— Не волнуйтесь. Я сяду ему на хвост. Я представлю вам детальный отчет.
Он быстро направился к двери. На ходу обернулся:
— Простите, а как мне лучше доехать до этого места?
Макси грубо ответил:
— Выясни сам. Ты же частный детектив, верно?
Он пробормотал что-то неразборчивое и вышел.
— Эй, я открыл эту чертову штуку, — позвал нас Патси.
Ящик стола был набит папками. В них лежали пачки писем, всевозможные документы и бумаги.
— А что ты рассчитывал найти? — спросил я.
— Не знаю, может быть, немного зелени, — ответил Патси.
— Ладно, продолжай искать зелень, — рассмеялся я.
Я вышел из комнаты. Патси стал рыться в папках.
Через минуту он снова меня позвал:
— Эй, Лапша!
Он выложил на стол пачку фотографий, негативов и писем.
Среди фото были порнографические снимки известной голливудской актрисы. Она была запечатлена в самых интересных позах с каким-то голым мужчиной.
Макс сказал:
— Да, я ее помню. — Он назвал имя. — Она начинала в «Серебряной туфельке», помнишь, Лапша?
Я кивнул.
— Потом она уехала в Голливуд. Дела у нее пошли неплохо. Она сделала себе имя. Вышла замуж за… — Он назвал фамилию знаменитого артиста. Макси стал читать письма, улыбаясь про себя. — Горячая штучка.
Он протянул мне пачку листов. Это была переписка между кинозвездой и каким-то парнем.
— Зачем он все это собирает? — спросил Патси.
— Свидетельства по делу о разводе; а может быть, шантаж, — ответил я.
По телефону стали поступать возмущенные звонки от разных компаний, владевших недвижимостью в городе, с требованием немедленно прислать людей. Как видно, ребята Эдди уже начали свою работу.
Макси отвечал всем одно и то же: «Да… да, я об этом позабочусь. Я пришлю вам людей. Продержитесь до их прихода» — и вешал трубку.
Один из звонивших настойчиво требовал соединить его с Теспусом. Макси ответил:
— Теспус сейчас занят.
Голос настаивал:
— Скажите ему, что это Краунинг. Он должен со мной поговорить.
Мы с Максом переглянулись.
Он звонил два раза, и Макс оба раза вешал трубку. В приемную продолжали прибывать люди за распоряжениями или с жалобами. Мы работали без передышки. На руках у нас уже двадцать спящих детективов. Большая часть нашей выпивки закончилась. Макси наугад выбирал имена из различных телефонных книг. Он рассылал сотрудников агентства в дальние концы города, чтобы следить за неизвестными людьми. Он требовал, чтобы они предоставили ему подробные отчеты о проделанной работе.
Ненадолго наступила передышка. Макси встал, расправил плечи и прошелся по комнате.
— Вот черт, я думал, люди в белых воротничках весь день только и делают, что прохлаждаются. А это трудная работа.
Он размял пальцы, разжимая и сжимая большие кулаки. Он немного побоксировал с воображаемым противником. Патси все еще копался в папках.
Появился какой-то верзила со свирепой рожей. Я послал его в Бруклин следить за очередной тенью. Он запротестовал.
Макс спросил:
— В чем дело, чем ты недоволен?
— Меня наняли как благородного. Я не занимаюсь чертовой слежкой, — ответил парень.
Макс спросил:
— Почему? Какая тебе разница? Мы даем тебе работу.
— Я люблю работать кулаками. Хочу разбить морду кому-нибудь из этих пикетчиков.
Макс с улыбкой встал:
— Так тебе нравится бить людей?
— Да, люблю на ком-нибудь попрактиковаться, — ухмыльнувшись, ответил верзила.
— А такой прием ты пробовал? — спросил Макс. Он ударил его кулаком в пах. Тот согнулся пополам, задохнувшись от боли, и Макс заехал ему правым хуком в челюсть. Парень завалился на перегородку. — Прости, я просто пошутил.
Я склонился над ним с бокалом виски:
— Вот, выпей это. — Я поднес бокал к его губам.
Верзила медленно выпил. Он посмотрел на нас тупым взглядом.
Макси заботливо спросил:
— Как себя чувствуешь, парень?
Мы стояли, глядя, как мутнеют его глаза. Потом он уснул.
Я перетащил его за ноги и бросил к остальным.
— Там какой-то маленький ублюдок говорит, что хочет видеть Теспуса, — заявил Косой.
— Угости его выпивкой и уложи спать, — распорядился Макси.
— Паренек умный. Он увидел этих спящих ублюдков в комнате и сказал, что ему не хочется спать. Парень соображает.
— Ладно, — сказал Макси. — Веди его сюда.
В комнату с улыбкой вошел стройный симпатичный паренек с мальчишеским лицом.
— Привет, ребята, — произнес он.
Паренек непринужденно сел, перекинув ногу через подлокотник кресла, достал пачку «Лаки страйк» и предложил нам. Мы отказались от угощения. Он вел себя спокойно и естественно, не так, как те большие грубые ублюдки, которые весь день вламывались к нам в комнату. Он сидел, улыбаясь и покачивая ногой, словно у себя дома.
Макс сказал:
— Ладно, парень, мы заняты. Что тебе нужно?
— Где Теспус?
— Слушай, приятель, мы здесь задаем вопросы, — осадил его Макс.
Парень с улыбкой повторил:
— Где этот недоумок Теспус?
Есть люди, которые везде чувствуют себя в своей тарелке, и как раз такой человек находился перед нами. Он всегда и всюду свой, на улице и дома. Парень, болтающийся тут и там. Умник и всезнайка. Он мог быть итальянским умником с Малберри-стрит, еврейским умником с Деланси-стрит или, как этот парнишка, типичным ирландским умником с Десятой авеню.
Макси начал раздражаться:
— Поди-ка сюда.
Он открыл дверь в соседнюю комнату. Парень просунул в нее голову и присвистнул:
— Господи Иисусе.
Сцена произвела на него впечатление.
Парень вернулся в свое кресло и сказал:
— Меня выкинули из моего здания, потом я походил по улицам и посмотрел, что там творится. — Он с улыбкой продолжал: — Там идет бойня. Головы трещат, как яйца. Все лифты в домах стоят. Нигде нет ни охраны, ни штрейкбрехеров. Профсоюз практически выиграл забастовку. — Парень продолжал улыбаться, показывая свои зубы. Он знал, что они у него чистые и белые. Он выпустил кольцо дыма. — Я пришел с соседней территории, из владений Оуни.
— С Десятой авеню? — спросил я.
— Нет, с Одиннадцатой. Я знаю, кто вы, ребята.
— И что? — спросил я.
— Я понял, кто взял в руки эту забастовку. Синдикат, — заключил он со своей неугасающей улыбкой.
— У тебя ушки на макушке. Ты знаешь, что к чему, — сказал Макси.
— Да, я летаю тут и там, — беспечно признал парень.
— А если я выброшу тебя в окно, ты тоже полетишь? — съязвил Макси.
— В этом нет необходимости. Я могу вам помочь.
— Ты можешь нам помочь? — повторил Макс. — Как?
Парень пожал плечами:
— Как хотите.
— Что ты можешь для нас сделать? — спросил Макси. — Нам не нужна помощь. Мы и так справляемся. Мы выигрываем забастовку.
— Ну, не знаю. — Парень опять пожал плечами. — Просто если я могу быть чем-то полезен, то с удовольствием вам помогу.
Пришел Косой:
— Как насчет того, чтобы пожрать? Кто-нибудь ел сегодня?
Мы все вдруг почувствовали, что зверски проголодались.
— Хотите, я схожу за сандвичами к Линди или куда-нибудь еще? — вызвался парень.
— Ты никуда отсюда не пойдешь, — возразил Макс.
— Ладно, как скажете. — Он поудобней устроился в кресле.
— Меня что-то тянет на креплак,[30] — сказал Патси.
— Ладно, возьмем креплак. Косой, сбегай к Раппопорту и скажи ему, чтобы сделал нам креплак побольше и посытнее — с сыром, картофелем и всем прочим. — Макс протянул Косому десятку.
Я перешел в приемную и сел за стол. Через некоторое время меня начали раздражать лежавшие кругом люди. Я взял одного за ноги и перетащил в другую комнату.
— Вы хотите убрать этих ублюдков из приемной? — спросил парень с Одиннадцатой авеню.
— Да, они меня раздражают.
— Я займусь этим, — энергично предложил парень.
— Ладно, помоги мамочке.
Я с одобрением смотрел, как легко он перетаскивал спящие тела в другую комнату. Потом парнишка нашел метлу и стал подметать помещение.
Он закончил работу и отнес метлу во внутренний офис. Мне показалось, что парень задерживается там слишком долго. Я подкрался, быстро открыл дверь и вошел в комнату. Он стоял на коленях на полу и обшаривал карманы спящих.
Оглянувшись, парнишка улыбнулся мне и продолжал свое занятие. Мое присутствие его нисколько не смутило. Я стоял, куря сигару и глядя на него. Он закончил работу, отряхнул брюки и пересчитал деньги.
— Сколько там? — спросил я.
— Сто десять долларов и сорок центов. — Парень отсчитал пятьдесят пять долларов и двадцать центов и протянул мне.
— Там есть еще трое ребят. Не хочешь поделиться с ними?
Он улыбнулся:
— Зачем, приятель? Это касается только нас. Они тут ни при чем.
— А если бы я не поймал тебя за этим делом, ты бы все оставил себе?
Он улыбнулся:
— Конечно, а ты разве нет?
Я покачал головой и усмехнулся:
— Ладно, парень, забирай все себе.
— А ты не хочешь взять?
— Нет, это все твое.
Он спокойно сказал:
— Ладно, спасибо, приятель.
— Эти ребята, — я ткнул ногой в спящих, — все твои друзья, разве нет?
— Нет, я просто работал с ними.
— Вы всегда занимаетесь только этим — штрейкбрехерством?
— По большей части. Бывают иногда дела, связанные с разводом.
— Все сгодится, чтобы заработать свой честный доллар.
— Верно, — засмеялся он. — Ради денег эти ублюдки, — парень кивнул на лежавшие на полу тела, — готовы продать собственную бабушку.
— И все агентства так работают?
— Да, везде полно дерьма. Я побывал в разных местах. Они берутся за любые дела, начиная с воровства и кончая убийством. Мы частенько следили и за крупными компаниями.
— Что это значит? Выслеживали воришек среди сотрудников?
Парень засмеялся:
— Случалось. Такие дела нам очень нравились. Мы ловили парня и выбивали из него деньги. Обдирали его как липку.
— А потом сдавали?
— Эти ублюдки — да, они так и делали. У них совсем нет жалости. Но я поступал по-другому. Я вытряхивал из парня деньги, а потом отпускал. Мы часто этим занимались.
Косой вернулся от Раппопорта с большим чаном креплака.
Патси спросил:
— А вилки?
— Вилок нет, — ответил Косой.
Макси погрузил свою руку в чан и сказал:
— К черту вилки.
— Кому вилки, а кому опилки, — сказал Косой, тоже засовывая руку.
— Кому опилки, а кому дерьмо в копилке, — продолжил я.
— Давайте лучше жрать, а не чесать в затылке, — заключил Макси.
Мы засмеялись с набитыми креплаком ртами.
Зазвонил телефон. Макси поднял трубку. Это был снова Краунинг.
Макси сказал:
— Я секретарь мистера Теспуса. Чем могу вам помочь?
Мы услышали, как Краунинг заорал на другом конце провода:
— Вонючие ублюдки! Я заплатил вам вперед. Когда вы пришлете своих чертовых людей?
Макси сказал:
— Мистер Теспус хочет еще пять штук, иначе он никого не пришлет.
Из трубки донесся голос:
— Я сейчас приеду, но это последний контракт, который вы от меня получили, вшивые ублюдки.
Он повесил трубку.
Мы вернулись к креплаку.
Потом Макси позвонил Эдди:
— Как дела, Эд?
— Все замечательно.
— Много шума на улицах?
— Было кое-что с утра. А теперь тихо. Большинство штрейкбрехеров смылись, как только увидели, что им ломают головы, а охраны нет.
В комнате было тихо; мы отчетливо слышали голос Эдди.
— Замели кого-нибудь из твоих ребят, Эд? — спросил Макс.
— Троих из трех сотен. Неплохо, правда, Макс? Я уже вытащил их под залог.
— А какое обвинение?
— Простое нападение.
— Ты звонил в клуб?
— Да, я звонил в клуб. Они сказали, что позвонят судье и он снимет с них все обвинения. Чем еще могу помочь, Макс?
— Спасибо, Эд. Все под контролем. Счастливо.
Макс с удовлетворенной улыбкой положил трубку.
Я сказал:
— Теперь они должны подписать. Арендаторы разорвут домовладельцев в клочья. Пока лифты не работают, у них стоит весь бизнес.
— Да, — согласился Макс, — теперь уже скоро.
Мы услышали шум в соседней комнате. Я пошел посмотреть. Один из больших парней, шатаясь, брел по комнате и спотыкался о чужие ноги.
Он уставился на меня мутным взглядом:
— Где я? Мне надо отлить.
Он пошел в уборную. Он вышел обратно. Он посмотрел на нас. Мы посмотрели на него. Он нахмурился.
— Хочешь выпить, приятель? — спросил я.
— Воды.
Он вернулся назад в уборную. Я увидел, как он напился прямо из-под крана и умыл лицо. Потом он вышел наружу. Лицо у него все еще было полусонным. Он покосился на нас и направился к двери.
Макс сказал:
— Вернись обратно, я еще не отпускал класс.
Он молча продолжал идти. Патси нанес ему короткий удар в челюсть. Он отлетел в другой конец комнаты.
— Лучше выпей, парень, — сказал я.
— Я не хочу пить, — пробурчал он.
— Давай пей, тупой ублюдок, или я пересчитаю тебе все зубы, — пригрозил я.
Я влил жидкость ему в рот. Он проглотил. Я проводил его назад во внутренний офис. Он сел на пол. Я следил за ним, пока он не заснул.
Патси вернулся к своим папкам. Он нашел уже много интересного. Время от времени Пат подходил к нам и показывал какие-нибудь забавные фотографии и письма. Здесь были досье на сотни людей, включая нескольких знаменитостей. Я не мог понять, для чего они могут быть нужны, если только не для шантажа. В них имелись такие детали и подробности, что я и Макси начали спорить, каким способом их раздобыли. Мы убедились, что в распоряжении агентства находилось множество свидетельств, в том числе фотографий, запечатлевших извращенное поведение разных известных и состоятельных мужчин и женщин.
Я позвонил в профсоюз и попросил Джимми. Девушка сказала, что его нет. Я спросил Фитца. Она ответила, что они оба уехали в мэрию на переговоры, которые ведет незаинтересованный посредник. Я сказал, что, как только кто-нибудь из них появится, пусть сразу позвонит мне по телефону. Я дал ей номер детективного агентства.
Наступило долгое затишье. Никто не приходил и не звонил по телефону. Косой сидел в приемной, играя на гармонике. Патси копался в папках. Макс и я слушали паренька из Вест-Сайда. Он назвал себя Келли. Он рассказывал нам о некоторых делах, которые они проворачивали с Теспусом.
Зазвонил телефон. Я взял трубку. Это был Фитц. Он звонил из мэрии, из телефонной будки. Он сказал, что группа работодателей настроена более миролюбиво, но третейский судья действует отчасти в их интересах. В остальном преимущество на стороне профсоюза.
Я сказал Фитцу:
— Не волнуйся, преимущество в любом случае будет на стороне профсоюза. На домовладельцев сильно давят арендаторы. Даже если попытаются что-нибудь предпринять — будут искать и посылать других людей, чтобы заменить лифтеров, — все равно они проиграют. Мы можем побить любую их карту. Мы вырвем у них из глотки договор. Что касается этого третейского или еврейского судьи, или как он там еще называется, то мы быстро подрежем ему крылья.
— Этот ублюдок ведет себя так, словно боссы ему платят.
— Ладно, я его мигом приструню. Ты увидишь, что он очень быстро изменит свое поведение, или вам пришлют другого посредника. Держи со мной связь по этому номеру. И еще одно, Фитц, — не уступай ни дюйма. Не иди на компромиссы, дело у нас в шляпе.
— Ладно, я все понял, хорошо.
Мы оба повесили трубку.
Я позвонил в главный офис. Я попросил их связаться с мэрией и сделать незаинтересованного посредника несколько более заинтересованным в наших делах. Они засмеялись и пообещали, что займутся этим немедленно.
Я позвонил в отель к Эдди и спросил:
— Как идут дела?
— Все в порядке. Мои «зулусы» понемногу возвращаются. Говорят, что на улицах все чисто. Нигде ни одного штрейкбрехера.
— Убирай их с улиц, Эд. Возможно, домовладельцы попытаются обратиться к другому штрейкбрехерскому агентству. Если это случится, мы должны знать немедленно.
— Ладно. Я понял, о чем ты говоришь. Я послежу за этим лично. Буду держать тебя в курсе.
Я не успел ничего ответить. Я услышал, как входная дверь отворилась настежь и захлопнулась с оглушительным грохотом. Трубка все еще была у меня в руке.
Эдди на том конце провода спросил:
— Эй, Лапша, у вас там все в порядке?
Я услышал за стеной голос, кричавший:
— Теспус, где этот чертов Теспус?
Я торопливо произнес:
— Я еще здесь, Эд. Хочешь что-нибудь сказать? А то мне надо вешать трубку. Тут кое-что происходит.
— Нет, ничего важного.
— Ладно, Эд.
— Пока, Лапша.
Я повесил трубку. Крики снаружи продолжались. Макс сидел в кресле, положив ноги на стол, и спокойно курил сигару.
— Похоже, пришел Краунинг, — сказал он улыбаясь.
— Да.
— Эй, Косой, — крикнул Макси, — впусти сюда этого пузатого ублюдка!
Краунинг ворвался к нам, как огромный бешеный бык, с криком:
— Теспус! Где Теспус?
Тяжело дыша, он остановился и увидел нас с Максом, безмятежно сидевших в креслах с ногами на столе.
Его лицо было таким красным, как будто из него вот-вот брызнет кровь. Когда он нас узнал, его глаза за толстыми стеклами загорелись ненавистью.
— Что вы здесь делаете? Где Теспус? — обрушился на нас Краунинг.
Пат и Косой уже были за его спиной. Косой держал сорок пятый за ствол и подавал нам сигналы, спрашивая, должен ли он опустить рукоятку на голову Краунинга.
Посмотрев на Косого, я не мог удержаться от смеха. От возбуждения и нетерпения его глаза торчали в разные стороны. Я не мог даже понять, на кого он смотрит, на меня или на Макса.
Я сказал:
— Нет, Косой, пока не надо. Садитесь, Краунинг. — Я указал на кресло. — Давайте побеседуем по-дружески.
Он не стал садиться. Он стоял, отдуваясь и бросая яростные взгляды. Он осмотрел всю комнату.
— Где, черт побери, Теспус? — прорычал он.
— Сдох, — сказал Макс.
Краунинг развернулся на каблуках и бросился к двери. Малыш Келли подставил ему ногу. Краунинг споткнулся и едва не рухнул на пол.
— Иди сюда, тупой верзила, и сядь на место, — сказал я.
Он развернулся ко мне, как разъяренный бык. Он навис надо мной, кипя от злобы. Я сидел перед ним, положив ноги на стол.
— Да? — спросил я.
Я не потерплю, чтобы со мной говорили в таком тоне, — заявил он, с яростью качая передо мной пальцем.
— Ладно, — сказал я. — Я извиняюсь.
Я улыбнулся ему.
— Вот так уже лучше. Это другой разговор, — произнес он. — Никто не смеет мне угрожать. Если хотите поговорить по-дружески — хорошо, я не против.
Он сел.
Даже Келли рассмеялся над этим жуликом.
— Вы проиграли, Краунинг, — сказал я. — Ни один лифт не будет работать до тех пор, пока вы не заключите договор с профсоюзом.
— Это вы так думаете, — резко ответил он. — Я найму новых людей и новую охрану. У нас здесь все еще Америка, и пусть всякая гангстерская шпана не рассчитывает, что она будет заправлять везде по своим правилам.
— Знаете что, Краунинг, — спокойно произнес я, — вы рассуждаете как типичный бизнесмен. Сначала вы сами создаете прецедент, а потом, когда кто-нибудь следует вашему примеру и использует ваши методы, вы набрасываетесь на него с бранью, называя его гангстером, шпаной или как-нибудь еще. Разумеется, ваши слова вполне справедливы. Вы называете вещи своими именами. Но почему вы считаете гусей только на чужом дворе? — Все рассмеялись, кроме верзилы. — Серьезно, Краунинг, посмотрите на себя. Мы, — я обвел рукой комнату, — открыто называем себя гангстерами. Но, будучи гангстером и говоря со знанием дела, я должен заметить, что именно вы, так называемые честные бизнесмены, привлекли нас к участию в трудовых конфликтах. Вы следите за моей мыслью? Да, это вы, работодатели, первыми обратились к нам и показали, каким выгодным может быть этот бизнес. Возьмем, к примеру, нашу ситуацию. Вы привлекли к делу Сальви и его людей. Он получал от вас деньги, верно? Но, кроме гангстеров, вы, добропорядочные и законопослушные бизнесмены, подкупали также и профсоюзных боссов. Разве это не уголовное преступление?
— Я ничего подобного не делал, и вы не сможете это доказать!
— Ладно, Краунинг, не надо кричать. Я просто говорю с вами. Я ничего не собираюсь доказывать. Я лишь повторяю вам то, что говорил мне Фитц. Он рассказал, что несколько лет был у вас на содержании, в чем я ничуть не сомневаюсь. Я знаю по опыту, что это обычная практика у деловых ассоциаций, хотя каждый бизнесмен в отдельности наотрез сие отрицает. Вы же знаете этих лицемерных ублюдков, полных дерьма, что является одной из причин, почему они вам платят. Мне известно много других незаконных операций, которые проворачивают крупные компании, — например, лоббирование законов в Вашингтоне или отдельных штатах. Если говорить честно, между нами, — какая разница между лоббированием и подкупом государственных чиновников?
— Ничего общего.
— Вы по уши в дерьме, Краунинг, и сами это знаете. Именно вы, так называемые «честные» бизнесмены, научили нас подкупу представителей закона и властей. Вы ведете свои дела куда более грубо и бесчестно, чем бандиты. Такое я вижу каждый день. В документах, собранных этим агентством, лежит множество доказательств того, о чем я говорю. Тут есть досье на крупные фирмы в Нью-Йорке и других городах. Я не знаю, зачем и как агентство собрало всю эту кучу дерьма. Но поверьте мне, читать о том, как бизнесмены ведут дела, не слишком приятно. — У меня появилась идея. — Эй, Патси! Ты где сейчас находишься? Я хочу сказать, до какой буквы ты уже дошел?
— До буквы «Р».
— Загляни еще раз в букву «К», посмотри, есть ли что-нибудь на Краунинга, — предложил я.
— На меня не может быть досье, — фыркнул Краунинг.
— Еще как может, — ответил я.
Патси открыл отделение на букву «К». Он прошелся пальцем по корешкам папок. Вытащил одну из них, заглянул внутрь и поставил обратно. Его палец побежал дальше. Патси остановился, посмотрел более внимательно и вытащил папку. Он заглянул внутрь. На его лице появилась улыбка.
— Ага, вот и он.
Макс спросил:
— Картинки есть?
Патси ответил:
— Никаких картинок.
Он бросил папку на стол.
Я высыпал ее содержимое. Досье состояло из трех машинописных страниц, напечатанных мелким шрифтом. Одна из них была посвящена отношениям Краунинга с молодыми парнями и девицами. У этого человека было интересное прошлое. Несколько раз его арестовывали копы, но суд никогда не признавал его виновным. Каждый раз Краунинга отпускали за недостаточностью улик. Во всех случаях девушка или парень, а также арестовывавший его офицер меняли свои показания в суде. В скобках были указаны суммы, которые агентство платило пострадавшим и копам в каждом деле. Иногда это были очень большие деньги. Я передал папку Макси.
Я сказал:
— Этот ублюдок содомит.
Краунинг бросил на меня беспомощный взгляд, открыл рот и тяжело задышал. В глазах бизнесмена вдруг появились слезы.
Второй листок содержал его послужной список в качестве коммерсанта. Он был важной персоной. Ему принадлежали большие участки земли и крупная недвижимость. Он занимался производством сукна в Массачусетсе и владел большой фабрикой по производству униформы в Джерси. Он был директором одного из нью-йоркских банков и соучредителем и долевым участником многих финансовых организаций.
Он являлся также почетным членом Американской ассоциации производителей. Он принадлежал ко всем патриотическим, антисемитским и реакционным обществам и группам, заботившимся о расовой и национальной чистоте рядов в стране. Они провозглашали самые благородные цели и самоотверженно размахивали государственным флагом до тех пор, пока кто-нибудь вкладывал в них деньги. Я протянул этот листок Макси:
— Настоящий патриот. Вон евреев и вонючих ниггеров; да здравствует белая Америка.
Я посмотрел на Краунинга. В его широко раскрытых глазах я прочитал испуг. Он нервно облизывал пересохшие губы.
На третьем листке подробно излагались его жульнические сделки с деловым партнером по имени Мориц. Здесь были изложены детали закулисных соглашений с профсоюзными боссами в Джерси, Массачусетсе и Нью-Йорке.
Отдельно рассказывалось о том, как он спекулировал и наживался на государственных поставках военной формы во время последней войны.
Был здесь и пункт, касавшийся уклонения от уплаты налогов.
Я протянул листок Краунингу. Я ничего не сказал. Он читал, часто моргая ресницами. Адамово яблоко на его горле ходило вверх и вниз, как будто он пытался проглотить комок. Он без конца облизывал сухие губы. Руки, державшие бумагу, мелко тряслись. Наконец листок выпал из его безжизненных пальцев.
Он с трудом прохрипел:
— Стакан воды, прошу вас.
Келли принес ему воды.
— Нас не интересует это дерьмо, — сказал я, показывая на лежавшие на столе листки. — Нас интересует договор, который забастовщики и домовладельцы должны заключить сегодня в мэрии.
— А потом я смогу забрать эти бумаги? — спросил Краунинг.
— Нет, — ответил я, — мы прибережем их на будущее. Сейчас они нам не нужны, вы и так проиграли. Но позже они нам, может быть, понадобятся. На тот случай, если у нас вдруг возникнут размолвки и нам потребуется что-нибудь очень… очень убедительное.
— Теспус меня продал? — спросил Краунинг. — Он здесь? — Верзила кивнул в сторону офиса и встал. — Я хочу с ним поговорить.
Он направился к двери в соседнюю комнату. Малыш Келли преградил ему путь.
— Все в порядке, Келли, — сказал я. — Покажи ему, что там.
Келли распахнул дверь. Краунинг смотрел сквозь дверной проем с открытым ртом.
— Они все мертвы? — прохрипел он.
Я заглянул внутрь. Господи, они все выглядели мертвыми! Я зашел в комнату и посмотрел внимательней. Нет, все в порядке, — они просто спали глубоким сном.
Я подмигнул Максу и сказал:
— Да, они все мертвы.
Он с дрожью смотрел на распростертых на полу людей. Я мог себе представить, как подействовало на него это зрелище.
Он опустился в кресло:
— Можно мне выпить немного виски?
— Не сейчас, — ответил я, — сначала немного поговорим. Вы — крупная фигура в вашей ассоциации? Я хочу сказать — в ассоциации владельцев недвижимости?
— Я один из ее членов, — осторожно ответил Краунинг.
— Ваша ассоциация в дерьме, — сказал Макси. — Позвоните своим приятелям, чтобы они подписали договор.
— Я ничего не могу сделать в одиночку. — Он дрожал и говорил едва слышно. — Могу я позвонить своим партнерам и проконсультироваться с ними?
— Да, — ответил я, — но без фокусов. Мы будем слушать разговор. Если что — вам не поздоровится.
— Я понимаю. Мне не нужны никакие проблемы. Я хочу закончить это дело и уйти.
Я кивнул.
Он взял трубку и назвал номер телефона. Телефонный узел был тот же самый, что и у этого агентства.
Он подозвал человека по имени Мориц. Похоже, Мориц начал упрямиться. Краунинг повернулся ко мне. Я закрыл трубку ладонью.
Краунинг сказал:
— Я не могу его убедить, что мне делать?
— Пусть приезжает сюда. Он ведь недалеко, верно? — спросил Макс.
— Пять минут пешком, — ответил Краунинг. — Мориц хороший парень. — Он говорил заискивающим тоном. — Мориц белый еврей.
Мне захотелось стукнуть этого шмака. Но потом я подумал — какой в этом прок?
Через десять минут появился Мориц с деловым рукопожатием и механической улыбкой на лице. Он был высокого роста, худощавый, с гладкой лысиной. На лацкане его пиджака находился маленький золотой значок с алмазом. Это был масонский знак.
— Мы можем поговорить с Морицем с глазу на глаз? — спросил Краунинг.
— Не возражаю, — ответил я.
Они отошли пошептаться в угол. Во время разговора Краунинг кивал на меня. Я услышал, как он произнес слово «еврей». Мориц внимательно посмотрел на меня и Макса. Он понимающе кивнул в ответ.
Было ясно, о чем они шептались. Мориц был «белый еврей», партнер Краунинга, человек, который на все смотрит с точки зрения выгоды. Ради достижения его целей годилось все — еврейство, масонство, любые средства. Таких парней можно встретить где угодно.
«Мы, евреи, должны держаться вместе». «Мы, протестанты, должны держаться вместе». «Нам, католикам, надо держаться вместе». Каждый прибивается к своей компании в соответствии с религиозными воззрениями. Ясно, что, когда они закончат разговор, этот парень Мориц подойдет ко мне и заговорит на идиш.
Так и случилось. Смысл его речи был прост: «Мы, евреи, должны держаться вместе. Мы — угнетаемое меньшинство; нам надо помогать друг другу. Переходите на нашу сторону. Мы вам хорошо заплатим».
Он долго распространялся в том же духе. Все на чистом еврейском языке.
Я ответил ему по-английски:
— Да, я вполне согласен. Мы — угнетаемое меньшинство. Но скажи мне, сукин ты сын, какое это имеет отношение к данной ситуации? Я готов поспорить, что половина тех лифтеров, что стоят сейчас в уличных пикетах, такие же евреи. Но тебе, еврею, нет до этого никакого дела. Так что не вешай мне на уши дерьмо. Ради денег ты готов использовать кого угодно, еврей он или не еврей. Как только ветерок подует в другую сторону, ты сразу запоешь: «Янки дудл, да здравствует Америка». Вы все, крутые бизнесмены, ведете себя как шлюхи. Не важно, какой вы национальности.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |