы подводит всех людей под общий знаменатель. Поэтому миф является мощным инструментом воздействия на людей. Политики, умело использующие мифы, способны творить чудеса. В дальнейшем мы рассмотрим немало конкретных примеров подобных «чудес». И наоборот, политики, недооценивающие силу мифов, могут потерпеть сокрушительное поражение. Часто эта недооценка связана с тем, что под словом «миф» подразумевают нечто другое. Так, очень часто миф путают со стереотипом. В чем же состоит отличие между мифом и стереотипом?
1 Юнг К.Г. Аналитическая психология. СПб., 1994. С. 31.
2 Там же. С. 34
3 Там же. С. 35.
4 Там же. С. 31.
5 Юнг К.Г. Психология бессознательного. М., 1996. С. 141.
6 Юнг К.Г. Психология бессознательного. М., 1996. С. 139-140.
Миф и стереотип
Термин «стереотип» ввел американский журналист Уолтер Липпман в своей книге «Общественное мнение», вышедшей в 1922 году. Термин заимствован из полиграфии. Так называются типографские формы, с которых печатается тираж газеты или любой другой полиграфической продукции (речь идет о старой технологии высокой печати). Сравнение с типографским процессом довольно наглядно отражает технологию распространения стереотипов в обществе: создается некий шаблон, который затем тиражируется в обществе с помощью СМИ.
Липпман считал, что существует только та действительность, которая отражена в СМИ. Последние создают некий «псевдомир», который представляется аудитории истинным миром. Строится этот мир с помощью стереотипов.
Понятие «стереотип» прочно вошло в научный и повседневный обиход. Даже марксистская социология не отрицала наличия этого феномена. Так, польский исследователь Л.Войтасик определял стереотип как «распространенные с помощью языка или образа в определенных социальных группах устойчивые представления о фактах действительности, приводящие к весьма упрощенным и преувеличенным оценкам и суждениям со стороны индивидов»1.
Говоря проще, стереотип — это клеймо, которое общественное мнение ставит на тех или иных людей, явления, социаяьные группы и т.д. Это «истина», которая не нуждается в доказательстве. Кстати, в социологии есть т.н. теория стигмации, или клеймения (labellig theory). Она изучает процессы клеймения личностей или групп. В роли «клеймовщиков» могут выступать СМИ, органы государственной власти, политики и др.
Войтасик выделяет две причины возникновения стереотипов: склонность людей к упрощенному мышлению и стремление выразить абстрактные понятия в конкретных образах. Из этих двух источников «возникают стереотипы, которые выступают как условные «ярлыки», наклеиваемые на людей и явления. Они глубоко затрагивают весь процесс восприятия. Стереотипы также участвуют в создании устойчивых взглядов, определяющих ложное отношение к некоторым идеям, людям и предметам»2.
Другими словами, стереотипы искажают реальность, что позволяет искусственно конструировать ложную «картину мира», создавая и внедряя в массовое сознание те или иные стереотипы.
Когда политик адресует аудитории некое сообщение с целью побудить ее произвести (или, наоборот, не производить) те или иные действия, то он неизбежно сталкивается с проблемой восприятия своего сообщения аудиторией, которая уже обладает набором определенных стереотипов. Внедрить новое сообщение можно несколькими путями:
1. Используя уже существующие стереотипы путем их усиления.
2. Незначительно скорректировав существующие стереотипы путем смещения акцентов в сообщении.
3. Заменив существующие стереотипы другими. Замещающие стереотипы должны быть более эмоционально окрашенными, жесткими, побуждающими к активным действиям.
Замещение старых стереотипов происходит за счет их разрушения новыми в ходе «войны стереотипов». Но при этом сама привычка мыслить стереотипами остается у людей неизменной. Через призму стереотипа человек смотрит на окружающую его действительность. При этом стереотип отторгает любую поступающую извне информацию, которая не укладывается в заданные им рамки. Даже личный опыт индивида пасует перед силой стереотипа.
АФГАНИСТАН ДЛЯ СРЕДНЕГО АМЕРИКАНЦА
Накануне начала военной операции США в Афганистане американское телевидение проводило психологическую обработку своих граждан. Как и положено в таких случаях, к делу были подключены многочисленные эксперты.
Однако тут не обошлось без осечки. «Американский писатель афганского происхождения Тамим Ансари сначала, ко всеобщему удовольствию, сравнил бен Ладена с Гитлером, а афганский народ — с евреями в концлагерях, но потом вдруг сказал в телеэфире:
— Только не надо Афганистан бомбить.
— Почему не надо? — удивилась ведущая.
— Видите ли, бомбят ведь для того, чтобы разрушить коммуникации, дороги, мосты и военные укрепления противника. А в Афганистане нет дорог, мостов, коммуникаций и военных укреплений. Афганистан уже разрушен, и бомить его бессмысленно.
Писателю никто не поверил. Беда в том, что американец не может представить себе страну, в которой не было бы коммуникаций, дорог и мостов»3.
Приведенный пример наглядно иллюстрирует, как стереотипы затрудняют коммуникацию. Писателя не услышали, поскольку он говорил вещи, не вписывающиеся в систему стереотипов среднего американца.
Стереотип строится на обобщениях. Например, личность обязательно рассматривается через принадлежность к какой-либо группе. Качества этой группы (тоже стереотипизированные) переносятся на конкретного человека. Так, стереотипные представления о той или иной нации автоматически переносятся на конкретных ее представителей. Поскольку стереотип предельно категоричен, то исключения из него не допускаются. Существует, скажем, в России стереотип, что «немцы расчетливые». Это значит, что все немцы расчетливые, хотя здравый смысл подсказывает, что такого не может быть. Однако стереотип успешно приглушает голос разума.
Стереотипы формируются как стихийно, так и искусственно. Стихийные стереотипы возникают в отсутствие целенаправленного воздействия, у них нет конкретных авторов. Это массовые представления, которые помогают людям упростить реальность, приспособить ее к своим повседневным нуждам. Стихийные стереотипы могут передаваться из поколения в поколение, не претерпевая существенных изменений. Наиболее ярким примером стихийных стереотипов являются стереотипы, закрепленные за различными нациями и народами: англичане — сдержанные, французы — галантные, немцы — педантичные, американцы — предприимчивые и т.д.
Что касается искусственных стереотипов, то они создаются целенаправленно и тиражируются с помощью СМИ. Создатели стереотипов рассчитывают получить какую-нибудь выгоду в ближайшей или отдаленной перспективе. Например, американцы создали стереотип, что «Саддам Хусейн — это Гитлер сегодня». В данном случае осуществлена привязка не к конкретной группе (нацистам), а к человеку, ее символизирующему (Гитлеру). Гитлер — хорошо «раскрученный» злодей, и поэтому привязка к нему позволяет дискредитировать в глазах западного общественного мнения Саддама Хусейна.
В чем же разница между мифом и стереотипом? Стереотип — это ярлык, который навешивается на человека или группу людей. Например, «Сталин — диктатор». Мы получаем некоторую заданную оценку, формулу. Но раскрывается она только в мифе о «Сталине-диктаторе». Стереотип лишь задает тональность, контекст. Но в нем нет рассказа, story. К.Леви-Строс полагал, что сущность мифа составляет «рассказанная в нем история»4. Стереотип лишь выступает в роли указателя, отсылает нас к тому или иному мифу, но сам мифом не является. Стереотип отливает формы, которые затем поступают в распоряжение мифа.
Сознавая нищету стереотипа перед мифом, не стоит умалять его значимость и силу. Часто стереотип выступает в роли тарана, который взламывает сопротивление аудитории, пробивает брешь в ее сознании. А в эту брешь уже устремляется миф.
Благодаря чему стереотип способен «пробивать» защитные укрепления, выстраиваемые сознанием? Прежде всего благодаря эмоциям. Вообще, вся публичная политика строится преимущественно на эмоциях. «Упаковкой» стереотипа являются различные эмоциональные состояния, искусственно пробуждаемые у людей. Чтобы вызвать нужные эмоции, существует масса способов. В основном используются базовые человеческие потребности и страхи, такие, как потребность в любви и одобрении, чувство безопасности, страх перед неопределенностью, сексуальные инстинкты, престижные ценности, чувства долга и справедливости, чувство вины и т.д.
Стереотипы лишь на какое-то время фиксируют то или иное состояние общественного сознания, эмоционально окрашивая его, сообщая ему имя, некое символическое значение. Но, анализируя массовое сознание, нужно проникать глубже, искать социально-психологические, исторические источники этих страхов и фобий, которые обретают форму стереотипов. Например, антиамериканизм, развившийся в последнее время в России, является не только следствием воздействия СМИ. Здесь можно обнаружить ряд более серьезных причин: преодоление комплекса неполноценности; направление социальной агрессии вовне, что позволяет ослабить напряжение внутри страны; способ самоидентификации через противопоставление внешнему врагу и т.д. При этом реально существующие психологические и социальные болезни общества вместо того, чтобы подвергнуться лечению, еще больше усугубляются, но протекают в другой форме.
«Лечить» общество трудно. Для этого требуется приложить много сил. Гораздо легче имитировать «лечение». Это делается при помощи политической магии.
1 Войтасик Л. Психология политической пропаганды М., 1981. С. 119.
2 Там же. С. 120.
3 Панюшкин В. Сотворение Афганистана // Коммерсантъ-Власть. 2.10.2001. С.25
4 Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 2001. С. 218.
Политическая магия
Примитивные народы верили, что с помощью магических обрядов и заклинаний можно повлиять на природные силы (например, вызвать дождь), на других людей (допустим, навести порчу), путешествовать во времени (скажем, вызвать дух предков) и т.д. Магические возможности представлялись намного шире реальных возможностей человека и поэтому обладали притягательной силой для наших предков. При этом вера в магию гораздо важней тех конкретных результатов, которых можно достичь с ее помощью. Магия может решить разом проблемы, против которых в повседневной жизни человек бессилен. Всегда существует некое чудодейственное средство, овладев которым человек выходит за рамки своих обычных возможностей.
Вера в магию существует и в наши дни. «Вера в то, что человек путем умелого использования магических формул и ритуалов может изменить ход природных событий, доминировала на протяжении сотен и тысяч лет человеческой истории. Несмотря на все неизбежные крушения и разочарования, человечество все так же упорно и отчаянно держится за эту веру. И вследствие этого неудивительно, что в наших политических действиях и мыслях магия продолжает сохранять свои позиции»1.
Политики реально недоступны избирателям, однако постоянно создают иллюзию доступности, совершая всевозможные политические ритуалы. В ритуале человек «общается с незнакомыми, далекими и таинственными существами как с близкими и родными, настолько близкими, что на их волю, на проявление их желаний можно подействовать актами ритуала, заклинания, актами магии»2.
Примеров современной политической магии более чем достаточно. Так, сжигание чучела какого-либо политического деятеля или его портрета есть типично магическое действие. То же можно сказать и о сжигании флага ненавистного государства. При этом государство воспринимается как одушевленное мифологическое существо, Дракон или Минотавр, которого можно убить актом магии, уничтожая его символы и «тотемы». Магические ритуалы преследуют вполне практическую цель — уничтожить врага или хотя бы нанести ему ущерб.
Часто встречаются в наше время и многочисленные «пророки», «маги-предсказатели». Они ежедневно вещают с телеэкранов, предсказывая нам инфляцию, рост преступности, политические катаклизмы и прочие ужасы, подобно тому, как их предшественники из первобытных племен предсказывали хороший или плохой урожай, мор скота, дожди, засухи и т.д. В роли современных «шаманов» выступают политики, журналисты, артисты, а также многочисленная армия экспертов — шаманов-профессионалов. Как в Средние века при дворе короля обязательно был предсказатель, так и наличие армии экспертов и советников у современных глав государств считается само собой разумеющимся делом.
Один из курьезных примеров современного «шаманства» — «предсказания» Бориса Березовского, заявлявшего в своих интервью, что президент Путин не досидит на своем посту до конца 2001 года. Разумеется, «пророчество» не сбылось, хотя за Березовским давно закрепилась репутация чуть ли не дьявола во плоти. Как это ни парадоксально, математик Березовский пытался с помощью магии воздействовать на Путина. Но «магия» не подействовала.
Для создания «магической ситуации» необходимы определенные условия. По мнению К.Леви-Строса, «действенность магии требует веры в нее, предстающей в трех видах, дополнительных по отношению друг к другу. Прежде всего существует вера колдуна в действенность своих приемов, затем вера больного, которого колдун лечит, или жертвы, им преследуемой, в могущество колдуна и, наконец, доверие общества и его требования, создающие нечто подобное постоянно действующему гравитационному полю, внутри которого складываются взаимоотношения колдуна и тех, кого он околдовывает»3. Березовский оказался плохим «колдуном».
ЧЕСТНЫЙ ПРЕДСКАЗАТЕЛЬ
Великий итальянский математик XVI века Джероламо Кардано (кстати, знакомый каждому автолюбителю карданный вал носит его имя) наряду с наукой увлекался предсказанием будущего. Для большей убедительности своих пророчеств он «предсказал» дату своей смерти. Когда злополучный день настал, Кардано, дабы сохранить лицо и подтвердить верность своего пророчества, выбросился из окна. Современные «предсказатели» не столь щепетильны.
Еще один пример современной магии — это широко распространенный в России прием, когда какой-либо региональный политик в период избирательной кампании распространяет плакаты, на которых он сфотографирован с Путиным. В Москве, во время выборов в Мосгордуму, кандидаты стремились фотографироваться с мэром Лужковым. Это тоже элемент магии. По замыслу авторов плакатов, «сила» Путина или Лужкова передается тому кандидату, рядом с которым он изображен. Самое интересное, что прием срабатывает. Магия действует.
Итак, в современной политике магия занимает далеко не последнее место. Власть всегда обладала какой-то мистической притягательностью, и рационально относиться к этому феномену трудно. Тем более на уровне обыденного сознания. Человек, верящий в магию, убежден, что от его магических манипуляций зависит состояние объекта магии. Эта вера в особенности характерна для революционных эпох. Разве не было магическим актом разрушение Бастилии? Ведь ломали не просто крепость-тюрьму, а весь сложившийся строй. Такими же магическими актами были оборона Белого дома в 1991 году, снос памятника Дзержинскому и т.д. Советские люди искренне верили, что от них зависит будущее страны, что они «меняют систему», которая мешала им жить, на лучшую, и т.д.
С началом демократических преобразований в СССР магические функции стали выполнять выборы. Это позволило направлять и контролировать преобразовательную энергию масс в соответствии с задачами политических лидеров и групп. Политики олицетворяли собой различные социальные силы и стихии, которыми избиратели «управляли», ставя галочки в бюллетенях. Однако настоящая магия длилась недолго. На сегодняшний день сама идея свободных выборов вызывает у большинства населения усмешку. Люди разуверились в магии, поскольку их «заклинания» (голосование) уже никак не влияют на исход выборов.
Однако это вовсе не означает, что магическое мышление исчезло из нашей жизни и рассудок взял верх. Еще Гюстав Лебон писал о том, что «в своей вечной борьбе против разума чувство никогда не бывало побежденным»4. Просто одни магические ритуалы заменяются другими. Избирательный бюллетень утратил свои магические свойства, зато в моду вошли обращения лично к президенту с самыми различными просьбами. Так, во время интервью Владимира Путина российскому телевидению 24 декабря 2001 года, когда вопросы задавались в прямом эфире, одна бабушка пожаловалась, что ей недоплачивают пенсию. Президент обещал разобраться. Но ему не пришлось ничего предпринимать. Местные власти мгновенно отреагировали на «сигнал» и восстановили бабушке пенсию. Чем не магия? Ее отличие от магии эпохи Ельцина в том, что теперь все магические функции делегируются Верховному магу — президенту. При Ельцине существовала иллюзия, что магией может заниматься каждый — избирательные бюллетени, ваучеры, чеки Мавроди и т.п., — все это были аналоги «палочки-выручалочки», с помощью которой можно повлиять на исход выборов, стать в одночасье крупным собственником, разбогатеть и т.д. Череда дефолтов, «грязные избирательные технологии», разочарование в кумирах, крушение финансовых пирамид — эти и другие события подорвали веру в «народную магию». Поэтому люди охотно приняли Верховного мага, который может все.
В известном смысле все вернулось на круги своя. В Советском Союзе «магическое» общение власти и народа было возведено в систему. «Простые» люди писали письма генеральным секретарям, «всероссийский староста» Михаил Калинин лично принимал ходоков и т.д. Показательна история, рассказанная в свое время артистом Евгением Моргуновым. Оказывается, Моргунов был простым рабочим, но очень хотел работать в театре. Чтобы исполнить свою мечту, он написал письмо Сталину с просьбой помочь устроиться в театр. Самое поразительное, что ему пришел ответ. Моргунова направили работать в театр, и страна получила замечательного артиста. Понятно, что лично Сталин письма Моргунова не читал. Этим занимались в секретариате. Но указание «сверху» воспринималось как слово самого Сталина. Только его воля могла творить такие чудеса. И таких примеров в те времена было довольно много. Так советская власть поддерживала «магическую» связь со своими подданными.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |